Читать книгу Здесь был Мебиус - Алексей Ладо - Страница 1

Капитан Волков, высунув от усердия язык, малевал на обшивке пятую звездочку.

Уже несколько лет контактники безуспешно прочесывали космос, а «Гагенбек» – обычный космогруз – нашел! Древний ритуал – понты, конечно, тестер-зонд показал низкий уровень новых разумных, однако почет и внушительная премия обеспечены.

Капитана грела приятная мысль: звероловы обогнали контактников с лайнера «Бруно». Рон Тукс – давний друг, но, как говорится, истина дороже! Никуда Рон не денется – выставит проигранное пиво. Волков заулыбался, вспомнил, как радист Такано Иоши гордо вывел имя. Еще одна традиция открывателей разума. Как бы планета ни называлась на языке туземцев, в атласах будут писать через дефис: Такано-КакЕеТам. У самого Волкова два «удочерения», по одному у астронавигатора Панина и лингвиста Ляпсуса Ланча.

Над головой плыли оливковые облака планеты Струж-Чирок, куда сел не имеющий прав на контакт «Гагенбек». Сообщили о находке и помчались по своим делам. Над заболоченными полями стлался туман, пахло мокрой травой и почему-то земной ягодой брусникой.

Волков слез со стремянки, поежился: морось пробралась за воротник комбинезона. Чего греха таить, Сергею Валентиновичу не нравилась толком неисследованная, мокрющая Струж-Чирок. Залежей редких металлов здесь нет, каких-либо еще ценностей – тоже. Почва… ну, планет для освоения пруд пруди, а эта на отшибе, к тому же восемьдесят процентов воды – сплошные зыбкие поля. Сыро! Знобит, ломит старые кости.

Аборигены – стружи – до странности равнодушны к чужакам с неба. Уровень разумности С4, как у подростков большинства гуманоидов. Занимаются сельским хозяйством, живут в травяных гнездах-хижинах на сваях.

Волкову планета не нравилась еще по одной причине: стружи не соглашались продать мулта. Приобрести животное необходимо! Премия за открытие разума большая, но ее не хватит на апгрейд «Гагенбека», разве что на новый радар. А за мултов научные институты отвалят денег и на обшивку, и на оборудование, даже на робота для камбуза – не все ж по-старинке кашеварить.

За три дня на Чироке звероловы выяснили, что мулты «растут обратно»! Ветврач Василий Тарасов ночь просидел в «гнезде» туземцев. Большие мулты за это время не изменились, сантиметровые стали к утру с булавочную головку, к обеду же снова подросли. Стружи исследованиям не мешали, но и не оставляли ветврача одного ни на минуту.

Во всем космосе, кроме двух землянских лягушек, у которых головастики больше родителей, нет ничего подобного. Не получится их выторговать – прощай космос надолго, если не навсегда. Техники не дадут добро на новую экспедицию.

Из тумана вынырнул старпом Гриша Сирко, над головой бесполезный зонтик. Тучному Грише трудно в мокроте – руки, ноги отекли, нос покраснел, распух.

– Кэп, все в сборе.

– Иду, – Волков погладил псевдоногу звездолета, сорок лет вместе в космосе – не шутки: – Рано нам на переплавку, полетаем еще. Надеюсь, – прибавил он и поспешил на совещание.

***

Звероловы принюхивались к запахам близкого ужина. Из распахнутого камбузного окошка выглядывала поварихой Ляля. Такано Иоши, как всегда, в наушниках. Астронавигатор Никита Панин, техник Джон Смит и юнга Ян Туча резались в трешку. Капитан – тоже любитель – глянул искоса, крякнул: Никита играет белыми, Женя – черными, а Янек – опасными красными. И какие у него шансы против асов? Рискует юнец остаться без персикового компота.

Ветврач и лингвист склонились над планшетом. Собственно, голова одна – Тарасовская, а Ляпсус Ланч – единственный в экипаже нечеловек – отрастил похожую, со шрамом на лбу и бородой, для удобства и из вежливости. Обычно глобулис словно резиновый шарик, из которого то и дело выпячиваются чьи-то конечности, уши, нос, глаза.

– Отставить шахматы, – приказал капитан. – На повестке вопрос: как заполучить мултов? Каковы успехи? Докладывайте.

– Позвольте, я начну, – выпрямился врач Василий Кузьмич, – исследования показали, что мулты не являются детьми стружей. От туземцев мулты отличаются лишь горизонтальным положением и неразумностью, у меня была гипотеза, что это выжившие из ума старики. Предположение опроверг Ляпсус. Покажи, Ланч…

Волков привычно поморщился: ну и имечко выбрал лингвист, сочетание звуков ему, видите ли, нравится.

Глобулис отрастил губы – поджатые, как у капитана. Над столом замерцала инфосфера. Ланч настроил дисплеи, и все увидели стружей.

Точно вертикально поставленные шестигранные карандаши разной длины и окраски, туземцы толпились перед камерой. На шляпках-головах глаза и губы вдавлены в плоть, по бокам цепочки дыхалец, слуховые отверстия там, где у людей лоб. Стружи размахивали трехпалыми конечностями у «шеи», еще парой – посредине туловища. Смешные короткие ножки со ступнями-ластами расщепляли тонкие, как юная березка, тела. Плоские на руках, на ногах ногтевые пластины загибались, позволяли туземцам не только скользить, но и вцепляться в зыбкую почву. Где женские, где мужские особи – непонятно. Фигуры в трех местах закрыты лентами из травы.

Камера поплыла в сторону.

Рядом в травяном коробе – мулты, копия хозяев, как обезьяны и люди. Пародия. Горизонтальные «карандашики» с выпученными чертами «лиц». Сами стружи никогда не лежали – лег, значит, умер. Они только стояли или сидели на широких насестах, складываясь, как перочинные ножики, у срединных рук.

– Удалось их сгруппировать, так, толочи бес, – буркнул лингвист.

– Бестолочи, – на автомате поправил техник Джон.

Ляпсус Ланч остановил показ.

– Родственные связи важны, так. Я спрашивал. Выяснил: гнездо – не семья, так. Клан, род, линия. Каждый сверчок знай свой шесток, так. Смотрите, – гордый Ляпсус снова запустил кино.

Стружи на экранах охотно чирикали. Переводчик фиксировал ответы, находя аналоги. Двухметровый струж – брат, поменьше – дед, еще меньше – сестра, метровые – мать, тетка, бабушка. Сыновья и дочери, отцы и дяди – рост значения не имел. «Третий деверь, брат мужа пятой сестры…» – не сомневаясь, тарахтел переводчик. Попробуй, запомни! Но стружи помнили.

Стрелка указала на короб с мултами. «Кто?» – спросил невидимый в кадре лингвист.

Стружи замолчали, вдавили глазки в мягкое тесто голов, потом загомонили. Переводная машинка выдала список: вода, ноль, заглохший, затишье, стропило, номер, печать, молчание…

– Я попробую найти суть цепочки, нужно время, так, – Ляпсус Ланч выключил сферу. – Думаю: мулты не дети, не старики. Вообще не стружи и не другая разумная форма жизни, так. Животные.

– Ляпа, я помогу с расшифровкой, – вызвался радист Иоши Такано.

– Ясно, что ничего не ясно, – скаламбурил Волков, вздохнул: – Диких мултов не существует. Спасают их от вымирания, что ли? Зверушек не обменивают. Почему?

– Стружи держат мултов в травяных коробах, кормят злаками. Иногда вытаскивают на улицу – выгуливают, наверное. Полезности – ноль! – ветврач Василий Кузьмич развел руками: – Земная кошка тоже ни для чего, а ластится, мурлыкает, душу греет. – Тарасов улыбнулся, тут же нахмурился: – Мулты молчат. И на руки их никто не берет, не гладит.

– Точно! К другим зверикам стружи эмоциональнее относятся, – встрял краснощекий астронавигатор Никита Панин, – даже над «лосями» трясутся, с трудом сторговал пару.

Рогатые твари назывались по-чирокски иначе, но очень уж смахивали на сохатых. Только ни разу не травоядные. Самый страшный хищник на планете. На каждой из четырех ног по две коленки, когтистые ступни широкие и длинные, как лыжи. «Лоси» скользили по болотам стремительно, хватали зубастой пастью не только мелкую живность, но и зазевавшихся стружей. Аборигены ловили хищников, приручали, использовали как лошадей.

– Твоя правда. Стружи слезы лили, но обменяли ручных плип на бусики, – техник Джон-Женя, выпятив квадратную челюсть, закипятился: – А мулты совершенно бесполезны, но никак не отдают их, и все тут. Даже каталоги не пролистали.

Плипы мгновенно всем полюбились. Звероловы вне очереди рвались кормить и убирать за крохотными пестрыми полулягушками-полурыбами, чтобы послушать, как они поют.

– Ты, Женя, напрасно только каталоги показывал, – хмыкнул Такано, – образцы надо было – глянуть, пощупать, понюхать. Я сразу ткани раскинул, сообразил, что их травяные тряпки жесткие, колючие. Стружи клюнули! Накинулись, как дети на конфеты. И вот тут, – обычно немногословный Иоши затараторил, – один из них случайно наступил на мулта размером с котенка. Японская моя мама, что тут началось! На него набросились, куда-то увели, другие столпились у мулта, тискали, щупали и плакали, клянусь! А животинка и не пострадала вовсе.