Читать книгу У ангела болели зубы (сборник) - Алексей Котов - Страница 7
У ангела болели зубы… 6
Оглавление… И на беду,
Гуляла кляча там, внизу.
Стихотворная строчка застыла как кинокадр. Грозный ангел с опухшей щекой висел в воздухе, держа перед собой съежившуюся от страха душу поэта. Внизу прогуливалась старая лошадь. Она лениво жевала траву и совсем не интересовалась тем, что происходит у нее над головой.
Людочка отлично знала, что должно было произойти дальше. Но слов — простых и понятных — таких, которые рождались в сердце всего десять минут назад, уже не было.
— Ленька… Дурак! — громко сказала Людочка.
Стало чуть легче, но ангел «в кадре» не двигался.
Людочка привстала и посмотрела в окно. Ленька снова полол огород. Его могучая спина казалась по стариковски сутулой и усталой.
«Кадр»-картина: ангел плюс ошарашенная душа поэта и кляча внизу таяла прямо на глазах.
«Нет-нет!.. Нельзя!.. Так нельзя!»
Людочка не понимала что нельзя и почему нельзя. Ручка торопливо заскользила по бумаге, записывая то последнее, что норовило ускользнуть из памяти.
Ангел ожил…
… Он шкуру с лошади срывает,
Ей душу втискивает в грудь.
Душа, о радости забудь!
И обнаженный конь взмывает
И исчезает вдалеке…
Со шкурой старою в руке
Стоит и смотрит ангел…
Браво!
В сердце что-то тихо щелкнуло. Авторучка тут же продолжила:
Поэт — кто высказаться может,
Кто может вспыхнуть разом, вдруг,
Всем тем, что рвет чужую грудь,
Всем тем, что чье-то сердце гложет…
Когда душа моя без кожи,
Слова испепеляют мозг.
Я говорю, мой добрый Бог!..
Мой милосердный, добрый Боже,
За что ты мучаешь меня?..
За что мне, кляче, вдруг дана
Душа без самой тонкой кожи,
За что от слов схожу с ума?..
Я вижу мир и мир без дна,
На что мне опереться, Боже,
Ведь я…
Людочка замерла после «я»… Как такового ее собственного «я» почти не было. Был только лист бумаги и чуть подрагивающий кончик авторучки над ним.
Время летело совершенно незаметно. Людочка уже не помнила ни о чем: ни о Леньке, ни о недавней ссоре с ним. Прежнее поэтическое вдохновение вернулось незаметно, словно на цыпочках. Но из недавнего — чуть насмешливого и лукавого, — оно вдруг превратилось во что-то пронзительно острое. Собственное «я» таяло, как снег на горячей ладони.
А строчки оборвались… Чувства в груди стали настолько огромным и нетерпеливым, что Людочка задыхалась. Она резко встала и, не зная, что ей делать дальше, обошла вокруг стола.
Руки дрожали… Она перевернула лист тетради. Лист был пугающе чистым, как снег.
