Читать книгу Человек - Алексей Кононов - Страница 4

С самого утра льет дождь.

Печка старенькой девятки барахлит, а потому регулятор тепла сейчас выкручен до предела. Плевать, что не зима: когда приходится заезжать в такие районы – мороз по коже. И дело тут вовсе не в погоде.

Матерюсь, попадая колесом в очередную выбоину. Асфальт во дворе уже давно никто не ремонтировал. Быстренько ныряю на свободное место, глушу уставший мотор, нехотя открываю дверь. В салон врывается промозглый воздух.

Вздыхаю. Что делать – работа.

За шиворот ползут настырные капли, воротник свитера не спасает.

Так, что тут у нас? Улица Нефтехимиков, дом двадцать два. Вроде все правильно. Просили проверить именно этот адрес.

Надежда на «авось обойдется» угасает с невиданной скоростью, когда на крыльце интересующего меня подъезда я замечаю белобрысого паренька на вид лет восьми. Сидит на скамейке под проливным дождем. И курит. Да не просто сигареты, а «Беломор» без фильтра. Таких уже давно не выпускают. Где только раздобыл? Наверное, из старых запасов деда умыкнул.

– Привет. А тебе родители курить разрешают?

Мальчишка поднимает не по возрасту мудрые глаза, затем переводит взгляд на дымящуюся папиросу да так и замирает.

– Намокла… – наконец произносит он бесцветным голосом.

Окурок падает под ноги рядом с другими, их на мокром асфальте уже с десяток. А мальчонка лезет в насквозь промокшие шорты, достает пачку, вынимает другую и закуривает снова.

Зациклило. Придется повозиться…

Снимать последствия чужих действий – не самая любимая моя специализация. Без умело зачарованного пантакля не обойтись.

Оттянув ворот свитера, лезу за болтающейся на шее медяшкой. Холодный дождь тут же проникает внутрь, стекает аж до самого пояса. Морщусь.

– А ну-ка, дотронься вот до этого, – как можно беззаботнее говорю пареньку.

Он недоверчиво смотрит на меня. Где-то в глубине сознания бьется живая душа, стремясь вырваться из оков, в которые ее заключили чужие недозволенные слова.

– Смелее, – поторапливаю я. – А потом отведу тебя к маме. Ты ведь давно ее не видел?

У пацана начинает дрожать рука. Похоже, он давно не видел свою мать. Может, неделю, а то и две. Надеюсь, она еще жива.

Суть в том, что он сам должен захотеть прикоснуться к пантаклю. Насильно впихивать «лекарство» – дело неблагодарное. Ничего не произойдёт. Но я вижу, что он хочет дотронуться, хочет спастись. И только чужая воля не дает ему этого сделать.

– Мама… – срывается с его губ, – да, мама давно ждет.

«Ну, давай же!» – с волнением наблюдаю я, но снаружи остаюсь доброжелательным дядей. Хотя уже давно пора бить тревогу. Совершенно точно – зачаровали весь подъезд, а может быть, и дом!

Мальчишка дотрагивается до амулета. Одно мгновение – и не по годам умудренного взгляда больше нет. Вместо него в глазах появляются детская наивность, доверчивость, открытость. И… слезы.

Последние гораздо крупнее капель дождя.

– Я курил? – сквозь рев спрашивает он.

– Нет-нет… что ты, – успокаиваю я. – Ты просто болел, а сейчас полностью здоров!

В этот момент откуда-то сверху раздается отчаянный вопль. Поднимаю голову: из окна третьего этажа выглядывает озлобленное лицо мужчины лет пятидесяти.

– Знаешь его? – спрашиваю и быстро лезу в карман брюк за мобильником.

– Это Владимир Николаевич из сорок третьей квартиры.

Черт! Сеть не ловит. Как некстати… Раздраженно сую трубку назад, а потом говорю:

– Тебя как зовут?

– Афанасьев Никита, – с готовностью отзывается он.

– Никита, я тебе сейчас машину открою и печку включу. Она плохая совсем, еле работает. Но хоть что-то. Ты пока погреешься, а я за родителями твоими схожу.

Смекнув, что его не собираются ругать за курение, Никита вмиг успокаивается и послушно кивает головой. Даже не помнит, что секунду назад с ним творилось неладное.

– А у моего папы такая же машина, только вишневого цвета! И тоже печка не работает…

– Это хорошо, что ты повеселел, – радуюсь я.

Это чертовски хорошо! Значит, недолго на нем висело колдовство. Самые маленькие умеют сопротивляться, потому что в них жизнь бьет ключом. Со взрослыми все гораздо сложнее.

– Владимир Николаевич сделал что-то плохое? – допытывается мальчишка, когда я усаживаю его на переднее сиденье.

– Не знаю пока… разберемся. Только пообещай мне, что не выйдешь из машины. Договорились?

Никита послушно кивает.

– Я знаю, что он сделал. Он… странный был. В новостях таких людей часто показывают. И еще я знаю, кто вы!

– А ты догадливый! В школе, небось, отличник?

– Хорошист, – вертит Никита головой, осматривая приборную панель. – Ну, вы идите, вам же надо, я вижу. Обещаю ничего не трогать.

Пока я, направляясь к подъезду, думаю, что сейчас сделаю с этим сукиным сыном Владимиром Николаевичем, в трубке, наконец, слышатся гудки!

– Спокойнее, Лёша, – вместо «алло» раздается в динамике.

– Уж сам разберусь, Виталик. Давай всех по адресу: город Кириши, улица Нефтехимиков, дом двадцать два.

– Совсем плохо?

– Совсем, – отвечаю и сбрасываю вызов.

Пока наряд приедет, пройдет часа полтора.

Долго. Очень долго.

Дверь в подъезде, похоже, еще со времен Советского Союза. Отзывается противным скрипом, когда я осторожно открываю ее одной рукой. Другой держусь за пантакль. И не напрасно: прямо над головой на облупившемся потолке еле заметно начерчена пентаграмма. Не окажись у меня этой вещицы – быть беде.

Пентаграммы работают, только когда нарисованы правильно: без грубых искажений и недостатков в написании латыни, сплошными непрерывными линиями.

Дотянувшись до круга, соскребаю ногтем несколько символов. Ловушка перестает быть активной, а сверху вновь доносится вой бешеной собаки. Только вот собака эта некогда была человеком, пока не утратила остатки мозгов.

Трижды внимательно осматриваю лестничный пролет: зловещих кругов с дьявольскими звездами не видно. Ступаю на первую ступеньку. Вторую. Третью. Сверху раздается скрип, предположительно, как раз на третьем этаже.

– А вот ни хрена у тебя не выйдет! – долетает, отскакивая от стен, раздраженный голос.

Недолгая возня, и Владимир Николаевич, заржав во всю глотку, удаляется обратно. Чувствую, как напряжение в воздухе постепенно исчезает, холод, пусть и не окончательно, отступает.

Значит, снял чары или направил в другую сторону.

Медленно, шаг за шагом, поднимаюсь до третьего этажа. Дверь с номером сорок три старая, деревянная. В наше время железные ставят те, кто желает защититься, а такие вот – оставляют нараспашку, мол, входи, коли не трус.

Достаю из кобуры пистолет. Придирчиво осматриваюсь вокруг: нет ли ловушек.

Все поверхности чистые.

Уже потянувшись к дверной ручке, чувствую тут что-то неладное, спохватываюсь и вовремя отдергиваю руку. Пространство вокруг нее так и звенит от напряжения. Того и гляди шарахнет разрядом неизвестно чего.

Прикладываю медный пантакль обратно к груди. Ближе к сердцу. Так, говорят, лучше: сила приходит правильная… Бормочу защитную мантру, а вслед за ней боевую.

Секунд сорок буду неуязвимым к воздействию второго и отчасти третьего уровней. Если же Владимир Николаевич каким-то образом овладел силой сверх третьего, тогда… но лучше об этом не думать.

«Ничем он таким не овладел», – успокаиваю себя. Наверняка рядовой алкаш, в котором проснулась сила. Сейчас таких пруд пруди. А водка плюс новые способности равно поехавшая крыша. Причем поехала она в кратчайшие сроки. Месяца два-три. Однако находчивый оказался, смекнул, что искать в Интернете. Тут и высоких скоростей не надо, так, скачал пару книжечек – и привет, да здравствует новоиспеченный маг с манией величия. Не ровен час, богом себя объявит.

Видали мы таких богов и богинь: сплошь шушера, маньяки двадцать первого века, которые, заполучив на халяву силу, утратили человечность и провозгласили себя великими.

Пантакль заработал на полную катушку, гнев подхлестывал, притупляя инстинкты самосохранения.

Ну, с Богом! На этот раз с настоящим… Теперь не то что дверь, десяток взрослых мужиков не проблема.

Выламываю полотно, обдирая костяшки пальцев до крови. Сломанные чары трещат, но вреда не причиняют. Еще тридцать секунд – не успею, помру. Вваливаюсь в прихожую, четко оценивая обстановку: прямо по курсу кухня, на столе бутылки с коньяком – отмечал, мерзавец, собственную коронацию, в воздухе витает сильный перегар. Направо – еще две комнаты. Тут же бросаюсь в зал и… поскальзываюсь на бутылке! Нога предательски устремляется к потолку, а затылок, наоборот, к полу. Тело с грохотом принимает горизонтальное положение.

Из дальней части коридора, где находится зал, доносится хохот.

Я свирепею.

– Я инженер Алексей Сказов, прошу сдаться без боя! – фраза звучит так неубедительно, что я и сам не верю. – Хотя с удовольствием прикончу тебя, ублюдок.

– Ну, попробуй, инженер! Только пшикалку свою убери, не поможет.

Остается двадцать секунд…

Не боится, значит, пистолета. Дело дрянь! Но дороги назад нет.

Пулей влетаю в зал и… озираюсь в пустоте. Никого. Только огромная кроваво-алая пентаграмма на стене. Владимир Николаевич, словно призрак, неожиданно появляется сзади. Удар по голове напрочь лишает меня способности трезво соображать, отшвыривая в сторону, как тряпичную куклу. Будто и нет во мне восьмидесяти с лишним килограммов.

Опытного инженера обыграл пенсионер в резиновых тапочках, рваных тренировочных штанах и замусоленной майке… Комично и невероятно стыдно!

Остается десять секунд. С трудом поднимаюсь на ноги. Слегка пошатывает, кажется, сейчас вырвет. Заработал сотряс, не иначе. Но силы еще есть. На один завершающий удар хватит.

Рывком бросаю себя к противнику, на ходу впустую щелкая пистолетом. Бесполезно. Пули отказываются лететь в цель. Зато кулак с наслаждением настигает челюсть. Владимир Николаевич слегка удивлен тем, что я смог подняться после такого удара, а потому стоит неподвижно, пока могучая сила не впечатывает его в потолок.

Сыплется штукатурка, противник вместе с ней оседает на пол.

Все кончено.

Остается ноль секунд.

Успел!

Пантакль перестает действовать. Подхожу к пентаграмме и яростно сдираю виниловые обои с цветочками, на которых она нарисована. Больше он не сможет колдовать. Никогда. Уж в этом никаких сомнений.

Направляю ствол пистолета в голову Владимира Николаевича. Резкий телефонный звонок возвращает к реальности: всеведущий Виталик даже за сотню километров чувствует, что я собираюсь сделать. Однако же он не может знать наверняка, как все случилось, верно? Верно.

И с этой мыслью я нажимаю на спусковой крючок.

Физические законы действуют во всю мощь – пентаграммы-то больше нет. Пуля послушно выстреливает и ложится прямёхонько между глаз нерадивого мага.

Телефон умолкает.

Под ногами шуршит всяческий мусор: обертки от «Кит Ката», недоеденная шоколадка «Аленка», несколько банок «Ред Булла», ненавистная бутылка, на которой угораздило поскользнуться. Пинком отшвыриваю ее в сторону, та разбивается на множество осколков, ударившись о тупой угол стены. Выхожу на лестничную клетку и оглядываюсь: дверь, к сожалению, прикрыть не получится. Жильцы, когда придут в себя, обязательно заглянут и обнаружат убитого соседа. Шуму поднимется!

Ну и черт с ними.

Отправляюсь наверх по этажам. Найти бы сейчас родителей Никиты. Мать, конечно, будет в шоке, но самое страшное уже позади. Это главное.

Обезвредив оставшиеся ловушки – их обнаружилось еще три, начинаю звонить в квартиры. Наконец мне открывают. Взрослый мужчина с трехдневной щетиной и заплывшими глазами.

– Помощь нужна?

Он долго соображает, прежде чем неуверенно промямлить:

– Н-н-нет…

– Вы знаете, в какой квартире проживают Афанасьевы?

– Конечно, – уже более внятно отвечает он, – в сорок третьей.

– ЧТО???

– Ну да. Только Маринка сейчас в больнице. Там отец да сын, Никитка.

Внутри у меня все оборвалось.

Молнией проносится в голове поступивший запрос: обратилась женщина, просила проверить дом, звонила из больницы.

Кидаюсь вниз, забыв о всякой осторожности. Скорее, скорее проверить мальчика! Хотя пантакль больше и не дает сил, дверь подъезда с грохотом срывается с петель, когда я вываливаюсь на улицу. Дождь одержимо хлещет по лицу, вдалеке сверкает молния, раскатываясь тяжелыми ударами, над головой рокочет гром.

Рывком распахиваю дверь машины и… обмираю: передо мной сидит Никита. Точнее, его безжизненное тело. Из-под майки выглядывает черный круг. А во лбу зияет кровавая дыра.

Вновь звонит мобильник.

– Алло.

– Леша, доложи обстановку, – просит Виталик.

Судорожно сглатываю.

– Алексей Сказов, доложите обстановку! – звучит приказ.

– Дом зачищен. Жильцы, кажется, в норме.

– Мертвые есть?

– Да. Двое.

– Личность убийцы установлена?

– Да. Алексей Сказов, – отвечаю я и сбрасываю вызов.