Читать книгу Второй шанс умереть. Детские травмы как источник силы - Алексей Корнелюк - Страница 2
Глава 2
ОглавлениеЯ уже было закрыл глаза, подставив лицо божественному свету, но что-то дёрнуло меня за левый бок и потащило в сторону моего бездыханного тела.
Сопротивляться было бесполезно. Это как маленькому клубочку пыли пытаться выстоять против пылесоса, направленного прямо на него.
И только когда меня вытянуло на лестничную клетку, я опять почувствовал контроль.
– Да я тебе говорю, Женёк, не войдём мы в лифт. Давай, хватай уже носилки и понесли.
– Нет, а если мы вот… как его? – почёсывая голову, медбрат Женёк, видимо, вспоминал слово. – Во, точно, вертикально поставим! Давай хоть попробуем, а? У меня с прошлого раза поясница ещё в себя не пришла.
Мужик постарше лишь рукой махнул, закатал рукава и, показывая всем видом, что разговаривать больше не будет, приподнял свою часть.
Женёк что-то тихо процедил сквозь зубы, но спорить со старшим товарищем не стал.
Я в последний раз с тоской взглянул на свою дверь, поджал нижнюю губу и попрощался… Но не с чем-то конкретным, а просто с местом, в котором я прожил свои последние годы.
Надеюсь, Толик позаботится о Барсике, а если не позаботится, я к нему во снах приходить начну и мяукать.
Раздался удар.
Повернув голову, я увидел, как металлическая ручка носилок ударилась о железные перила.
– Э, мужики, не картошку несёте! – раздосадовано крикнул я. Но реакции не последовало. Мужики как кряхтели, нащупывая ногами ступеньки, так и продолжали кряхтеть.
Их понять можно, после 30-ки я изрядно поднабрал и с каждым годом всё больше стал верить в поговорку «Хорошего человека должно быть много».
Не уверен, что медбратья, перенося мои 96 килограммов, в этот момент соглашались с этой поговоркой…
Спускаясь за ними, я обратил внимание, что в трёх местах тело было закреплено фиксирующими ремнями. Видимо, пока я "слезу пускал", прощаясь с местом обитания, мужики тело пристегнули. И на том спасибо.
Как-то в детстве я был на похоронах, мне было лет 5-6, уже и не вспомню точно. В те года ещё пожилых людей хоронили с определёнными ритуалами.
В подъезде от квартир стариков до самого катафалка разбрасывали лепестки цветов, а соседи с трауром на лице и рыданиями провожали в последний путь стариков, которые, конечно же, с их слов «ушли так рано…»
Меня же никто не провожал, детей у меня не было, дальние родственники жили в другом городе, и мы почти не общались. А друзья… Кто-то тоже насовсем покинул бренный мир, а кто-то просто пропал из моей жизни.
Пожилая женщина, кажется, эта была соседка с пятого этажа, с грустным лицом придерживала дверь, помогая санитарам выйти на улицу.
Старший медбрат весь взмок, и с его лба, как бусинки, нависали капли пота.
Рядом с подъездом на аварийке стояла машина скорой, и, завидя нас, водитель вышел наружу, быстрым шагом обошёл её и открыл заднюю дверь.
– Серёга, помоги, а! Будь другом. – хриплым голосом запричитал Женёк.
И вот, они втроём приподняли носилки и закинули тело в салон. Закрыв двери, мужики синхронно, и даже как-то отрепетировано взяли по сигаретке и закурили. Мне бы кто закурить дал.
– Есть у кого сигареты для призраков?
Но меня опять не услышали, эх. Что ж я не догадался умереть с пачкой сигарет в заднем кармане треников?
Нет, ну серьёзно, вся одежда на мне. Треники, которым лет 10, изрядно износились, но я не жаловался. Засунув руку в левый карман, я нащупал дырку, провёл рукой по растянутой майке с выцветшими жёлтыми буквами партии, коснулся трёхдневной щетины и глазом поймал солнечный блик от бокового зеркала скорой. Подойдя к нему, я опустил голову и вместо отражения увидел что-то иное, странное…
Самого лица не было видно, но по контуру головы пробегала еле заметная желтоватая линия, похожая на неоновую подсветку.
На улице стояла июльская жара, ярко светило солнце, а цветущий тополь повсюду разбрасывал пух, от чего настроение траура отсутствовало напрочь.
Наверное, умирать в конце октября под опадающую пожелтевшую листву и моросящий дождь совсем иначе.
– Ну, мужики, поехали?
Водитель скорой бросил окурок на асфальт, затушил тлеющий уголёк ботинком и пошёл садиться за руль.
Машина завелась, улица наполнилась гулом от мотора, а выхлопная труба, словно кашлянув, начала извергать чёрный дым.
Старший медбрат последовал за водителем и сел на пассажирское место, а Женёк, тот, что помоложе, залез в кузов с моим телом и по очереди закрыл обе задние двери.
Подойдя к закрытым дверям, я вытянул руки, словно боясь удариться лбом, и прошёл сквозь них. По ощущениям это как пропустить палец через струю воды из крана.
Молодой интерн уже сидел внутри и что-то конспектировал, в своей тетради.
Судя по лицу, он уже отходил и только по взъерошенным волосам и остаткам блевоты на штанах выдавал своё напряжение.
Заняв место рядом с интерном, я сел и заглянул в тетрадь.
Господи, он только-только ступил на путь медицины, а почерк уже нечитаемый. Видимо, когда даёшь клятву Гиппократу, ты автоматически получаешь нечитаемый почерк.
Скорая тронулась, и нас затрясло. Белая простыня сползла с моего посиневшего лица, и Женёк, держась за поручень, взял в руки телефон, привстал и сфотографировал его, а затем сделал селфи на фоне тела.
– Эй, ты чего творишь? – подал голос интерн, закрыв тетрадь.
– Тебе какая разница? Сиди дальше в своей тетрадке и лишних вопросов не задавай, понял? – фыркнул Женёк и набычился, выпятив вперёд нижнюю челюсть.
С виду он больше на словах боец, чем на деле, но интерн всё же не стал спорить и снова взялся за тетрадь.
Заглянув через плечо, я всё же начал потихоньку разбирать написанное. И то, что я начал читать, меня сильно напугало.