Читать книгу На границе тучи ходят хмуро… - Алексей Кулаков - Страница 7

«Вроде только закрыл глаза, а уже пора вставать!» – сонно чертыхнулся Александр, просыпаясь от «звонка» живого будильника, оравшего свое «кукареку» с завидной точностью – ровно в пять тридцать. Прошло две недели, как он стал офицером русской императорской армии и очень родовитым аристократом, и все это время лениться не приходилось. Взвод ему достался разнородный, скажем так. На пятьдесят пять человек списочного состава приходилось всего пятнадцать послуживших и много повидавших ветеранов, остальные – зелень, «новички», салаги, из которых большая часть поначалу имела проблемы с дисциплиной. То есть спокойно пили до и после службы (а особенно одаренные и во время, но с изрядной опаской), да еще и подраться некоторые были далеко не дураки – в свободное от служебных тягот время. Старший и младший унтера, конечно, старались поддерживать дисциплину на уровне, но старые привычки одолеть не так-то просто.

Штаб-ротмистр Блинский чаще всего отсутствовал «по неотложным делам», в основном в Ченстохове. И штаб рядом, и прекрасные дамы недалеко. А еще штаб-ротмистр спал и видел, как он становится ротмистром и службу свою продолжает в штабе, поначалу бригадном, потом окружном – и так далее. В его отсутствие всю бумажную работу доверили… правильно, молодому, но ужасно перспективному корнету, князю Агреневу. Последний из трех офицеров отряда (вообще-то по штату их должно было быть четверо, но, учитывая хронический дефицит молодых офицеров, а вернее будет сказать, военных училищ в империи…), командир третьего взвода корнет Зубалов, вообще уже полгода как подал рапорт с прошением об отставке с действительной военной службы и самозабвенно готовился к поступлению в университет. Вот только все не мог никак решить, кем же он хочет стать: юристом или… может пойти по сельскохозяйственной части, на агронома? Такое поведение попросту не укладывалось в голове у Александра, потому как контрабандисты были не безобидными овечками, сшибающими детишкам на молочишко, а натуральными бандитами без тормозов: при встрече стреляли не раздумывая и засадами очень даже не брезговали. И что самое печальное – сильно недолюбливали офицеров, выражая свою неприязнь всеми доступными им способами. К примеру, поручика Глокке, что командовал взводом до Александра, в одной из стычек просто забили прикладами насмерть. Говорят, так и привезли заиндевевшего, с размочаленной вдребезги головой, с брызгами крови и мозгов на шинели. С таким добросовестным отправлением служебных обязанностей у господ офицеров совсем неудивительно, что и первым взводом, и всей ротой (пока было привычнее отряд называть именно так) потихоньку управлял Трифон Андреевич, пожилой и опытный отрядный фельдфебель. Хозяйственные дела, вопросы расстановки секретов и дозоров, очередность увольнений, выдача месячного денежного довольствия… Сегодня с утра по плану, составленному самим же Александром, был первый пеший обход «владений», на предмет еще раз все осмотреть, подробно и не спеша, составить свое мнение и решить, как тянуть службу дальше. Через час после побудки, аккурат к окончанию завтрака, появился «экскурсовод» – старший унтер Мохов, к «труду и обороне» подготовленный значительно лучше, чем корнет: винтовка на правом плече, сабля в потертых коричневых ножнах на поясе, рядом с двумя вместительными подсумками, явно не пустыми.

«Хм… последуем примеру опытного человека».

К глубокому сожалению, все, что было возможно, – так это взять патронов побольше, потому как винтовки офицерам не полагалось. Хотя, конечно, можно было бы и прихватить свободную берданку в оружейке, но попросту одолела лень-матушка. Тащить такую тяжесть… по такой жаре!

Выйдя за околицу, корнет с унтером начали петлять от столба к столбу, пересекая по пути лесочки, ручейки, луга и рощицы, обходя овраги и заросли колючего кустарника. Через каждые пятнадцать-двадцать минут унтер «находил» очередной секрет или дозор и коротко справлялся у них:

– Все тихо?

На что следовал один и тот же ответ:

– Угум!

Пройдя таким образом верст десять, присели на поваленный ствол старой сосны – отдохнуть в тенечке.

– Вот, вашбродь, большую часть прошли, еще три секрета глянем – и обратно.

– Хорошо…

Потянувшись всем телом, офицер расположился на бревне поудобнее, настраиваясь на долгий разговор.

– А скажите мне, Мохов, как вас по имени-отчеству?

– Семен я, а батюшку Василием звали, – с запинкой ответил старший унтер, слегка удивленный таким явным интересом именно к своей персоне.

– А давайте-ка поговорим по-простому, без чинов, Семен Васильевич.

– Так точн… э-э?

– Вот и договорились. А скажите мне, Семен Василич, как часто у НАС пошаливают? А то прямо опаска берет, как послушаю историй разных.

Поначалу собеседник князя отвечал на все вопросы односложно и с явной настороженностью, но постепенно разговорился, и сведения полились полноводной рекой, рисуя правдивую картину происходящего на границе.

«Неслабо!!! Тихая война – вот как это называется. Короткие перестрелки не реже одного раза в неделю, раз в месяц у нас или у соседей раненые, а повсеместно считается, что тут тишь да гладь да божья благодать. Вот это я попал! Так, надо все хорошенько обдумать, а пока… Пора сворачивать разговор».

Задав пару-тройку вопросов о родных и близких старшего унтера, Александр познакомился со всей его немудреной биографией. Родился, крестился, женился… три дочери, сын-наследник, первый внук на подходе, а нажил – всего ничего. Два ранения, три благодарности да полдюжины медалей. Удачно ввернув про свое сиротство и обучение на казенке, князь окончательно завоевал доверие Семена Васильевича, и дальше они продолжили путь не торопясь и переговариваясь прямо на ходу. К удивлению и зависти корнета, служивый при этом выглядел так, будто гулял налегке и недолго, в отличие от своего командира, который чувствовал каждый грамм веса револьвера в кобуре и прикидывал в уме, как у него вечером распухнут ноги. Что тут скажешь… ветеран! Уже на подходе к заставе комвзвода ненадолго приостановился:

– Вот что, Семен Василич. Наедине разрешаю обращаться ко мне по имени-отчеству. – Помолчав немного, продолжил: – Опыта вам не занимать, я же, как видите, им еще не обзавелся. Поэтому продолжайте… служить, как привыкли, покуда я во все тонкости не вникну. И советами от вас я не побрезгую.

Внимательно вслушивающийся в слова начальника, унтер как-то по-новому оглядел Агренева и, степенно огладив усы, слегка кивнул:

– Благодарствую за доверие, Александр Яковлевич, не подведу!

Утро. Тишина, самый сладкий сон.

Кукаррекууу!

«Дождешься, царь курей, определю тебя в суп, будешь там орать!»

Петух этим утром надрывался так, что казалось, будто он голосит в рупор. Тело онемело и напрочь отказывалось двигаться.

«Я, похоже, вчера как упал в кровать, так и спал в одной позе, вот все и отлежал. Ух! Не все, оказывается, отлежал-то. Ох как ноги болят! А кто это там топает у меня в прихожей? Понятно, денщик пришел. О! Вот пусть он меня и отнесет в канцелярию, а то представить страшно, как я ходить сегодня буду. Эха-ха! Ладно, попытаемся встать, что ли?»

Сам себе корнет напоминал старенького дедушку, до того плавно и печально двигался, одеваясь. Заурчавший живот не дал довести до конца утреннюю гигиену и погнал за стол в одних бриджах. Зато после утреннего жора притихла ломота по всему телу, а уши запылали двумя флажками, тихонько радуя своим видом обычно невозмутимого Савватея.

«Это я разогрелся, пока ложкой махал?»

Медленно и осторожно Александр дошел до канцелярии, где, как и всегда, отсутствовал Блинский. Зато имелся отвратительно бодрый Зубалов, неподдельно обрадовавшийся прибытию собеседника.

– Утро доброе, Александр!

– Скорее, раннее, Андрей. Позвольте осведомиться, где Сергей Юрьевич?

– Отбыл на доклад в штаб, ну и… думаю, будет вечером. Кстати, вы слышали о крупном успехе на Белостокском пункте? Так-таки и не слышали?! Ну, так я вам сейчас все подробнейшим образом расскажу.

Слушая сослуживца, князь удивлялся: старше его на три года, а ведет себя как кадет-первокурсник! Подпрыгивает, размахивает руками, заливается смехом невпопад. Или это на него так достижения незнакомых ему офицеров подействовали?

– В тендере паровозном, вы представляете? Немного угля сняли, и ящики пошли – прямо видимо-невидимо! Точно никто не знает, но поговаривают, что одной только премии насчитали на 40 тысяч, вы представляете?!

– Простите великодушно – премии?

– Разве вы не знаете? Я думал, это общеизвестно, простите. Суть дела в том, что…

Из излишне подробных пояснений корнета выяснился один очень многообещающий факт: по существующим правилам, тот, кто перехватывал контрабанду, получал от десяти до двадцати пяти процентов ее оценочной стоимости; естественно, рядовым поменьше, офицерам побольше. Оценивали и вообще полностью распоряжались конфискованным чиновники из Таможенного департамента министерства финансов, и, разумеется, их расценки были самыми низкими из возможных – но все же, все же. Раскрасневшийся от обсуждения чужой удачи, корнет Зубалов с самым решительным видом убыл на объезд дистанции и наверняка с горячей надеждой отловить хоть какого-нибудь завалящего контрабандиста (желательно с длинным караваном лошадей, нагруженных так, что груз свисает до земли, ну, или с тючком чего-нибудь крайне дорогого в обнимку). Оставшийся в одиночестве (и долгожданной тишине) Александр решил не сачковать, а заняться делом: планированием и систематизацией информации, поднакопившейся за прошедшее время.

«Правду говорили, что человек привыкает ко всему. И месяца не прошло, как очнулся в госпитале и радовался, что жив, а теперь освоился и недоволен своим положением. Эх, где там мой верный блокнотик? Что мы имеем по границе? Итак, пункт первый: бегают через границу регулярно, как с нашей, так и с сопредельной стороны, но все же в основном с сопредельной к нам. Пункт второй: народу бегает немало, старший унтер вчера мимоходом упомянул, что в этом месяце уже трех отловили, а месяц-то пока не кончился. Умножаем это количество на десять, а вернее будет на двадцать, и получается, что «работают» на Олькушском участке госграницы от пятидесяти до восьмидесяти человек постоянно, трудятся не покладая рук и ног, хе-хе. Пункт третий: за такую популярность именно нашей зоны ответственности следует благодарить близость железной дороги из чужедальних краев в империю Российскую. Пункт четвертый: контрабандисты тут бывают двух видов. Первые (в основном с российским подданством) стараются проскочить тихо, несут, везут, тащат (нужное подчеркнуть), как правило, много и товаром, то есть его сохранностью, дорожат меньше, чем своей головой и здоровьем. При любом столкновении стараются быстро отступить. Это им плюс, кстати. Вторые гораздо хуже и в основном набегают со стороны двуединой монархии, Австро-Венгрии то бишь, будь она неладна. Стреляют первыми и не отступают до последнего: но и контрабанда у них самая «вкусная» – маленькая по объему, большая по стоимости. И первых, и вторых роднит одно: на оружии и экипировке они, как правило, не экономят, и зачастую единственное, что остается дозорам, – отступать и дожидаться подмоги от ближайших постов. Слава богу, взаимовыручка налажена. Пункт… ага, пятый уже: отсутствие внятной системы охраны. Сегодня секрет в одном месте, завтра – в другом… метров на пять левее или правее, дальше или ближе. Есть конные объездчики, но мало. Еще летучий отряд, но он на случай крупного прорыва и базируется в 15 верстах от отряда… можно сказать, его нет. Ко всему прочему, существует замечательный приказ с самых заоблачных высей, гласящий: в сторону сопредельной стороны стрелять категорически запрещается! Как хочешь, так и понимай – то ли это забота о бедных и несчастных «контрабасах», то ли опаска подстрелить чужого пограничника.

Ну и напоследок: контрабандой тут, по ходу, балуются все кому не лень. Под конец обхода унтер дважды показывал хутора – мол, если вдумчиво пошарить, обязательно что-нибудь сыщется, и немало. Да. Ведь это еще затишье пока, а вот через три месяца, когда начнут действовать новые пошлины, вот тогда пойдет движение».

Задумался так, что не сразу обратил внимание на зашедшего в офицерскую комнату старшего унтера, и тому пришлось негромко кашлянуть, привлекая внимание.

– Вашбродь, на седьмом посту нарушителя задержали.

– Давайте его сюда.

– Так это… Вашбродь…

Перебив унтера, корнет напомнил:

– Семен Василич, вы не тянитесь, доложите по-простому, я же вчера разрешил.

– Ну, это… секрет весточку прислал, что нарушитель на них вышел, так я сразу к вам. Вот! За указанием, значить.

– Понятно. Подождите, как это весточку прислали? Вестовым? Их же всего двое?!

Из дальнейших пояснений успокаивающего дыхание (все-таки уже не мальчик быстро бегать) старшего унтера князь опять узнал для себя новое. Оказывается, на заставе есть голубятня на тридцать пернатых тушек и специальный человек при ней (а он думал, это маленький домик на отшибе и даже не интересовался, что там. Каждый дозор, уходя в наряд, берет с собой одного или пару голубей: вдруг один не долетит? Учитывая, что крылатых вестников любили и ждали только на заставе, шанс у птиц исчезнуть по дороге был весьма велик, за ними даже специально охотились.

Вот от седьмого дозора и прилетела «крылатая эсэмэска»: «поймали нарушителя, ждем начальство для разбирательства на месте» – и все, больше ничего и не влезло на маленький клочок бумаги. Унтер, действуя по инструкции и согласно требованиям устава, тут же побежал искать своего взводного – потому как теперь именно тот решал такие вопросы.

Поправив кобуру с револьвером и мимоходом пожалев об отсутствии «калаша» и бронежилета (эх, мечтать так мечтать – и бронетранспортера!), корнет «выдвинулся» к месту мини-ЧП. Конечно, можно было поступить гораздо проще, то есть приказать отконвоировать этого самого задержанного к себе, на заставу, но! Очень хотелось взглянуть на такого занятного зверька, так сказать, в «естественной среде обитания», тем более что все было недалеко и добираться до места полагалось не своими ногами, а конно. Навыки верховой езды были приличными, так что офицер даже удовольствие получил от быстрого галопа.

Нарушитель откровенно разочаровал. И стоило из-за этого вот такой шум поднимать? Под деревом сидел дедуська в заскорузлых от грязи лохмотьях, с землистого цвета лицом и таким ароматом немытого тела, что комары беспомощно кружили метрах в двух, не решаясь подлететь ближе. Документов нет, в ответ на вопросы лопочет всякую ерунду, безбожно мешая польские и венгерские слова, и все время кланяется, как китайский болванчик, тряся зажатой в руках веревкой.

– Докладывайте.

– Слушаюсь! Энтот час назад сам на секрет вышел, ну мы яго и придержали, вот. Вона с той стороны к нам шагал… вот. Говорит, коня свово потерял, ишшет.

– Понятно.

Отойдя в сторонку, кивком подозвал старшего унтера:

– Что скажете, Семен Василич?

– А чего тут, и так все ясно. От несунов он тута ходит, высматривает, вынюхивает.

– От несунов?

– Ага. Это мы так этих… как яго… кон-тра-бан-дис– тов – во! – по-простому зовем. Ходят такие, выглядывают, где секреты засели, а потом все несунам подробно обсказывают за денежку малую. Бывает, еще собачку ученую впереди пустят или мальца несмышленого. Всяко исхитряются, сволочи!

– Так! И что делают с такими?

– Дык что, взашей его, и всех делов. Гумагу на него еще изводить, мороки больше.

– Тогда так. Ему (кивок на бомжеватого вида дедушку) оформите пинок пониже спины, секрет на другое место. Верно, Василич?

– Так точно, вашбродь!

Старший унтер энергично раздал ценные указания, и, уже отъезжая, корнет увидел размашистое «напутствие» тяжелым сапогом в исполнении старшего дозора.