Читать книгу Правдивые истории про Митю Печёнкина - Алексей Лисаченко - Страница 4

Однажды ранней осенью, сразу после летних каникул, Женька Петров делал домашнее задание. Сочинение писал.

Парень он хороший, только вот немножко невнимательный. Отвлекаться любит. Как, бывало, отвлечётся, так или домашнее задание забудет записать, или расписание уроков перепутает. А уж сколько описок по невнимательности делает, что в классной работе, что в домашней, – ни в сказке сказать, ни пером описать. Даже в своей собственной фамилии иногда буквы путает: то Ветров получается, то Педров. Мама с ним билась, билась, да и решила: пусть сын домашнее задание сначала на черновике делает, карандашом, чтобы исправлять легко было, а потом уже ручкой переписывает.

Вот сел Женька за сочинение: тетрадку приготовил, с мыслями собрался – хвать, а где карандаш? Все карандаши за лето куда-то подевались. Только один посреди стола лежит: толстый-толстый, чёрный-пречёрный, а сбоку надпись золотыми буквами: «КРАНДАШ ПРАСТОЙ». Иностранный, наверное. Видно, мама купила к новому учебном году, потому как раньше такого карандаша не было. Взял мальчик карандаш и вывел старательно: «Как я провёл лето».

А карандаш тот был на самом деле вовсе не простой, простым он только притворялся. Волшебный был карандаш.

Пока Женька писал: «Лето я провёл в деревне, у бабушки», карандаш ждал. После «мы ходили в лес за грибами» тоже ничего не случилось. Но вот отвлёкся Женька, в окно загляделся. А рука его, тем временем, вывела: «В лесу растут деревья. Злки и берёзки». Это он в слове «ёлки» первую букву не в ту сторону написал, по невнимательности. Тут всё и началось.

Перво-наперво, все ёлки вокруг бабушкиной деревни в Злки превратились – те же ёлки, только злобные-презлобные. Не подходи к ним, зверь, не подлетай, птица, – мигом на иголки наденут.

Женька дальше пишет: «По утрам кровы выходят пастись на зелёный лук»… Всего-то ничего перепутал – а на лугу, где деревенские коровы паслись, вместо свежей травки уже сплошной лук зелёный растёт. По луку кровы ходят – крыши на ножках. Пастух на кров внимания не обращает: с коня упал и встать не может, потому как на сапогах у него вместо шпор теперь шторы пристёгнуты – голубенькие в белый цветочек.

А Женька уже поля деревенские описывает: какая там пшеница растёт, какие васильки цветут. Среди пшеницы полевые мишки бегают – медведи такие, с длинными тонкими хвостиками, – пищат и зёрнышки грызут. По полям трактора и комбайны где попало стоят, заглохли: были в них водители опытные, а теперь – опятные.

Написал Женька про поля, за птиц принялся.

Замолчал и свалился с дерева жирный саловей – не выдержала ветка.

По дворам кубицы запрыгали – птицы вроде курицы, только с виду как кубики детские: шесть сторон, по углам крылья с лапками торчат. Яйца кубицы несут – с виду один в один кусочки сахара растворимого, только малость побольше. За главного у кубиц питух – птица-бочонок, вместо клюва соломинка для коктейлей. Где питух лужу увидит, тут же соломинку в неё опустит да и высосет в один присест. И колодец бы выпил, да хорошо, соломинка коротковата.

По небу стаи ворон полетели. Это раньше они с неба на всех каркали, а теперь молча летают, потому как в слове «каркают» буква «р» пропущена. Как появится такая стая, все врассыпную бегут и где попало прячутся – боятся.

В общем, нехорошо стало в деревне – да и на город как бы не перекинулось! Но тут, по счастью, бросил Женька карандаш и к окну подбежал: посмотреть, как две собаки подрались. Честь и слава тем собакам! Это из-за них ни изюмительный закат над рекой не случился, ни того худшая беда – свежий рассыпчатый ворог не нагрянул.

Зато мама пришла. Прочитала черновик, головой покачала да ластиком всё в порядок и привела.

А чёрный-пречёрный карандаш пропал, будто и не было его. Видно, ещё к кому-то отправился. Не к вам ли?