Читать книгу Двенадцать подвигов Рабин Гута - Алексей Лютый - Страница 5

После представления, устроенного Жомовым во дворце Эврисфея, мы всей компанией отправились в гости к Авгию одолжить у него лошадей. Пока мы добирались до его дома, какой-то не в меру быстроногий товарищ уже доложил греческому конезаводчику о погроме, случившемся во дворце царя, и тот не только не стал нам препятствовать, но даже ругать Геракла за потопленные в реке конюшни не решился. Напротив, Авгий похвалил его за усердие и недюжинную силу, не переставая коситься на Жомова. А затем так заспешил от нас избавиться, что вместе с конями и колесницей даже съестных припасов на дорогу выделил, чем весьма порадовал прожорливого Попова.

Коней для нашего путешествия поручили выбирать Гераклу и Гомеру, поскольку, хоть мои менты и передвигались в последнее время по дорогам в основном на этих ненавистных Попову животных, разбираться в лошадях так и не научились. Я во всей этой чехарде со сборами участия никакого не принимал. Ну, разве что рыкнул на парочку особо любопытных слуг Авгия, пытавшихся пощупать руками диковинного пса чужестранцев. То бишь меня. Догадываетесь, что с ними стало после таких вольностей? Да нет, не съел я их! Говорил вам уже, что греками не питаюсь. Просто показал этим наглым аборигенам свои великолепные клыки, и любопытство слуг Авгия словно ветром сдуло. А следом сдуло и их самих. В другой конец двора. Причем так поспешно, что их скорости иной котяра позавидовал бы.

В остальном все прошло тихо и мирно. Местные кони на Андрюшу косились и беспрестанно фыркали, но истерик не устраивали и вообще вели себя вполне пристойно. Да и сам Попов, хотя не выглядел счастливым, буянить не начинал, и мне казалось, что он уже смирился со своей участью вечного пассажира колесниц и телег – верхами ехать Андрюшу по-прежнему невозможно было заставить.

Наши сборы в дорогу закончились погрузкой в колесницу съестных припасов, добровольно пожертвованных на нужды экспедиции Авгием. Впрочем, добровольной из них была лишь малая часть. Наш самозваный завхоз Попов, которому любое количество продуктов всегда кажется маленьким, увидев, что именно выдает разоренный потопом конезаводчик, попросту взбесился.

– Да ты не офигел тут совсем?! – возмущенно заорал он на оторопевшего Авгия. – Мало того что мне придется всю дорогу на твоей вонючей кляче ехать, так ты еще и овес меня жрать заставить хочешь? А ну, тащи сюда нормальный харч, да побольше!

– И винца не забудь, – ласково улыбнувшись, поддержал его Жомов.

В итоге на колесницу было нагружено столько, что обе клячи, запряженные в нее, от удивления даже присели на задние ноги. Пришлось моему Сене вмешиваться и урезонивать дорвавшихся до дармовщины друзей. Отогнать-то от Авгия он их отогнал, но и сам от стяжательства удержаться не мог. Попов с Жомовым этого не видели, но я-то находился рядом, лично присутствовал при том, как Рабинович вкрадчивым голосом принялся вымогать у конезаводчика кругленькую сумму на дорожные расходы. Грек, не знавший уже, как от нас избавиться, попытался сунуть моему хозяину несколько медяков, чем едва не довел его до инфаркта.

– Слушай, родной, как ты думаешь, сколько имущества уплывет из твоего дома вниз по реке, если его так же, как конюшни, почистить? – вкрадчиво поинтересовался он у Авгия.

Фу-у, Сеня, это уже банальный рэкет! Я фыркнул и отошел подальше, не желая наблюдать за дальнейшими перипетиями шантажа в виртуозном исполнении моего хозяина. Просто поначалу стыдно стало. Ведь, согласитесь, «трясти» коммерческие ларьки перед профессиональным милицейским праздником – это одно, а терроризировать невежественных аборигенов – это совсем другое. Впрочем, брезгливо скалился я совсем недолго. Мы же в античную Грецию не на курорт приехали, а спасением их мира от катастрофы занимаемся. А это уже называется «спасательная операция». Значит, и содержать нас греки просто обязаны.

В общем, Сеню я винить ни в чем не стал, а он сам себя и подавно. Вернулся назад со счастливым выражением на лице и тут же приказал отправляться в путь. От этих слов Авгий просто расцвел и едва на колени не бухнулся, чтобы помолиться за свое счастливое избавление от безжалостных стяжателей. Я, конечно, не слышал, каких пожеланий он нам в спину после нашего отъезда с его двора наговорил, но думаю, что речь шла совсем не о попутном ветре.

Путь до Фермопил предстоял неблизкий, и в этот раз транспортным средством я брезговать не стал. Побегав немного по округе, почти сразу забрался в телегу к Попову. В этот раз путешествие проходило довольно скучно и почти без происшествий, если не считать того, что в самом начале нашего пути две клячи, запряженные в колесницу, видимо, обидевшись на то, что Андрюша обозвал их «вонючими», на самом деле начали отравлять воздух. Попов поначалу стоически выдерживал их специфический запах, но затем и его терпению пришел конец. Грозно рыкнув на лошадей, он клятвенно пообещал замазать цементом все дырки в их организме. Лошади от таких угроз сильнее любить Андрюшу не стали, но и орошать нас дезодорантом собственного производства больше не пытались.

Впрочем, Попову это настроения не прибавило. Всю дорогу он стенал, ворчал, жаловался на жизнь, проклинал нашего персонального эльфа, всех его предков и начальников. Даже ночевки на относительно мягких кроватях в придорожных харчевнях и тонны поглощенной пищи не поднимали ему настроения. А уж когда Гомер напомнил Андрюше, что тот обещал научить его ораторскому искусству, так Попов до того взбесился, что своими истошными воплями перебил у хозяина одного из трактиров всю птицу во дворе. Ну что же. И это тоже можно было считать уроком поэту.

Зато Ваня Жомов только тренировками всю дорогу и занимался. То утром заставит Геракла отжимания и приседания выполнять, то рядом с лошадью приказывает кроссы устраивать, ну а во время привалов, для собственной разминки, натаскивает сына Зевса по рукопашному бою. Ваня и меня пытался к занятиям привлечь, да не на того напал. Вы сами попробуйте носиться по горам рядом с греком, от которого за версту потом и чесноком несет, так не хуже меня зубы скалить начнете. Рыкнул я пару раз на Жомова с его курсантом, и они сразу от меня отстали. Тем более и Сеня за меня вступился. Объяснил Ивану, что псы хуже людей перемещения в параллельные миры переносят, а из-за этого кого угодно покусать могут. Тоже мне, знаток собачьей психологии нашелся, нечего сказать! Но я на него за такую галиматью не обижался. Он ведь у меня страдал больше всех.

Видите ли, у моего хозяина не так уж много психических отклонений, но все они крайне серьезные. И оба, я думаю, где-то на генетическом уровне существуют. Во-первых, Рабинович даже дня прожить не может, чтобы не провернуть какую-нибудь выгодную сделку. Ну, хоть спор у кого-нибудь выиграть. А во-вторых, без женщин Сеня просто сохнет. И если в наших двух предыдущих путешествиях компанию моему хозяину составляли некоторые особи противоположного пола, то сейчас идти нам пришлось исключительно в мужской компании. Вот и вздыхал Рабинович, горестно глядя на гречанок в тех городишках, мимо которых мы проезжали.

А тут еще и тоска зеленая одолевать начала. Греки с этими выборами нового верховного бога просто взбесились. Кидаются из крайности в крайность, а нормальные человеческие дела позабросили. Не разбойничают, не грабят, не убивают никого. Даже драк в кабаках не стало. А скажите мне на милость, как нормальному российскому милиционеру развлекаться там, где ни одного правонарушителя нет?! Не знаете? Вот и мы тоже не знали до тех пор, пока до Фермопильского прохода не добрались.

Я тогда от скуки и безделья совсем шальной стал. Чем только не пробовал себя занять. Даже лошадей в Андрюшиной колеснице пугать пытался, чтобы хоть какое-то развлечение было. Но Сеня на меня за такие вольности наорал и пригрозил к поводку пристегнуть, вот я и счел за благо подальше от него убраться, а то еще заставит действительно на поводке рядом с его каурой клячей бежать, словно пешего буденновца за басмачами.

Я свернул в придорожный лесок, начинающийся у пологого спуска в довольно узкую ложбину, и попытался там найти кого-нибудь, кто не будет орать, как Попов, когда я к его кобылам приближаюсь. Однако после Андрюшиного истошного вопля, судя по всему, вся окрестная живность решила убраться подальше от дороги, видимо, приняв его рев за трубы Иерихона.

Я уже собрался вернуться назад, к нашему каравану, и вздремнуть на трясучей поповской колеснице, но именно в этот момент наконец заметил какую-то живность в ближайших кустах. Подкравшись незаметно, я приготовился выскочить прямо перед обитателем зарослей и радостно объявить: «А вот и я!» Тут выяснилось, что «живностью» является какой-то обнаглевший абориген, который старательно метил территорию.

Я пес не драчливый и на чужие владения обычно не претендую, но когда какая-то безволосая и беспородная животина наглеет до того, чтобы у меня под носом территорию помечать, тут, извините, не сдержался – рявкнул на наглеца так, что тот с испугу кусты перескочил и с дикими криками прочь помчался.

Ну уж такого развлечения я пропустить не мог. Все-таки погонять хоть кого-то можно, не слыша за спиной истеричные призывы моего «альфа-лидера»! Вот и бросился следом за вопящим греком, выкрикивая ему вслед всякие обидные словечки. Сомневаюсь, чтобы он меня дословно понял, но вот интонации угадал безошибочно. Поэтому и продолжал бежать дальше, не разбирая дороги.

Конечно, в зарослях леса догнать аборигена в бронзовых доспехах труда мне не составляло. Сомневаюсь, что он убежал бы от меня и по ровной дороге, но все-таки я решил ему дать шанс хотя бы попытаться. Вот только забега по прямой у нас не получилось! Едва выскочив на дорогу, я тут же затормозил, поскольку прямо передо мной, ощетинившись копьями, стояло не меньше взвода вооруженных до зубов греков. Своего товарища внутрь строя они, естественно, пропустили, а вот мне продолжить финишный спурт не дали. Пришлось перед строем замереть, чтобы не получить несколько лишних и совсем не нужных дырок в моей шикарной шкуре. А аборигены, увидев, кто именно гонится за их товарищем, истошно заржали. Ну, ни дать ни взять, как те лошади из колесницы Попова, когда Андрюша в первый раз пытался им постромки развязать.