Читать книгу Бист Вилах. Красный город - Алексей Мерцалов - Страница 1

Со странным чувством Дариор возвращался на родину. Горечь и страх былых воспоминаний отчаянно боролись в его душе с любопытством и жалким отблеском забытого патриотизма. Россия! Великая страна, непобедимая держава, незыблемый страж, зорко следящий за Европой и Азией, распутье между двумя мирами! И вот теперь этот край лежал в опустошении и руинах. В груди грозного исполина зияла ужасная рана, беспрестанно сочившаяся кровью. Рана безмерно ослабляла его, пытала, жестоко мучила, но не давала умереть. Непобедимая Русь была пожрана сама собою. Некогда величайшая страна совершила суицид и теперь тлела среди собственных останков. Вернуть сгнившее тело она уже не могла – регенерация невозможна.

Империя представляла собой гигантский неприступный замок, грозную твердыню, не покорённую ни одним врагом. Века сменялись веками, жестокие армии безбрежным потоком лились вдоль её стен, но защитники, не дрогнув, отбивали любой, даже самый безжалостный приступ. Годами замок встречал нашествия противников со всех уголков Европы и Азии, но так и не покорился никому из них. Напротив, он гордо и непреклонно расширял свои владения, повергая в панику ненасытных недругов. Россия непобедима, Россия неприступна, Россия несгибаема. Россия смело глядела в будущее. Но вот однажды фундамент замка дал маленькую трещину. Она была так мала и ничтожна, что комендант не уделил ей даже капли внимания. Но прошло время – и трещина стремительно поползла, испещряя фундамент замка, словно ненасытный паук. С годами начали падать стены и башни, рассыпались в прах пограничные заставы и барбаканы, величавые флаги безвольно опустились, а гарнизон запаниковал и взбунтовался. Не покорённый никем замок безжалостно пожрал сам себя. Гниль революции распространилась повсюду, отравив каждый уголок, каждую тропинку и каждое дерево. И вот великая страна пала, а на её месте поднялось государство, которое и государством-то, по сути, нельзя назвать. Примерно так размышлял историк.

Глядя в окно из стремительного движущегося поезда, Дариор видел те же знакомые заснеженные леса, овраги и буреломы, но не испытывал ожидаемого трепета. Он знал: всё это уже другое. Не было ни лесов, ни оврагов, ни буреломов, была лишь непонятная враждебная субстанция, которая, будто гигантский тарантул, окутывала всё вокруг своим смертельным ядом. Эти знакомые небеса, этот памятный снег, даже этот чистый воздух, казалось, были порабощены. И вот, где-то далеко-далеко, в глубине белоснежного леса, прожорливо пыхтел одинокий поезд, в котором ехали трое спасителей.

Путешествие до Варшавы прошло без особых приключений. Всю дорогу в Берлин сыщики мирно проспали в своём купе, а уже из Германии отправились в Польшу. В Варшаве повсюду шествовали колонны людей с плакатами, кое-где шумели митинги. В этой суматохе у растерявшихся французов едва не украли багаж. Слава богу, вовремя подоспели местные стражи правопорядка. Но случилось нечто куда более страшное: поездные воры стибрили у Дариора кошель почти со всеми российскими деньгами, которые дал историку Мещанов. Остались только французские франки, да пара уцелевших червонцев.

Сперва путники погуляли по улицам города. Плотно поужинали в привокзальном ресторане, а потом прошли на посадку в экспресс до Москвы. Экспресс отправлялся ровно в 21:00. Прибывал на Белорусско-Балтийский вокзал через день, но уже после полуночи. Выходит, что новогоднюю ночь они проведут в вагоне. Дариор ещё ни разу не встречал Новый год в поезде. Однако это обстоятельство ничуть не огорчало его. После всех французских треволнений, оказавшись за границей, вдали от опасностей и неприятностей, троица заперлась в купе, развалилась по полкам и беспробудно проспала аж 12 часов!

Купе попалось превосходное – Мещанов не экономил на комфорте. Справа располагались две мягкие полки, у стола удобное кресло, превращающееся в еще одно спальное место, а сам небольшой стол мерцал в полумраке ручной резьбой и росписью. Всё было отделано бронзой и бархатом. Мало того – в купе имелась туалетная комната с умывальником и душем! Одним словом, более комфортного купе Дариор ещё не встречал. Мортен и Банвиль на все лады расхваливали российскую железную дорогу.

– А у нас в Париже ещё говорят, будто в России передвигаются только на санях и медведях! – с довольной физиономией разглагольствовал Мортен, аппетитно уплетая взятые в вагоне-ресторане бублики.

– Да-да, – подтвердил Банвиль, – помню статейку из «Ревю паризьен», где карикатурно изобразили, как ваш тучный мужик в шубе скакал на запряжённом медведе по заснеженному полю.

Комиссар выплюнул бублик и весело расхохотался.

– Помню эту статью! У нас все гадали: как он сумел его запрячь? В итоге решили, что медведи у вас ручные, как у нас собаки.

Дариор скептически пожал плечами.

– Рано радуетесь, господа французы! Уверен: вы насмотритесь ещё и на мужиков, и на медведей.

Мортен в это время уже снова набил рот полюбившимися бубликами, поэтому ответил Банвиль:

– Где? В Москве?

Дариор вновь пожал плечами.

– Я уже несколько лет не был в России и не знаю, чего от неё ожидать.

Мимо за окном стремительно пролетали бесконечные лабиринты лесов и полей, изредка сменявшиеся заледенелыми реками и озёрами. Французы только хлопали глазами, завороженно глядя на эту снежную красоту.

– Как вы живёте в этом ледовом царстве? – изумлённо говорил Мортен. – У вас вообще бывает лето?

– Конечно же, бывает! – улыбнулся Дариор. – Иной раз даже теплее вашего.

– Ну, в это я никогда не поверю, – покачал головой Мортен, глядя на обледеневшие сосны. Вскоре комиссар и вовсе прилип к пейзажу за стеклом и лишь иногда отвлекался, принимаясь за сдобу с изюмом.

Надо сказать, что ел Мортен много, весьма много. Ещё при посадке он, несмотря на протесты Дариора, заглянул в вагон-ресторан и раздобыл там корзину, доверху набитую бубликами, пирожками и булками, и теперь уплетал их за обе щеки, даже не думая ни с кем делиться. Как только проснулся, комиссар решил снова идти в вагон-ресторан, дабы, как он выразился, «пополнить запасы провизии». Дариору с Банвилем стоило большого труда отговорить его от этой затеи. Не то чтобы историк и лейтенант совсем не хотели есть – напротив, оба были очень голодны, – однако они помнили наказ Мещанова и лишний раз старались не высовываться из вагона. Никакой слежки Дариор, правда, так и не заметил, но лезть на рожон явно не стоило. Поэтому всю дорогу путники безвылазно сидели в купе.

Мортен, надо сказать, совсем извёлся от этого обстоятельства и постоянно норовил выбраться за дверь. В конце концов, Дариор пообещал ему, что они присоединятся к праздничному пиршеству в вагоне-ресторане непосредственно перед Новым годом. Но ни минутой раньше. Часы показывали 8:20 вечера – вот-вот должен был явиться долгожданный агент с дальнейшими инструкциями. Поэтому отлучаться из вагона пока не следовало.

– Поезд уже дважды останавливался, – обеспокоенно заметил Банвиль, – но агент не появился. Вдруг что-то пошло не так и нас никто не встретит?

– Не думаю, – задумчиво ответил Дариор. – Михаил Иванович сказал, что агент прибудет где-то часа за четыре до Москвы. По моим расчётам, это должно произойти как раз сейчас.

Словно подтверждая его слова, в купе деликатно заглянул проводник и сообщил официальным тоном:

– Вязьма через пятнадцать минут. Поезд стоит полчаса. Чаю не желаете-с, господа?

– Давай-давай! – развязно закивал Мортен и швырнул проводнику монету. Тот удивлённо захлопал глазами на французский франк, но ничего не сказал и удалился.

– Советую вам расплачиваться местными деньгами, – заметил Дариор, неодобрительно взглянув на комиссара.

Мортен усмехнулся:

– Не так уж много их осталось. Не беда – зайдём в первый же банк и поменяем франки. Банки-то у вас есть?

На это Дариор ничего не ответил, вспомнил об украденных червонцах и хмуро отвернулся к окну. Вскоре подали чай – традиционно в тонких стаканах и посеребренных подстаканниках. Правда, было видно, что чай «жидковат». Но когда комиссар возмущённо набросился на проводника, тот даже не подумал извиниться, а наоборот, обругал Мортена и удалился, сам же обидевшись. При царском режиме люди такого себе не позволяли! Дариор ещё раз мысленно убедился, что едет уже не в ту Россию. Однако Мортен вовсе не разозлился и не обиделся, а напротив, принялся на все лады горячо расхваливать боевой нрав русского населения.

Вскоре поезд начал плавно сбавлять ход, морозно заскрежетали его колёса. В окне появилась большая станция, несмотря на ночь, наполовину набитая народом. Видимо, русские люди пылали желанием взглянуть на иностранцев. В коридоре послышались торопливые шаги – это уже сами иностранцы спешили воочию узреть славянские просторы. Минут пять за дверью доносились кашель, деликатные извинения и стук каблуков, затем постепенно всё смолкло. Кому было нужно, те уже вышли из вагона, а прочие нелюбопытные персоны остались в своих купе.

Какой-то ребёнок на станции залепил в стекло снежок и уже начал готовить следующий, но Мортен состроил ему такую гримасу, что малыш с плачем кинулся бежать. Теперь всё стихло окончательно. Путники остались в полнейшей тишине ожидания. Лишь за стеклом плавно кружили белые хлопья, да тяжело отдувался загнанный поезд. Вскоре Банвиль не вытерпел и спросил:

– Быть может, мы всё-таки ошиблись?

И едва он успел сказать это, как в дверь тихо постучали. Мортен сразу же скинул под стол бублики и придал лицу деловое выражение, лейтенант торопливо поправил воротничок, а Дариор молча встал и распахнул дверь.

Первое, что он увидел в полумраке коридора, – это контрастно-яркие красивые глаза. Длинные ресницы уходили чуть в сторону, делая очи более глубокими и открытыми. Затем в купе проник лёгкий аромат французских духов, и вслед за ним в дверной проём шагнул агент ордена госпитальеров.

Дариор был настолько поражён, узрев девушку, что даже невольно опустился в кресло. Мортен и Банвиль тоже выглядели до глубины души растерянными, но если комиссар продолжал окаменело сидеть, то лейтенант снова вцепился в свой воротничок.

Агент неторопливо вошла и оценивающе взглянула на путников. Её лицо – не сказать чтобы истинно прекрасное, но всё же весьма и весьма миловидное – внимательно насторожилось. Магически завораживающий грациозный взгляд оставил без внимания Мортена, мимолётно черкнул подобравшегося лейтенанта и полностью остановился на историке. С минуту она рассматривала его своим немигающим взором, словно пыталась разобрать на части, –  Дариора то и дело бросало в жар от этой мизансцены. Наконец, агент отвела взгляд и одобрительно кивнула. Из её тонких губ полился бойкий, рассудительный голос:

– Добрый вечер, господа! Примерно так я вас себе и представляла. Хм, а здесь мило! Узнаю вкус Михаила Ивановича. – Она говорила на прекрасном французском, что подтверждало уровень её происхождения. Все трое путников продолжали остолбенело молчать, поэтому агент молвила снова:

– Я обязана передать вам инструкции и объяснить порядок дальнейших действий. Могу я рассчитывать на место в этом купе в ближайшие десять минут?

Этот вопрос словно пробудил путников, и все трое принялись торопливо извиняться и тесниться к окну, освобождая пространство.

– Благодарю, – кивнула агент, садясь рядом с историком. – Итак, введу вас в курс дела.

– А как же пароль? – неуверенно буркнул Банвиль.

Гостья лишь скептически качнула головой:

– К чему эти глупости? Я и так могу определить, кто передо мной. Пароли нам ни к чему. Согласитесь, это не конспирация, а дешевый фарс, – девушка премило улыбнулась. –  Моё имя – Анастасия Николаевна. Вы, господа французы, дабы не ломать себе язык, можете называть меня просто Настаси.

Трое путников вежливо представились в ответ.

– Итак, – она деловито нагнулась к столику, – отныне вашим непосредственным начальником становится командир московской контрреволюционной группы полковник Смоленцев. С сегодняшнего дня вы поступаете в его распоряжение. Штаб-квартира монархистов часто меняется, самим вам её не найти. Поэтому, как приедете на вокзал, садитесь на извозчика, одетого в пальто из бобрика с суконным башлыком. Он отвезёт вас в квартиру к полковнику Смоленцеву. Далее вы будете выполнять его приказы. Что же касается банды «Серые», которую вы ищете, то у меня есть определённые сведения. Вчера утром троих членов этой группировки, ранее совершивших атаку на шато Варао, видели у Хитровского рынка. Оттуда они проследовали по Петропавловскому, где смешались с толпой. След, увы, утерян. Однако, если позволите, советую начинать поиски именно с Хитровки. Вот, собственно, и всё. Остальное вы узнаете от полковника. А мне, как это ни печально, пора идти.

Анастасия встала и неспешно двинулась к двери. Мортен и Банвиль, поражённые её стремительностью, словно приросли к креслам. А Дариор, повинуясь внезапному импульсу, неожиданно спросил:

– Мы с вами ещё встретимся? – и тут же осёкся: уж больно глупо прозвучал его вопрос.

Однако агент не рассмеялась, а лишь задумчиво улыбнулась и склонила голову набок.

– Возможно, я загляну к вам в Москве. А сейчас – прощайте. И с наступающим вас!

Она кивнула и бесшумно скрылась за дверью. В купе снова воцарилась тишина.