Читать книгу Последняя планета - Алексей Мюллер - Страница 1

Я сложил палатку и поспешно натянул маску – снаружи стоял слабый по здешним меркам мороз – всего минус двадцать пять. Однако мне от этой мысли теплее не становилось. Я посмотрел на солнце: белый шар, почти слившийся с таким же белым небом, едва виднелся в странном сером тумане, нависшем высоко над землей. Как сказал Чауки: «Через день будет крепкая метель».

Мы еще ни разу не чувствовали на себе холодные объятия местной непогоды, но в центре нас предупредили, что будет настоящий ураган: температура падает до минус пятидесяти, а за ветром просто не угнаться – он носится со скоростью восьмидесяти метров в секунду, а то и больше. Однако у нас не было времени пережидать метель в теплых походных палатках, нужно было двигаться дальше на восток, к горному ущелью, в последнюю обитаемую деревню на этой планете.

Когда я вылез из палатки Игорь, Медведь и Щуплый уже стояли снаружи. Игорь как всегда настроил мощную боевую рацию, единственную связь с кораблем, на одну из корабельных музыкальных радиостанций и, одев наушники, качал головой в такт неслышной мелодии. Мы часто ругали его за подобное легкомыслие, указывая на то, что рано или поздно аккумулятор в рации сядет и не получится вызвать корабль, ожидавший нас в двухстах километрах отсюда. Однако этот негодяй все равно включал радио и едва слышно бубнил под нос очередной мотив. Закинув за плечо снайперскую винтовку, Игорь поднял повыше воротник куртки и отошел в сторону.

Первые полтора года я служил на космической станции, обучая солдат рукопашному бою, а именно боевому айкидо, но начальство решило, что негоже такому вояке пропадать в центре и отправило меня в составе одной из групп зачистки на задание. Группа не выжила: назад улетели только я и пилот, после этого меня прикрепили к нынешней группе, и с тех пор, вот уже полтора года, мы воюем вместе.

Несмотря на то, что уже долгое время мы являлись одной командой, мы не любили друг друга.

Игорь Вознесенский всегда держался поодаль от нас, погружаясь в радио. Я также не приветствовал остальных, иногда перекидываясь парой фраз с Денисом или Семенычем; Медведя и Щуплого я не любил, скажу больше – я их ненавидел.

«Медведь» или Захаров Антон, был полноватым, высоким спецназовцем, ловкости в котором было не больше чем у Вини Пуха, однако сила и злость, наполнявшие каждое его слово и движение, не давали повода шутить над отсутствием этого качества.

«Щуплый», он же Кержов Анатолий, выглядел и вправду щуплым. Его худые, но цепкие руки, узкие, хитрые глазки, отвратительный голос вызывали во мне отвращение. До сих пор не могу понять, как природа допустила, чтобы подобное существо появилось на свет да еще от человека. В крайнем случае, я бы согласился поверить, что Кержова родила и воспитала стая шакалов.

Медведь и Щуплый не любили меня и Игоря, мы (надеюсь, я могу ответить за Игоря) молча не любили их.

Семеныч, или Самойлов Александр Семенович, был старшим по возрасту среди нас. Ему как раз стукнуло пятьдесят четыре. Добродушный, молчаливо-словоохотливый мужичок, прекрасно разбиравшийся в минах, гранатах, растяжках, ловушках и прочем, неплохой повар и умный боец. Однако что-то отталкивало и в нем. Мне кажется, что барьером между нами являлись личные переживания, связанные с войной, долгой отлучкой от дома, постоянными стрессами и опасностью.

Денис Иванов обладал несколько странной, на мой взгляд, внешностью и таким же характером, хотя в его случае было бы правильным выразиться «повадками». Он смотрел на тебя снизу вверх заискивающим взглядом, двигался неловко, медленно, как будто прося разрешение на каждое движение, на его лице часто появлялась виноватая улыбка. Мне иногда становилось жаль его, а иногда хотелось встряхнуть этого человечка и закричать в лицо: «Да будь же ты мужиком, черт тебя дери!». Семеныч относился к нему как к сыну, к тому же Денис покорно слушал бесконечный, тихий бубнеж Семеныча, кивая и продолжая жалко улыбаться. Но мы-то понимали, что Семеныч видит в Денисе погибшего сына и старается отдать ему отцовскую любовь и заботу. Последний же пользовался этим то ли осознанно, то ли нет, но, думается, в лице Семеныча он находил защиту от злых нападок Медведя и Щуплого.

В отличие от Медведя и Щуплого, Семеныч и Денис были людьми добрыми, миролюбивыми, приятными. И те события, которые произошли в наших жизнях, не могли не оставить след в наших душах. Извечная борьба добра со злом проходила в каждом из нас, только каждый переживал ее по-своему. Если Медведь и Щуплый даже не подозревали об этой битве, то мы, четверо, ощущали ее остро, спасаясь в каком-то хобби, напоминавшем нам, что мы все еще люди, что как бы то ни было, а первоначально мы творим добро и только потом, сбившись с пути, способны сотворить злое деяние.

Захаров и Кержов стояли в стороне, уже собрав палатки, и мирно покуривали. Разумеется, никто из них не поприветствовал меня и не пожелал доброго утра, впрочем, к подобной любезности я успел привыкнуть.

Чауки возился возле своей палатки, пытаясь собрать ее. Его сын, мальчишка двенадцати лет, с таким же чужим для нас именем, как и его отец, Мазури, скорее мешал своему отцу, чем помогал, из-за чего последний гневался на отпрыска и что-то недовольно говорил на родном языке.

Я посмотрел на них, стараясь вспомнить, сколько их было за все эти месяцы, на ум пришли только четверо, остальных я не вспомнил, их имена были также трудны, как и имена наших нынешних проводников. И всех мы убивали. Испытывал ли я жалость к Чауки и его сыну? Да, испытывал. И я знал, а бывало, чувствовал кожей, что Чауки нас не любит, ненавидит, боится. Вот уже пять дней он и его сын были нашими проводниками. Чауки вел нас к последней деревне, где еще остались месианцы, которые вместе с ними, были последними людьми на этой планете.

Пять дней назад наш корабль приземлился в деревне Чауки. Через час все ее жители, включая жену Чауки и его дочь, были убиты. Медведь пару раз сильно ударил нашего будущего проводника, чтобы у того не возникло желание делать глупости, и доходчиво объяснил с помощью новейшего электронного переводчика, что Чауки лишится и сына, если попробует выкинуть какой-нибудь фокус.

Сначала мне было жаль проводников, на глазах которых мы убивали их семью, родственников, друзей. Я видел в их глазах ужас, беспомощный страх, граничащий с обезумевшей яростью, а через минуту глубочайшее отчаяние и безысходность. Но позже я привык к этому. Как быстро я привык к смерти! Почему?..

Мне страшно было представить, что в ту секунду, когда мы зачищаем очередную деревню или город, кто-то также врывается в мой дом и убивает мою семью, а я ничего не могу поделать. В такие мгновения я смотрел в небо, искал родную планету, пытался хотя бы мысленно быть ближе к семье.

Мы объяснили Чауки, что от него требуется, и он, не будучи дураком, понял, что нам нужно, и как мы собираемся поступить с жителями соседнего селения. Но что он мог сделать? Маленький, еще меньше Щуплого, Чауки, едва мог нести рюкзак, и не было речи, чтобы он сбежал. Мазури также был напуган, но в свои двенадцать прекрасно идентифицировал нас как убийц. Небольшой, толстый мальчишка держался отца и тайком поглядывал в нашу сторону. Мне казалось, он смотрел чаще всего на меня. Почему так, я не знаю. Возможно, я ошибаюсь.

Когда мы приземлились, из строя вышел легкий транспортный корабль, при помощи которого мы совершали рейды в глубину планет. Делать было нечего, пришлось взять сани у местных жителей. Впрочем, мертвым сани не нужны. Каждый из нас нес оружие. Сани с палатками и едой тянул Денис на правах самого слабого.

Вот и сейчас он сидел возле больших саней и проверял, надежно ли затянуты веревки. Он похлопал по грузу и немного потянул сани, прикидывая, насколько они тяжелы. Семеныч подошел к нему, видимо, спросил, все ли тот уложил и направился ко мне.

– Ну что, Андрей, – оптимистично сказал он, – еще два дня и домой? Хех, я считаю минуты каждого из этих проклятых дней.

Я ухмыльнулся, но из-за маски этого не было видно (на наших лицах открыты были только глаза).

Тут же подошел Денис.

– Все готово, можно отправляться в путь, – сказал он.

Я махнул рукой Медведю и Щуплому, и мы поплелись вперед. Игорь, шел сзади всех, монотонно покачивая головой и разглядывая мир через маленькие, круглые защитные очки.

Я посмотрел вперед на еще один бесконечный горизонт, где земля сливалась с небом уже через тридцать метров и почти невозможно разобрать, что ждет впереди. Сердце быстрее забилось после слов Семеныча. Неужели два дня? Да, два дня!

Сначала мы торопились. (Говоря «мы», я имею ввиду не только наш отряд, но и все международные отряды. К примеру, мы находились на этой планете не одни, сегодня проводили зачистку еще триста отрядов из разных стран нашей родной Земли). Мы перевыполняли план, зачищая по два, а то и три поселения в день. Боясь опоздать, мы, словно звери, набрасывались на аборигенов и разрывали их в клочья. Планет оказалось так много, а времени так мало! Но позже, войдя во вкус и приноровившись к любым условиям, мы уже не торопились, а наоборот, обнаружили в нашем деле скрытый эстетический смысл и развили в себе первоклассных садистов. Как убивал я? Да обыкновенно – просто брал и убивал! Убийство не опишешь, его не нарисуешь, как картину, о нем не споешь песню и во славу его не сложишь поэму, и я никогда не понимал тех, кто так или иначе пытался проделать подобное. Как по мне, так лучше придумать оправдание своим поступкам и твердо придерживаться его. И тогда, стараясь не задумываться над нелепым оправданием, можно на время спастись. С этим можно жить. Я живу.

Наш маршрут был простым: идти прямо по бескрайним снежным равнинам до ущелья, потом пройти сквозь него и на выходе, менее часа пути, нас ждет поселение. Чауки сказал, что там не более ста жителей. Что ж, значит, все дело займет у нас час, не больше.

Первым всегда шел Игорь, он сквозь усиленный оптический прицел рассматривал деревню и сообщал, где посты (хотя Чауки заверил нас, что охраны нет, мы не могли слепо верить человеку, желавшему нам смерти). После этого шли Семеныч и Денис и окружали деревню электрическими стержнями. Это не занимало много времени, процедура обыденна, а для Семеныча тем более. Я расскажу о ней.

В земле роется небольшое углубление и в него вставляется стержень длиной не более двадцати сантиметров. Затем Семеныч проверяет связь стержня с датчиком. Отметив данный стержень номером один, он идет дальше, по периметру селения, вставляя следующие стержни. Не имеет значения, на каком расстоянии они находятся друг от друга, важно только, чтобы сигнал шел хорошо. После того, как эта часть работы окончена, Семеныч проверяет связь между всеми стержнями и устанавливает напряжение, а именно, одну тысячу вольт. Если кто-то из местных жителей попытается сбежать, то поджарится в одну секунду. Улететь тоже невозможно, ибо стержни образуют купол высотой в три километра.

На часах было семь утра…скучно.

Игорь как-то сообщил, что на Земле наконец-то все обустроили. А это значит, что все земляне, за исключением трехсот отрядов, ведут себя хорошо.

Три года назад группа теологов громогласно заявила, что ей известна дата конца света. Бравые ребята использовали какой-то дешифратор и перелопатили все религиозные писания, в результате чего обнаружили год, дату и время Божьего пришествия. Разумеется, данное заявление подверглось не менее громогласным сомнениям, в коих попахивало не разумным скепсисом, а испачканными штанами, в которые только что наложили со страху. Теологи между тем продолжали раскрывать свои карты, в кои-то веки не утаивая от общественности ни слова. Так вот, в расшифрованном материале говорилось, что «некто Бог» сотворил семьдесят семь планет, населив каждую разумными существами. После благих трудов он решил оставить их в покое и позволил развиваться, как душе угодно, а через две тысячи семьдесят семь лет он явится и посмотрит, как обстоят дела у его детей. Но этим, конечно, Всевышний не обойдется. Он не только посмотрит, но еще и осудит особо распоясавшихся по всей строгости своих законов. Суд же будет носить не частный, а общий характер, то есть «некто Бог» решит какая из планет ведет себя лучше всего, та и останется жить да процветать, а другим раздаст пригласительные в ад, где те будут коротать тихие вечера.

Однако изюминкой являлось другое – Бог не будет читать мысли или брать в расчет многие тысячи лет, в течение которых развивались цивилизации, он осудит исходя из положения дел на момент своего пришествия.

Мудрые и сильные мира нашего вкупе с высокопоставленными представителями всех религий сели совещаться, как быть дальше. Нам, простым гражданам, неизвестно почему они выбрали дорогу насилия, но ответ кажется очевидным: мы не можем твердо ручаться, что менее грешны, чем жители других планет, кои, планеты, то есть, все до одной были обнаружены только к две тысячи пятьдесят девятому году. И следовательно, чтобы всевышнему не было с кем нас сравнивать, мы должны убить всех инопланетян к его пришествию. И когда явится «некто Бог», то обнаружит лишь нас, и какими бы плохими или хорошими мы ни были, сравнивать нас будет абсолютно не с кем, а потому он возрадуется, что хоть мы остались существовать и сотворит на Земле рай!

Час дня и по-прежнему тихо, кажется, только ветер немного усилился. Я обернулся и посмотрел на Чауки: он вел себя как ни в чем ни бывало, значит, изменения в погоде не несут опасность.

Я все думал и думал, что как-то глупо получается. Тысячелетняя религиозная покорность, нарушаемая потихоньку, так, чтобы Бог не видел, в один миг превратилась в четко управляемый геноцид. Как же это так?! Быстро утихли споры, что осталось три года и можно стать на путь истинный, время есть, а результат Бог оценит. Но все маленькие фрагменты, из которых сложилась картина предсказания, были собраны из разных религий, где понятия о «добре» и «зле» разнятся. Нельзя было уверенно сказать, что следуй ты три года новым морально-эстетическим программам, к Судному Дню предстанешь перед Всевышним таким, каким он хочет тебя видеть – никто не знал, чей именно Бог появится на Земле, по чьим законам будет судить.

Вследствие этой загвоздки, религиозные конфессии оказались в затруднительном положении – а что если Богу не понравится, что на Земле существует много религий? Не обратит ли он из-за этого гнев на неверных? Было решено закрыть все церкви, мечети, храмы и не проводить более служб. Вся религиозная иерархия была упрощена, а соборы остались в качестве архитектурных памятников.

Игорь, слушая однажды новости, сказал, что на Земле одни шутники устроили пари, мол, принимаются ставки на то, чей Бог явится, какая же из религий окажется права. Думаю, абсурдность данного занятия понимали все, но куда приятнее думать о Судном Дне через призму веселого пари, чем прямо и открыто смотреть в лицо неминуемой смерти.

Я взял у Дениса переводчик и подошел к проводнику.

– Чауки, сколько длится метель?

– Недолго. Час.

– А что потом? Какая погода?

– Хорошо. Тихо. Как сейчас, – сказал проводник и повел рукой в воздухе.

Я кивнул и протянул Денису переводчик. Однако парень пошатнулся, не устоял на ногах и упал на спину. Что-то под его ногами двигалось. Отпрыгнув назад, я посмотрел на Чауки, тот схватил сына за руку и, громко крича, отбежал в сторону. Из-под снега, на том месте, где только что стоял Денис, показался огромный медведь. Денис лихорадочно, на спине, отползал, уставившись на хищника. Великан осмотрелся по сторонам и одним прыжком оказался над Денисом. Игорь вскинул ружье и выстрелил. Чудовище даже не пошатнулось и, что есть силы, ударило Дениса. Тот отлетел на несколько метров в сторону и притих. Игорь выстрелил еще раз, ему на помощь пришли мы, и каждый всадил в зверя всю обойму.

– Откуда взялась эта тварь? – зло и испуганно прокричал Медведь, когда хищник упал замертво.

Он быстро подошел к Чауки и взял того за шиворот.

– Я еще раз спрашиваю, откуда взялась эта тварь? – он потащил Чауки к мертвому животному. Мазури заплакал и бросился за ними. Щуплый схватил мальчишку за руку.

– Авдеев, че вылупился, давай переводчик! – крикнул мне Захаров.

Я заметил, что Игорь и Семеныч стояли возле потерявшего сознание Дениса и расстегивали ему куртку.

«Черт, а мороз крепчает, сейчас все минус тридцать!»

Медведь прорычал вопрос еще раз. Чауки заговорил, показывая то на хищника, то куда-то назад, в сторону одной из гор, видневшихся к северо-западу от нас.

– Что он говорит? – спросил Щуплый.

– Сказал, что это базун, местный хищник, что он, по-видимому, устроил засаду, а тут подвернулись мы. Говорит, что базуны не ходят по одному, свою территорию охраняют стаей. Видимо, их логово находится у подножия тех гор. Выстрелы были хорошо слышны, поэтому остальные базуны пойдут по нашему следу. Надо быстро отправляться в путь. Черт! – последнее Медведь добавил от себя. Оттолкнув Чауки, он уставился через бинокль в сторону гор. – Ни хрена не видно. Что там с Ивановым?