Читать книгу Избранные. Химерная проза - Алексей Жарков, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 5

– Как странно, не правда ли? Смерть неотступно следует за нами по пятам. Непреодолимым барьером она маячит где-то впереди нашего жизненного пути. И каждый из нас может быть уверен на сто процентов, что как бы быстро он не шагал по нему, какие бы не выбирал повороты на развилках судьбы, финал будет один – смерть. Дрожим ли мы по причине неизбежности такого исхода в перманентном страхе перед смертью? Сходим с ума и начинаем жить последним днем лишь потому, что знаем обязательной итог своей жизни? Повернись к своему соседу и спроси: эй, друг, ты дрожишь от страха перед смертью?

Преподобный Винсент оскалился в белоснежной улыбке на миллион долларов, которую камера взяла крупным планом, прежде чем развернуться к трибунам, амфитеатром выстроенным перед сценой. Пять тысяч человек, занимавших трибуны, как один последовали призыву пастора, и лужайка перед нэшвилльским Парфеноном, чьи колонны алели в лучах заката за сценой, наполнилась громогласным «Нет!».

– Аминь! Аллилуйя! Конечно же нет! – подхватил преподобный и воздел руки к подернутому вечерним сумраком небу. – Впереди нас ждет вечная жизнь в Царствии Божьем!

Некоторое время перед колоннами копии античного храма царил святой хаос. Винсент истошно благодарил Создателя, перегружая звуковое оборудование. Люди вскакивали с мест, вздевая к верху руки в неистовой молитве, сопровождаемой глоссолалиями и неудержимыми плясками «Святого духа». Затем пастор властно поднял над головой растопыренную пятерню, и аудитория затихла. Оператор незамедлительно показал крупным планом несколько особо одухотворенных лиц, залитых слезами счастья.

– Посмотрите на него. – сказал притихшим вдруг голосом преподобный и протянул руку к появившемуся на краю сцене заключенному латиноамериканцу, скованному кандалами по рукам и ногам. Оранжевая роба его была ярко подсвечена софитами, и он разительно выделялся на фоне плотной стены тьмы, медленно поглощавшей Парфенон.

Трибуны затихли. Тысячи глаз устремили свои взоры на напуганного человека, со страхом озиравшегося по сторонам.

– Как зовут тебя? – строго спросил пастор, подходя к заключенному.

– К-карлос, – заикаясь, ответил тот.

– Ты убивал и насиловал женщин, Карлос, – утвердительно произнес преподобный Винсент и усмехнулся, – или в обратном порядке?

– В обратном, – промямлил Карлос, но его голос потонул в сдержанном смехе трибун.

– Что ты видишь, Карлос? – спросил пастор, простерев ладонь к исчезающим во тьме колоннам храма.

– Тьму, – робко произнес тот, мельком глянув на неумолимо приближающуюся черную пелену, протянувшуюся от земли до самых небес.

– А что ты видишь здесь? – снова спросил пастор, и в руке его сверкнул хромированный «кольт».

Заключенный вжал голову в плечи и застонал.

– Вот уже двадцать лет я вывожу на эту сцену заключенных. Убийц, маньяков, насильников, педофилов. Всё дальше и дальше мы от того места, где впервые явилась на Землю тьма, порождение извращенного разума. Наука, секуляризм, атеизм, агностицизм – вот она, там, поглотила гордый Вавилон с его изысканными зданиями и храмами порока! – на последних словах пастор возвысил голос, приходя в неистовство.