Читать книгу Человеческая оболочка - Алексей Котаев - Страница 4

Раны, что не заживут никогда

Удивительный разговор по душам. Невероятная искренность Марии повергла парня в шок. Он столько лет знал ее, но знал лишь как полезного человека, который штопал и лечил его тогда, когда Юрий сам уже справиться не мог. Каждый раз, когда она накладывала гипс или зашивала рваную рану на его голени, старик стоял рядом и пристально смотрел. Может он, действительно не хотел, чтобы о нем говорили? Боялся, что его очернят в глазах Айзека. Но сам Айзек ни на секунду не сомневался в своем наставнике. Да он был грубым и черствым, но это не мешало ему быть хорошим человеком, так как все, что он делал – было на благо парня. Возможно, он рассчитывал, что Айзек будет помогать ему в старости, а может, просто хотел поделиться знаниями, ведь исходя из истории Марии – он так и не успел. Кровати и шкафы в их скромном жилище, действительно, были сделаны Юрием, и лишь оттого, что Айзек ни с чем и никогда их не сравнивал, не понимал, насколько они были хорошими.

Хоть Айзек и был озадачен разговором, он отложил свои душевные терзания на долгую дорогу обратно. Ему еще предстояло добыть хоть что-то, чтобы содержание старика тут окупилось. Лекарства и обезболивающие в цене были на вес драгоценных металлов, а работа Марии ценилась и того дороже. Айзек чувствовал себя в долгу, и думая об этом, он представлял, каково было Юрию, когда тот приносил полуживого пацана в лазарет.

Удивительно, но каждый раз они появлялись тут под покровом темноты, и уходили до рассвета. Может в конспирации Юрия действительно, был подтекст, и он всеми возможными способами избегает контакта с соотечественниками, особенно с теми, что застали его там, в прошлой жизни. Вот и сейчас, под покровом темноты Айзек собрался покинуть это место, ведь чем быстрее он разделается с поручением, тем быстрее вернется назад и сможет отдохнуть, да и дорога до их охотничьих угодий проще преодолевается в дневное время.

Айзек дождался пробуждения Юрия, которого немного укачало от непривычного количества обезболивающих. Юрий был крайне недоволен, что парень провел тут так много времени совсем один, в окружении свободно гуляющих местных жителей. И, в первую очередь, начал расспрашивать об этом, но Айзек успокоил его, соврав, что проспал все это время, из-за того, что вымотался, волоча старика сюда.

Айзек плохо врал, ведь его мало кто этому учил. Старик все сразу понял, но оценил попытку парня научиться чему-то новому и соврал в ответ, сделав вид, что поверил, рассчитывая отыграться на Марии. Обсуждение сильно затянулось, вместе два охотника думали где быстро достать мяса с избытком. Валюта, которая была очень ценна, не валялась просто так в полях и лесах. Добывая по одной маленькой птичке, Айзек вряд ли бы собрал достаточно даже за пару дней. И хоть со сроками их не торопили, но действовать хотелось так, чтобы было как можно меньше возни. Айзек, конечно, уже знал, что хочет делать, и предложил свою безумную идею Юрию. Не так уж долго пришлось уговаривать старика. Он тоже понимал, что отплатить им придется. Оставалось только дополнить план.

– На верхней правой полке шкафа стоит сверток, с зубами морского гиганта. Заточи, сверни и помести в жир, которым мы мазали лица при вылазке на южные угодья. Главное, чтобы все хорошо замерзло, – как по методичке читал Юрий, надеясь, что парень сообразит, как работает данная ловушка. – И запомни, будь предельно осторожен! Прям максимум концентрации, иначе ни хрена не выйдет.

– Я понял, постараюсь управиться поскорее. Старик, ты главное – тут не скучай без меня.

Айзек повторял последовательность действий в своей голове. Одно за другим, иногда, сам того не замечая, помогал голове руками, выводя в воздухе жесты. Так он добрался до зала со скамейками, оделся, замотал лицо, робко окинул взглядом Марию, уставившуюся в какую-то научную книгу, и краем глаза высмотрел Юрия в перекрестье дверей холла и лечебного кабинета. Тот сразу же почувствовал на себе взгляд и поднял голову.

Перед ним стоял юноша, высокого роста, полностью укутанный во все черное, с ног до головы его одежда была перетянута кожаными ремнями с креплениями для различной экипировки, и как только он накинул свой длинный плащ с капюшоном, все тонкости его снаряжения пропали. Сейчас в его арсенале не было ничего примечательного, ведь шли они сюда не на вылазку, но его внешний вид все равно вызывал трепет.

Ясные, светло-серые глаза пристально наблюдали через прозрачный пластик маски. Это единственная часть тела, которую можно было в нем увидеть, но эти серые глаза, пронзающим взглядом заставили старика задуматься. Во-первых, о том, что он впервые увидел в пацане сильную фигуру. Во-вторых, что вырастил он не приемника или опору в будущем, а какого-то хищника, пусть даже и не сильно опытного, но хладнокровного и рассудительного. Мысль о том, что пора бы относиться к ребенку с должным уважением, зацепила гордость Юрия, и он попытался ее прогнать, но осознание того, что он впервые отправляет своего ученика так далеко одного, не давало ему покоя. Юрий впервые за, почти двадцать циклов, дал слабину.

– Эй, погоди! – кричал он из кабинета так громко, что даже собранная и спокойная Мария вздрогнула. – Снегоход тебе пригодиться, можешь его взять. На этот раз.

Айзек улыбнулся. Он был рад, что в кой то веке ему начали немного доверять. Но больше радости доставляло то, что теперь не придется скрывать следы использования столь редкой техники. Он открыл плотно забитую деревянную дверь, выволок сани и, вновь взвалив веревку на плечо, направился домой, к своей горе. Моментально миновав плотно стоящие домики и светящиеся теплицы, проводив лопасти ветряка взглядом, он вырвался за пределы Повала, в родные, бескрайние снежные поля.

Непередаваемое ощущение свободы и самостоятельности толкало парня вперед. Ему доверились. Возложили на него ответственность. Радость от этого заставляла Айзека, чуть ли не вприпрыжку, мчаться домой. А самое главное – никто не будет недовольно жужжать над ухом. Собрать все свое добро нужно было до рассвета, и времени оставалось мало, небо начинало желтеть по левую руку от парня.

Солнце кинуло первые лучи на простирающееся до горизонта поле, Айзек оставил сани у подножья горы, а сам по узкой тропинке поднялся вверх. Поднимаясь, он разглядывал след, оставленный санями, и думал, что в этот раз он был как-то неаккуратен. Не надо было так кантовать старика. На обратном пути надо быть нежнее.

Поднявшись к площадке, он по привычке набрал горсть поленьев, сложенных аккуратно у входа и пройдя через две плотных деревянных двери, зашел внутрь. Солнце еще не попадало внутрь, и Айзек соединил провод, включающий освещение. Привыкшей к жару печи рукой он открыл топку и кинул на красные угли три полена. Воздух, что залетал через открытую дверцу в печь, раззадорил шаявшие внутри угольки, и через пару минут поленья вспыхнули, осветив комнату рыжим светом. Шерсть на шкурах весело блестела и принимала тепло света в себя.

Там, где и сказал Юрий, парень нашел зубы огромного морского зверя. Гибкие и длинные как спицы для вязания они были слегка плоскими, и совсем неострыми. Но они были невероятно упругими и свернув их в плотную спираль, Айзек сразу понял, что за интересную штуку придумал старик. Хитрости Юрию было не занимать, но эта идея была не его, она пришла от его народа. Когда-то давным-давно он лишь услышал это, но попробовать так и не успел, не было ни острой нужды в мясе, ни в адреналине. Приключение, что принял на себя парень, таило много опасности, о которой он, естественно, догадывался.

Зуб был заточен с обеих сторон так остро, что мог проткнуть кожу на ладони, стоило только сильнее надавить. Жир странных хрюкающих зверей Юрий аккуратно собирал в большой пластиковой канистре, обрезанной сверху, ведь эта странная скользкая масса спасала кожу от обморожения, давая слой, пусть и не человеческого, но все-таки жира. Свернув несколько зубов, он залепил их стуженым жиром и обмотал бинтом, чтобы те держали форму, после чего кинул на мороз. За несколько подходов у него были готовы шесть желтых шариков, размером не больше кулака. Вонь, исходившая от этой ловушки, уменьшилась, стоило ей замерзнуть на улице, но руки продолжали противно пахнуть.

– Блядь, надо было сначала вещи собрать! Все шмотки щас этим провоняют, – раздраженно говорил Айзек, вытирая руки о тряпку, лежавшую у разделочного стола, красную и твердую, от засохшей на ней крови. – Старик с меня шкуру спустит, как вернется.

Пока шарики из жира ждали своего часа на улице, парень начал собирать свою экипировку. Пару ножей он положил в кобуру на правом бедре. Тепловизор – в большой нагрудный карман куртки, чтобы ему было потеплее, и он сохранил заряд хотя бы на день. Фонарь аккуратно был повешен на пояс, туда же попали и запасные краги. Оружие хоть и было в дефиците, но оставаться совсем беззащитным Айзеку не хотелось, и он решил взять старенькую пневматическую винтовку. Пару раз качнув рычаг подачи давления, он оценил состояние плунжера и пневмотрассы, посмотрел не пропускает ли баллон и заправил в нее магазин с мелкими стальными шариками. Два других магазина для винтовки он убрал в карман плаща, в котором раньше лежали патроны с картечью. Длинный моток толстой нити он зацепил под курткой, чтобы она не мешала ему при движении.

Рюкзак брать было плохой идеей и пришлось тщательно выбирать среди огромного разнообразия охотничьего хлама, большая часть из которого даже в растопку печи была непригодна, не говоря уже об охоте. Бинт он положил в карман штанов, надеясь не притрагиваться к нему в своем небольшом путешествии. Порывшись в заначке старика, он нашел один патрон для той маленькой пушки, которой он размозжил морду зверя в последнем походе. Заправив правый ствол своего секретного оружия, он вновь поместил его за спину, на пояс, вот только в этот раз он не приматывал его намертво, ясно понимая, что это его единственный шанс на спасение от настоящих чудовищ.

Готово. Все самое важное было экипировано. Айзек вновь проверил шнуровку на обуви, состояние рукавиц, куртки, вновь убеждаясь, что починил все с прошлого раза. Парень накинул свой плащ и вышел на улицу. Глубоко вдохнув свежий воздух, он обмотал лицо шарфом, натянул маску и накинул поверх головы капюшон.

Все шарики, что лежали на улице в снегу, были освобождены от бинта и аккуратно сложены в тряпичный мешок с длинной тесемкой. Юноша перекинул мешок через плечо, положив его поверх плаща, застегнулся и двинулся в путь, на запад, в сторону леса. Туда – пешком.

Следы недельной давности еще не до конца замело, а значит охота имела шансы на успех. Солнце было невероятно высоко. Оно висело ярким, светящимся до ожогов на глазах, пятном, освещая все вокруг. Снег слепил очень сильно, давая миллионы бликов на маске, засвечивая изображение мира. Если бы около парня было хоть что-то цветное, то Айзек бы обратил внимание, что глаз от такого яркого света перестают воспринимать краски, добавляя в них скудную серость. Но из цветного было только голубое небо, огромным куполом нависшее над парнем. Он редко смотрел на него, боясь обжечь глаза. Лишь изредка, ночью, любуясь переливами сотен звезд.

То небо, что попадало в поле зрения парня, было почти белым, градиентом спустившемся до самого горизонта, на котором впереди мелькал черный высушенный лес. Долгая дорога намного короче, когда в голове есть мысли. А вот мысли у Айзека были, и в полном объеме. Проваливаясь по щиколотку в снег и выгребая его из образовавшегося от ноги кратера, он думал над словами Марии. А как бы он поступил на месте Юрия? Месть и злоба подхватывали его, он всей душой болел за наставника, хоть и с трудом понимал, какого это жить обычной жизнью, с женой и детьми. Есть вкусную еду, приготовленную женщиной, выменивать продукты и вещи, не уходя на несколько тысяч шагов от дома. Иногда парень терял эту мысль и думал о себе. Старик всегда говорил, что его родителей просто убили, а Айзека, еще ребенком, просто нашли в снегу. Но, причем тут Пан Оптикум, и что это вообще за страшное название?

Айзек представлял огромное одноглазое чудовище, интуитивно воспринимая звучание нового слова. Обидно было за то, что все могут вспомнить своих родителей: отца, мать, кто-то вспоминает братьев и сестер, но только не Айзек. Юрий был ему и отцом, и матерью, и другом, но вот настоящих родителей парень не знал никогда. Ему очень хотелось взглянуть на них хоть раз, спросить их, почему так и не дали ребенку имя, откуда он родом, как поживают бабушка и дедушка, и как так получилось, что он рожден естественным путем. Много ли в их родном городе таких детей? Но ответов на эти вопросы он не получит уже никогда, парень понимает, что значит смерть, она бесповоротна и бесконечна, умерев однажды, уже никогда не сможешь ни вздохнуть этот воздух, ни посмотреть на закат или звезды. Юрий всегда говорил, что смерть – это просто бесконечная темнота, без единой мысли, рожденной сознанием человека. Айзек пытался остановить ход этих самых мыслей, закрывая глаза, представляя себе смерть, но каждый раз ловил себя на том, что это нереально, но вот слово «бесконечный» его по-настоящему пугало.

Даже имя мальчишке дала Мария, в ту самую ночь, когда Юрий впервые притащил его в Повал. «Айзек», так она назвала его, но Юрий, постоянно коверкая на свой родной диалект, всегда называл его Исаак, потом и Мария подхватила это, ведь и ей так было проще в силу укоренивших особенностей происхождения. Но она всегда говорила, что люди с дальних городов никогда не выговорят «Исаак». Размышляя о тех давних днях, которых он и не помнил, Айзек уткнулся в дерево, корни которого были обильно залиты кровью. Время за раздумьями, действительно, пролетело быстро.

– Хоть бы ты уже сдох… – с нескрываемым страхом в голосе произнес парень, но шарф по обыкновению заглушил звук, и даже если бы кто-то услышал это, то вряд ли бы разобрал сказанное. Теперь осталось только найти чудовище и завершить начатое.

Оглядев деревья вокруг, Айзек заменил кровавые шлепки на стволах, как раз на том уровне, где была морда чудовища. Местами на деревьях остались клочки шерсти, но все следы уверенно вели вглубь леса. Юноша достал тепловизор и закрепил его на левой рукавице. Один короткий взгляд в окуляры, и он начал продвигаться в самую чащу. Красными пятнами на ветках подсвечивались птицы. Взгляд человеческих глаз ловил их с трудом, так складно они сидели, что казалось, будто они часть дерева. Маленькие мохнатые комочки, с невероятно длинными клювами. А в клюве острые маленькие зубы, словно ножовка, выросшая у этой мелочи из головы.

Пухлые, пернатые хищники сидели, нахохлившись, спрятав лапы под толстым покровом из перьев и меха. У них всегда было малое количество активных действий: поймал мышь, съел, сохранил тепло и энергию. Размножались они, как и все существа их вида: самка откладывала яйца в выбитом в дереве домике, укутывала их рваными клочками мышиного меха да древесной стружкой, и сидела, практически не покидая гнездо до момента появления птенцов. Но сейчас на ветках сидели самцы, сами того не понимая, они добывали пищу своим супругам-птицам, и тащили в гнездо. Как они об этом договаривались, почему никто никого не бросал – Айзек не думал, для него эта вещь была обыденной, он даже и не представлял никогда, что кто-то может бросить свое потомство. В мире этих диких зверей такого не происходило. Хитрая хищная птица тратит свою жизнь, чтобы поймать несмышленую маленькую полевку и отдать ее на съедение будущему поколению хищных птиц, понимая, что, когда на смену ему придут другие – он уже не сможет конкурировать с ними за ореол обитания и покинет эти места, навсегда отдав свою жизнь либо пустоши, либо зверю по ловчее и смышленее. Например, человеку.

Сколько шагов уже было сделано вглубь. Аккуратно и недоверчиво, шаг за шагом Айзек двигался навстречу зверю. В скором времени явные следы, оставленные в панике раненым чудовищем, перестали попадаться в глаза. Теперь только редкий мех, мелкими клочками висел на коре, да почти занесенная тропа, которой зверь скрывался от опасности. Вскоре и та пропала.

Находясь в сердце хищного леса, Айзек почувствовал тревогу. Он встал на колени и опустил взгляд на уровень снега, пытаясь выловить неровности, чтобы продолжить свой путь. Иногда следы, оставленные птицами, сбивали его, и он возвращался назад, начиная свой путь заново. То и дело, тепловизор вплотную прислонялся к стеклу маски, чтобы не упустить ничего важного.

Затихшие мыши еле виднелись через слой снега на корнях. Небо, опутанное паутиной из веток деревьев, вновь начало смеркаться. В сумерках Айзек успевал разглядеть борозды в снегу, оставленные зверем и аккуратно, чуть ли не на корточках следовал вперед, проверяя взглядом каждое дерево на предмет оставленных следов. Тепловизор подсвечивал лишь мелочь, что водилась в лесу, дорога вглубь зарослей мертвых деревьев становилась все темнее и опаснее. Внезапное нападение пусть даже ослепшего и ослабшего чудовища будет смертельно, ведь человек мал и немощен перед лицом природы, и единственное его оружие это развитый мозг, котором Айзек планировал воспользоваться сегодня.

В тепловизоре замаячило огромное скопление красных точек, все ветки деревьев были усыпаны ими. Вжавшись еще сильнее в снег, Айзек обогнул толстый ствол дерева перед ним и увидел огромную белую тушу, лежавшую на снегу. Тварь свернулась в клубок, закрывая раненную голову массивными шерстяными лапами. Шерсти на голове не было, а значит, мерзла она сильнее, что приносило зверю нестерпимую боль. Несмотря на это чудовище лежало тихо, ритмично двигая пузом, заглатывая холодный воздух. Зверь просто ждал, когда заживет рана.

Оглядев окружение, Айзек встал в полный рост. Он мысленно пытался занять доминирующую позицию, надеясь, что хоть так отгонит жуткий страх, сковывающий его по рукам и ногам при виде снежного монстра.

– Надеюсь, нос у тебя еще работает, потому что эта дрянь воняет так, что тебе точно понравится, – подобравшись чуть ближе, на расстояние броска Айзек достал из мешочка шарик и швырнул его твари прямо под морду, но реакции не последовало. – Спишь что ли?

Второй, третий, и даже четвертый шарики из жира, лежащие перед мордой чудища не смогли разбудить его своим резким ароматом. Айзек решил идти на рискованные меры. Со всего размаху он швырнул затвердевший тяжелый шарик прямо в брюхо животному. Зверь резко вскочил со снега, рыча и оглядываясь по сторонам, забывая, что теперь его ждет сплошная темнота.

Звери удивительны тем, что они никогда не предают значения своей неполноценности, будь то отсутствие глаза, уха или лапы. Они не замечают того, что отличаются от себе подобных, а те не замечают этого в ответ. Люди так не могут. Каждый, кто потерял руку или ногу в этих пустошах стыдится этого, особенно люди из обычных поселений, вроде Повала, которых Айзек видел так часто. В его представлении, ближе всех к зверям подобрались охотники, ведь скольких бы он не встречал – все были либо без пальцев на руках, либо без ушей или кончиков носов. Суровые условия вынудили их забыть о том, что в них чего-то не хватает, ведь жизнь на этом не заканчивается. Грубые, суровые люди тянули Айзеку свои беспалые руки, чтобы поздороваться, абсолютно забывая, что выглядят они необычно, особенно в глазах ребенка, который ни разу в жизни не встречал такого. Спустя время, конечно, Айзек привык и к этому, и начал относиться спокойно даже к своим травмам и шрамам.

Зверь, потоптавшись на месте, переключился на свой нос и уши, пытаясь найти врага по запаху и звуку, но все в лесу сидели тихо и наблюдали за ним. Шестой шарик парень бросил к остальным, и зверь злобно клацнул беззубой пастью в сторону снега. Принюхался и начал жадно заглатывать добычу. Один за другим он съел, по-видимому, все шарики.

В представлении охотника зверь должен был лечь и тихо остыть, ведь стоило жировому шарику очутиться в желудке, как он тут же бы растаял, освободив зуб морского зверя, который был достаточно упругий и острый, чтобы распороть желудок жертвы. Полчаса ожидания и пристального наблюдения немного расслабили парня, поэтому стоило только зверю подпрыгнуть и начать выть, Айзек подпрыгнул вместе с ним. Чудовище металось из стороны в сторону, то убегая вглубь зарослей, то резко меняя траекторию в сторону выхода из леса. Воя на всю округу, зверь бегал назад и вперед, аккуратно лавируя возле деревьев. Парень шел след в след, постоянно озираясь по сторонам и не поднимая ног из снега, чтобы не издавать лишний шум. Несколько часов он не выпускал жертву из поля зрения, следуя за ней по пятам, повторяя все его ходы. Если зверь умудрялся скрыться среди зарослей деревьев – снег предательски выдавал его маршрут. Все шло согласно плану, пока в один из моментов преследования, идя вслепую по разрытому снегу, Айзек не столкнулся с мордой чудовища, резко сменившего свой маршрут.

 Разодранная до костей морда была украшена рваными ушами, шерсть вокруг голого черепа была коричневой от засохшей крови, а кость, будучи при их первой встрече белой – пожелтела. Все, что было органами на этой морде, превратилось в одну большую черную коросту. Тварь была абсолютно слепа и не имела возможности нормально преследовать свою добычу, оттого и агрессивна. Парень, испугавшись, решил скрыться за толстым стволом дерева, чтобы никак не привлекать внимания шатающегося зверя, но сделав шаг – громко хрустнул снегом.

Чудище бросилось в сторону звука и уже было собралось встать, чтобы раздавить юношу своими массивными лапами, как врезалось в дерево, спугнув всех сидевших на нем летающих зверей. Шум крыльев дезориентировал тварь, и она побрела в противоположную сторону. Айзек стоял за стволом и не двигался. Он совсем не ожидал такого поворота событий, и просто оцепенел от ужаса.

Спустя десяток минут зверь лег и Айзек вновь начал наблюдать за ним через тепловизор. Монстр лежал, как огромная куча снега, изредка вздыхая и постанывая. Глядя на это, Айзеку было жаль, что зверь умирает в таких мучениях, и, если бы, охотник был в силах убить его быстро и сразу – он бы это сделал. Зверь был слишком большим и сильным, поэтому его судьба была умереть так. Маленькие полевки не мучаются, птицы не мучаются, а вот ему придется потерпеть. Смерть от холода не такая уж и страшная, ни боли, ни страха. Жаль, что умирает он не совсем от холода.

Лишь по прошествии пары часов, температура тела чудовища начала снижаться. Айзек встал, в очередной раз протер расцарапанную маску, оглядел окрестности в тепловизор и пошел назад. Теперь ему нужна была техника и инструменты, чтобы уволочь эту тушу в Повал. По ранее установленным Юрием правилам юный охотник шел через лес, постоянно поглядывая в тепловизор. Эта маленькая штучка давала невероятное преимущество в выживании, позволяя видеть свое живое окружение даже в темноте. Красные тепловые следы всегда предупреждали об опасности.

Юрий и вправду считал, что древние с их великолепными технологиями, видели мир таким, когда им это было удобно, а то что досталось охотникам в форме маленькой коробочки с двумя окулярами – лишь средство для людей, лишенных прелести всего спектра зрения. Своего рода костыль для глаз.

Как и снегоходом, Юрий не кичился этим имуществом, прекрасно понимая, что остальные представители профессии справляются по старинке, своими глазами и фонариком. Быть может, поэтому из огромного числа охотников в этом регионе, осталось едва ли десять, даже беря в расчет юного Айзека. Вообще, стоило только Юрию понять, что Айзек был рожден особенным ребенком, он начал подозревать, что потомок древних существ пробудит в себе огромное количество способностей, такие как зрение в темноте, сверхчеловеческая сила, научится заживлять свои раны силой мысли. Полет фантазии в те года у старика был на высоте и он, как и любое свое богатство, старался не показывать Айзека. Стараясь не привлекать к нему внимание. Но ничего из этого не произошло, юноша рос обычным ребенком и не имел никаких экстраординарных способностей и, только поняв это, Юрий поумерил свой пыл и начал кропотливо обучать парня всему, что понадобиться ему для жизни, немного разочаровавшись в этом мире.

Вспоминая людей древности, люди современные верили, что они были подобны богам, способны на удивительные вещи, даже на управление погодой. И все мечтали, что древние вернуться и пощадят ущербных новых людей, даруя им жизнь на теплой земле, но шли века и ничего не менялось.

Преодолев длинный путь обратно, Айзек выкатил снегоход из его коробки, достал из тайника старика ключ и вставил его в замок зажигания причудливой техники. Заряд батареи был полным, его с лихвой хватит на весь путь, даже при учете того, что груз будет очень тяжелым. Проверив ремни генератора для рекуперации и убедившись в том, что на гусенице нет разрывов, а лыжи целы и смазаны, Айзек повернул замок в положение «ВКЛ» и перевел рычажок в положение «ЭКО». Дед говорил, что ездить нужно только на этом режиме, остальные расходуют энергию очень сильно, отдавая лишнее электричество на приводной двигатель, на усилитель руля и подогрев сиденья и ручек управления. В тех суровых условиях, в которых обитали охотники все это было лишь роскошью, крадущей эффективность. Вот и парень, понимая абсурдность обогревателей на этой технике, не стал исключением. Он аккуратно тронулся, работая акселератором на рукояти машины, тихонько поворачивая тяжелый руль в сторону спуска. На сиденье позади него, примотанный сеткой к снегоходу красовалась длинная сумка, в которую он аккуратно запаковал пару ножовок и топор для мяса. Ночь еще не закончилась и обещала быть трудной.

Сани, оставленные у подножья горы, были крепко примотаны к буксировочному крюку снегохода, и как только парень отправился на запад в сторону леса – сани последовали за ним. Резко сбрасывая скорость, Айзек постоянно бил санями по пластиковому крылу над гусеницей, которое закостенев от старости вскоре отвалилось под градом ударов. Парень глядел на это и ему становилось страшно за свою жизнь, ведь он никогда не мог понять, кого дед любит больше, его или снегоход.

Ветер, некогда спокойный по ночам, со всей злобой бил в маску юноши, срывая с него то шарф, то капюшон. Но это незабываемое ощущение свободы, которое испытывал Айзек, перекрывало все негативные ощущения, что он испытывал. Никогда в жизни он не ездил на этой штуке так далеко. Старик запрещал брать ее, и никогда не брал на охоту сам. Эта реликвия просто хранилась у него, как знак былой роскоши. Древние люди перемещались именно так, без трудностей ходьбы по высоким снегам. Но сейчас! Сейчас парень мчался через поле, которое он преодолевал часами и уже видел чернеющий впереди лес, хотя прошло от силы пару минут. Айзек то ускорялся, то тормозил, чтобы почувствовать на себе эти невероятные перегрузки. Он впервые чувствовал скорость. Впервые столкнулся с такой невообразимой силой, что толкала его вперед, не требуя ничего взамен. Никакой усталости, никакой одышки, даже пот с лица вытирать не нужно. Единственная мысль крутилась в голове молодого охотника: «Вот бы всегда путешествовать так».

С трудом проехав через опушку, снегоход остался стоять у деревьев, на кромке плотных зарослей. Сани было легче дотащить вручную до туши, передвигаясь в таких неудобных условиях. Отцепив их от техники, Айзек бросил мешок с инструментом в сани, вновь взвалив веревку на плечо. И снова за старое: он волок сани меж деревьев, пыхтел, вытирал время от времени пот и поглядывал в тепловизор. Ноги тонули в снегу, но он шел по своим старым следам, оставленным несколькими часами ранее. Хоть он и подмечал, что передвижения без старика стали намного быстрее, но теперь он не чувствовал себя в безопасности.

Всю ночь Айзек шатался за монстром по лесу, шел до дома за снегоходом, ехал обратно. Целая ночь без минуты покоя, не говоря уж о том, что и весь световой день до этого он провел в пути. И даже сейчас, когда небо начало менять цвет, он все еще тащит сани к туше мертвого, как он надеется, животного.

Монстр, на самом деле был мертв, но его тушу уже потрошили лесные псы, да кровожадные птицы. Птицами этих существ назвать было трудно: то ли шерстяные, то ли пернатые мелкие звери, что сидят на ветках и ждут, когда какая-нибудь тварь подохнет у них на виду. Если с псами все было понятно, то крылатые подтянулись слишком рано. Они практически не ели плоть, предпочитая разбивать кости своим длинным клювом и маленьким языком доставать мозг из кости. В отличие от собакоподобных, эти заметили Айзека и пристально смотрели на него, сидя на окровавленной голове туши. Близко посаженные черные глаза блестели в рассветном мраке, но было понятно: теперь они следят за парнем, в надежде, что их пир будет длиться долго.

Айзек не шумел, передвигаясь по лесу и, конечно, знал, что на туше уже началась трапеза. Он планировал отогнать птиц, но три серых шакала с длинными злобными мордами вряд ли дадут просто так забрать добычу. Парень выхватил из-за плеча винтовку, которую он не снимал с самого выхода из дома и уставился в открытый прицел. Поглядел, подумал и убрал оружие за спину.

Юноша в последний момент вспомнил, что его горячность выходит боком при каждом удобном случае и решил провернуть старый трюк. Вот уж про этих он точно знал, что на дерево они не полезут, напротив, будут стоять снизу и выть, что облегчит ему задачу.

Аккуратно и тихо вскарабкавшись на черное дерево он заприметил, что сам вряд ли бросается в глаза, с легкостью сливаясь с окружением. Черная одежда помогала прятаться в лесах, в которых водится живность, а в полях давала редкий шанс, что тебя найдут лежащим, но еще не успевшим умереть от холода. Оперевшись спиной на толстое дерево, он сидел невысоко над землей, явно понимая, что тут его уже не достанут псы. Хоть в прицел их было видно, но сумрак брал свое, и глаза плохо воспринимали обстановку. Винтовка была до нельзя простой, плунжер, что качал давление в корпус и маленький бак, поршень, что приводился в движение давлением, накопившимся в баке воздухом и магазин, оснащенный пружинами, толкающими шарик в пластиковую ловушку, в которой он находится до тех пор, пока его с безумной силой не вытолкнет поршень. Простота и удобство, жаль, что масло иногда подмерзает в плунжере и стравливает давление.

Айзек качнул рычаг два раза, беря поправку на дальность и необходимость бить сильно, чтобы хоть кого-то прогнать или убить. Снял маску, чтобы она не мешала ему целиться и положил палец на спусковой крючок. Старик учил нажимать на него плавно, говорил, что выстрел должен тебя удивить, и только в этом случае то, что ты видишь в прицеле, будет поражено. Никакой хитрой оптики, самодельный пристреленный прицел, но и его хватало, чтобы дед валил этих собак с расстояния намного большего чем сейчас. Звонкий щелчок отправил стальной шарик прямо в собаку, угодив ей в челюстной сустав, пробив голову, отчего собака, не издав ни звука, упала на тушу засадного чудовища. Ее сородичи хоть и почуяли неладное, но особого значения этому не придали. Айзек улыбался, ведь впервые он так хорошо справляется с этой задачей. Он качал воздух в винтовку, предвкушая, как будет рассказывать это старику.

Снова прильнув к прицелу, юноша нажал на крючок, но винтовка громко свистнула, так ничего и не отправив в полет. Собаки услышав это тут же заметили парня и помчались к нему, понимая, что вдвоем они смогут загрызть человека без проблем.

– Вот же ж старое говно! – доставал из винтовки магазин Айзек, планируя поправить поршень, который не вернулся в исходную позицию для стрельбы. – Да откуда, блядь, тут масло-то?

Все руки были измазаны маслом, холодным и скользким, парень тряс ладонью, чтобы сбросить излишки смазочного материала. Он поправил поршень и вернул магазин на место, когда собаки уже вовсю рвали когтями кору на дереве, на котором он сидел. Качнув пару раз рычаг, он совершил выстрел, уже не сильно придавая значения прицеливанию и полностью разочаровавшись в винтовке. Собака взвизгнула и упала на землю.

– Да подожди ты, – говорил он собаке, что все еще пыталась его достать. Параллельно он вновь вынимал магазин и поправлял залитый замерзшим маслом поршень.

Третий выстрел угодил псу прямо в нос, зверь начал чихать, кашлять и выть одновременно, схрюкивая кровь на снег, пытаясь лапами сбить боль с носа. Как только, парень был готов стрелять – пес помчался со всех ног как можно дальше.

– Мне че, и за тобой потом возвращаться? – стреляя вдогонку бормотал парень, но так ни разу и не попав бросил это дело.

Зверь ранен и вряд ли вернется бороться с доминирующей особью, пока не заживут его раны. Спрыгнув с дерева, Айзек обратил внимание, что собака, которую он подстрелил второй все еще жива. Выстрел перебил ей позвоночник, и отказавшие задние лапы предательски волочились за зверем, пока тот тонул в снегу, пытаясь догнать бросившего его товарища. Айзек достал нож и попытался взять раненое животное за голову, но псина резко извернулась и вцепилась в левое предплечье юноши. Резким движением охотник вспорол шею собаке, которая всеми силами пыталась спастись от своей судьбы.

Даже из последних сил озлобленная пасть не смогла прокусить толстый, многослойный рукав черной куртки. Это была не жестокость, а акт милосердия, ведь отпусти он этого зверя – вряд ли бы жизнь собаки продлилась больше одного дня. Мелкие лесные псы были не сильным противником, но в некотором роде могли доставить проблем.

Подтащив сани поближе к туше, Айзек отогнал жадных птичек, что вовсю долбили костяную башку мертвого монстра, с аппетитом озираясь на собачий труп. Достав из мешка ножовку, Айзек принялся отделять голову от огромного тела. Еще теплую плоть он разделывал ножом, с большими усилиями разрезая волосатую шкуру, которая путалась и тупила лезвие, а когда дело было сделано он начал пилить ножовкой позвоночник, глухо жужжа мелкими зубьями по кости. Голову он откатил в сторону и на нее тут же слетелись птицы, начав выстукивать по ней свои ритмы.

Кое-как скантовав мертвое тело на спину, Айзек принялся разрезать огромное, но на удивление лысое брюхо. Жир и почти застывшая кровь брызгали во все стороны, попадая на рукоять ножа, отчего тот начинал скользить в рукавице. Охотник моментально устал, ведь контролировать такой нож и резать настолько толстую шкуру было для него в новинку, он бы с большим удовольствием распотрошил бы собак, но их в сани можно закинуть без лишних манипуляций. Скользкие и запутанные кишки упали на снег. Парень долго думал, стоит ли их брать с собой, но попытавшись поднять и загрузить их в сани выругался и бросил затею.

С десяток метров скользкой кишки извивались в его руках, пытаясь свалиться на землю, слизь моментально пропитала варежки, отчего они тут же остыли и уже еле держали тепло. Руки начали мерзнуть, а значит, и о шкуре стоило бы забыть. Айзек плохо свежевал животных, ему всегда было противно это занятие, и даже сейчас он сдерживал рвотные позывы, пытаясь не вывалить остатки вчерашнего ужина. Если он и шарф замочит, то с таким ветром во время езды он не дотянет до Повала.

Убрав грязную ножовку и скользкий нож в мешок, Айзек достал топор, и, решив не церемониться, начал отрубать зверю лапы, наплевав и на шкуру, и на осколки костей в мясе. Рубил так, словно это дерево, косыми ударами и после первой же лапы понял, что идея была плохая. Четкие и ровные проникающие удары имели куда больший эффект.

Недостаток опыта брал свое, и потратив на разделывание чудовища целый час, парень начал загружать все в сани. С лапами проблем не возникло, но как только он начал перекатывать тушу – чуть не надорвал спину, его ноги подкосились, и он упал на снег. Парень сел, оперившись на мертвое животное, в надежде перевести дух, собрать остатки сил, которых и так оставалось немного.

Отдышавшись, он, кряхтя и все время поскальзываясь, взвалил туловище на сани, отчего те начали трещать, но выдержали и дали надежду довезти это все до поселения. Собакам головы отрубить получилось с одного удара на каждую, и они были брошены туда же, где уже вовсю шел пир. Птицы разбрызгивали мозги весело щебеча, слизывали их друг с друга и совсем не обращали на юношу внимания. Поглядев на эту вакханалию, Айзек отодвинул шарф и сплюнул подступающую огромным потоком слюну на снег.

– Какая мерзость…

Тернистый путь через лес вывел Айзека и его неподъемные сани к снегоходу. Он из последних сил примотал веревку к транспорту. Варежки теперь больше морозили руки, чем грели, и было решено их сменить. Скользкие и сырые рукавицы улетели в тот же мешок с грязным инструментом, а новые он снял с ремня и положил на приборную панель снегохода. Впервые за долгие годы в снегах, воздуха в легких было мало. Айзек стянул с себя шарф, маску, скинул даже капюшон с шапкой, и ловил короткими волосами ветер, что так приятно остужал его раскаленную голову. Глубокие и редкие вдохи вернули в кровь кислород, и рассудок приснился. Надев на себя все свое теплое барахло, Айзек закрепил сумку, протер маску и направился в Повал, держа курс на северо-восток, минуя путь до дома.

Силы покинули уставшее тело, солнце было уже довольно высоко и снегоход, весело жужжа, мчался вперед, попутно закидывая снегом из-под сломанного крыла и собак, и лапы монстра, и его тушу, аккуратно сваленные в санях. Шум ветра приносил Айзеку покой, он думал только о том, как вернется сегодня домой и хорошенько выспится. Миновав ворота, проезжая мимо теплиц и поразевавших рты местных жителей, он припарковался у лазарета, в окно уже наблюдала Мария и готова была его встречать. Юноша достал ключ из снегохода и зашел внутрь, но стоило только потянуться к двери, что ведет в чистые и уютные кабинеты, как Мария толкнула ее, чуть не сбив парня с ног.

– Только попробуй зайти сюда в этой одежде! Немедленно сними ее и оставь тут!

Айзек оглядел себя. С него свисали ошметки плоти, белели куски костей, по рукавам стекал жир чудовища. Отодвинув шарф, пропитанный человеческим запахом, охотник понял, что вся дрянь, налипшая на него, воняет, да так, как не воняла ни одна мерзость за всю его жизнь. Он тут же начал аккуратно скидывать с себя вещи, мечтая больше никогда их не надеть. Хоть парень и желал побыстрее избавиться от шмотья, знатно пропитавшимся останками зверя, он аккуратно складывал вещи, понимая, что вновь их наденет, как только они немного просохнут.

Будучи очень уставшим, Айзек не заморачивался и не снимал ничего с ремней для экипировки, даже не опустошал карманы, просто сложил все вещи на пол. Оставшись в одном нательном белье, он зашел внутрь и направился к старику. Тот спал как убитый, видимо, Мария дала ему успокоительное, чтоб не шарахался тут и не ворчал.

Поняв, что поговорить с наставником не выйдет, он присел на скамейку в зале и дождался Марию. Он рассказал ей, что именно привез, отчего ее глаза полезли на лоб. Провернуть такое в одиночку, даже с раненым чудовищем – невероятно. Да пусть даже и раненым – начал и закончил это дело Айзек сам. Мария стояла, не в силах отойти от удивления. Она тут же позвала своих помощников, и скомандовала им растащить мясо и спрятать сани вместе со снегоходом. Сама же отправилась за вещами парнишки. Посреди дня в маленьком поселении было на редкость оживленно.

– Исаак, я сложила все твои побрякушки в коробку… – не успела женщина договорить, как заметила, что парень уже крепко спит, сидя на скамейке, вцепившись рукой в кружку с отваром, и зависнув на полудействии. – М-да, ты и вправду невероятен.