Читать книгу Дорис. Морские рассказы - Алексей Макаров - Страница 7

***

Но сейчас он не знал, что ему делать, как поступить, как выстроить отношения с этим токарем.

Вскоре весь экипаж снова позвали в офис, где Лаврову выдали кипу журналов, которые они должны будут везти на судно. Эти журналы должны заполняться обязательно (по старинке, как в пароходстве) в дополнение к компьютерным отчётам.

Журналы по технике безопасности, по пожарной безопасности, машинные журналы и многое, многое другое.

Если в иностранном флоте один машинный журнал заводился на три месяца, то тут им на эти восемь месяцев надо было везти с собой восемь журналов. Вот так сразу десять штук и были вручены в руки.

Кроме того, надо было привезти с собой на судно различные инструкции, папки с инструкциями, компьютеры, мониторы. То есть всё, на что фирма не хотела тратить лишние деньги за пересылку. Всё это надо было везти с собой.

Лавров взял только то, что было их, машинным и тут же распределил эту кучу барахла между членами машинной команды. Получилось что это и не так уж и много. Свою кучку он сразу же сложил в машину.

На прощанье Василий Петрович позвал его и капитана и сказал:

– Через два дня вы должны подойти ко мне, и я уточню дату отлета. Вот вам телефонные номера всех ваших подчиненных. Вы обязаны обзвонить и известить их, какого числа вы будем улетать, чтобы избежать опозданий и недоразумений.

После сбора экипажа Лаврова поехал не домой, а обратно в офис. Чтобы забрать у Мишина дополнительное соглашение. Молчанов ему пообещал составить договор о дополнительном соглашении на 500 долларов, по которому они ежемесячно должны будут выплачиваться или перечисляться на его счет.

С этим соглашением творилось что-то непонятное. Лавров уже был и не рад, что согласился с предложением Молчанова о работе. Потому что когда он два дня назад заходил к нему с вопросом об этом соглашении, тот недовольно ответил ему:

– Сейчас оно ещё не готово. Юристы его ещё не составили. Они мне его отдадут сегодня, и мы вместе с тобой его подпишем.

А когда Лавров не выдержав, позвонил ему позавчера, то услышал тот же ответ:

– Нет-нет, они еще не составили соглашение, они еще ничего не сделали, но я сейчас потребую, чтобы они его немедленно приготовили. Так что приходи завтра.

И вот после сбора экипажа Лавров вернулся в офис компании. Секретарша, как будто ждала его. Она была сама любезность:

– Вас ждут, – и показала она Лаврову на дверь зама.

Он прошёл в кабинет. Мишин сидел за столом. Лавров пожал ему руку и с нетерпением спросил:

– Ну, и где оно, это соглашение?

А Мишин, вежливо улыбаясь, пододвинул ему листок бумаги со словами:

– Вот оно, пожалуйста.

Лавров взял в руки этот листок и бегло просмотрел их. Оказалось, что это всего лишь ксерокопия контракта, а подпись Молчанова поставлена как факсимиле, а не как обычно, от руки.

– Да, ладно, – как-то непроизвольно подумалось ему.

Написана была целая страница. Мишин в очередной раз улыбнулся:

– Да Вы садитесь. Читайте.

Лавров сел у стола и начал читать. Контракт был составлен только на английском языке.

Лавров поднял глаза на Мишина и спросил его:

– А перевод на русский где?

Ему-то было все равно, на каком языке составлен этот контракт. Он и так понял, что там написано. Но они же находились в России, и любой документ изначально должен был составлен на русском языке, а потом уже переведён на английский. Поэтому все инструкции по МКУБу, по несению вахты и прочие документы – все были составлены в двух экземплярах, на английском и на языке, понятном экипажу.

Тогда Лавров поднял в недоумении глаза на Мишина:

– Почему это соглашение составлено только на английском языке?

– Ну, это Молчанов так его составил, я ничего об этом не знаю. Мне было сказано передать этот документ Вам, чтобы Вы его подписали. А как он составлен, и почему – меня это не должно касаться.

Лавров посмотрел на документ и вновь его перечитал.

Ему в этом соглашении один пункт очень сильно не понравился. Там было написано, что эти 500 долларов будут выплачиваться не ежемесячно, а после окончания контракта. Если за контракт не случится каких-либо нарушений по технической или дисциплинарной частям вот с этим человеком, с кем заключен этот контракт, то они будут выплачены в полном объёме. Если одно из условий этого индивидуального соглашения не будут соблюдены, то тогда по окончании шестимесячного контракта вся сумма не будет выплачена.

Когда Лавров это прочитал то его, как дубиной огрело:

– Ну, ни фига себе! Это же в какую кабалу я попал. Если я не там пукну или кто-нибудь меня по злобе заложит, я ж денег своих так и не получу, потому что я нарушу условия этого договора.

Вот это Молчанов! Вот это хитрец! Вот это лепший кореш! Это вот почему он до последнего дня тянул с подписанием этого индивидуального соглашения. Он знал, что Лавров будет не согласен с этим пунктом.

У него такое сомнение закрадывалось еще изначально. Еще с того дня, как Лавров пришел к Молчанову первый раз из круинга, после беседы с Василием Петровичем.

Тогда Лавров спросил у него:

– Александр Иванович, так почему контракт не на пять тысяч, а на четыре пятьсот?

Так он тогда на Лаврова прямо взбеленился:

– Ты что! Ты же работаешь в русском экипаже! Ты что, хочешь, чтобы на тебя косились? Капитан будет первый коситься, когда узнает, что у тебя зарплата будет больше, чем у него. Ты что? Это невозможно! – но потом, чуть успокоившись он продолжал, – Это потом мы индивидуально все с тобой обговорим, ты не переживай, все это будет выплачено. Составим индивидуальное соглашение.

– А у капитана, какая зарплата? – поинтересовался Лавров.

– У капитана 4 800. У тебя 4 500.

Лавров пожал плечами:

– Ну, а если у меня сразу 5 000 будет? Ну, давай, чтобы сразу. Без всяких отдельных бумаг.

– Нет. Мы составим индивидуальное соглашение, в котором все суммы и будут указаны. Подожди пару дней. Юристы его составят, и тогда мы его подпишем, – Молчанов тогда уж очень просил Лаврова, что было на него совсем не похоже.

– Ну, подпишем, так подпишем. Это же генеральный директор обещает, – поверил тогда Лавров на слова Молчанова.

Но когда он прочитал эти пункты, которые они с Молчановым не оговаривали, он просто не знал, что ему делать.

Эту кабалу подписывать? Или послать всё к чёрту и идти к Петровичу, в Фесконтракт, и с ним разговаривать о новом трудоустройстве.

Это опять ещё месяц ждать нового назначения. А какое судно он даст Лаврову? Старье какое-нибудь? А тут – совсем новый балкер. Только со стапелей. Муха не сидела. Он буду первым старшим механиком на нём. И сколько бы лет этот балкер не отработал, в его документах навсегда останется его фамилия, потому что она – первая.

Лавров сидел в размышлениях. Не зная, как ему поступить. Но, надеясь на русский авось он, махнув рукой, подписал эту копию. С неё тут же сняли копию и отдали ее Лаврову.

Он взял эту копию, положил в портфель с общими документами, только с одной мыслью:

– Да будь что будет. Не думаю, что Андрей меня «прокатит». Скорее всего, так оно и будет, потому что уж больно кровно он обещался, что эти 500 долларов будут выплачены обязательно.

Лаврову тут же вспомнилась подобная история, как его хорошего друга Вовку Иванова, точно также «обул» его очень хороший знакомый Салов. Так этот Салов так и не заплатил Вовке обещанных денег, найдя в его работе какие-то недостатки.

Лавров в глубоких сомнениях сложил только что подписанный договор в портфель и двинулся домой. До рейса оставалось два дня. И надо было их достойно провести в кругу семьи. Ведь потом долгие полгода все его близкие будут вспоминать только эти последние два дня.

Через два дня Лавров позвонил Василий Петровичу. Его не было на месте, но Борткин ему сказал, что первая группа должна улететь шестого февраля утром в Пекин. Из Пекина придётся лететь в Южную Корею, в Пусан.

Лавров удивился такому полёту и непроизвольно спросил Борткина:

– А почему не сразу в Сеул, а потом уже в Пусан.

– А по-другому никак не получается. На этот день были только такие билеты, – извиняюще произнес Борткин и, к тому же добавил, – Предупредите об этом, пожалуйста, второго механика. Электромеханику мы сами позвоним.

– Хорошо, позвоню, – принял к сведению Лавров. Он тут же набрал номер второго механика.

Тот долго не брал телефон, но когда он взял его, то ухо Лаврова просто вспотело от того, сколько советов он дал круингу, и сколько было выдвинуто предположений о предполагаемом рейсе. Когда Лаврову надоело его слушать, он просто прервал его:

– Семен Иванович, у нас будет время обсудить всё это в аэропорту. А пока мне надо заниматься домашними делами, – и повесил трубку, не дожидаясь ответа с противоположной стороны.

Улетать, значит, завтра. Это, как всегда, было неожиданно. При своей профессии он никогда не забывал, что рано или поздно придётся расставаться с родными и близкими, но чтобы вот так, сразу – это всегда было неожиданностью.

Самое главное, это набраться смелости и все об этом сказать Нине. Она ещё была на работе. Так что времени на подготовку к встрече с ней у Лаврова ещё было.

Он оделся и пошёл на базар. Хорошо, что он был рядом. Даже, если медленно идти, то это занимало не более десяти минут.

На базаре он, по своему усмотрению, набрал на вечер продуктов и вернулся домой. Надо было ждать Ниночку. Но как сказать ей, что надо собираться и завтра уезжать?

Он достал свою дорожную сумку и начал подбирать вещи, которые ему понадобятся на ближайшие полгода. По какой-то не писаной традиции, он только выкладывал необходимые ему вещи на стол. А уж потом, когда Ниночка проверит то, что он собрал, он складывал их в сумку.

Звонок в дверь прервал его сборы. Он подошёл к двери и открыл её. Это была Ниночка.

Наверное, вид у Лаврова был такой, что как только она вошла, она сразу же поняла, что он должен уезжать. Она только и смогла вымолвить:

– Когда? – печально прошептала она.

– Завтра утром надо быть в аэропорту, – это уже от безысходности лепетал Лавров.

Сумка чуть ли не выпала у неё из рук. Лавров еле успел её подхватить. Ниночка смотрела на него со слезами на глазах, не в силах произнести ни одного слова. Сил у неё хватило только лишь на то, чтобы обнять своего непутевого мужа за шею и уткнуться в его плечо. Слёзы сами собой лились у неё из глаз. Она старалась их скрыть, вытираясь о плечо Лаврова, который застыл в преддверии предполагаемых событий.

Но минута слабости прошла, Нина подняла, ещё влажные глаза на Лаврова:

– Ждала же, знала, что это произойдёт, но всё это так неожиданно…, – и она вновь уткнулась в его плечо.

Они так и стояли в коридоре. Он не знал, что сказать и непроизвольно гладил её по спине рукой, выдавливая из себя какую-то ересь:

– Ну, ну. Не надо. Не плачь. Я тебя люблю. Полгода быстро пройдёт. Ты не переживай.

Она вновь оторвалась от плеча своего мужа, и уже более твёрдым голосом спросила:

– И когда у тебя самолёт?

– В семь утра надо выехать, чтобы успеть к началу регистрации. Дорога ведь на аэропорт сейчас вся разбита. Надо будет выехать заранее.

– И куда вы летите? – уже настойчивее спросила она.

– Сначала в Пекин, а потом в Пусан. Там нас встретит агент и отвезёт в заводской отель.

– Ты хоть звонить то мне будешь? – это она уже спросила более твердым голосом. Она как-то сразу успела овладеть собой и немного успокоиться.

– А как же! При первой же возможности! – горячо начал заверять ее Лавров.

– Ладно уж врать то, – уже с усмешкой произнесла Ниночка.

И потом она заговорила совсем другим тоном.

– Надо же с работы отпроситься. Сейчас я позвоню Ирке. А ты не сиди, тут сложа руки. Давай, давай звони детям. Обрадуй их, что ты смываешься на полгода. Пусть порадуются за своего батьку, – она в досаде махнула на Лаврова рукой и пошла, звонить своей заведующей.

Ну, всё! Обрадовался в душе Лавров. Значит, первая атака выдержана, и войска надолго залегли в оборону. Можно было звонить детям. Он переоделся и отогнал машину в гараж, а потом вновь продолжил заниматься сборами.

Последний вечер провели дома всей семьей. Пришли Данила с Олей, Алена с Викой и Деней. Алёша был в море, и поэтому Ира была одна с Никитой и Анюткой.

Накрыли стол в зале. Ниночка успела зажарить на вертеле курочку, сделала всякие салатики. Посидели вечером, поговорили. Кое-кто и слезу пускал. Викуська бегала от стола в комнату, где у неё были игрушки, а Деня сначала пытался важно высиживать за столом, а потом, как и Вика, ушёл в игровую комнату, где они с Никитой занимались своими делами. А потом они все вместе сидели в спальне на кровати, на которой «батоном» лежала Анютка и умилялись этому маленькому человечку. Викуська и тут пыталась всем во всём помогать.

Прощанье было трогательным. Все дети и внуки по очереди расцеловались с отходящим в рейс моряком. Провожая их, Лавров только пожелал своим детям и внукам:

– Ну что ж! Хорошие вы мои. До свидания на следующие полгода. Не забывайте. Звоните. Пишите.

Утром зазвенел будильник и он, по своей привычке, сразу же проснулся. Многолетняя жизнь механика приучила его к тому, что он просыпался мгновенно. Для того, чтобы уже в следующий момент принимать какое либо решение, от которого зависела не только его жизнь, а жизнь его товарищей и сохранность механизмов и судна.

Поэтому и сегодня он, как и обычно, сразу же открыл глаза, выключил будильник и уже в следующее мгновение был на ногах. Ниночка мирно спала рядом. Чтобы поднять её, нужен был другой будильник. Это тот, который Лавром однажды привёз с Севера. Тот поднимал мёртвого. Он звенел так пронзительно звонко, что от такого неожиданно громкого звона, все в ужасе подскакивали. Ручку его завода, приходилось поворачивать только на пол-оборота, чтобы не всполошить весь дом.

А сегодня он только включил свет в коридоре, который осветил кровать со спящей Ниночкой. Полюбовался на безмятежно спящее своё сокровище, подошёл к ней, поцеловал в щёку и прошептал:

– Подъём. Пора просыпаться, – и шутливо добавил, – Нас ждут великие дела.

Нина слегка перевернулась на спину, обняла его обеими руками за шею и прижала к себе.

Она была такой тёплой, нежной и доступной, что он тоже приник к её лицу и ещё раз поцеловал:

– Просыпайся, – нежно повторил Лавров, освобождаясь от её объятий.

Он быстро умылся, побрился и пошёл в гараж за машиной. На улице было морозно, дул северный ветер, который пробирал до костей, несмотря на тёплую куртку.

В гараже было тепло, даже несмотря на то, что на улице февраль месяц, сильный ветер и минус 12. Машина завелась легко. Он её немного прогрел и уже через пять минут приехал домой.

Ниночка уже к тому времени встала. Они вместе приготовили завтрак и собрали остальные вещи, которые с вечера ещё не были уложены.

В коридоре сели на прощание на лавочку. Лавров посмотрел на Ниночку. Глаза у нее были грустные, и наполнены слезами. Того и гляди, что слезки потекут. А что делать? Он поцеловал её в эти красивые, огромные глаза. Заглянул в них и прижал покрепче к себе свою, много лет любимую жену. Посидели ещё пару минут, не разнимая объятий, расцеловались и Лавров, пытаясь выглядеть бодрым, сказал:

– Ну что, мамусик, поехали?

– Поехали, – обречённо произнесла она почти шёпотом.

Вышли в коридор. Лавров запер дверь своим ключом и отдал его Ниночке.

По многолетней традиции он никогда не брал с собой в рейс ключ от квартиры. Это для того чтобы, когда он вернется после рейса домой, дома всегда его ждали, и не он бы открывал дверь ключом, а на его звонок, дверь всегда бы широко распахивалось и его на пороге ждали его любимые и родные.

Они вышли во двор, сели в машину и поехали.

По той же самой традиции, в аэропорт всегда ехал за рулём сам Лавров, чтобы хоть как-то облегчить будущее одиночество своей жены.

Ей ещё предстоит полгода заниматься всеми домашними делами самой. И никто ей не поможет поставить машину в гараж, помыть её, подкачать колёса, поменять масло в двигателе, заменить фильтры, забить гвоздь, поменять прокладки в кранах. Поэтому Лавров пытался хоть напоследок как-то облегчить эти заботы, которые лягут на её женские плечи через пару часов.

Выездная трасса из города строилась. Город готовился к саммиту и трассу расширяли. До Садгорода она уже была сделана. Дальше же шла грунтовка, засыпанная гравием. Везде были объезды.

Куда ехать, чего ехать – непонятно. Мало того, что темнота, а тут пылища вокруг стоит сплошной стеной. Везде ограничительные знаки – не больше 30. Хорошо, что это было еще семь утра. Машин было мало и можно было хоть как-то ехать. Ментов не было. А то, как рассветёт, их на этой недостроенной трассе полным-полно. После каждого знака стоят и машут своими палками, останавливают и штрафуют за превышение скорости. А где тут эти тридцать километров соблюдать. Тут надо хоть как-то ехать. Для поворота на аэропорт был сделан новый поворот. Из-за этой пыли они его чуть не проскочили.