Читать книгу Цифровая пуля - Алексей Макеев - Страница 4

На следующий день, после окончания тренировки, в три часа я отправился в Дом культуры «Прогресс». В этот час здесь было оживленно. Подъезжали и парковались автомобили, по ступенькам крыльца поднимались люди. Однако я, несмотря ни на что, припарковал автомобиль на том же самом месте, что и вчера, и, обойдя здание, вновь поднялся к входу. И тут мне стало понятно, чем вызвано сегодня паломничество: объявление гласило, что сегодня в 16.00 состоится встреча кандидата в мэры префекта Черникова Сергея Александровича с избирателями. На часах было 15.45. Да, не вовремя я приехал: разговаривать при таком наплыве людей с охранником, ради встречи с которым я и прибыл в ДК, невозможно. Придется подождать, пока народ схлынет. От нечего делать прошелся вдоль крыльца и остановился у рекламной листовки Черникова. На большом листе был напечатан портрет кандидата и тезисы его избирательной программы. В ней кандидат в мэры Черников обещал трансформировать сложившуюся бюрократическую машину, повернуть ее лицом к людям, чтобы она начала обслуживать горожан, а не саму себя. Главную цель кандидат в мэры видел… я пробежал глазами текст, «…в том числе переизбрать городскую думу, участвовать в решении вопросов ЖКХ и формировании тарифов. На районном уровне ликвидировать двоевластие, упразднить управы и передать полномочия муниципалитетам… Борьба с коррупцией… с нелегальной миграцией… Приоритетами нового генплана должны стать социальное жилье, ограничение плотности и высотности застройки, ограничение коммерческого жилья, развитие открытых пространств, сохранение зеленых зон и исторического центра…»

Ну, что можно сказать? Хорошие цели и задачи ставит перед собой кандидат в мэры, только выполнит ли их Черников, если станет нашим градоначальником? Время, как говорится, покажет. Рассмотреть портрет кандидата в мэры я не успел…

Черный, блестящий лаком «Мерседес» представительского класса, уж не знаю, каким образом миновав столбики, преграждающие въезд на площадку перед Домом культуры, все же въехал сюда и остановился у крыльца. Из автомобиля вышел тот самый мужчина, изображенный на листовке за моей спиной. Ему было лет шестьдесят – среднего роста, седовласый, с острым взглядом, крючковатым носом, жесткими складками у рта и заостренным подбородком, он производил впечатление волевого и решительного человека. Возможно, такой мэр и нужен нашему городу. Одет безукоризненно, демократично, без официоза – в светлые туфли, светлые брюки, белую рубашку с коротким рукавом, без галстука. В сопровождении молодого человека и еще пары мужчин из свиты, шедших сзади, он стал подниматься по ступенькам крыльца к входу в здание. Когда поравнялся со мной, из стеклянных дверей вышел директор Дома культуры «Прогресс» Лоскутов Георгий Семенович, с которым я познакомился вчера во время посещения ДК. Большой, похожий на добродушного плюшевого медведя, Лоскутов, очевидно, ожидал высокого гостя в фойе… Он широко улыбался, выражая всем своим видом радушие, но гостя встречал почтительно, соблюдая дистанцию, это выражалось в том, что не лез с рукопожатиями, а остановился и стал дожидаться, когда кандидат в мэры сам протянет ему руку.

– Добрый день, Георгий Семенович!

– День добрый, Сергей Александрович! – поприветствовали друг друга мужчины и обменялись рукопожатиями.

Лоскутов пожал руки и свите высокого гостя, а затем предложил:

– Проходите, пожалуйста, Сергей Александрович, для вашей встречи с избирателями все уже готово.

– Спасибо, – солидным баском поблагодарил префект и, слегка похлопав директора Дома культуры по плечу, подтолкнул его вперед к двери, показывая таким образом, что все-таки он здесь хозяин и должен входить в двери первым.

Вся процессия втянулась в фойе и направилась влево к коридору, ведущему в служебные помещения. Очевидно, уже оттуда кандидат в мэры должен будет выйти для своего выступления и общения с избирателями на сцену.

Я потоптался еще немного у входа, дожидаясь, когда в двери втянутся опоздавшие избиратели, и вошел следом, однако двинулся не как они, в зал, а остановился у ресепшен. Сегодня, как и говорила Аверьянова, дежурил другой охранник – маленький, белобрысый, остроносый, нагловатого вида. Я подошел к стоявшему за стойкой мужчине.

– День добрый!

– Здравствуйте! – ответил он с безучастным выражением лица, с каким, видимо, привык встречать и провожать незнакомых людей, вереницей проходящих мимо него за рабочий день.

– Если вы на встречу с кандидатом в мэры Черниковым Сергеем Александровичем, то вам в зал, проходите, пожалуйста.

Я положил руки на стойку и тоном своего в доску парня сказал:

– Да нет, Костя, я к тебе. Меня Игорем зовут. Екатерина Аверьянова попросила меня выяснить кое-что насчет смерти ее мужа. Она разве не говорила, что я хочу побеседовать с тобой?

По лицу Константина промелькнуло испуганное выражение, и это не укрылось от моего взгляда. Однако он быстро взял себя в руки и безразличным тоном ответил:

– Говорила, но чем вам помочь? Мы с Катей вместе обнаружили труп, и сказать что-то новое я не могу.

– И все-таки, – мягко и в то же время требовательно произнес я, – если не трудно, расскажи, что же произошло в тот день, когда умер Арсений Аверьянов.

Видимо, разговор о покойном был неприятен охраннику, однако он хоть и неохотно, но начал говорить:

– Катя позвонила мне вечером, сказала, что беспокоится из-за долгого отсутствия мужа. Я сходил к фотостудии, дверь была закрыта, и я сказал Кате, что Арсений ушел, но когда именно, не видел, скорее всего в тот момент, когда я отлучался на пару минут в туалет мыть руки. Через некоторое время фотографичка сама приехала. Вместе с нею пошел в фотостудию, там, на полу, мы нашли мертвого Арсения и вызвали полицию. Вот, пожалуй, и все, что могу вам сообщить… А что, собственно говоря, происходит? – хоть и слабо, но все-таки Константин проявил любопытство. – Почему вы интересуетесь смертью фотографа? Разве он умер не от сердечной недостаточности?

Я решил не говорить охраннику правды о том, что Арсения отравили, чтобы не вызывать вокруг его смерти раньше времени ажиотаж, который может негативно отразиться на дальнейшем ходе моего частного расследования.

– От сердечной недостаточности он умер, Костя, от нее, – заверил я, всем своим видом выражая несостоятельность возникших у охранника подозрений относительно насильственной смерти Арсения. – Но женщины, сам понимаешь, им свойственна излишняя подозрительность, вот Екатерина и хочет знать, не было ли криминала, потому я и расследую это дело для успокоения ее души и души ее покойного супруга.

– Да-да, – с растерянным видом сказал охранник, теряя к разговору интерес. – Я понимаю…

Однако у меня имелось к Константину еще несколько вопросов.

– Скажи, Костя, – я сменил дружеский тон на задушевный. – В последнее время ничего подозрительного за Арсением не замечали?

Глаза охранника забегали.

– Нет, все как обычно.

– А в день смерти Арсения кто к нему приходил? – В этот момент из-за угла, за которым находились двери в фотостудию, вышел Дима, тот самый, что занял в фотосалоне место Арсения. Парень выглядел в свойственной ему манере: одет в черные джинсы в обтяжку, в полосатую, сильно приталенную рубашку; обут в кроссовки; чубчик напомажен гелем, торчит как приклеенный, в носу, губе и ухе болтаются по серьге. Он окинул меня подозрительным взглядом и не поздоровался, возможно, не узнал, а возможно, сделал вид, что не узнал. Дима пересек фойе и скрылся за углом, за которым располагался офис фотосалона.

– Кто приходил к Арсению? – пожал плечами охранник, провожая парня взглядом. – Как обычно – клиенты.

– Хорошо, – я был сегодня на удивление покладистым. – Поставим вопрос по-другому: кто последним из клиентов был у Арсения в студии в тот день?

– Понятия не имею, – буркнул Константин. – Я не вел учет клиентов фотографа.

И бегающий взгляд, и желание поскорее избавиться от меня, и волнение, и испуг – все говорило о том, что охранник что-то знает и очень хочет скрыть от меня. Интересно, что? Попробуем выяснить необходимые мне сведения действенным и проверенным методом. Нет, конечно, не с помощью кулаков, здесь слишком людное место, чтобы руки распускать, живо загребут. Есть иной, более гуманный и приятный способ. Я покопался в своей сумке и извлек из нее несколько тысяч, отсчитал три купюры и положил на стол.

– А так, может быть, вспомнишь, кто приходил к Арсению в день его смерти?

Охранник посмотрел на деньги с любопытством, но со стойки их не взял. Я присовокупил к лежащим купюрам еще одну тысячу, в глазах охранника вспыхнул алчный огонек, однако он по-прежнему к деньгам не притронулся. Ладно, была не была, деньги все равно не мои – я эту сумму включу в стоимость расходов Аверьяновой, и положил на стойку пятую тысячу. Однако же аппетиты у охранника! Этот наглец по-прежнему не забирал деньги и нахально смотрел на меня, ожидая прибавки. Шиш тебе! Я, ни слова не говоря, забрал одну тысячу с ресепшена, взгляд охранника потускнел, но он все еще, проявляя стойкость, не прикасался к деньгам. Я взял еще одну купюру, Константин сглотнул, и, когда моя рука в третий раз потянулась к стойке, он не выдержал.

– Хорошо, пять тысяч! – сказал он хрипло.

– Договорились! – усмехнулся я, поздравил себя в душе с удачно проведенным торгом и вновь вернул на стойку две купюры.

Охранник тут же смахнул их и, неизвестно кого опасаясь – в холле было пустынно, – вполголоса, неторопливо, заговорил:

– В общем, у Арсения подруга имелась, Вика Леоневская. Она иной раз приходила к Арсению, когда Кати в фотосалоне не было, и они вдвоем запирались в фотостудии. В тот день она тоже забегала. Едва Катя ушла домой, как эта девица притащилась и сразу же заперлась с Арсением в студии. Когда она ушла, я не видел, разносил по просьбе директора воду в бутылях и расставлял по кулерам. Это одна из моих дополнительных обязанностей, за которую приплачивают к зарплате.

Чем больше говорил охранник, тем больше я испытывал уверенность в том, что напал на верный след.

– Догадывалась ли об измене мужа Катя? – быстро спросил я.

– Нет, конечно, – хмыкнул охранник и оглянулся, очевидно, опасаясь, что из-за угла может появиться Аверьянова. – Она ни о чем не догадывалась, и Арсений меня просил не говорить его жене о частых посещениях Вики во время отсутствия Кати.

Интересные подробности открываются из жизни покойного супруга Аверьяновой.

– Полицейским о посещении Вики ты сказал? – спросил я, пытливо взглянув на собеседника.

Тот, не выдержав моего взгляда, отвел глаза и резонно ответил:

– А зачем? Полицейские этим вопросом не интересовались, это во-первых, во-вторых, вскоре было объявлено официальное заключение о том, что Арсений умер от сердечной недостаточности. Так зачем же подставлять Вику, ее бы потом затаскали. А в-третьих, мне не хотелось, чтобы все узнали о шашнях Арсения с Викой, и особенно его жена Катя.

– Логично, – вынужден был признать я правильность поступка охранника, но не его правомерность, относительно закона. – А как найти эту Вику Леоневскую, подсказать можешь?

В холл с улицы заскочил припозднившийся, запыхавшийся избиратель. Охранник дождался, когда он пройдет мимо нас, и ответил:

– Я не знаю, где живет Вика, но она близкая подруга Аверьяновой. Это еще одна причина, по которой я не хотел говорить о связи подруги Кати с ее мужем. Только вы в разговоре с фотографичкой не ссылайтесь на меня. И лучше, если бы вы вообще забыли о нашей беседе, потому что официально я нигде и ничего подтверждать не буду.

«Без денег, значит, не хотел расстраивать Катю, – подумал я. – А за деньги тайну ее супруга выдавать можно». Но вслух этого не сказал, а пообещал:

– Хорошо, Костя, не скажу. И если можно, последний вопрос: видеонаблюдение у вас работает?

– Да какое там видеонаблюдение, – пренебрежительно ответил охранник, поняв, к чему я завел этот разговор. – Так, название одно. Камеры плохие, запись мутная, да и вход в фотостудию не просматривается. – Не зря охранник поглядывал назад, опасаясь, что внезапно может появиться Аверьянова. Так и случилось – молодая женщина, одетая в черную мини-юбку и бежевую блузку, неожиданно выпорхнула из-за угла и быстро приблизилась к ресепшену. К счастью, разговор с охранником мы уже закончили.

– Здравствуйте, Игорь Степанович! – защебетала она, морща свой несколько утолщенный в переносице нос. – Что же вы пришли к нам в «Прогресс», а ко мне не заглянули?

По всей вероятности, о моем приходе Аверьяновой сказал Дима, и она, не дождавшись меня в офисе, вышла в холл.

– Здравствуйте, Екатерина! – я сделал легкий поклон. – Вот не дошел еще до вас, остановился с Константином поболтать.

– Ну, все, разговор окончили? – молодая женщина поочередно посмотрела то на меня, то на охранника.

– Да, поговорили, – признался я.

– Ну, тогда пойдемте ко мне, Игорь Степанович! – радушно улыбаясь, предложила Екатерина и сделала приглашающий жест, очень похожий на тот, каким в стародавние времена встречали дорогих гостей – кланяясь и проводя рукою впереди себя.

– Зовите меня Игорем, – предложил я, махнув на прощание рукой охраннику, и, повинуясь жесту Аверьяновой, двинулся в сторону фотостудии.

– Тогда и вы зовите меня просто Катей, – в свою очередь предложила молодая женщина, пристраиваясь рядом со мной.

Мы завернули за угол, и Екатерина толкнула дверь офиса. Я пропустил ее первой и вошел следом. Сидевший в ленивой позе в кресле за журнальным столиком Дима при нашем появлении отставил в сторону чашку с кофе, который пил, и встал. Очевидно, Аверьянова подала своему новому компаньону знак «выйти», не замеченный мною, потому что он, пробормотав «Здравствуйте», бочком протиснулся мимо нас и выскользнул в двери.

– Проходите, Игорь, садитесь, – предложила хозяйка фотосалона.

Я сел за журнальный столик в одно из кресел, Катя устроилась в соседнем кресле, закинув одну стройную ножку на другую, не менее стройную, но тут же вскочила:

– Чай? Кофе? – предложила она тоном официантки, обслуживающей состоятельного клиента.

– Нет-нет, спасибо, – ответил я категорично. – Надо дела делать, а не кофе пить.

– Ну, хорошо, – Аверьянова вновь плюхнулась в кресло и закинула ногу на ногу. – Узнали что-нибудь интересное? – поинтересовалась она, глядя преданными глазами.

Я снисходительно улыбнулся:

– Не так все просто, Катя. Розыск – дело кропотливое, тем более это не основная моя работа. Я только недавно закончил занятия в спортивной школе и вот сразу приехал к вам.

– А охранник что говорит? – Аверьянова поерзала, устраиваясь удобнее в кресле, очевидно, рассчитывая услышать интересную историю, но я был вынужден ее огорчить.

– То же самое, что и вы: открыл дверь в фотостудию и увидел мертвого Арсения.

– Понятно, – разочарованно протянула Аверьянова. – Могу чем-нибудь помочь?

Ну, вот, я не знал, как приступить к интересующей меня теме, а Катя сама предлагает помощь.

– Меня интересуют ваши подруги, – сказал я, одной рукой облокачиваясь на подлокотник кресла, а другой потирая плечо – потянул я его сегодня во время тренировки, и оно побаливало.

Не думал, что столь простая фраза может вызвать у собеседницы столь бурную реакцию. Ее брови подскочили, глаза расширились…

– Подруги?! – переспросила молодая женщина так, будто я спросил о чем-то неприличном.

– Да, подруги, – подтвердил я тоном, каким передразнивают идиотов, но тут же одернул себя: ну, что поделаешь, если у дамочки такая манера общаться и все эмоции у нее написаны на лице, как у малого ребенка, еще не научившегося их скрывать.

– Но позвольте, Игорь, какое отношение мои подруги имеют к смерти моего супруга?

Самое прямое, во всяком случае, одна из них, – хотел было я сказать, но сдержался – не станешь же вот так с ходу, не разобравшись в деталях, выдавать тайну покойного Арсения. Может быть, Вика еще ни в чем не виновата, так что пусть Аверьянова находится пока в неведении относительно шашней своего супруга. Зачем очернять память мужа?

– Катя, давайте я буду решать, что имеет отношение к делу, а что нет, – сказал я мягко, но настойчиво. – А то если буду по каждому вопросу отчитываться перед вами, никогда не закончу расследование, касающееся смерти вашего супруга.

Красивое личико Аверьяновой вдруг залила краска.

– Да-да, конечно, вы правы, извините, – пробормотала молодая женщина. – Вас интересует какая-то моя конкретная подруга или все?

– Самые близкие, – сказал я, надеясь, что Виктория Леоневская входит в число близких подруг Аверьяновой и я сумею узнать о ней кое-какие сведения.

– Ну, хорошо, – Екатерина сплела пальцы рук и охватила ими приятной округлости коленку. – У меня есть три близкие подруги: Люба Чайкина, Марина Лисицкая и Вика Леоневская.

– Хорошо! – воскликнул я, стараясь несильно выражать радость по поводу того, что не ошибся в своих прогнозах и моя собеседница назвала среди лучших подруг Вику. – Назовите, пожалуйста, их род занятий, телефоны, где они живут и место работы.

Аверьянова склонила голову набок, изумленно посмотрела на меня, мол, для чего это нужно, однако по поводу моего вопроса ничего не сказала и безропотно дала краткую характеристику своих подруг, место их работы, телефоны и адреса. Любовь Чайкина работала продавщицей в магазине, жила на другом конце города, Марина Лисицкая работала бухгалтером, жила и работала ближе к центру города, а вот Виктория Леоневская жила неподалеку от дома, трудилась парикмахером в салоне красоты «Эммануэль», расположенном поблизости, на улице Вишневой. Я добросовестно записал все данные в блокнот и поднялся.

– Все, Катя, спасибо за информацию, я пойду по делам, – хотел было откланяться я, но Аверьянова, зачем-то потрогав на затылке пучок волос, озадаченно проговорила:

– Послушайте, Игорь, а как же вы работаете без гонорара?

Действительно, что-то я маху дал. Тоже невольно пощупал затылок.

– Ах да, я совсем забыл о деньгах. Дайте мне для начала тысяч десять, а дальше посмотрим, какова окажется общая сумма гонорара. Обещаю вам, что она будет невысокой, тысячи по три в день за расследование, ну и плюс необходимые в ходе сыска расходы, которые придется оплачивать вам.

– Ну, хорошо, – без каких-либо возражений произнесла Екатерина, поднялась и быстро подошла к своему рабочему столу. Она достала из ящика тонкую пачку денег, отсчитала несколько купюр и отдала мне. Затем взяла из стопки визитных карточек, лежащих на столе, один бумажный прямоугольник и протянула. – Вот мой мобильный телефон, Игорь, если понадобится, звоните.

– Разумеется, – проговорил я, продиктовал Аверьяновой свой номер мобильника и, наконец-то откланявшись, вышел из дверей офиса фотосалона.