Читать книгу Christe eleison! - Алексей Корчажкин - Страница 3

Пустыня. Раскалённый адъ.

Пески безжизненны горятъ

Подъ окомъ пламеннымъ. Лежалъ

Въ нихъ человѣкъ. Онъ умиралъ.

Съ изсохшихъ губъ сорвался стонъ:

Послѣдній разъ увидѣлъ онъ,

Какъ палъ великій городъ. Прочь

Гнала холодной смерти ночь.

Почти не чувствуя нужды,

Онъ прошепталъ: «Воды! Воды!»

Явился ангелъ передъ нимъ.

Въ рукахъ своихъ держа кувшинъ,

Сказалъ онъ: «Пей». И странникъ пилъ.

Въ себя онъ жадно воду лилъ,

Вдругъ тошнота взяла его,

И эту воду оттого

Онъ выплюнулъ. Его объялъ

Внезапный страхъ – онъ увидалъ,

Какъ окровавился песокъ.

Себя преодолѣть онъ смогъ:

На ангела онъ посмотрѣлъ

Въ смятеньѣ… и похолодѣлъ.

Того онъ человѣка зналъ,

Что ангеломъ предъ нимъ стоялъ!

Кувшинъ у ангела въ рукахъ

И скорбь глубокая въ глазахъ.

Взглянулъ на ангела онъ вновь:

Увидѣлъ, какъ сочилась кровь

Изъ сердца, что въ рукахъ его.

И захотѣлось одного —

Сгорѣть, дотла сгорѣть въ аду.

Но онъ поднялся на бѣду.

Вокругъ него со всѣхъ сторонъ

Стояли ангелы, ихъ стонъ

Предсмертный, мучилъ душу вновь,

И медленно сочилась кровь

Съ сердецъ, что были въ ихъ рукахъ.

Такъ странникъ умеръ въ тѣхъ пескахъ…

…День умеръ. Воцарилась ночь.

Луна, ночной царицы дочь,

Да sвѣздъ безчисленныхъ огни —

Мертво и холодно они

Пустыни озаряли склепъ.

Вкусить желая скудный хлѣбъ,

Пришли могильщики. Ѣду

Себѣ едва они найдутъ…

Явилось солнце изъ песковъ,

И день по-новому готовъ

На жизнь короткую свою.

Явивъ невинному sвѣрью

Свой огненный, жестокій глазъ,

Свѣтило распугало вразъ

Всю жизнь въ пустынѣ – сталъ песокъ

Какъ прежде мёртвъ. А день какъ могъ

Всё раскалялъ его, и онъ

Былъ въ сонъ томящій погруженъ.

Такъ день прошёлъ, затѣмъ и ночь

Отцарствовавъ, исчезла прочь.

А утромъ царь для всѣхъ свѣтилъ

Три силуэта освѣтилъ:

Спастись желая въ тѣхъ пескахъ,

Шли Проклятые. На рукахъ

Обильно выступала кровь,

Въ песокъ стекая вновь и вновь.

Желѣзо-смерть при тѣлѣ ихъ;

Той кровью на рукахъ своихъ

Желая жажду утолить,

Стремились Проклятые жить.

Надъ ними нависала смерть,

Но не хотѣли умереть

Въ пустынѣ яростной они,

И по пескамъ они брели,

Питаясь кровью съ рукъ своихъ…

Всё шли они. Вдругъ взоры ихъ

На трупъ наткнулись. Онъ лежалъ

Лицомъ въ пескѣ, и простиралъ

Онъ руки къ нимъ въ мольбѣ нѣмой.

Одинъ изъ нихъ сказалъ: «Постой!

Бѣдняга! Волею судьбы

Погибъ онъ здѣсь. Но если бы

Мы схоронили здѣсь его,

То наши души оттого

Очистились бы, и тогда

Проклятье разъ и навсегда

Ушло бъ отъ насъ». И вотъ песокъ

(Отъ крови ихъ онъ весь намокъ

И слипся въ крови долгихъ лѣтъ)

На трупъ посыпался въ отвѣтъ.

И очень скоро тѣмъ пескомъ

Укрылось тѣло, а потомъ,

Предъ тѣмъ, какъ свой продолжить путь,

Они рѣшили отдохнуть.

И имъ приснилось въ странномъ снѣ:

Собой довольные вполнѣ,

Всѣ трое спали. Вдругъ они

Отъ рѣзкаго толчка земли

Проснулись, послѣ сѣли въ кругъ;

И въ кругѣ томъ явился вдругъ

Въ плащѣ кровавомъ человѣкъ.

И такъ сказалъ онъ: «Конченъ вѣкъ!

Я жизнь недолгую прожилъ,

Кровавый плащъ себѣ нажилъ

За службу вѣрную свою

Вамъ благодарность я дарю:

Спасибо вамъ, что сберегли

Отъ мерзкихъ тварей какъ могли,

Предавъ холодный трупъ пескамъ.

За это я открою вамъ

Такую тайну: я, какъ вы,

Являюсь Проклятымъ, увы.

Я гналъ, пыталъ. Я убивалъ.

И только смерть себѣ стяжалъ

За дѣло рабское моё.

Какъ ненавидѣлъ я её!

Предъ смертью я увидѣлъ ихъ —

Убитыхъ ангеловъ своихъ!»

«Ну, ты ихъ видѣлъ, что тогда?

Ты, вѣрно, умеръ навсегда

Отъ сердца слабаго? Иди!

Дорогу въ адъ себѣ найди.

И тамъ разсказывай чертямъ.

Зачѣмъ ты только нуженъ намъ!» —

Одинъ изъ Проклятыхъ сказалъ.

«Ты ихъ ещё разъ убивалъ?» —

Другой разсказчика спросилъ.

Такой отвѣтъ онъ получилъ:

«Я видѣлъ ихъ, живой, пойми,

Мои страданья перейми!»

Но Проклятый захохоталъ.

Но былъ и третій. Не сказалъ

Онъ въ разговорѣ ничего —

Была печаль въ лицѣ его…

…Въ себѣ пустыню скрыла ночь.

Луна, ночной царицы дочь,

Да sвѣздъ безчисленныхъ огни —

Мертво и холодно они

Пустыни озаряли склепъ.

Вкусить желая скудный хлѣбъ,

Пришли могильщики, ѣду

Въ ту ночь едва ль они найдутъ…

И, освѣщённые луной,

Шли воины, промежъ собой

Они равнялись при лунѣ;

Ихъ лица, скрытыя во мглѣ,

Какъ маски холодны. Въ пескахъ

Шли мёртвые – отрядъ свой шахъ

Вёлъ этой ночью на войну —

Завоевать себѣ страну.

Служитель смерти во главѣ

Ея отряда былъ, въ огнѣ

Душа пылала у него,

И sлобствовалъ онъ оттого,

Желая пить чужую кровь,

Перчатки чтобы липли вновь

Къ рукамъ отъ теплой крови той —

Сей пищей яростной одной

Питался всласть кровавый шахъ,

Скрѣпляя власть въ своихъ рукахъ.

Владыка замеръ. Видитъ онъ,

Какъ, луннымъ свѣтомъ озарёнъ,

Въ ночной пустынѣ трупъ лежалъ

И къ кровопійцѣ простиралъ

Въ безпомощной мольбѣ нѣмой

Свои онъ руки. Надъ собой

Контроль владыка потерялъ —

Внезапный страхъ его объялъ.

И, страхомъ этимъ побѣждёнъ,

Покойника хоронитъ онъ

И засыпаетъ. Всё потомъ

Уснуло войско крѣпкимъ сномъ.

А въ это время шёлъ въ пескахъ

Иной съ отрядомъ смерти шахъ

На смертоносную войну —

Завоевать себѣ страну.

Въ перчаткахъ руки у него,

И sлобствовалъ онъ оттого,

Желая пить чужую кровь,

Перчатки чтобы липли вновь

Къ рукамъ отъ крови алой той —

Сей пищей яростной одной

Питался всласть кровавый шахъ.

Вдругъ замеръ онъ – внезапный страхъ

Объялъ его: въ пустынѣ той

Въ безпомощной мольбѣ нѣмой

Къ владыкѣ руки простиралъ

Знакомый трупъ… но закопалъ,

Какъ прежде, мёртваго въ песокъ,

А послѣ совладать не смогъ

Со сномъ владыка, оттого

Уснули воины его.

Пророческій имъ снился сонъ:

Кровавымъ кругомъ обведёнъ,

Въ плащѣ кровавомъ человѣкъ

Стоялъ при нихъ. «Напрасно рекъ, —

Пророкъ кровавый говорилъ, —

Предупрежденье! Не узрилъ

Я sла огромнаго тогда,

Не размышлялъ я никогда

О томъ, что свой не кончивъ вѣкъ,

Въ васъ умираетъ человѣкъ.

Подумайте, зачѣмъ нужна

Вамъ кровожадная война!

Вы всѣ умрёте въ той войнѣ!

Лишь кровь прольёте зря… а мнѣ

Не смыть ужъ крови съ этихъ рукъ».

Исчезъ пророкъ, исчезъ и кругъ,

И врагъ исчезъ – проснулся шахъ,

И путь продолжилъ онъ въ пескахъ…

Войска вели владыки въ бой,

Побѣду видя за собой.

Вѣдь каждый думалъ побѣдить —

Однимъ набѣгомъ разорить

Врасплохъ застигнутыхъ враговъ.

Вдругъ въ разстояньѣ ста шаговъ

Они застыли… сила sла,

Однако ж, въ чувство привела

Сраженья алчущихъ царей.

И, словно орды упырей,

Впились другъ въ друга ихъ войска,

И крови потекла рѣка.

И въ безпощадной той рѣзнѣ

Они сошлись. Давно въ огнѣ

Жглись души проклятыя ихъ,

Не покидая тѣлъ людскихъ.

Въ нихъ кровь людская не течётъ —

Кровь Проклятыхъ давно ихъ жжётъ

И затмеваетъ разумъ имъ.

И, движимые лишь однимъ

Желаньемъ, оба тѣ царя,

Какъ два полнощныхъ упыря,

Впились другъ въ друга, кровь пустивъ,

Земную жизнь остановивъ…

Сокрылось небо въ облакахъ,

И въ окровавленныхъ пескахъ

Пролился ливень – плачъ небесъ.

Онъ создалъ тысячу чудесъ

Въ пустынѣ мёртвой: ожила,

Позеленѣла, расцвѣла

Она въ мгновеніе почти.

Нигдѣ въ семъ мірѣ не найти

Ея прекраснѣе цвѣтовъ,

Что расцвѣли изъ-подъ песковъ.

Но тамъ, гдѣ кровь текла рѣкой,

И гдѣ отъ влажной крови той

Сильнѣе, чѣмъ отъ водъ небесъ

Намокъ песокъ, и былъ онъ весь

Ковромъ изъ тѣлъ людскихъ покрытъ

И алой кровію омытъ,

Тамъ, пробиваясь сквозь тѣла,

Взошли цвѣты людского sла.

Изъ кожи лепестки у нихъ,

Ихъ листья – кисти рукъ людскихъ,

Сосуды – стебли ихъ, и кровь

По нимъ сочилась вновь и вновь.

По трупамъ шёлъ онъ не спѣша —

Убійцы жалкая душа.

Онъ шёлъ, цвѣты къ землѣ клоня

И память страшную храня,

Какая мучила его.

Не понимая одного:

Какъ тѣ, за кѣмъ онъ шёлъ сейчасъ,

Не мучились въ предсмертный часъ.

Въ плащѣ кровавомъ человѣкъ

Сказалъ: «Пойдемъ. Оконченъ вѣкъ.

Я жизнь недолгую прожилъ,

Кровавый плащъ себѣ нажилъ

За службу рабскую свою.

Я небеса благодарю

За то, что разрѣшили мнѣ,

Чтобъ въ адскомъ не горѣть огнѣ,

Очистить душу. Только я

Не смогъ. Теперь душа моя

Огню навѣкъ принадлежитъ.

Никто изъ нихъ не избѣжитъ

Печальной участи въ аду

Людскому міру на бѣду.

Пойдёмте, Проклятые, насъ

Зовётъ ужъ преисподней гласъ!..»

Въ краю забытомъ человѣкъ

Всевышнимъ отведенный вѣкъ

Окончилъ, мертвъ и воскрешенъ,

Аллаха вѣрный рабъ. Но онъ

Въ Христа увѣровалъ. И крестъ

Увелъ его изъ прежнихъ мѣстъ.

Онъ исцѣленья захотѣлъ,

И много покаянья дѣлъ

Въ слезахъ содѣялъ. Бывшій сталъ

Небывшимъ грѣхъ: проклятье снялъ

Съ него Господь, и мирно онъ

Въ блаженный погрузился сонъ.

Пустыня. Ночь. Кровавый кругъ.

И въ кругѣ томъ явился вдругъ

Погибшій странникъ; плащъ на нёмъ,

Въ кровавый цвѣтъ окрашенъ онъ.

Съ нимъ души падшія, и страхъ

Былъ въ ихъ пылающихъ глазахъ.

И ненависть: ихъ дикій взглядъ

Другъ въ друга устремленъ, и радъ

Врага былъ каждый погубить;

Сіе намѣренье творить

Межъ тѣмъ отъ изобилья sла

Нельзя имъ было: грань стекла

Ихъ раздѣляла. Вдругъ они

Бросались, sлобою полны

На отраженье – и безъ силъ

Валились наземь, каждый былъ

Прикованъ къ грани роковой

Лишь волей собственною sлой.

Въ пескахъ безжизненныхъ молилъ

Погибшій изъ послѣднихъ силъ:

«Тебя я помню. Будь мнѣ, другъ,

Росою сладостной: въ сей кругъ,

Гдѣ трое насъ, приди и ты

Изъ той незримой полноты,

Что намъ не вѣдома sѣло,

Ослабь терзающее sло!»

Онъ такъ молился. И въ отвѣтъ

Онъ издали увидѣлъ свѣтъ.

Сгустившись, образъ принялъ онъ,

И, луннымъ свѣтомъ озарёнъ,

Въ одеждѣ бѣлой человѣкъ

Предсталъ предъ ними. И изрекъ

Погибшій странникъ эту рѣчь:

«Вы вмѣстѣ вновь. Предостеречь

Я васъ пытался. Не сумѣлъ

Спасти я ихъ. Кровавыхъ дѣлъ

Они творили безъ числа,

Чужая кровь для нихъ была

Водой прохладной въ жаркій зной.

Пьянчуга немощный иной

Не столько тянется къ вину,

Но эти люди – кровь одну

Немерено вливали въ пасть.

Въ пустыню привела ихъ страсть.

И ты ихъ видишь предъ собой,

Sѣло терзаемыхъ душой,

Томимыхъ жаждою sѣло

Бездонное наполнить sло.

Взгляни, насколько жалки тѣ

Въ своей зеркальной пустотѣ.

Вы ихъ прославите. Но мнѣ

За нихъ обидно, и въ огнѣ

Пусть мучится теперь вовѣкъ

Безликій, падшій человѣкъ.

Такихъ насъ много, боль одна

У всѣхъ – и Бездны глубина

Неразличима въ насъ, и взглядъ

Безликъ и тусклъ: не любитъ адъ

Различья въ образѣ Его,

Всѣхъ равенство до одного

Въ аду возсоздано. И намъ

Безвременно терзаться тамъ.

Несчастные! Свободно мы

На рабство всѣ обречены.

Но какъ легко и вамъ итти

По гиблому сему пути

Обезличенья! Не землѣ,

Подобно какъ и намъ во мглѣ

Не видно свѣта вамъ. Sѣло

Влечетъ васъ міровое sло.

Іисусъ, Ты кротокъ и смиренъ.

Зачѣмъ пришелъ и принялъ тлѣнъ

На землю рабскую сію —

Ты душу мучаешь мою!

Послушай, свѣтлый человѣкъ, —

Печальный духъ ему изрекъ. —

Его ты понялъ. И пріялъ.

Въ тебѣ Онъ свѣтомъ возсіялъ.

Тотъ свѣтъ мучителенъ для насъ.

Я ухожу. Но въ этотъ час,

Прошу, мою послушай боль —

Одну изъ мучающихъ воль,

Со мною слитыхъ. Не могу

Сопротивляться я врагу».

Умолкъ погибшій. Зеркала

Со звономъ пали. Слуги sла

Мерзѣйшимъ смѣхомъ изошлись,

Слова такія прорвались

Изъ ртовъ, sмѣившихъ ѣдкій смрадъ:

«Не побѣдить вамъ, смертнымъ, адъ!

Безумецъ распятый не смогъ

Заставить какъ всесильный Богъ

Въ Себя повѣрить въ судный часъ,

Когда великой силой насъ

Онъ сокрушилъ. Но знаетъ Онъ

Въ аду сбираетъ Аваддонъ

Sѣло безчисленную рать.

Недолго намъ осталось ждать!»

«Онъ намъ не нуженъ, – такъ изрекъ

Въ кровавой мантіи пророкъ. —

Тебя мы ждали, нашъ ты былъ.

Зачѣмъ тебя освободилъ

Распятый, немощный Христосъ?

Ты поселился въ царствѣ грезъ,

Повѣривъ лживымъ словесамъ.

Ты, вѣрно, не увидѣлъ самъ,

Той силы, что лишился ты.

Прозри глубинныя мечты

И къ намъ пріиди въ нашу рать.

Мы снова будемъ убивать

И наслаждаться кровью“. „Нѣтъ! —

Отвѣтилъ приглашенный свѣтъ. —

Такимъ ты не былъ порожденъ.

Я былъ тобой предупрежденъ

И свѣтъ увидѣлъ. Почему

Ты гонишь Свѣтъ, прорвавшій тьму?

Я ухожу. Но буду вновь

Молить я, чтобъ омылась кровь

Съ одеждъ замаранныхъ. Со мной

Изъ Бездны адской роковой

Изыдешь ты когда-нибудь».

И молвилъ падшій слышно чуть:

«Спасибо… Времени рѣка

Несётъ насъ многіе вѣка.

Пріидетъ время – міръ тогда

Исчезнетъ разъ и навсегда.

И будетъ новый міръ. Иди

Христа, мнѣ чуждаго, найди,

Но нѣтъ надежды мнѣ. Теперь

Закрыта предо мною дверь.

Забудь меня». И яркій свѣтъ

Всё осіялъ. И силуэтъ

Вознесся въ немъ – и дикій крикъ

Прорѣзалъ тишину и вмигъ

Умолкъ. И мертво стало тамъ,

Гдѣ ненавидятъ свѣтъ Христа.