Читать книгу Вперед, по жизни - Алексей Макаров - Страница 3

Дорога домой всегда короче. Мальчишкам было весело.

Они шли за телегой, перекликаясь меж собой, и вспоминая со смехом истории, произошедшие на заимке. За этими разговорами они не замечали дневного зноя, туч мошкары, автоматически от нее отмахиваясь, и поэтому очень быстро добрались до прииска.

На единственной улице прииска никого не было. Вокруг стояла тишина. Даже куры, вечно роющиеся у заборов домов, куда-то попрятались. Дневной зной нагрел воздух так, что вокруг стояло марево.

Дорожная пыль поднималась под ногами и долго не оседала.

Только сейчас Ленька ощутил, как раскалились ноги в сапогах, и ему захотелось их тут же снять и добежать до дома, где они жили, босиком. Но он себе этого позволить не мог. Ведь они же уже взрослые мужики, которые вернулись после тяжелой работы из тайги.

Поэтому они спокойно прошли к дому и начали разбирать вещи, находившиеся в телеге.

После разгрузки, Иван Михайлович повел Рыжуху на конюшню. Ведь она тоже устала, и ей был нужен точно такой же отдых, как и людям.

В доме стояла тишина и из-за толстых бревенчатых стен, не пропускающих сюда дневной уличный жар, было прохладно.

Разложив вещи, и расстелив спальники на полу, Борисы улеглись на них, чтобы хоть немного передохнуть.

Но Леньке не сиделось в доме. Хотелось смыть с себя пот и пыль дороги. Он, прихватив пустое ведро, предложил Сашке:

– Пошли на речку, наберем воды.

Старший Борис одобрил такое начинание:

– Точно, пацаны, сходили бы вы, да набрали водички. Ох, как хочется промочить горло, – он достал фляжку и сделал из нее несколько глотков. – А то, эта уже совсем теплая и в глотку не лезет, – он положил флягу рядом со спальником и улегся на нем.

– Точно, – одобрил предложение Бориса, Витька. – Айда на речку. Заодно и мордуши проверим. Может быть, и рыбки натаскаем на ужин.

Чувствовалось, что Сашке очень не хотелось выходить из дома, что он устал и ему, как и Борисам, хочется растянуться на спальнике, но все-таки, нехотя согласился:

– Ладно уж, пошли, – и, взяв пустое ведро, он двинулся следом за товарищами.

Они вышли во двор.

В тихом горячем воздухе едва слышался только шум воды текущего невдалеке Хугдера. Даже привычного звона комаров и жужжания паутов не было слышно. Воздух звенел только тишиной. Вокруг, как будто все вымерло.

Но как же они были удивлены, когда увидели Ритку.

Перевесившись через забор, она с интересом смотрела на мальчишек. По все видимости, она уже долго так висела, поэтому, увидев мальчишек и, обрадовавшись их появлению, она вежливо и степенно спросила:

– Ну, что? Как вы там добрались то, как доехали? – чувствовалось, что любопытство ее разбирает, но она старалась не показывать его.

– Да нормально добрались, – нехотя ответил Сашка. – А тебе-то чё?

Чувствовалось, что Сашка все не может забыть Риткиных проказ, из-за которых у него из головы полвечера вытаскивали колючки шиповника.

Но Ритку такая встреча не смутила, и она переключилась на Леньку.

– Я слышала, что вы и медведя подстрелили? – она сделала ударение на последнюю букву в слове «медведя».

– Да, врут все, – развеял ее сомнения Ленька. – Мы только смотрели. А вот мясо, точно, таскали.

– А правда, что вы труп старателя нашли? – Ритка в страхе выпучила глаза.

– Вот это правда, – с гордостью, но также неохотно ответил ей Ленька.

– И вы не испугались мертвеца? – Ритка уже в восторге продолжала допрос.

Леньке, конечно, не хотелось признаваться, как они тогда здорово испугались и пулей вылетели из шахты, но у него не было ни малейшего желания сознаваться в этом, перед какой-то девчонкой, и терять собственную значимость в ее глазах:

– А чего его бояться? Лежал он там себе, лет семьдесят, и никого не трогал, только рука у него вот так торчала, – и он резко выкинул руку в сторону восторженного Риткиного лица.

Дико взвизгнувшую Ритку, точно ветром, сдуло с забора.

Мальчишки зашлись в злорадном смехе, но Ритка мгновенно оправилась от испуга:

– Дурак ты, Ленька, – только и выкрикнула она, но вновь подойдя к забору, в том же темпе продолжила свои расспросы. Она всем интересовалась и работой, и рыбалкой.

Это была уже не та задиристая и колючая девчонка, которую они оставили здесь, а другая, которой было все интересно, потому что сейчас она считала мальчишек своими друзьями.

Почувствовав такую перемену, мальчишки уже по-дружески начали рассказывать ей о событиях, которые они пережили за последнее время, совсем забыв о цели, с которой они вышли из дома и куда их послали Борисы.

Они, бросив ведра, устроились в тени дома на завалинке и вновь начали вспоминать, как они нашли труп, и о том, как страшно им было в шахте, и как они охотились на медведя.

А когда они начали рассказывать ей о рыбалке, то Ритка, с видом знатока перебила их:

– Да это ерунда. Мы и сами так рыбачим. Меня мой брат Виталька берет с собой всегда на рыбалку.

Чувствовалось, что ей были интересны рассказы мальчишек, но она, сделав круглые глаза, перебила их:

– А вы знаете, что тут у топографа дочка приехала, Ленкой зовут?

– Ну, слышали, – недовольно фыркнул Сашка. – Витька нам рассказывал об этом.

Но Ритку такое презрение к ее новости не смутило и она, еще больше округлив глаза, продолжала:

– Такая зазнайка, вся из себя…. Такая задавака, – от возмущения у Ритки даже скривились губы. – Вообще ни с кем не хочет разговаривать. Ходит, такая вся из себя, важная, – Ритка даже продемонстрировала, как она ходит. – Меня вообще не замечает, – Ритка в возмущении даже вывернула ладошки с растопыренными пальцами. – Я к ней, как-то раз, попыталась подойти, так она меня даже не заметила. Представляете?

Чувствовалось, что Ритка была сильно обижена на эту городскую задаваку, если так эмоционально рассказала все свои обиды.

Чтобы прервать Риткины сплетни, Ленька вспомнил, зачем они были посланы. Он поднялся с завалинки и посмотрел на своих друзей:

– А от того, что мы здесь трепемся, в ведра вода не нальется, – сказал он, подняв с земли пустое ведро. – Айда на речку, там заодно и мордушу проверим.

Мальчишек подгонять было не надо. Они знали свои обязанности и, вымуштрованные Михалычем, всей гурьбой двинулись в сторону Хугдера.

У реки было намного прохладнее. От воды шла свежесть и ее буйные, прозрачные воды так и манили.

Раздевшись по пояс и, не стесняясь Ритки, мальчишки принялись обмываться. Та тоже не отставала. Она во всем помогала ребятам.

Набрав полведра воды она, по просьбе Леньки, вылила ее ему на спину. Вода была настолько холодной, по сравнению с накаленным воздухом, что у Леньки непроизвольно вырвался нечеловеческий рык.

Сашка с Витькой, увидев такую картину, тоже потребовали от Ритки, чтобы она полила и им на спины воду.

Та была не против, и тут же исполнила их просьбу. Витку она окатила одним махом, от чего он истошно закричал, а на Сашку, еще не успевшего нагнуться, вылила воду так, что облила и его и его штаны.

Видно было, что она расшалилась, и ее невозможно было остановить.

Сашка возмущенно заорал:

– Что ты наделала, дура!

А Ритка тут же отскочила от него, готовая опять сорваться в заросли шиповника. Но Сашка и не собирался ее преследовать, а только пригрозил кулаком:

– Я вот тоже тебя так окачу.

– А ты сначала попробуй, догони, – в ответ только и скалилась Ритка.

Сашка, махнув на нее рукой, снял сапоги и брюки, а затем они с Ленькой принялись их выкручивать, чтобы просушить.

Одевшись после купания, мальчишки двинулись к запруде.

Только Витька был в болотниках, поэтому он осторожно прошел по запруде и вытащил из нее мордушу.

Поднатужившись, он перенес ее на берег. Все вместе они ее вытряхнули, и Витька установил ее на прежнее место.

Нанизав около двух десятков небольших рыбешек на куканы, мальчишки вернулись в дом.

Там их встретили недовольными голосами Борисы:

– Где вы там шляетесь? Так недолго и от жажды сдохнуть, – бурчал старший Борис, но когда он увидел, что ребята принесли рыбу, то успокоился и попросил Леньку. – Полей мне, а то уж больно я грязный.

Ленька подхватил ведро, и они вышли во двор. Там Борис забрал у Леньки ведро и налил полный рукомойник:

– Остальное я сам, – он разделся по пояс и принялся ополаскиваться под холодными струями воды. – А вы сходите к начальству. Жрать у нас пока нечего. Пока мы уху сготовим, так вы уже тут от голода окочуритесь. Там вас уж точно накормят.

Ленька пожал плечами и вернулся в дом.

– Слышь, парни. Жрать охота до смерти, пошли к начальству. Может, там чего перехватим, пока Борисы уху делают?

– А чё? – тут же согласился Сашка. – Я думаю, что у бати тарелка супа то всегда найдется. Пошли.

Ни Витьку, ни Леньку в этом разубеждать надобности не было, и они тут же гурьбой вывалились из дома.

Зайдя в дом, где была контора партии, мальчишки сразу же наткнулись на Ленку. Она, задиристо посмотрев на них, в выжидании молчала. Пересилив стеснительность, Ленька выдавил из себя:

– Привет, Ленка.

– А ты откуда знаешь, что меня так зовут? – она с удивлением и интересом посмотрела на него.

– Да Витька уже рассказывал нам про тебя.

– А-а, – дружелюбно протянула Ленка. – Ну, если вы обо мне уже все знаете, то тогда заходите, – она усмехнулась и сделала приглашающий жест рукой. – Вон там мама приготовила суп.

Мальчишки степенно прошли в большую комнату конторы.

Там за столом сидели Анатолий Павлович, Валеев, Соколов и Иван Михалыч, а на столе, и в самом деле, стоял большой чугунок, в котором был обещанный суп.

Увидев мальчишек, Анатолий Павлович радостно воскликнул:

– А мы уже вас тут заждались, проходите, усаживайтесь. Посмотрим, что нам тут Света приготовила, – потирал он в нетерпении руки.

Ленка откуда-то вынула алюминиевые миски и ложки, поставила на стол перед мальчишками, а сама скромно присела с краю.

– Чего сидим? Кого ждем? – дружелюбно посмотрел на притихших пацанов Анатолий Павлович. – Налетай! Наливай! – и, взяв половник, наполнил себе внушительного вида миску.

Мальчишки по очереди, степенно наполнили свои миски, взяли по куску хлеба и принялись за еду, искоса поглядывая за взрослыми и, как бы невзначай, бросали взгляды на скромно сидевшую Ленку.

Они были одногодки. Ленка перешла в 10 класс, как и Ленька с Витькой.

У нее были черные прямые, коротко подстриженные волосы, большие глаза, немного заостренный нос и узкий подбородок. Обычная девчонка. Ничего особенного, но что ее выделяло, так это не по-девичьи большая грудь. На ней почему-то даже было страшновато останавливать взгляд.

Ленька с Сашкой хитро переглянулись. Видать, Сашка тоже отметил эти выпуклости, выпирающие из-под Ленкиной энцефалитки, о которых им уже рассказывал Витька.

Спокойно доев, мальчишки поблагодарили взрослых, и вышли во двор дома. Там они уселись на завалинке только с одним желанием обсудить Ленку.

Но, не тут-то было, Ленка увязалась за ними и тоже присела рядом.

Усевшись рядом с Витькой, она начала задавать вопросы, которые, в большей степени, как бы, относились только к Витьке.

– А что вы тут собираетесь делать? – был первый из вопросов, которым она постаралась завязать беседу.

Леньку с Сашкой такая назойливость начала раздражать. Если бы это был мальчишка, то они бы без стеснения послали бы его подальше. Но тут была Ленка.

Хоть злость и возмущение клокотали у Леньки в груди, но он старался подавить их в себе. А так как вопрос ни к кому конкретному был не направлен, он принципиально сел к Ленке в пол-оборота и молчал.

Зато Витька, по виду которого было заметно, что Ленка ему нравится, первым начал отвечать.

– Завтра, наверное, пойдем бить профиля выше прииска, где еще не закончена работа, а уже потом и ниже прииска продолжим.

Ленке был понятен Витькин ответ. Она же, как и Сашка, почти каждое лето проводила с отцом в тайге, поэтому она не стала особо заострять внимание на работе, а перешла к расспросам о школе и кто, откуда приехал.

От таких вопросов Леньке стало неудобно. Он не собирался исповедоваться перед Ленкой, а ее назойливость еще больше вызывали в нем раздражения. Только от того, что какая-то незнакомая девчонка лезет с расспросами, у него чесались кулаки и в глотке застряли не совсем подходящие для такого случая слова.

Но Витьке, чувствовалось, нравилось присутствие Ленки, и он стал рассказывать ей об их героическом пребывании на Гилюе.

Потом Витька, раззадоренный собственным рассказом, предложил:

– Чё тут сидеть? Давай пройдемся по прииску.

Делать все равно было нечего, и они поднялись с завалинки.

Неожиданно во двор вошел высокий статный парень. Немного отросшие русые, волнистые волосы спадали чуть ли не до плеч, обрамляя симпатичное лицо. Энцефалитка была расстёгнута на груди, а брюки небрежно заправлены в кирзачи, с отвернутыми голенищами.

Весь вид его говорил о том, что это веселый и компанейский парень.

Увидев мальчишек, он в приветствии поднял руку и небрежно помахал ладонью:

– Привет, пацаны! Как дела?

– Нормально дела, – в разнобой послышался нестройный ответ.

– А что такие грустные? Или жизнь не задалось? – все также приветливо улыбаясь, продолжал парень, подходя к мальчишкам.

Приблизившись, он протянул руку для знакомства:

– Серега, – обратился он в Витьке, который был ближе к нему

– Витек, – неуверенно ответил Витька на приветствие и рукопожатие.

– Ленька, – не успел ответить Ленька, как ощутил, что его ладонь сжимают железные клещи.

Рука у Леньки тоже была не маленькой, но он только с некоторым запозданием ответил на проверку, на вшивость, и поэтому его ладонь оказалась в невыгодной позиции, но он не поддался на провокацию и постарался как можно сильнее сжать Серегину ладонь. А тот, почувствовав, что ему тут так легко не победить, ослабил хватку и одобрительно произнес со смехом:

– Молодец Ленька! Так держать.

С Сашкой Серега экспериментов не производил, а только спросил:

– Это твой, что ли батя, Анатолий Палыч?

– Ну, мой, – чувствовалось, что появление Сереги, Сашке не понравилось.

– Отличный мужик! – громко сказал Серега и, посмотрев на Ленку не меняя тона, продолжал. – А ты все хорошеешь, красавица! – в его голосе почувствовались какие-то нехорошие нотки, но, повернувшись к пацанам, он махнул им рукой. – Ну пока! Еще увидимся. Пойду к начальству, а то они меня зачем-то позвали.

Так же легко и стремительно развернувшись, он открыл дверь и вошел в дом.

Мальчишки остались стоять в недоумении от такого вихря событий, только Ленка зло процедила:

– Никто его не звал. Врет он все. Это он водку принес, и сейчас они начнут пьянствовать. Папа последнее время часто начал с ним выпивать. Мама недовольна, но он ее не слушает. Да еще и Валеев ему во всем потакает. Я слышала, что он даже приписывает ему за несделанную работу.

От этих слов у Леньки прошло раздражение, которое он вначале испытывал к Ленке. Ему тоже не очень-то понравился этот наглый и разбитной Серега. В нем чувствовалась какая-то фальшивость, неестественность, которая его отличала от людей, с которыми последнее время пришлось ему сталкиваться.

Ребята гурьбой вышли со двора, и не спеша двинулись по пустынной улице к верховьям прииска.

Витька с Ленкой шли впереди, о чем-то беседуя.

Витька энергично размахивал руками, наверное, пытаясь своими россказнями привлечь Ленкино внимание. Видимо, это у него хорошо получалось, потому что Ленка чуть ли не с раскрытым ртом смотрела на него.

Ленька с Сашкой шли немного поодаль.

– Батя сказал, что даст нам ружья, – похвастался Сашка.

– Для чего это? – удивился Ленька. – Медведей тут, вроде, нет.

– Нет, не на медведей, – рассмеялся Сашка. – Это, чтобы на уток поохотиться.

– Да ты что? – еще больше удивился Ленька.

– Точно, точно, – подтвердил свои слова Сашка. – Дней через десять, они начнут сбиваться в стаи. Вот тогда мы их и постреляем.

– Ага, постреляем, – усомнился Ленька. – Где мы найдем эти стаи?

– Где, где, – чувствовалось, что Сашка недоволен Ленькиной тупостью. – Здесь, вокруг прииска, есть несколько бывших карьеров. Они заполнены водой. Вот в них-то утки и кучкуются. Но это надо делать только рано утром.

Да Ленька был согласен на любое время суток, лишь бы поучаствовать в охоте. На заимке им несколько раз пришлось стрелять, но только по банкам. А тут – настоящая охота!

За этими разговорами они отошли уже от прииска с полкилометра, как раз до того места, где Хугдер разделялся. В этом месте, от него был отведен деревянный желоб, по которому вода отводилась к гидравлике.

Увидев, что опередившие их Витька с Ленкой стоят и дожидаются их, ребята прислушались к беседе, из которой только слышалось, что Витька что-то говорил Ленке, а та в ответ громко пищала:

– Ой, там клещи, не пойду я туда. Они меня закусают там, я боюсь, – слышался ее неестественно громкий голос, похожий на писк.

Леньке с Сашкой было как-то непривычно, слышать такие вопли. Они в тайге уже привыкли ко всему, и ходили по пояс в воде, и проваливались в трясину. Где только не были. И деревья валили. Для них это было как-то необычно, что Ленка так реагировала на такие мелочи, как клещи. Но не Витька. Было видно, что он все время пытается ей что-то объяснить.

По этому поводу Сашка даже съехидничал:

– Витька-то втрескался в Ленку, вот и возится с ней. А она, наверное, и пользуется этим, поэтому и верещит так.

Оказывается, Витька предложил Ленке пройтись вдоль желоба и спуститься к гидравлике, чтобы посмотреть, как там мужики размывают грунт. Но она не хотела туда идти, поэтому так громко и отказывалась.

На самом деле, было уже поздно. Солнце вот-вот должно было зайти за сопки, небо начало сереть и в воздухе чувствовалась таежная вечерняя прохлада. В наступающих сумерках, деревья по обе стороны дороги становились все темнее и чернее, и в их темноте скрывалась неизвестность, которая в душе будила какой-то страх.

Поэтому Ленька крикнул Витьке:

– Айда ка побыстрее на прииск. Успеешь ты еще посмотреть свою гидравлику.

– Да, да, Леня, – подхватила его предложение Ленка. – Пошли до дому. Меня, наверное, и мама уже ищет.

Конечно, это было разумное решение, вернуться на прииск. Никому не хотелось бродить ночью по тайге.

В крайнем доме уже тарахтел дизелек, дающий электричество для освещения домов и улицы.

Ребята прошлись, до самого выхода из прииска, где чистые воды Хугдера сливались с отработанной коричневой водой от гидравлики и вернулись к дому конторы. Наступили сумерки и Ленька с Сашкой направились к дому, где они должны были ночевать, а Витька пошел провожать Ленку.

Посмотрев Витьке в спину, Ленька только махнул рукой:

– Да, черт с ними, пусть куда хотят, туда и катятся, а мне надо спать. Михалыч говорил, что завтра рано поднимет, и он пойдет показывать нам место для новых профилей.

– Пошли, – мирно и устало согласился Сашка.

Войдя в дом, они на ощупь нашли свои спальники, расстелили их и, не обращая внимания на богатырский храп Борисов, мгновенно уснули.

События сегодняшнего дня одолели мальчишек, и они спали до самого утра без всяких сновидений.

Утром, после завтрака, Иван Михайлович сказал:

– Ну, что, ребятки, хватит балду пинать, отдохнули вчера, пора бы сегодня и за работу приниматься.

– А что же мы будем тут делать? Топографы уже тут все отработали. Неужели еще, надо будет что-то рубить? – удивился Ленька.

– А ты мне не умничай тут, – зло воззрился Иван Михалыч на Леньку. – Профиля будем лὸжить, так же, как и раньше. Теперь уже выше прииска надо их прокладывать. А потом, когда там закончим, будем и ниже прииска лὸжить. Не волнуйся, на твой век здесь работки хватит.

– Да, неужто еще не все профиля проложены? – Ленькиному удивлению не было предела, – Ведь топографы уже здесь все прошли?

– Значит не все, – чувствовалось, что эти Ленькины вопросы выводили Михалыча из себя. – Если надо, то значит, будем лòжить, где скажут. Скажут по прииску лòжить, будем и по прииску. Все равно через пару тройку лет тут камня на камне не останется. Драги тут будут ходить.

– Да…, – протянул Ленька. – Такую красоту загубят.

– А что делать? – чувствовалось, что Михалыч начал успокаиваться. – Стране золото нужно, потому и прииск снесут и деревья изничтожат. Золото важнее, – для весомости своих слов, он даже поднял палец над головой.

Но тут в дом зашел Серега. Русые волосы у него в беспорядке были раскиданы по плечам. Голубые, широко расставленные глаза, горели. Голенища сапог завернуты, и рабочие брюки от энцефалитки небрежно в них заправлены.

– Здорово, пацаны! – весело, громким голосом поприветствовал он мальчишек. – Как живете?

– Как живем? Нормально живем. Не видишь, что на работу собираемся? – бурчанием мальчишек был ему ответ.

– Чего носы повесили? – так же бодро, не обращая внимания на недовольный вид мальчишек, продолжал Серега. – Давайте собираться, пойдем, поработаем! Я уже там все места знаю, я там уже профиля лὸжил, да и с Соколовым ходил.

– Да знаем мы, как ты их там лὸжил, – сказал с раздражением в голосе Иван Михалыч. – Ты больше там приписываешь себе, да начальство спаиваешь.

– Ты чё это, дед, туфту гонишь? Негоже так на рабочего человека напраслину возводить, – обиженно возразил Серега, чувствовалось, что он весь, как-то внутренне собрался, готовясь к отпору.

Но Иван Михайлович отмахнулся от него:

– Да пошел ты…. Не хочу я с тобой связываться. Вон, иди лучше к Соколову, с ним и разговаривай. А к пацанам не лезь. Не по пути им с тобой, – и, сплюнув в сторону Сереги, так же зло выговорил он.

Потом повернулся к озадаченным мальчишкам и прежним голосом скомандовал:

– Неча рассиживаться, ребятки. Пошли. Будет у нас сегодня веселая работенка.

Мальчишки послушно закинули рюкзаки с тормозками за плечи и, прихватив топоры с мачете, послушно последовали за Михалычем, оставив Серегу в хате.

Выйдя на пустую улицу, они двинулись вслед за Иваном Михайловичем наверх, к выходу из прииска, в верховья Хугдера.

Прошли километра 2,5 по знакомой дороге, по которой пришли из Золотой Горы, да и вчера гуляли по ней.

Дойдя до последних профилей, которые были проложены и обследованы, Иван Михалыч остановился:

– Ну, вот, ребятки, давайте будем продолжать ту же самую работу, что мы и делали. Ничего нового тут нет. Только то, что мы все время будем приближаться к прииску, и до хаты добираться будет ближе, – усмехнулся он.

Мальчишки тут же распределились, кому какой профиль брать. Они отмерили от последнего профиля 50 метров и продолжили ту работу, которую они уже привыкли делать, – топор, мачете, вешки и просека, которую надо прокладывать от сопки до сопки поперек долины.

К вечеру Ленька сделал даже два профиля. В этом месте долина была не такая широкая, как в низовьях, поэтому у него так и получилось.

Заканчивая второй профиль, Ленька услышал свист и крик:

– Ленька-а, Ленька-а. Ты где? Иди сюда быстрей!

Это кричал Сашка и тут же раздался крик Витьки:

– Иди к нам! Что ты там застрял?

– Подождите! Я скоро закончу и подойду! – прокричал он в ответ.

– Ну, тогда мы пошли! Смотри, не задерживайся! – услышал он в ответ крик друзей.

– Видать, лесу попалось меньше, чем мне, если они закончили по два профиля, – подумалось Леньке, и он с удвоенной силой принялся заканчивать второй профиль.

Закончив работу, Ленька вернулся на главную просеку, а потом, выйдя на дорогу, пошел по ней назад, на прииск.

Вскоре он увидел Сашку с Витькой, которые мыли в речке сапоги.

– Пацаны! Подождите, я сейчас…! – крикнул он и припустился к ребятам.

Увидев Леньку и услышав его крик, мальчишки замахали ему руками:

– Иди быстрее! Мы тебя подождем!

Подождав Леньку, они уже втроем веселой гурьбой вернулись на прииск.

Борисы с Иваном Михайловичем уже были в доме и готовили ужин.

Вскоре он был готов и они, как и прежде, на заимке, сели все вместе за стол.

Но тут ни с того, ни с сего, старший Борис достал из шкафа бутылку водки.

Леньку такой жест Бориса поразил.

У них за все время работы никогда такого не было. А тут они водку достали….

От присутствия этой бутылки на столе, Леньке даже стало неприятно. По виду Сашки с Витькой было понятно, что они испытывают то же самое.

Витька, который был понаглее, сразу же возмутился:

– Чё это вы водяру стали хлестать? Завтра же на работу.

– А ты не переживай за нас, мал еще нас обсуждать. Мы знаем, чё делаем. Завтра будем как огурчики, – поучающе ответил ему старший Борис.

– Ага, видел я сегодня, какие вы были огурчики после вчерашнего, – так же продолжал Витька.

Иван Михайлович тоже, вначале, смотрел на них с неодобрением, но когда старший Борис предложил ему выпить, то он не отказался, и вместе с ними выпил. Так они втроем и допили целую бутылку за ужином.

А мальчишки поели и, не поблагодарив за ужин, как прежде, встали из-за стола и вышли.

Только они вышли, как откуда ни возьмись, появилась Ритка.

– А вы видели, что ваши мужики водку взяли в магазине? – тут же выпалила она вместо «здрасьте».

– Как покупали – не видели. А то, что они сидят там, – Ленька кивнул в сторону дома, – и пьют – видели.

– А вы что, с ними тоже пили, что ли? – наседала с вопросами Ритка.

– Да ты что, Ритка! Вообще, что ли на всю голову чёкнулась? – возмутился Сашка.

– У меня то голова не болит об этом, а вот если пили, то я враз заложу вас Анатолию Павловичу или Валееву, – в Риткином голосе было столько ехидства, что сомневаться в ее намерениях не имело смысла.

– Ритка, иди-ка ты отсюда, пока я тебя точно не поколотил, – не выдержал Сашка Риткиных нападок.

– Ага! А ты попробуй сначала, поймай меня. Ты меня уже раз ловил, так вон вся башка была у тебя в иголках. Может, еще раз попробуешь? – Ритка мигом отскочила и задорно посмотрела на Сашку. Чувствовалось, что она не собирается никуда убегать, и в глазах у нее был только задор, чтобы еще больше позлить Сашку.

Но Сашка, помня предыдущий урок, только махнул на нее рукой:

– Да ну тебя, еще я связываться с тобой буду. Девчонка, – презрительно добавил он.

– Ну, смотри. А то я как удеру, так ты меня и не поймаешь, – все никак не могла успокоиться Ритка.

– Да кому ты нужна? – в отместку на ее слова только и вымолвил Сашка. – Вот мы хотим сейчас сходить на Хугдер, посмотреть, поймалась ли рыбка в мордуши.

– Тогда и я с вами пойду – тут же решила Ритка, сразу забыв про все обиды и обещания.

Только они собрались идти к реке, как из-за изгороди соседнего двора выходит Ленка.

Увидев ее, настроение Ритки сразу же изменилось, и она прошептала Сашке:

– Все. Капец вашей рыбалке-проверялке. Вон ваша краля идет. Не пойду я с вами больше никуда.

– Ну, и зря. Дура, ты Ритка. Что нам та Ленка? – вместо Сашки ответил ей Ленька.

– Не хочу я с ней общаться, – дернула плечами Ритка. – Она вон, смотри, нос задрала и вообще ни на кого внимания не обращает. Хочет, чтоб вы перед ней стелились, – при этих словах она даже скривила губы.

Витька же, увидев Ленку, сразу пошел к ней:

– А мы идем проверять мордуши. Идем с нами, – радушно начал он приглашать ее.

Ленка, якобы нехотя, но согласилась.

Она была в небольших сапожках, которые едва достигали середины голени. Витька с Сашкой были в болотниках, а Ленька только в кирзачах, потому что он и не думал, что они пойдут проверять мордушу.

Настроение из-за появления Ленки, у Лёньки изменилось, и он со злостью подумал:

– Ну, и идите, проверяйте, а я буду на берегу стоять и на вас смотреть.

Весь путь к плотине Ритка не отходила от Лёньки, и все время комментировала действия пацанов:

– Вот пусть Витька с ней и возится. А я тут с тобой буду смотреть. Мне же интересно, сколько вы из мордуши вытащите рыбы.

Витька с Сашкой залезли по плотине к мордуше и вытащили ее.

Там было около 20 неплохих рыбок. Сашка нанизали их на кукан, а Витька пошел проверять вторую мордушу.

– Эх, какая бы сейчас получилась хорошая уха, – вырвалось у Сашки, когда он поднял перед собой полный кукан с рыбой.

– А я могу ее приготовить, – неожиданно заявила Ленка.

Сашка отмахнулся от Ленкиного предложения:

– Сейчас, что ли? Да мы сейчас уже сытые, и есть не хотим.

– Нет, – настаивала Ленка. – Вы мне дайте рыбку, а я из нее завтра, когда вы придете с работы, сделаю уху. Картошка у нас есть, морковка есть, лучок я тут пособираю зеленый.

По виду Витьки было видно, что его очень устраивает такой расклад событий:

– Да это будет просто замечательно, если ты это сделаешь! – радостно воскликнул он. – Хорошо, давай! Тогда завтра, после работы, мы едим уху!

После этих слов Витька пошел вместе с Ленкой к ее дому, неся в руках куканы с рыбой. Чувствовалось, что им никто был не нужен, так они были увлечены беседой.

А Ленька с Сашкой и Риткой пошли в клуб.

В этот день у рабочих на прииске был короткий день, поэтому в клубе вечером обещали показывать кино.

Один билет в кино стоил 10 копеек, и ребята, купив билеты, прошли в зал клуба. Они устроились на скамейках в середине зала, и с удовольствием посмотрели фильм «Весна на Заречной улице».

Фильм, был не цветной, а черно-белый. Но все равно они с интересом его смотрели, переживая и смеясь над приключениями героев фильма. Когда песню начал петь главный герой фильма Николай Рыбников, то Ленька тоже стал подпевал ему, потому что папа много раз напевал ее в самых разных ситуациях и Ленька прекрасно знал слова этой песни.

После окончания фильма они вышли из клуба в отличном настроении, готовые на самые лучшие поступки в своей жизни.

Перед самым крыльцом клуба толпились мужики и курили. Они и раньше выходили покурить на улицу, когда киномеханик перезаряжал бобину с фильмом на киноаппарате «Украина».

Но сейчас они не просто обсуждали фильм или события сегодняшнего дня, а возбужденно и что-то кричали.

Ленька протолкался сквозь кричащих мужиков и увидел, что свора собак начала драться меж собой.

В этой своре Ленька увидел Серого. Остальные псы были ему незнакомы.

Приисковые собаки носились стаями от одного прииска к другому, если чувствовали, что где-то запустовала сучка. Для них расстояние между приисками значение не имело. На каждую «свадьбу» они моментально слетались со всей округи и бедной была та сучка, у который начались «веселые» денечки.

Серый, жил у Ритки во дворе и Ленька с ним подружился.

Почему-то Серый выбрал именно Леньку себе в друзья. Может быть из-за того, что Ленька умел обращаться с собаками?

Когда у них появилась Тайга, то Ленька прочел с десяток книг по дрессировке и обращению с собаками и умел с ними разговаривать и ладить.

Наверное, поэтому Серый часто ходил за Ленькой по поселку и позволял себя гладить. И за это Ленька давал ему то кусок хлеба, то еще что-нибудь, мясное. Иногда кость из супа или банку с остатками тушенки, чтобы он ее вылизал до конца.

Серый – был какой-то смесью дворняги с носорогом, в нем каких только кровей было не намешано, но что-то лаечье в нем оставалось. Уши у него были приподняты, но кончики их висели, зато хвост был задран колечком.

В этой своре собак особо выделялся здоровущий кобель с другого конца прииска. Его всегда держали на привязи, но сейчас он, по всей видимости, под воздействием паров «свадьбы», сорвался с нее, о чем свидетельствовал обрывок веревки на его шее, и носился за очередной «невестой».

Это был высокий, широкогрудый, с покатой спиной пес, и хвостом, задранным у него воинственно, крючком вверх.

Мужики поважали собак, натравливая их, друг на друга, бросая им кусок какой-то кости.

В этой свалке здоровущий кобель наскочил на Серого и, между ними завязалась драка.

Мужики были в восторге от такого зрелища и еще больше подзадоривали собак, чтобы они продолжали драться.

Пес с верховья прииска начал одолевать Серого, хотя тот тоже в ответ огрызался, злобно рыча и стараясь укусить противника.

Но тут Ленька увидел, что Серому сейчас будет плохо. Здоровущий пес схватил Серого за глотку и начал валить его на спину. Серый даже начал задыхаться.

Не обращая внимания ни на кого, Ленька схватил палку, которая подвернулась ему под руку и начал дубасить здоровенного кобеля по спине.

Тот взвизгнул и, прижав уши, отскочил от Серого.

Увидев Леньку в центре дерущихся собак, мужики заорали:

– Ты что делаешь? Сейчас они тебя искусают, разорвут!

Но здоровяк отскочил после Ленькиного удара и не стал больше бросаться на Серого.

Почувствовав, что здоровяк больше не кинется на него, Ленька все равно, размахивая палкой для устрашения, вытащил Серого из своры разъяренных собак за ошейник.

С другой стороны, в ошейник Серого вцепилась и Ритка. Так они вдвоем и затащили Серого во двор Риткиного дома.

– Слышь, Ритка, у тебя йод есть? – Ленька все не мог отпустить от себя скулящего Серого из, головы которого капала кровь.

– Было, что-то у мамки, когда она мне мазала ногу, – начала вспоминать Ритка.

– Так, тащи! Видишь у Серого кровь идет? – скомандовал Ленька.

– Щас, – тут же отреагировала Ритка и вбежала в дом.

Через несколько минут она выбежала с какой-то коробкой.

– Вот. Из неё мамка брала мне йод, – взволнованная Ритка передала коробку Леньке.

Ленька достал бинт из коробки, нашел там йод, намочил кусок ваты йодом и принялся обрабатывать кусок оторванной шкуры за ухом Серого.

Здорово цапанул его здоровяк. За ухом был оторван кусок кожи с шерстью, из которого постоянно шла кровь.

Когда Ленька смазывал йодом рану, Серый даже поскуливал. Наверное, йод щипал в ране. Но пес не отходил от Леньки, как будто, чувствовал, что Ленька делает ему добро.

Ритка, стоявшая рядом, придерживала Серого за холку, крепко в него вцепившись.

От волнения она все время что-то говорила, на что Ленька мало обращал внимания, автоматически отвечая на ее вопросы:

– Лёнь, а ты не боялся, когда кинулся на собак?

– Да не помню я, – отмахивался от нее Ленка, занятый обработкой раны.

– Лёнь, а ты всегда такой храбрый? – Ритка в восторге старалась заглянуть в Ленькины глаза.

– Да отстань ты, – Леньке некогда было отвечать на Риткины вопросы, он мазал Серому кусок оторванной кожи и старался прибинтовать его к голове. – Ты лучше Серого держи, а то он от боли и меня сейчас может цапануть.

– Лёнь, а зачем ты полез к собакам? – продолжала спрашивать Ритка возбужденным голосом.

Она крепко сжимала Серого за голову, приговаривая при этом все ласковые слова, которые она знала, стараясь успокоить скулящего пса.

– Да откуда я знаю? – так же автоматически отвечал на все ее вопросы Ленька, занятый обработкой раны Серого. – Ну, полез и полез. Разве я об этом думал? Мне просто стало страшно за Серого.

– Нет, Лёнь, я бы так не смогла, – восторженно смотрела Ритка на Ленку. – У меня бы на это смелости не хватило.

Ленька немного прервался от обработки раны:

– Дура ты Ритка! – посмотрел он ей в глаза. – Когда друг находится в беде, то ты и не на такое пойдешь. А если бы его убили? Что бы ты потом делала? – он достал очередной бинт, стараясь как можно плотнее прижать оторванный кусок кожи к голове с его помощью.

Ритка на это вообще ничего не ответила, а только смотрела за Ленькой и его руками, которыми он старался облегчить боль Серого.

Вот так и окрепла дружба Леньки с Серым.

И всегда, когда ребята возвращались с работы, первым, кто их встречал на прииске – это был Серый.

А иной раз, он ходил с Ленькой на работу.

Ленька рубил профили, а Серый появлялся, то тут, то там, и всегда бегал вокруг него кругами, как будто оберегая его от какой-то опасности.

Ленька рубил профили, а Серый появлялся, то тут, то там, и всегда бегал вокруг него кругами, как будто оберегая его от какой-то опасности.

Он как чувствовал, когда Леньке надо было сделать перерыв, подбегая к нему и верно заглядывая в глаза. Конечно, он хотел получить небольшой кусочек из «тормозка», который Ленька брал с собой на целый день. Это то и было понятно Леньке.

Но, иной раз, Серый подбегал к нему во время небольших перерывов и верно заглядывал ему в глаза. Порой, в них даже было страшно смотреть, настолько они были человечьими. То ли Серый хотел высказать этим взглядом верность Леньке, то ли уберечь его от внешней угрозы, от которой он его сейчас спасает, то ли он благодарил его за все. Леньке это было не понятно. Он иногда брал морду Серого к себе в руки и, поцеловав его в мокрый нос, спрашивал:

– И чего-то тебе надо? Что ты еще хочешь? – а Серый, вырвавшись из Ленькиных объятий, отбегал в сторону, а потом, потянувшись на передних лапах, несколько раз гавкал.

Клещей на нем было немерено. В небольшие минуты перерыва Ленька их из него вытаскивал.

Слава Богу, что за все время пребывания в тайге, Ленька вытащил из себя только одного впившегося клеща из-под мышки.

Хорошо, что они всегда соблюдали советы Анатолия Павловича и Михалыча. В тайге они носили энцефалитки, всегда полностью застегнутые, несмотря ни на какую жару и пот, иной раз застилавший и разъедающий глаза. А после работы из всех швов энцефалитки вытаскивали по десятку клещей.

Серый все время, старался быть рядом с Ленькой, даже вечером, когда ребята возвращались с работы, то они шли уже вчетвером – Лёнька, Витька, Сашка и впереди них всегда бежал Серый.

Через два дня, после того, когда мальчишки вернулись с работы, Валеев, Соколов, Анатолий Павлович и Серега ушли на Гилюй проводить топографическую съемку. С ними ушла и мать Ленки.

Ленка осталась одна.

Иван Михалычу приказали, чтобы он за ней следил. И он перешел ночевать в дом, где жили Соколов с женой и Ленкой.

Мальчишки и два Бориса остались жить в прежнем доме.

Дни текли в прежнем размеренном темпе.

Подъем, завтрак, работа, ужин, небольшой отдых и сон.

В один из таких дней, когда уже надоело рубить лес и прокладывать просеки, Витька предложил:

– Слышь, пацаны, а пошли на гидравлику. Посмотрим, как она работает, чё там мужики делают. Ведь интересно же. Мы уже сколько здесь? А ни разу там не были.

– Конечно, пойдем, – поддержал его Сашка. – Надоело уже лес рубить, надо хоть и для себя что-то сделать.

А что было отказываться? Надо было посмотреть и эту достопримечательность прииска Комсомольск на Хугдере. Ленька с этим был вполне согласен.

В тот день мальчишки закончили работать пораньше.

Собравшись вместе на просеке, они вышли на дорогу, и дошли до места, где от Хугдера был сделан отвод воды на гидравлику.

По тропинке, что вела вдоль желоба, они прошли до того места, где желоб заканчивался и от него вниз вела труба, ведущая к гидромонитору.

Вдоль этой трубы, по отвесному склону, они спустились вниз к эстакаде, на которой и был установлен гидромонитор, который обычно все называли пушкой.

К концу трубы этой пушки был подсоединен шланг, по которому вода подавалась к тыльной части монитора. Из-за перепада давления воды и сужения сопла гидромонитора из его ствола вырывалась мощная струя воды, которой он размывал грунт карьера и подавал его на слип.

Сейчас за пушкой стоял крепкий мужик, который ловкими движениями направлял струю воды на слип. Т.е. на пологую эстакаду.

Мальчишки уже знали, что на этой эстакаде лежат резиновые коврики, в которых находится ртуть. Вода в смеси песка и камней, должна была проходить по слипу. Золото, как самый тяжелый ингредиент, впитывался ртутью, а вода дальше уходила в Хугдер, воды которого после прииска были грязно-жёлтого цвета.

Спустившись с сопки, они с интересом смотрели, на высокого, широкоплечего, в темном, блестевшем от воды непромокаемом плаще, и низко надвинутой на глаза зюйдвестке мужика, который ловко управлял гидромонитором.

Увидев приближающихся мальчишек, мужик обернулся и крикнул:

– Чё, пацаны! Интересно?

– Конечно, – перекрикивая шум воды, прокричал Витька.

Мальчишки были знакомы с этим мужиком. Они его видели в клубе и знали, что его зовут Василий.

Василий задорно посмотрел на Витьку и неожиданно предложил:

– Что? Хочешь сам поработать?

Витька нерешительно посмотрел на пушку и мокрого с ног до головы Василия, но отказываться было поздно, и он нерешительно подошел к гидромонитору.

– Держись крепче за ручки, – кричал мужик Витьке на ухо. – Отпустишь их, уведет монитор в сторону. Зальешь и трактор, и ребят в карьере, – он указал на трактор и группу людей, стоящих внизу.

Витька напрягся, взял из рук Василия рукоятки пушки и попытался их направить в сторону размываемого откоса, но не тут-то было. Пушка сама развернулась абсолютно в другую сторону, и струя воды ушла совсем не туда, куда ее направлял Витька, а взвилась над карьером.

Неожиданно в месте, где струя воды теряла свою высоту и начала падать на землю, появилась радуга.

Ленька и Сашка были заворожены таким зрелищем. Но мужик зло крикнул Витьке:

– Держи крепче! – мать твою перемать. – Всех ведь зальешь!

Он помог Витьке справиться с монитором, и у того стало получаться подобие работы оператора.

Струя воды была очень сильной. Надо было иметь достаточную силу в руках, чтоб удерживать в нужном направлении пушку.

Витька поработал немного пушкой, и, видя, что тот устал, Василий предложил Леньке:

– А ты чё, тоже хочешь попробовать?

Как можно было отказаться от такого предложения, и Ленька тут же, подбежав к Витьке, принял у него из рук рукоятки гидромонитора.

Монитор сразу же стал вырываться из рук. Пришлось приложить все силы, чтобы держать его и направлять струю для размыва породы в нужном направлении.

К тому же приходилось еще делать кольцевые движения, которые бы забрасывали воду вместе с песком и глиной на слип.

На такую работу у Леньки хватило сил не больше, чем на полчаса, руки у него от напряжения занемели и монитор сам норовил вырываться из них.

Василий, увидев это, передал рукоятки пушки Сашке и, смеясь, прокричал:

– Во-во, а мы тут по 12 часов вот так работаем, и ничего, – на что Витька ответил:

– Но вы же за это деньги получаете.

Василий весело отреагировал на Витькино замечание:

– А вы деньги получаете за то, что лес рубите. Каждый должен делать свою работу!

Мальчишки, мокрые с головы до ног, отошли немного от эстакады с гидромонитором и, еще немного посмотрев, как ловко управляется с такой непокорной пушкой Василий, развернулись и двинулись к дому.

Как всегда, Серый бежал впереди мальчишек.

Весело переговариваясь и делясь впечатлениями о работе с гидромонитором, ребята вернулись на прииск.

И, как будто невзначай, им на встречу попалась Ленка. Она или чувствовала, когда мальчишки вернуться или специально их поджидала.

Увидев приближающихся мальчишек, он сделала вид, как будто случайно оказалась на улице.

– Ой! А чего это вы сегодня так рано вернулись? – удивленно встретила она их. – Я-то думала, что вы только часа через два появитесь. И что-то вы совсем с другой стороны идете. Или заплутали где?

– Нигде мы не плутали, – за всех начал отвечать Витька. – На гидравлику ходили. Знаешь, как там здорово! – Витька первым подошел к Ленке и начал ей рассказывать о своих впечатлениях, яростно размахивая руками.

Витьке Ленка оказывала особое внимание, они с ним постоянно о чем-то шушукались и где-то бродили вечерами.

Темнеть начинало в начале 10-го. Так они до самой темноты где-то вдвоем ходили, о чем-то разговаривали.

Вот и сейчас, размахивающий руками Витька, чуть ли не прилип к Ленке. Ему уже было наплевать на друзей. Он был, как глухарь на току. Сейчас он кроме Ленки уже никого не видел и ничего не слышал.

Лёньку с Сашкой вообще не трогали их отношения, у них были свои дела.

На следующий день было воскресенье, и мальчишки не работали. Обычно они в выходные дни допоздна спали и занимались стиркой, а вечером Иван Михайлович устраивал для них баню.

Вот и сейчас Иван Михалыч, увидев мальчишек за ужином, начал из далека:

– Да, ребятки. Смотрю я на вас, смотрю и вижу, что желания поработать завтра, у вас никакого нет. Чувствую, что вам надо немножко отдохнуть…, – он замолк, с выжиданием рассматривая ребят.

– Конечно, Михалыч, – не понимая, к чему тот клонит, пожал плечами Ленька. – Оно бы и поспать не мешало, да и в баньке мы давно не были.

– Баньку – я вам так и быть, сделаю, – заверил мальчишек Михалыч. – Я тут совсем о другом….

– Так, о чем же, Михалыч, не томи, – это уже взмолился Витька.

– Так говорили же об этом сколько раз, – все тянул Михалыч, по-прежнему хитро поглядывая на мальчишек.

– Об чём, об том? – стал терять терпение Ленка.

– Эх вы…. Головы у вас пустые, – покачал головой Михалыч. – Так об утках же, – не выдержал Михалыч и в подтверждение слов, растопырил свою «ладошку» и потряс ей перед лицом.

– Точно, – тут же вскрикнул Сашка. – Батя же обещал охоту, когда утки начнут прилетать.

– Так они уже вовсю летают, – тут же начал Витька. – Я их уже сколько раз видел над карьерами….

– Точно, точно, – подтвердил Ленька. – Я тоже видел их стайки.

– Вот об том и речь, касатики вы мои, – Михалыч уже улыбнулся по-доброму. – Что завтра надо бы сходить, на этих самых уток.

Потом он уже решительно посмотрел на ребят и подвел итог затянувшейся беседы:

– Тогда завтра с утра я вас раненько подниму, и вы сходите, попытаете охотничьего счастья. Ну что? Согласны?

– Конечно, Михалыч, – в один голос чуть ли не завопили мальчишки от радости.

– Ружья у нас есть. Патроны сейчас приготовим, – тон его стал решительнее, и он уже приказал. – Тогда нечего здесь Ваньку валять, давай, завершайте ужин и начнем готовиться.

И в самом деле. Стаи первых уток мальчишки уже видели над озерами, которые были вокруг прииска.

Вернее, это были не озера, это старые котлованы, оставшиеся после работы гидравлики.

Купаться там было очень опасно, да и невозможно. Вода в них была ледяная.

Ленька как-то соскользнул в такой котлован, так потом еще полчаса трясся от холода.

Да и неизвестно было, какая глубина в этих котлованах, так что мальчишки обходили их стороной.

Добраться до воды, тоже надо было умудриться. Все берега бывших карьеров густо поросли тальником, так что, если бы и понадобилось подобраться к воде, то надо было это делать только с помощью топора и мачете.

Дождавшись, когда мальчишки закончат ужин, Михалыч достал свой заветный сундучок и стал вынимать оттуда латунные гильзы, пыжи, порох, дробь, капсюли.

На Гилюе Михалыч уже показывал ребятам, как надо заряжать патроны, а тут он подробно стал показывать и рассказывать какую порцию пороха надо насыпать в гильзу, как забивать пыж, какую именно дробь брать на утку.

Под руководством Михалыча ребята и сами зарядили несколько патронов, а когда припасы были готовы, то каждому было выделено ружье.

Михалыч и тут провел курс молодого охотника.

Он показал и рассказал, как разбирается, собирается, и чиститься ружье, приговаривая при этом:

– Так-то ребятки. Смотрите и запоминайте. Оружие оно всегда должно быть чистым и готовым к действию. Сам провались, а оружие держи в чистоте, бо от него зависит жизнь твоя.

Потом, немного покряхтев, добавил:

– Я с вами не пойду, хочу немного отлежаться, да баньку надо приготовить. Что-то поясница ноет. А вы чешите, вон на верхнее озеро, то, что первое выше прииска. Там я больше всего уток видел.

К этому озеру от прииска была протоптана отдельная тропинка, которую мальчишки хорошо знали. Они сами несколько раз ходили туда. По ней, к озеру, можно было добраться без проблем.

– А теперь, вот вам по ружью и берегите их, как зеницу ока.

Сашка с Витькой взяли себе двустволки 16-го калибра, а Леньке досталась одностволка 12-го калибра.

Вручая ее Леньке, Михалыч посоветовал:

– Ты, Леня, смотри, сильней прижимай приклад-то к плечу, когда стреляешь. Отдача у нее сильная, как бы ключицу оно тебе не выломала. Я сам, когда из нее стреляю, и то опасаюсь. Будь осторожен.

Взяв ружье у Михалыча, Ленька с просьбой посмотрел на него:

– Не знаю я, Михалыч, как оно стреляет. Пойдем, хоть покажешь, как.

– Ладно, – тут же согласился он. – Дело это не трудное. Покажу. Заодно и ружьё пристреляешь, узнаешь, как и куда будет дробь ложиться. А вы тут прихватите банок, да склянок. По ним-то пулять и будем.

Он взял несколько заряженных патронов и, махнув мальчишкам рукой, чтобы они следовали за ним, пошел к Хугдеру.

Мальчишки тут же кинулись за дом, где они скидывали банки и, выбрав по паре, догнали Михалыча.

– Там поставьте их, – распорядился Михалыч, вновь увидев мальчишек. – На камнях, по над речкой.

Мальчишки расставили консервные банки, и отошли метров на двадцать к ожидавшему их Михалычу.

Было еще не темно, поэтому банки были отчетливо видны.

– Ну что? Охотнички, – Михалыч отошел немного назад от ребят. – Давайте, пробуйте свои ружья.

Когда Ленька первый раз выстрелил, то, как он ни старался покрепче прижать приклад к плечу, тот все равно больно ударил его.

Увидев, сморщившегося после выстрела Леньку, Михалыч вновь посоветовал ему:

– Ты крепче, крепче его прижимай. Да не рви курок. Плавно дави на него и не дыши, как паровоз, а задерживай дыхание перед выстрелом. После выстрела надышишься.

А потом, поскреб лысину и как бы про себя посетовал:

– Кажись, что-то переборщил я с порохом. Надо, наверное, поменьше его положить. Ну, ладно. Вернемся в дом, я перезаряжу патроны и поменьше туда пороху насыплю. Вам-то все равно метров на 10—15 стрелять.

Сашка с Витькой тоже пристреляли свои ружья и, вернувшись в дом, мальчишки вновь их почистили и, приготовив себе попить, по куску хлеба, и по банке тушенки, без всяких команд, завалились спать.

Утром Иван Михайлович поднял мальчишек на рассвете:

– Ребятки, подъем, тихонько тормошил он их. – Рассвет уже. Скоро солнышко встанет. Как раз выходить надо.

Конечно, из теплых спальников никому вылезать не хотелось, но через силу и огромное нежелание, мальчишки вылезли из них.

Ополоснувшись холодной водичкой из рукомойника, они налили горячего чая, который принес Михалыч.

Небо еще только зарозовелось, когда они вышли из дома.

Выйдя на улицу, Ленька поежился. Было очень прохладно, но судя по безоблачному небу, день обещался быть жарким.

Идти надо было с полчаса. От обильной росы спасали сапоги. Мальчишки растянули их вплоть до паха, чтобы ноги остались сухими. А пока шли до озера, то от бодрой ходьбы и согрелись.

Придя на озеро, они разошлись вдоль берега и расселись полукругом, так, чтобы при стрельбе не попасть друг в друга.

Перед тем, как разойтись, Витька сказал:

– Если утки прилетят, то вы по ним сразу не палите. Дайте им немного поплавать, а потом, по команде сразу все вместе по ним и стрельнем. Я махну рукой, – и он показал, как он будет ей махать.

С тем, мальчишки и разошлись по берегу озерка.

Серый увязался за мальчишками и весь мокрый, настороженно сидел около Леньки. Он как будто понимал, что надо сидеть тихо и даже прилег около Леньки, прислонившись к нему спиной.

Сидеть пришлось долго. Солнце уже стало выходить из-за сопок, а уток все не было.

– Пора бы уж и домой идти, – невольно подумалось Леньке, и он посмотрел по сторонам, надеясь увидеть, что делают Витька с Сашкой. – Утки-то прилетают только на заре.

Но тут неожиданно в воздухе раздался какой-то посторонний шум. Ленька, задрав голову, увидел подлетающую стаю.

Сверху, на поверхность воды озера плюхнулось сразу с десяток уток.

Таким зрелищем Ленька был ошарашен.

Он посмотрел налево – на Сашку, потом направо на Витьку. Они оба выставили ружья из кустов и настороженно наблюдали за утками.

Витька прислонил указательный пальцем к губам. Это значило, что надо сидеть и молчать.

Утки немного успокоились и начали спокойно плавать по поверхности озерка.

Тут Ленька увидел, как Витька поднял руку. Он выбрал себе цель, взяв здоровенного селезня на прицел. Промахиваться ему было нельзя. Ведь он мог сделать только один выстрел. Второй тоже бы смог, но только кто его знает, успеет ли он перезарядить ружье, пока утки еще не улетят, или нет.

Витька махнул рукой и в тот же миг мальчишки произвели залп.

Было видно, как от звука выстрелов, испуганные утки взвились вверх.

Когда утка взлетает, то она резко поднимается вверх, метров на десять, а потом меняет свой полет на горизонтальный. Об этой особенности уток, Михалыч предупреждал мальчишек.

Поэтому после взлета уток, Витька с Сашкой сделали еще по одному выстрелу. Леньке же надо было перезарядить ружье. Но тут было не до перезарядки. Все произошло так молниеносно, что он только смотрел, на взлетевших уток и воду, на которой осталось с пяток уток.

Парочка из них еще трепыхалась. Но как добраться до уток? Вода то была ледяная, да и глубоко было в этом месте.

Ленька раздумывал:

– Плыть, за утками или ждать, когда их ветерок подгонит к берегу? А если плыть, то надо раздеваться.

Но раздеваться очень не хотелось. Сидя в засаде, в кустах, без движений, он немного продрог.

Тогда Ленька встал и крикнул друзьям:

– Чё делать-то будем? Поплывем или подождем?

Витька тоже встал и молча смотрел на подбитых уток. Видать ему тоже не очень-то хотелось лезть в холодную воду.

Но тут все проблемы решил Серый. Без всякой команды и понуканий он сам кинулся в воду.

По одной он перетаскал всех уток на берег. Их оказалось пять штук.

Мальчишки таким результатом были довольны.

Ленька тут же открыл банку тушенки и половину отдал Серому. Тот с удовольствием быстро проглотил награду и, в ожидании новой порции, с просьбой смотрел на мальчишек.

Витька тоже не выдержал. Он тоже открыл банку и вывалил половину Серому, Сашка поступил так же. А потом мальчишки сели, выложили на хлеб остатки тушенки и принялись делиться эмоциями, которые их переполняли. А Серый, довольный наградой, сидел рядом, облизывался и, виляя хвостом смотрел на мальчишек влюбленными глазами. Ведь это же он достал всех уток, так и говорили его глаза.

Поев, ребята сложили уток в сумку, и пошли обратно в сторону прииска.

Впереди, задрав хвост, с чувством выполненного долга, бежал Серый.

Войдя в дом, они увидели Ивана Михайловича, который сидел за столом и пил чай. Оторвавшись от столь важного занятия, которое он всегда выполнял важно и неторопливо, он посмотрел на ребят:

– Ну, что, охотнички, как дела? Чем порадуете? Что будет сегодня на обед? – потом немного покряхтел и добавил, – Слышал я, слышал вашу пальбу. Давайте, показывайте, чего добыли-то.

Сашка гордо приподнял сумку с добычей и вывалил уток на пол.

Иван Михайлович с любопытством посмотрел на добычу и перевел взгляд на ребят:

– Ну, что вам сказать? Молодцы! А теперь давай, разделывайте свою добычу. Для начала общипывайте их, – он кивнул на горку уток. – А потом и супешник готовьте.

Супешник приготовить было не проблемой. А вот как общипывать уток? Ленька никогда этого не делал. Куры у них дома были, но только мама их всегда общипывала.

Когда она это делала, то она была вся в перьях. И все вокруг было в перьях. В таких ситуациях всем срочно приходилось покидать помещения, чтобы не надышаться пухом разделываемых кур.

Но тут откуда-то вынырнула Ритка. Она с интересом посмотрела на уток и тут же предложила:

– Я, я, я. Я все сделаю. Я все умею. Подождите, я скоро их принесу. Мамка учила меня утей щипать

Она забрала всех уток и тут же шмыганула за порог. Только Сашка и успел крикнуть ей вслед:

– Ты смотри, если 5 взяла, то 5 и верни.

В ответ только раздался задорный Риткин крик:

– Я не такая дура, как ты! Я тоже считать умею до пяти.

Это было Риткино правило – последнее слово всегда оставалось за ней. Мальчишки переоделись, сели за стол и продолжали чаепитие вместе с Михалычем.

Ритка вернулась через час с общипанными утками.

Мальчишки с удивлением смотрели на заморышей в Риткиных руках. Они, вроде бы отдавали ей больших, упитанных уток, а та за головы притащила какие-то непонятные скелеты.

– Чё ты притащила? – Витька подошел к Ритке и в изумлении взял у нее общипанных уток.

– Чё давали, то и принесла, – возмущенно отреагировала Ритка на претензию Витьки. – Забирайте своих утей.

Утки были не выпотрошены.

Посмотрев на уток в Витькиных руках, Иван Михайлович решил:

– Все! Хватит возмущаться. Какие есть, такие, значит, и есть, не нагуляли они еще жиру. Через месяц они будут готовы к перелетам, вот, тогда и будут они больше. А сейчас, давай их сюда. Я их выпотрошу, а потом и будем готовить из них супчик. А если хотите, то я их и зажарю? – он вопросительно посмотрел на ребят.

Витька тут же отреагировал на слова Михалыча:

– Так это же долго будет тогда. Мы сейчас жрать хотим, не могу я больше терпеть.

– Ну, что ж. Хозяин – барин. Вы – добытчики, вам и распоряжаться, – согласился с Витькой Михалыч и вышел во двор.

Мальчишки тут же разожгли плиту, поставили на нее котел с водой и принялись ждать Михалыча.

Как только он появился, то все обязанности по приготовлению супа, взял на себя Михалыч.

После того, как утки проварились с полчаса, он положил туда картошки, которую Ленька предварительно почистил, и добавил туда каких-то, только одному ему известных, трав.

Попробовав суп большой деревянной ложкой, Михалыч удовлетворенно крякнул и радостно произнес:

– Ну, что ж! Прошу к столу! Несите сюда свои чумички. Будем пробовать результат вашей добычи.

Суп получился замечательный и мальчишки его с удовольствием поглощали.

Тут вновь появились оба Бориса. Бесцеремонно подвинув ребят, они по-хозяйски устроились за столом, выставив на него бутылку водки.

По запаху, идущему от них, и поведению, было видно, что Борисы уже были на веселѐ.

Увидев бутылку, веселое настроение у мальчишек пропало.

Иван Михайлович недовольно посмотрел на Борисов:

– Вы что, опять, что ли, будете как тогда, – он щелкнул себя по кадыку. – И еле-еле на следующий день шевелиться?

– Не, Михалыч, ты не переживай, все будет нормально, – стал клятвенно заверять старший Борис заплетающимся языком. – Сегодня же воскресенье. Имеем право на расслабон.

Михалычу тоже налили 100 грамм и он, успокоившись, только иногда виновато посматривал на ребят.

А мальчишки с Риткой продолжали доедать суп, но только уже без прежнего веселья и разговоров.

Неожиданно, скромно постучавшись, в дом вошла Ленка.

Увидев ее, Витька тут же подскочил с места:

– Лен, садись с нами. Мы тут уток настреляли, а Михалыч суп сделал, – тараторил он. – Садись, садись за стол. Суп очень вкусный получился. Попробуй.

Мальчишкам пришлось сдвинуться на лавке, а Ритка от такого Витькиного гостеприимства только хмыкнула и еще ниже склонилась над своей миской.

Ленка устроилась на краю скамейки.

– Я, вообще-то, не голодна, – скромно выдавила она. – Но от вашего супчика не откажусь.

Витька налил Ленке полную миску супа, положив туда крылышко.

Для них все перестали существовать. Они были заняты только собой.

Борисы с Михалычем, чуть ли не в обнимку сидели с бутылкой, занятые решением каких-то глобальных проблем. А в итоге несли такую околесицу что, немного послушав их, Ленька с Сашкой и Риткой выбрались из-за стола и вышли во двор.

Отряд не заметил потери бойцов, а ребята прошли к Хугдеру, где на пологом берегу, покрытом мягкой травкой, под мирный шум вод реки, они обсуждали события сегодняшнего дня и впечатления от утиной охоты.

Утром, когда ребята только начали собираться на работу, в дом чуть ли не вбежал начальник прииска:

– Кто у вас тут Виктор? – переводя дыхание, громко спросил он.

– Я Виктор, – в недоумении ответил Витька.

– Давай, быстро собирайся, сейчас телега пойдет на Золотую Гору, ты на ней поедешь туда.

– Зачем? – никак не мог понять такой спешности Витька. – Мне на работу надо собираться. Какая Золотая Гора?

– Там с твоей матерью что-то плохо дома. Отец твой позвонил с такой просьбой и сказал, чтобы ты не задерживался здесь, а сразу же ехал домой.

– Ну, хорошо, поеду я, – нехотя согласился Витька. – Мама и перед моим отъездом чувствовала себя плохо, – грустно проговорил он

– Ну, как же ты поедешь? – тут уже удивился Иван Михайлович. – У тебя зарплата не выплачена, да и начальства нет, кто бы смог ее тебе посчитать?

– Не, не поеду я тогда, – замялся Витка. – Я буду ждать, когда мне тут деньги дадут.

– На дорогу я тебе дам, а потом эти деньги у тебя вычтут. А когда вся бригада будет получать расчет, то тогда и ты получишь свои деньги. Договорились? – начальник выжидающе посмотрел на Витьку.

– Договорились, – немного подумав, тяжело выдохнул Витька.

Они с начальником пошли в контору прииска, Витька там подписал какую-то бумажку и часа через два он уехал.

Ленка стояла около телеги, которая должна была везти Витьку, а потом шла рядом с ней до самого конца прииска, и они с Витькой все время о чем-то говорили.

А потом, когда телега скрылась за поворотом и пропала из вида, грустная Ленка вернулась назад. Она ушла в дом и до вечера из него не выходила.

На следующий день с Гилюя вернулись Анатолий Павлович, Валеев, Серега и Соколов с женой.

Вернулись они голодные и усталые. Михалыч сразу же принялся готовить для них обед.

Когда приготовление обеда заканчивались, Валеев попросил Соколова:

– Сходил бы ты, Юра, за водкой. Уж больно что-то муторно на душе.

Но Серега опередил Соколова:

– А чё Юру гонять? Я схожу. Мне не трудно. Заодно и с продавщицей побазланю. Ох и крутая она баба! – Серега как-то нехорошо рассмеялся.

– Иди, иди, герой любовник, – махнул на него рукой Валеев. – Да, смотри, сильно не задерживайся, а то обед простынет.

– Да я мигом, – Серега подхватился и тут же исчез.

Вскоре он принес несколько бутылок водки и, все прибывшие не стали кушать в конторе, а перешли в дом, где жил Соколов с женой.

Через некоторое время оттуда начали доноситься крики, песни и заиграла гармошка.

На гармошке обычно играл Иван Михайлович.

Потом Серега еще несколько раз бегал в магазин.

В доме, где жила бригада, остались только ребята с Риткой.

Делать им было абсолютно нечего. Они были никому не нужны. На работу мальчишек никто не гнал. Да и никакой охоты не было тащиться в тайгу и махать топором. Кино в клубе сегодня показывать не будут, поэтому они решили выйти на бережок Хугдера.

Там они сидели почти до самого вечера, наблюдая за быстрыми водами реки, разговаривали о жизни, вспоминали, что произошло на охоте и рыбалке на Гилюе, про уток, на которых они охотились несколько дней назад, стараясь не обращать внимания на то, что происходит в доме, где шла пьянка и откуда по-прежнему неслись крики, вопли и музыка.

Немного погодя из дома вышли, слегка покачиваясь, Валеев с Иваном Михайловичем и Анатолием Павловичем. Они, поддерживая друг друга, чуть ли не проползли в помещение конторы.

Там зажегся свет, и мужики долго возились, громко переговариваясь. Но вскоре свет там погас, и наступила тишина.

А ребята так и сидели на берегу, хотя солнце уже давно село и сумерки становились все гуще и гуще.

Вдруг со стороны дома, где недавно шла гулянка, послышался какой-то хлопок, похожий на выстрел, а потом еще один.

Что такое? Неужели это был выстрел?

От такой неожиданности, ребята вскочили со своих мест и стали прислушиваться, не произойдет ли еще чего-нибудь.

Звук выстрела как раз шел из дома Соколова.

А был ли он, вообще, этот выстрел? Ребята в недоумении, посмотрев друг на друга, сорвались и побежали туда.

Выстрел был не из ружья, а больше похож на выстрел из пистолета.

Если у карабина был звук от выстрела хлесткий, как удар, а выстрел из ружья – раскатистый, то тут ребята слышали только звук, похожий на хлопки.

Такие хлопки Ленька слышал, когда Соколов стрелял по воронам и по медведю на охоте.

Ребята, не обращая внимания на оставленную на берегу Ритку, и не сговариваясь, стремглав бросились к дому Соколова.

Через минуту, влетев во внутрь дома, они в освещенной комнате с открытой дверью, которая была напротив входной двери, увидели сидящего на кровати с пистолетом в руке пьяного Соколова, а напротив него, на такой же койке, откинувшегося и сложившего голову набок, Серегу.

Было непонятно, то ли Серега сидит, то ли полулежит, но в его позе было что-то неестественное. А Соколов с полуприкрытыми глазами пьяно и зло бормотал:

– Я тебя сейчас еще раз угощу, падла. Ты мне еще только хоть раз вякни, – и вновь пытался поднять пистолет, направляя его на Серегу.

Но тут из соседней комнаты вышла, покачиваясь, пьяная Света, бросившаяся на него с криком:

– Что ты еще хочешь сделать? Не надо! Не надо! Он уже и так свое получил. Ой, Юра, Юра! Что ты наделал? Что теперь будет?!

Она нетвердым шагом подошла к Соколову и, чуть не упав на него, неверными движениями рук забрала пистолет и ушла в соседнюю темную комнату, из которой раздавались рыдания Ленки, а тот пьяными, ничего не понимающими глазами смотрел вокруг себя и только бормотал:

– Сволочь… гад… ЗЭК поганый… и это он так про моих девочек говорил… а теперь вот – лежи скотина и подыхай, – Соколов скрюченным пальцем тыкал в завалившегося на койке Серегу.

Серега ни на что не реагировал и не шевелился. На животе у него было два кровавых пятна, из которых выступала кровь, все больше и больше расползавшаяся по рубашке.

От такого зрелища мальчишки, замерли и стояли истуканами в распахнутых дверях. Их привел в себя крик Светы:

– Чего застыли?! Быстро бегите за начальством и Михалычем.

Мальчишек, как ветром сдуло. Они ринулись в контору.

Включив свет, они еле-еле растолкали Анатолия Павловича, Ивана Михайловича с Валеевым.

Те, ничего не понимая, только выдавали какое-то нечленораздельное бормотание.

Видя, что усилия по подъему тратятся даром, Ленька не выдержал:

– Там Соколов Серегу застрелил, – изо всех сил, что были у него, проорал он.

Наверное, этот крик как-то привел в себя Валеева и он, вылезая из спальника, уже более-менее вразумительно, начал расспрашивать:

– Как убил? Чем убил?

– Из пистолета застрелил, – уже спокойно начал рассказывать Ленька.

– Михалыч! Палыч! Вставайте! – чуть ли не прорычал Валеев, поняв всю трагичность ситуации и, насколько им позволили силы, они выбежали из конторы, направившись в сторону дома Соколова.

Зайдя в дом, они там закрылись и никого туда не пускали.

Они выставили оттуда плачущих Ленку со Светой, приказав ребятам, стоящим в нерешительности у дверей:

– Идите отсюда подальше, и чтобы духу вашего поблизости не было, – зло прокричал Анатолий Павлович.

Света обняла рыдающую Ленку, и они обе побрели в контору.

Ленка сквозь слезы постоянно повторяла:

– Почему папа стрелял? Зачем он это сделал?

На что Света, между всхлипываниями, монотонно приговаривала:

– Успокойся, доча, завтра во всем разберемся.

Они вошли в контору, заперев за собой дверь, а мальчишки вернулись в дом, где храпели два пьяных Бориса.

Конечно, от такого соседства и перевозбуждения о сне и речи никакой быть не могло, поэтому они через некоторое время вновь вышли на улицу. Как можно ближе подкравшись к дому Соколова, залезли на чердак бани, наблюдая оттуда за домом, в котором происходило что-то непонятное.

Во всех окнах горел свет и мелькали фигуры то Валеева, то Анатолия Павловича, то Михалыча.

Неожиданно Иван Михайлович выбежал из дома и понесся в низовья прииска. Вскоре он вернулся с начальником прииска. Они зашли в дом и закрыли за собой дверь.

Было уже совсем поздно. На улице стояла беспросветная темень и свет тусклых лампочек, горевших на столбах, не мог ее разогнать.

Видно ничего не было и ребята, которым надоело бесцельно сидеть на чердаке, вернулись в дом.

Вчерашняя ситуация немного прояснилась утром.

Оказалось, что после ухода начальства, Серега остался пить водку вместе с Соколовым, а жена его ушли спать в другую комнату, где уже спала Ленка и заперлись там.

Света рассказала:

– Я слышала, как Серега хвастается, что он, ну уж очень крутой мужчина, что у него было очень много женщин, и что он любую женщину может соблазнить и склонить к сожительству. И, мол, то же самое сможет сделать и с его женой и дочкой. Только ему надо на это время.

Она, ничего не поняв из этого бахвальства, захотела встать, чтобы выгнать хвастуна, но сил у нее хватило только лишь на то, чтобы подняться, и крикнуть пьяным мужикам:

– Вы что? Идиоты что ли? Вам, что? Не о чем больше говорить? Заткнитесь немедленно!

Только она это крикнула, как раздался выстрел, а затем второй.

Вбежав в комнату, она увидела Соколова, сидящего с пистолетом в руке и окровавленного, полулежащего Серегу. Потом прибежали мальчишки и об остальном все уже знали.

Тут же встал вопрос – куда девать убитого? Что делать, никто не знал.

Начальник прииска, позвонив в Зею, пришел к Валееву с новостями:

– Завтра приедет следователь и будет расследовать это дело, но надо бы и отцу Серегиному сообщить. У тебя хоть адрес то его есть?

– Да, ничего у меня нет, – Валеев был раздражен, как никогда. – Надо сообщить в отдел кадров и пусть они сами оповещают его. Ох и не нравился мне этот Серега! Как я не хотел его брать, но те, – он указал пальцем куда-то вверх, – настояли на своем. Вот теперь придется отдуваться. Папаша-то у этого Сереги – непростой…

А отец Сереги был, как нам было известно, каким-то КГБ-шником.

Когда Серега учился в военном училище, он там избил то ли командира роты, то ли старшину роты, да так сильно, что чуть ли не убил того. Из-за этого он провел толи 5, толи 6 лет в дисбате. А когда, после отсидки, вернулся в Благовещенск, то начал пьянствовать и бузотёрить. Отцу это не понравилось, и он решил его отправить подальше из города, чтобы занять трудом и отвлечь от друзей. Так и получилось, что Серега попал в геофизическую партию.

Работал он неважно, не хотел он себя перегружать «столь непристойным занятием», как он однажды выразился. Он больше терся с начальством, особенно с Соколовым, они, оказывается, уже не первый раз пили с ним водку, якобы, как друзья. Но как только они начинали пьянство, то у них всегда возникали какие-то неприязненные отношения друг к другу. Таким образом, и получилось, что Соколов, не выдержав хвастовства Сереги, застрелил того.

Через день приехал следователь с врачом-патологоанатомом и начал всех опрашивать об обстоятельствах гибели Сереги. А врач, взяв себе приискового фельдшера и пару мужиков с прииска, сделал вскрытие.

Тут же приехал высокий сухопарый мужик, который оказался его отцом.

На время разборок Серегу положили в ледник.

Следователь, после оформления всех бумаг, спросил отца Сереги:

– Что Вы собираетесь делать с сыном? Отвезете в Благовещенск?

Полковник был не особенно разговорчив, поэтому он только и сказал следователю:

– А что его везти? Как я его повезу? Я хочу его тут захоронить. Место тут хорошее, тихое. Он всю жизнь куражился, так пусть в тишине полежит. Надо тут организовать похороны.

Следователь позвал директора прииска и тот начал организовать похороны.

Мужики с гидравлики выкопали могилу, а в клубе все подготовили для поминок.

Начальник прииска из-за похорон дал всем своим рабочим выходной. Так что людей, которые бы занимались похоронами, было достаточно.

Гроб обшили красной тканью и Серегу понесли на кладбище.

Из провожающих выстроилась небольшая колонна, медленно двигающаяся к небольшому приисковому кладбищу.

Мальчишки тоже пристроились к общей колонне.

Когда гроб с телом поставили на край могилы для прощания, начальник прииска выступил с речью:

– Сергей был замечательным, обаятельным парнем, он много и старательно работал, в нем было столько энергии и жизнерадостности, и так бы и продолжалась его молодая жизнь, если бы рука убийцы не прервала ее. Это был красивый, высокий, голубоглазый молодой человек. Как жаль, что молодая жизнь ушла. Но убийцу настигнет кара. Нам всегда тебя будет не хватать, Сережа. Спи спокойно, дорогой ты наш товарищ. Пусть земля тебе будет пухом, – закончил он свою речь.

Завороженный красотой и пафостностью речи начальника, Ленька, как дурачок, взял, да и захлопал в ладоши.

Моментально на него уставились возмущенные глаза присутствующих, и послышалось со всех сторон:

– Ты что делаешь? Немедленно перестань!

– Ого, на кладбище-то, оказывается, нельзя хлопать. Это тебе не собрание, – понял Ленька по реакции окружающих.

Выступило еще пара человек, но их речи, по сравнению с речью начальника, были ничто. Они только мямлили, что знали Серегу, как общительного человека.

Отец Сереги стоял рядом с гробом и все время молчал. Он первым взял горсть земли и бросил ее на крышку гроба. Звук падающей земли гулко донесся до Леньки. Так, молча и закопали Серегу.

Был человек – и не стало человека. Все, что было связанное с ним, осталось под этим небольшим холмиком земли, находящемся на краю кладбища.

Для Леньки это было так необычно. Несколько дней назад Серега смеялся, что-то старался кому-то доказать, совершал подлости, отбывал наказание за них – и все…. Никому он уже ничего не докажет и, вообще, никому он никогда не был нужен и сейчас не нужен. А теперь особенно. Будет догнивать на этом Богом забытом кладбище где-то в глубине тайги. Или наоборот, останется навсегда вечно молодым в этой мерзлоте, как тот убитый старатель, которого ребята нашли в шахте. Какая-то нехорошая мысль посетила Ленькину голову:

– А, может быть, отец так сильно любит сына, что хочет, чтобы тот навечно остался молодым, оставив его в тайге и закопав в мерзлоту?

Но тут все были приглашены на поминки, и для дальнейших размышлений у Леньки просто не было времени.

После того как была кинута последняя лопата с землей на могилу Сереги и холмик был выровнен, народ бодро двинулся с кладбища в сторону клуба.

Если на кладбище все шли тихо и благородно, то сейчас, в преддверии предстоящих возлияний, настроение у народа поднялось, стройность рядов потерялась и даже, кое-где, раздавались шутки.

Все прошли в клуб, где были накрыты столы с обильными закусками и выпивкой. Водяры было немерено.

Ленька с Сашкой тоже оказались за общим столом. Им дали попробовать по полстакана красного вина, чтобы они помянули усопшего.

От такой дозы спиртного, мальчишки здорово захмелели. Они точно, как дурачки сидели и только крутили головами, наблюдая за происходящим вытаращенными глазами.

Ленька слышал от кого-то, чтобы хмель прошел побыстрее, надо много есть. Поэтому они с Сашкой навалили себе полные тарелки всего, что было на столе и ели от пуза.

Неожиданно Ленька почувствовал, что кто-то положил ему руку на плечо. Обернувшись, он увидел Ивана Михайловича:

– Закусываете, ребятки? – как бы невзначай начал тот непринуждённо.

Ленька знал, что такой тон Михалыча ничего хорошего не обещает.

– Угу, – только и смог он ответить с полным набитым ртом.

– Это хорошо, – так же вкрадчиво продолжал Иван Михайлович. – Ешьте, ешьте, голубки – а потом, как будто, что-то вспомнив, вновь потрепал Леньку по плечу. – Леня, а не съездил бы ты на Дубакит, на нашу заимку. Вещи там Серегины надо забрать. Отец его хочет, чтобы эти вещи были у него. Сможешь? – Михалыч уже с просьбой заглядывал Леньке в глаза.

Что уж там такого важного у Сереги осталось на заимке, Ленька не знал. Но ехать ему в такую даль очень не хотелось.

Но тут к ним подошел отец Сереги и проникновенно, глядя прямо Леньке в глаза, попросил:

– Съезди, пожалуйста, сынок, а то тут все пьяны уже. Только ты сможешь это сделать сейчас. Мне каждая мелочь, напоминающая о нем, будет дорога.

– А что бы и не съездить? – лихо выдал Ленька. Видимо остатки вина все еще играли в его голове.

Услышав согласие, полковник наклонился к Леньке и приобнял его:

– Спасибо тебе, дорогой, – хрипло проговорил он и, отвернувшись, смахнул слезинку с глаз.

Поняв, что Ленька согласен, Иван Михайлович потянул его из-за стола:

– Сейчас пойдем, и я взнуздаю Рыжуху, и ты на ней и поедешь туда. Поедешь верхом, так что к вечеру, до темноты, сможешь обернуться. Смотри, сильно не гони ее. Она девушка с норовом. Может и заартачиться

Иван Михайлович положил на Рыжухину спину седло и попытался подтянуть подпругу, но не тут-то было, Рыжуха надула живот. Увидев такую хитрость лошади, Михалыч со словами:

– Вот ты зараза, какая, – ударил ее коленом, от чего живот у Рыжухи сдулся, и он смог отрегулировать подпругу, а потом, как будто что-то вспомнив, спросил:

– Верхом-то ты ездить умеешь?

– Приходилось ездить как-то на Кавказе несколько раз, – стал припоминать Ленька. – Только давно это было. Года четыре назад.

– Это по твоим меркам давно, а по мне – это было вчера, – хохотнул Михалыч, а потом добавил, – Значит, забыть не смог еще. Но смотри, на ногах амортизируй больше, старайся, как бы обнять ее пятками, – хлопнул он Рыжуху по спине. – Представь, что ты сидишь на бревне и обнимаешь его, – Михалыч посмотрел на Леньку, пытаясь понять, дошли ли до него его слова. – Старайся нижней частью тела повторять все ее движения. Назад сильно не заваливайся. У Рыжухи походка особенная. Копчик себе набить сможешь запросто, да ноги стереть.

– Ладно, попробую, – только и оставалось сказать Леньке. Пути назад у него уже не было.

– На вот, на всякий случай, если мишку увидишь, – достал он двустволку шестнадцатого калибра из шкафа. – Возьми вот еще ружьецо и патронов пачку, – Иван Михалыч положил в Ленькин рюкзак пачку патронов, фляжку с чаем, кусок отварного мяса и ломоть хлеба. – А это, чтобы перекусить, когда приедешь на заимку. Да, – добавил он, показывая на холстяной мешочек, – а это Рыжухе. Больно любит она подсоленные сухарики. Не забудь попоить ее по приезду на заимку.

Михалыч поддержал ногу у Леньки, когда тот запрыгивал в седло и, хлопнув Рыжуху по крупу, пожелал:

– Удачно тебе добраться, сынок. Будь внимателен. На Рыжухины прихоти не поддавайся. Ты – хозяин, потому что ты в седле. Заставь ее слушаться тебя. Счастливо!

Ленька поводьями сразу же направил Рыжуху на выезд из прииска.

Лошадь слушалась хорошо, она же знала Леньку, да и он всегда с ней ласково разговаривал, время от времени балуя ее различными вкусностями.

Пришлось немного наклониться вперед и упереться ногами в стремена, но ноги вскоре устали. Ленька уже и так, и сяк пытался приноровиться к ее рыси, но пока у него ничего не получалось.

Они доехали только до первой заимки, а силы у Леньки в ногах почти закончились.

У входа в заимку, Ленька спешился, размял затекшие ноги и, напоив лошадь, дал ей подсоленных сухариков, которые положил в рюкзак Михалыч.

Рыжуха смачно хрумкала ими, с благодарностью посматривая на Леньку.

Немного передохнув, они поехали дальше.

При езде верхом присутствие комаров и мошки не замечалось. Ленька вспомнил их первый поход на заимку. Тогда комары их жрали нещадно, было очень жарко и приходилось постоянно отбиваться от этих тварей и потеть в полностью застегнутых энцефалитках.

А сейчас, встречный ветерок обдувал Леньку, растрепывая его отросшие и выгоревшие за лето волосы. Энцефалитка была расстегнута, и даже пришлось немного застегнуть молнию на ней. Ведь был же уже не июнь, а конец августа. Погода сильно поменялась. Даже на некоторых ветвях деревьев, низко нависающих над дорогой стали проглядываться пожелтевшие листочки.

Ленька ехал, немного приподнявшись в седле и слегка пригнувшись, чтобы ветви некоторых деревьев не задевали его голову.

Вскоре они подъехали к поляне, где в свое время они с Сашкой стреляли по воронам.

С удивлением он увидел, что на тех же соснах, как и прежде, опять сидели вὸроны.

Ленька был воодушевлен тем, что он, как опытный всадник, умеет скакать на лошади, вспомнил романы Майн Рида, как ковбои стреляли из ружей, сидя в седлах.

Ему так захотелось походить на этих знаменитых ковбоев, что шальная мысль посетила его голову:

– Дай-ка, и я пальну по этим вὸронам.

Вὸроны, как будто не заметив выехавшего на поляну Леньку, безмятежно сидели на соснах.

Выехав из-под нависающей листвы деревьев, Ленька, как заправский ковбой, натянул поводья и, вынув из рюкзака патроны, которыми снабдил его Михалыч, зарядил ружье.

Осторожно, чуть поддав каблуками Рыжуху, он направил ее к краю поляны. Не выезжая на нее, под покровом деревьев, он прицелился и пальнул по вὸронам.

Вὸроны, тут же сорвались со своих мест и улетели, громко каркая и хлопая крыльями. У ковбоя Леньки ничего не получилось! Ни в одного вὸрона он, конечно, не попал.

Рыжуха, после произведенного выстрела, только уши прижала, но не взбрыкнула и осталась стоять спокойно. Тут Ленька ощутил благодарность к Рыжухе. Его неожиданно осенила мысль, что если бы это была другая лошадь, а не Рыжуха, то она бы наверняка испугалась выстрела и, скинув этого идиотского седока, понеслась бы от страха невесть куда. Ловил бы ее тогда Ленька, если бы вообще оказался жив.

А Рыжуха – ничего, только уши прижала и укоризненно смотрела на своего незадачливого седока. В ее взгляде только и сквозило:

– Ну и дурак же ты, Ленька.

Увидев ее взгляд, Ленька прижался к ее шее и ласково попросил:

– Милая моя, извини ты меня, дурака. Я больше так не буду. Не хотел я тебя испугать. Прости меня, и давай поедем дальше.

Рыжуха, как будто поняла извинения Леньки и спокойно, без всяких понуканий, пошла дальше.

С такой скоростью, как бежала Рыжуха, Ленька вскоре доехал до заимки.

Спешившись, он обошел ее. Ничего-то в этих местах не изменилось.

Так же было слышен шум вод Дубакита и шелест листвы высоких осин, которые окружали заимку.

Вокруг стояла первозданная тишина, прерываемая иногда только голосами каких-то птичек.

Ленька привык, что здесь всегда горел костер, было людно и весело, было чем заняться и поговорить. А сейчас здесь была только тишина.

От этого ощущения ему сделалось как-то не по себе и он, привязав Рыжуху к коновязи, которую в свое время построил Михалыч, вошел в заимку.

Немного покопавшись на нарах и на полках, он нашел Серегины вещи. Он помнил их из тех коротких встреч, когда видел Серегу. Вернее, он знал его вещи, в которых он ходил.

Он их сложил в рюкзак и, прихватив военную куртку Сереги, о которой особенно просил отец, вышел из заимки

Рыжуха по-прежнему стояла там, где ее и привязал Ленька.

От такой покорности у Леньки что-то перехватило в груди и он, подойдя к ней, обнял ее за голову и посмотрел в глаза:

– Сейчас, моя хорошая, я покормлю, да попою тебя.

Вначале он спустился к Дубакиту, черпанул из заводи воды и, поднявшись по крутому косогору, поставил ведро с водой перед своим другом.

Увидев, как Рыжуха начала пить, он нашел мачете в заимке и пошел на ближайшую поляну, где росла сочная трава, прихватив с собой мешок.

Накосив травы, он вернулся к заимке и вывалил траву перед лошадью.

Рыжуха с благодарностью посмотрела на Леньку и принялась спокойно ее жевать, а он, устроившись на завалинке, смотрел, как она ест, да на окружающие заимку молчаливые деревья с начавшей желтеть листвой.

Только тут он почувствовал, что кожа на внутренней стороне бедер, горела, как костер и он почти не мог сидеть.

Раздевшись, он осмотрел растертую кожу на ногах. Да! Она была сильно растерта и саднила.

Тогда он отлил из Рыжухиного ведра воды и обмыл себя. Подождав, пока кожа обсохнет, он из аптечки, которую Михалыч оставил для путников, взял какую-то белую мазь и намазал ею кожу. Через некоторое время ему немного полегчало, и сидя на завалинке, он ждал, пока мазь впитается.

Под воздействием тишины, нарушаемой редкими голосами каких-то птичек и шелестом листвы на верхушках деревьев, его стало клонить в сон, но поняв, что дремота одолеет его, он сбросил ее с себя, оделся и подошел к Рыжухе.

Та уже доела всю траву, которую принес для нее Ленька и, подняв голову, вопросительно посмотрела на него.

– Ну что, родная? – Ленька обнял Рыжуху за голову и, поцеловав ее в шелковистую морду, посмотрел ей в глаза. – Поехали, что ли назад.

Когда уже стало темнеть, Ленька вернулся на прииск и сразу подъехал к клубу, чтобы найти Ивана Михайловича и передать ему Серегин рюкзак.

Он с трудом слез с Рыжухи и в раскоряку прошел в клуб.

Там были уже не поминки. Там шла очередная гулянка. Дым висел коромыслом, и не хватало лишь гармошки с гитарой для общего эффекта, но чувствовалось, что скоро там будут и песни.

Иван Михайлович уже в дупель пьяный сидел рядом с отцом Сереги и что-то важное ему рассказывал. Отец Сереги был сильно выпивши, но при появлении Леньки он поднялся из-за стола и твердо двинулся к нему.

– Я приехал, – протянул ему рюкзак Ленька. – Возьмите Серегин рюкзак. Там все, что я нашел на заимке.

Отец молча взял рюкзак и, крепко прижав к себе Леньку, негромко сказал ему на ухо:

– Спасибо, сынок. Я был уверен, что ты выполнишь мою просьбу. Возьми что-нибудь со стола. Поешь. Ведь устал же.

– Да, не особо, – для вида пробурчал Ленька, хотя от усталости он не чувствовал под собой ног и внутренняя поверхность кожи на них, горела огнем. – Но кушать очень хочется.

Серегин отец положил в большую миску отварного мяса, котлет, пельменей и, перемотав ее полотенцем, вручил Леньке.

– Спасибо, – невольно вырвались у того. – Пойду я, – он с трудом развернулся и вышел из клуба.

Сил идти не было, но он с трудом взгромоздился на Рыжуху и поводьями направил ее на конюшню.

Чувствовалось, что и Рыжуха тоже устала, но на конюшню она пошла рысью.

Там Кузьмич помог Леньке вылезти из седла и озабоченно спросил:

– Ну, что? Как дела? Как съездил?

– Да вот что-то жопа вся болит, не могу ходить, – не стал перед Кузьмичом скрывать свое самочувствие Ленька.

Кузьмич потрогал Леньку за зад, пальцем надавив на копчик:

– Так ты, родной, наверное, копчик повредил. Ты что, ехал сидя на ней, как на табуретке? – он показал на Рыжуху.

– Ну, было иногда и так, – что уж тут было скрывать.

– Ну, вот и молодец, дорогой ты мой. Это еще неизвестно, чем это у тебя все закончится. Хорошо будет, если ты его не сломал, а только набил. А, если сломал, то без операции не обойтись. На ко, вот тебе мазь, – достал он с полки небольшую баночку. – Ты ей смажь себе меж ног все, но сначала промой кожу то чистой водичкой, а пока шкандыбай до хаты.

Взяв мазь, Ленька еле-еле доплелся до дома.

Там был только Сашка, который обрадовался появлению своего друга.

Увидев Леньку, Сашка радостно вскрикнул:

– Здорово, Лёнь! – но увидев, что тот еле-еле передвигает ногами, забеспокоился. – Чё случилось то. Чё это тебя так раскорячило?

– Да, натер я все, – Ленька показал на внутреннюю поверхность ног. – Вот, Кузьмич мазь дал. Надо все промыть и смазать.

Куда у Сашки пропала вся радость от встречи? Он засуетился, сбегал на речку за чистой водой, помог Леньке раздеться и обмыться.

Потом они вместе мазали Кузьмичевой мазью Леньке все интимные места и даже хохотали от того, что скоро у Леньки и вся жопа отвалиться. После всех этих процедур, Ленька в раскорячку устроился за столом.

Оказывается, Сашка тоже притащил с поминок еды. Они разложили на столе закуски, но не тут-то было. Сашка, оказывается, притащил еще полбутылки вина с поминок.

Он с заговорческим видом вытащил спрятанную бутылку из какого-то сапога и важно водрузил ее на стол со словами:

– А что мы хуже всех, что ли? Все пьют, поминают, а мы что? Не мужики, что ли?

Леньке больше всего хотелось кушать, и спать, но при Сашкиных словах его, как будто распрямило. Конечно он – мужик! Смог же он съездить туда и обратно на заимку. Не каждый бы смог это сделать! А он сделал! Значит, он настоящий мужик! Значит, и ему можно выпить этого вина.

Что они и сделали. От выпитого вина, получился эффект наоборот. Вместо легкости и уверенности, которое предвещало вино, Леньке стало совсем плохо. С Сашкой произошло то же самое.