Читать книгу Когда враг с тобой - Алексей Наст - Страница 3

Солнце пекло нестерпимо. Белый автобус экскурсионной группы остановился в центре саванны. Среди сухой травы, там и тут, высились колючие кустарники. Далеко, в знойном мареве, плыли могучие баобабы.

– Что у тебя, Джонни? – Экскурсовод, губастый африканец, в очках и полосатой футболке, вытащил микронаушники MP3 – плеера и возмущенно взглянул на водителя.

Тот смотрел вперёд и отвечать не торопился…

Остановка в сорокаградусную жару посреди дикой саванны не могла понравиться никому, а особенно она не понравилась экскурсоводу, ведь он отвечал здесь за всё…

– Чёртов двигатель, – буркнул Джонни и улыбнулся, скупо, но словно издеваясь.

Заметив эту улыбку, экскурсовод совсем взбесился:

– Вызывай аварийку! – Чуть не трясясь от злости, добавил: – Быстрее-е-е…

У него возникла мысль добавить ещё пару ласковых, но, уперев взгляд в беспомощное лицо водителя, решил промолчать. Что на него орать? Не он же, по большому счёту, виноват в том, что автобус держался на честном слове всё это время!.. Не производился ремонт, о котором настойчиво просили и водитель, и он сам – Авессалом. Ничего не делалось! А всё жадность хозяина!..

Экскурсовод расслабился и устало посоветовал:

– Я же просил тебя… Я как чувствовал, что случится такая лажа…

– Что просил?! – Водитель, мускулистый верзила, обритый налысо, зло стукнул ладонями по рулю и бросил ответный, полный ненависти, взгляд и зло ответил: – Я самый главный г…к здесь, да?! Так ты придумал?! Я всё решаю в этом чёртовом парке? Какие ко мне могут быть претензии?! Я виноват в этой поломке?! Я пятый день допекаю босса, прошу выделить новые фильтры…

Заметив, что туристы затихли, обалдев от резкой перепалки водителя автобуса и экскурсовода, Авессалом, глядя вглубь салона и приветливо улыбаясь, спросил на местном наречии у водителя:

– Сколько у нас времени?.. Скоро полдень, затем самый зной… С водой, мягко говоря… четыре литровые бутылки… А у меня двадцать туристов, из них шестеро детей и десять женщин… Джонни, ты понимаешь, что я имею в виду?! Мы продержимся?!

Водитель вздохнул, ничего не ответил и, зло толкнув дверцу кабины, выпрыгнул наружу…

Туристы ещё несколько секунд смотрели на экскурсовода, но, видя его совершенно спокойное лицо, решили, что волноваться не стоит, и тут же загомонили на своём языке.

«Перекормленные твари!» – подумал Авессалом, потом обернулся к хмурому водителю и улыбнулся ему по-доброму.

– Ну?!

Тот открыт капот, пару секунд смотрел на двигатель, потом выглянул, пожимая плечами, и задрал голову в небо, где очень-очень высоко парили грифы.

Хоть двигатель накрылся, без какой бы то ни было надежды починить это убожество (а как ещё назвать раритет сорок седьмого года!), водитель был доволен, потому что грифы парили в самой вышине, почти в стратосфере. Это свидетельствовало о том, что «прогулка по саванне» окончится обычным образом, без «страшных» приключений, за которые ему могло влететь от начальства. То есть это значило, что хищников поблизости не было, иначе падальщики собрались бы в тесную стаю, готовые атаковать, чтобы отбить у львов или гиен их добычу! Вот почему, щуря глаза в сторону Авессалома и мысленно ругая его, Джонни радовался такой «успешной» поломке, ведь машина могла заглохнуть и в зоне охоты львов, гепардов или леопардов, а также гиен и африканских собак (самых страшных тварей, которые нападают огромными стаями, не боятся выстрелов и ведут себя как беспощадные убийцы!).

Он толкнул Авессалома в плечо:

– Вон зебры, вон антилопы гну, вон жирафы… Займи туристов… Я включил вызов аварийки… Попытаюсь что-нибудь сделать сам, но не буду обнадёживать… Может, получится, может, нет…

– О'кей. – Экскурсовод повернулся к оживлённо переговаривающимся туристам.

Они были одеты в лёгкие белые футболки, панамы, шорты, почти все держали в руках фотоаппараты и видеокамеры. Дети (от шести до десяти лет) что-то жевали, вынимая из пакетиков. Их мамаши, восторженно тыча пальцами, пытались привлечь внимание чад к африканской природе.

Авессалом прервал эту идиллию:

– Леди, дети, господа! У нас маленькая заминка. Автобус старый, двигатель немного перегрелся. Дадим ему остыть! Пока это происходит, мы с вами покинем автобус и пообщаемся с природой тет-а-тет. Прошу вас… Нет никакой опасности! Выходите. Вы же хотели потрогать руками дикую Африку? Дикая Африка к вашим услугам. А наш великолепный водитель быстро устранит маленькую поломку!

– В памятке говорится о строжайшем запрете покидать салон автобуса во время движения по территории национального парка, – коверкая английские слова баварским акцентом, заявил толстый немец с заднего сиденья.

Экскурсовод был предельно корректен:

– Всё верно. Но сейчас автобус стоит, а не двигается по парку, и я, ваш экскурсовод, который отвечает за вашу безопасность и ваши жизни, рекомендую покинуть автобус тем, кто хочет пообщаться с Африкой по-настоящему, а не возле отеля… Вот реальная, дикая Африка! Хищников в этом районе парка не бывает, и все желающие могут фотографироваться на фоне дикой саванны и ее мирных обитателей.

Радостно возбуждённые, туристы полезли из автобуса наружу. Особенно радовались дети…

Внутренний голос грыз Авессалома, словно вампир: «Что ты вытворяешь, Авессалом? Нельзя выводить туристов из автобуса, что бы ни случилось! Плевать, что жара! Плевать, что они сойдут от неё с ума, дожидаясь починки двигателя! Возьми себя в руки и загони всех внутрь этой раскалённой солнцем железной посудины, пусть там изнывают от нестерпимого жара и скуки, и орут на тебя, и проклинают на все лады! Всем будет плохо! И тебе… Но совесть твоя будет чиста… А если сейчас, не дай бог, что-то случится, ты себя ничем не сможешь оправдать!»

Авессалом посмотрел на копошащегося в двигателе водителя.

Водителю по шапке при любом раскладе надают…

А ещё, если продержать экскурсантов внутри автобуса, все туристы всю жизнь будут вспоминать и нудеть: «Чтобы когда-нибудь ещё я поехал в Кению, особенно в тот национальный парк, где такой никчёмный, тупой экскурсовод!»

И снова Авессаломом овладел страх.

«Зато инструкции начальства будут соблюдены! В этом моё спасение!» – упрекал он себя. И тут же сам себе задал вопрос: «Что будет потом? Меня назовут никчёмным, неумелым…» Это был бы самый лучший вариант. Могут и уволить. А сначала хозяин изобьёт так, что даже думать об этом было страшно. Искалечит, урод, а потом иди подыхай в сухой, знойной саванне… Нет, он проведёт экскурсию, а потом все они вернутся в новый отель, который был по плану в конце маршрута, и никто не вспомнит об этой мелкой неприятности…

Защёлкали затворы фотоаппаратов. Тут и там раздавались всполохи фотовспышек. Мамаши вели видеосъёмку, смеялись.

Несколько женщин, сбившись в группку, направились к ближайшим кустарникам.

– Леди, не отходите далеко! – закричал Авессалом. Плохое предчувствие, возникшее у него, как только автобус сломался, сейчас усилилось и давило на сердце, словно он быт гипертоником.

– Леди!!! – закричал он что было сил.

«Это плохо кончится!» – предрёк внутренний голос.

Авессалом чертыхнулся своему предсказанию. Господи, как же плохо всё пошло!..

– Леди!!! – снова, и более настойчиво, прокричал Авессалом.

Женщины обернулись. Одна из женщин заметила:

– Эти живописные кусты – прекрасный фон для фотографий.

Экскурсовод испугался: «Я теряю контроль над ситуацией! Это плохо!» Но что он мог сделать? Только предупредить:

– Осторожнее, прошу вас! В кустах могут быть змеи и насекомые!

– Смотрите, смотрите, жирафы! – прокричал кто-то из мужчин-туристов.

Авессалом оглянулся на крик.

Две женщины с детьми и двое мужчин изумлённо глазели на пробегающих в ста метрах от автобуса жирафов.

Водитель, забравшись под капот, зло поругивался.

– Что у тебя? Сам не сможешь починить? – Авессалом изобразил внимание, хотя никогда ничего не понимал в механике, просто надо было как-то себя занять.

– Авессалом, не доставай меня, – огрызнулся водитель.

Почувствовав, что Джонни сейчас бесится от ярости, экскурсовод отошёл.

Выхватывая взглядом группки, Авессалом пересчитал туристов – все были на месте… Да и куда им было деваться?.. Но… В этот раз подобралась такая разномастная группа… Немцы, англичане, шведы, хорваты – все европейцы, все приехали в далёкую Африку полюбоваться на диковинных животных в их естественной среде обитания и заплатили за это «удовольствие» приличные деньги. Авессалом на своём опыте знал, что такие группы считались самыми «проблемными» – европейцы были разбалованы, всем недовольны и каждую минуту грозились нажаловаться начальству. Во время общения с ними он улыбался им счастливо, плебейски кивал в знак полной покорности, но ему всегда хотелось убить их, таких упитанных, богатеньких и самодовольных. Они не были чем-то лучше его, они работали на обычной работе, отсиживали свои задницы с девяти до пяти, а здесь вели себя словно крезы… Просто здесь, в Африке, за ту же работу, в десять раз более качественную, платили в сто раз меньше, чем в старой доброй Европе. И вся Африка, весь мир мечтали порвать эту подёрнутую благородной плесенью старую Европу, которая незаслуженно почивала на лаврах… Ещё Европу называли континентом пенсионеров… Ничего, старпёры, держитесь, скоро Африка вам устроит такую старость, что вы проклянёте всё на свете, в том числе своих предков, которые создали колониальные империи. Рабы вернутся! Не ждали?! А вас уже никто ни о чём не спросит. Учите арабский!

Авессалом хмыкнул…

И тут поток мыслей оборвался, и сразу стали слышны гадкие, отвратительные звуки, которые Авессалом ненавидел с детства…

Звуки были совсем рядом – в высокой траве двигались обезьяны. Много обезьян. Стадо! Не меньше сотни особей.

Авессалом поморщился: как унюхали эти скоты запах туристического автобуса? Видимо, были совсем рядом. Сейчас начнётся свистопляска – облепят автобус и будут выпрашивать подаяния. Милые такие, смешные обезьянки… Вот невезение! Теперь проблем не избежать!

Авессалом, отвернувшись от автобуса, стал торопливо мочиться в пыль. Только бы всё прошло нормально! Ему необходимо провести экскурсию по высшему разряду! И плевать ему на всех обезьян, вместе взятых! Он сможет взять ситуацию под свой полный контроль…

Когда он застёгивал штаны, у него тряслись руки, а в голове была только одна мысль – чтобы всё обошлось! Обезьяны придут и уйдут, а двигатель заработает, и они, вся группа, мирно и чинно поедут дальше! И ему дадут премию! Большую, реальную премию, а не десять килограммов сушёной рыбы… Большую, реальную премию!

Водитель захлопнул капот. Вытирая грязные руки ветошью, подошёл к Авессалому, спросил прямо:

– Нервничаешь?

– Очень. Меня всего трясёт!

– Почему?

– Видишь, вон там… – дёрнул он подбородком.

Джонни обернулся, и в душе у него похолодело.

– О-о… Бабуины… Только их не хватало!

Джонни вздохнул и добавил, приводя Авессалома в подавленное состояние:

– Эти твари сейчас дадут нам жару!

– Они туристов забабахают вымогательствами… облепят автобус…

– Что ты мне рассказываешь, – освирепел водитель. – Без тебя знаю, как мотают нервы эти ублюдки! Была бы моя воля – выбил бы всех бабуинов в саванне! Это самые мерзкие твари Африки! Это… не знаю, как их назвать…

Авессалом отозвался слабым, беспомощным голосом:

– Будем надеяться, что аварийка прибудет скоро.

Он пошел к туристам, чтобы нашествие приматов не напугало детей и дам.

– Леди! Господа! Посмотрите туда!.. Видите обезьян?.. Не волнуйтесь! Они безопасны. Можете покормить их печеньем. Но берегите свою фотовидеотехнику – они назойливы!

– Детям можно их кормить?

– Конечно… Но будьте с ребятишками рядом. И не подходите к крупным самцам. Они безопасны, но, бывает, могут кинуться и напугать. Им угощенье предлагать не стоит! Они ваше печенье отнимут у слабых обезьян…

Стадо бабуинов, под предводительством матерого вожака, выйдя из травы на дорогу, с леденящим душу визгом бросилось на людей, не собираясь ничего просить…

Джонни охнул – самцы бабуинов, величиной с крупных собак, опрокидывали детей, рвали им глотки, лица. Женщин и мужчин облепляли пять, шесть, семь животных.

– Господи!

Авессалом содрогнулся и тут же был сбит с ног налетевшими животными. Боль заглушила крики и вопли умирающих, липкая кровь наполнила его рот, и он забылся в красной предсмертной пелене. Его тело рвали острые зубы, и в его распоротом животе рылись лапы, выхватывая кишки, пожирая их.

– Ма-ма-а!

Малыш семи лет плача бежал по дороге от автобуса. За ним увязались несколько самок. Он оглядывался и орал, теряя от ужаса голос:

– Мама! Мама!

Обезьяны легко догнали и опрокинули ребёнка.

Вопль отрезвил Джонни, он сбросил с себя оцепенение ужаса, окутавшее его от созерцания страшной оргии, – в пыли, плача, ревя, бились люди, заживо пожираемые бабуинами.

Джонни могучим ударом кулака опрокинул самца, оказавшегося рядом с ним, и побежал к клубку из обезьяньих тел – там визжал разрываемый ими малыш… Самки при виде гиганта, свистя, бросились врассыпную.

Малыш сидел в пыли, весь в крови, и, трясясь, громко ревел.

Джонни на бегу подхватил его и, прижав к себе, побежал.

У него не было ни одного шанса выжить… Но львы спали после удачной ночной охоты, а гиен он не встретил…

Через три часа Джонни с полумертвым малышом на руках пришел к отелю «Свазерленд», куда и направлялся их экскурсионный автобус. Все были поражены: такой трагедии в парке «Кейсбери» не случалось никогда…

Это страшное происшествие дало продолжение двум обыденным жизненным историям, начавшим своё течение в далёкой, зыбкой, морозной России… И продолжение это никому даже в самом страшном, жутком сне присниться не могло! Но оно случилось…

При великом Сталине, стоявшем у руля коммунистической партии, всецело руководившей жизнью на огромном земном пространстве, гордо именуемом в то время Советский Союз, или коротко – СССР, жить было нелегко… Нелегко и непросто…

Алексей Балаян, обладая определённой харизмой, смышлёностью и пытливым умом, при Сталине преуспел. И преуспел основательно!

Имея от роду пятьдесят с хвостиком лет, он обладал огромной дружной семьёй в Ереване, а также, что было самым главным, имел прочную научную практику в российском городе Новороссийске. Южное отделение Академии наук… Куда уж круче в то славное время, когда учёные получали от партии большие привилегии.

Российский город или не российский, тогда не имело большого значения, ибо все города были общими – советскими… Так вот, совсем заматерев, Алексей Балаян завёл юную любовницу в этом портовом милом городе – Дашу Данилову. Русскую!

Всё бы ничего (поигрался бы сытый дяденька, да и бросил «сломанный цветочек»), но «наивная девочка» вцепилась в плотно сбитого, могучего, словно самец гориллы, заросшего шерстью от шеи до пяток армянина своими бледными, тонкими лапками крепкой хваткой. Рыбаки поймут: так окуни и ерши хватают червя с крючком – сразу в желудок. Намертво. Взял, и всё!

Это «всё» было рождением ребёнка в 1952 году. Абсолютно русского – белокожего, русоволосого, сероглазого, с подкупающей, милой улыбкой.

Балаян, взглянув на личико малыша, пропел ошалело и счастливо:

– Мой! Мой сын! Совсем как я!

Персонал роддома был в шоке, но Алексей говорил правду – он родился таким же белокожим пупсиком (детские фотографии тому доказательство), а потом, с годами, потемнел и зарос.

Алексей светился счастьем! Вот он какой крутой мужчина – сын, в его годы! Прекраснейший сынуля получился! О-го-го! Как ещё можно передать счастье! Подшофе говорить встречным-поперечным: «Дорогой, у меня сын родился! Пей давай! Пей за моего сына, чтобы счастье ему было в жизни! Я счастливейший человек! Сын у меня! Понимаешь? Сы-ы-ын!!!»

«Старый дурак! Совсем с ума сошёл!» – решили в Ереване, ибо неизвестно как, но оказались в курсе событий.

Сына назвали Иван.

Фамилию свою Алексей Балаян ему дать не мог – КПСС и Академия наук зорко следили за моральным обликом своих членов. Поэтому Иван стал Иваном Алексеевичем Даниловым – по фамилии матери. В свидетельстве о рождении в графе «отец» был указан мифический Алексей Алексеевич Данилов.

Алексей Балаян честно признался семье, которая всё знала давным-давно, – есть сын на стороне, сына надо принять и полюбить – он одной крови…

Но жена (что естественно) и многочисленные родственники (что случается) отвергли идею Алексея. Основная семья его бастарда не признала… У него же есть законный сын Армен, которому только пять лет исполнилось, его ещё поднимать надо, жена у него молодая, она ещё родит, а он вон что удумал – завёл вторую семью! Стыд-то какой!

Нет, и всё!

И жизнь пошла дальше… Через два года родилась дочь Зара. Алексей успевал жить на два дома, мучаясь и страдая…

Стал расти Иван Данилов, не особенно переживая. Мама кормила, мама любила, мама ухаживала и развлекала. Пожилой отец, наведываясь от случая к случаю, радостно тискал в своих сильных руках и поднимал высоко-высоко.

– Иван, ты достигнешь вершин, которые твоему отцу и не снятся! Сынок мой родной! Сынок!

На диване Иван вытворял перед отцом радостные прыжки, хохоча во всё горло!

Отец подхватывал счастливый хохот:

– Какой ты живец!

Иван, прыгая от души, орал:

– Папа, я жилец! Жилец!

– Живец, дурень!

– Да, жилец! Жиле-е-ец! Па-а-а-па!..

Иван Данилов не знал точно, как всё происходило впоследствии. Вся его информация опиралась на рассказы матери. А ей он верил безоговорочно…

Кто же был его отец, он так и не узнал – мать не захотела рассказать всю подноготную. Был отец и умер. Умер через три года после рождения Ивана. Он очень любил сына. И всё. И смутные воспоминания Ивана, очень смутные, многие даже выдуманные им.

Он рос быстро и зло, словно сорняк на хлебном поле, и знал и верил, что во всех его несчастьях сурового, бедного житья сына матери-одиночки быта виновата какая-то страшная тайна, связанная с отцом. Но какая?

Армен Балаян (Ара), официальный сын Алексея Балаяна, узнав о сводном брате в свои нетерпимые ко всему пятнадцать лет, вскипел лютой злобой на давно умершего отца (предал, сволочь! породил зверёныша от другой женщины, не от матери!) и возненавидел волчонка, жившего в далёком Новороссийске… Решил тогда просто: «Убью!»

Но не случилось…

Сначала был слишком мал для такого серьёзного дела, а после боль в душе поостыла, осела грязным илом куда-то в глубину, в чёрное бездонье, куда самому заглянуть – ужас смертельный! Осела и там осталась… Как программа, которая включается автоматически, при благоприятном стечении обстоятельств…

И пошли годы.

И пошли так быстро, что оглянуться не успели, а сыновья выросли, отслужили в армии, обрели мощную силу – стали великолепными молодыми мужчинами, делавшими жизнь уже по своему разумению…

* * *

Был май. Новороссийск кипел зеленью и цветами…

Ивану повезло – он познакомился с прекрасной девушкой, которая была идеалом. С ней, и только с ней, он собирался теперь прожить долгую счастливую жизнь, наплодить кучу новых Даниловых… Она была милой маленькой армяночкой. Такой хрупкой, такой изумительной… А почему нет? Русские и армяне – православные. Особых препятствий Ивану не виделось… Он и матери рассказал, что невестка будет прелестной нимфой армянской крови.

Мать на секунду помрачнела (Иван это заметил), но после, просияв счастьем, обняла Ивана, думая про себя: «Это судьба! Чувствует своих! Тянется! Ах ты, Ивашка мой, армянская промокашка!» И рассмеялась. И смешно, и грешно.

– Мам, ты чего?

– Сынок, я рада!

А он, поняв её радость по-своему, вдруг задал неудобный вопрос:

– Мама, я же русский?

– Русский!

– А папа у меня армянин!

– Армянин! Правда! Ещё какой армянин, Ивашка! Какой же он был замечательный армянин! – Даша смеялась над своим великовозрастным, под два метра ростом, белобрысым балбесом.

– Тогда я тоже армянин?

– Сына, ты кем решил быть? Кем решил, тот ты и есть. Так у всех принято. У всех!

– У евреев – мать еврейка, и всё, ты сам не решаешь – её дети евреи! Полнейшая дискриминация личности!

Даша рассмеялась.

– Ты что, себе еврейку в жёны присмотрел, а обманываешь, что она армянка? Дурачок! Женись на той, которую полюбил. Я с удовольствием буду нянчить Мойш и Аврамчиков!

– Мама! Ты всё время шутишь! Я же не смеюсь! – кипел негодованием Иван. – Полюбил бы еврейку, разве меня остановило бы что-нибудь!

Даша потупила взгляд – весь в отца, горячий и нервный. Ответила очень серьёзно:

– В моих словах не было фарисейства!

– Мама, у меня будущая супруга чистокровная армянка, я – полукровка армянский…

Даша сразу напряглась, похолодела, убрала улыбку, сжала кулак непроизвольно.

– Прекрати, Иван. Ни к чему это ковыряние. Женись и будь счастлив! Расскажи лучше, кто она, сколько лет, как звать твою избранницу…

– Мама, она младше меня на два года, а об остальном – потом. Вот приведу её в дом, вы познакомитесь, надеюсь, подружитесь, и всё у нас будет хорошо!

Даша чуть не расплакалась – её сын уже самостоятельный мужчина! Какое это счастье для матери!

* * *

Ара узнал о беременности младшей сестры слишком поздно, когда оборвать процесс созревания плода было уже нереально.

Примчавшись из Еревана в Новороссийск, орал на сестру, сатанея от бессилия что-либо изменить:

– Я убью эту суку! Кто он? Кто этот урод?

– Как зовут гада?!

Сестра, красная от стыда, глядя в пол, прошептала:

– Иван.

– Я убью этого Ивана! Понятно тебе?! Убью! – бился в истерике Ара, брызгая слюной и грозя самому себе сжатыми до боли кулаками.

Его дура-сестра спуталась с русским мужиком, каким-то Иваном! Разве он, крутой Ара из Еревана, спустит такое? Никогда! Что скажут теперь о нём друзья? Какое мнение сложится обо всей семье великого академика Алексея Балаяна в Армении?! Подумать страшно! Будь этот Иван хоть сто крат великим и важным здесь, на юге России, Ара достанет его, скажет всё, что требуется сказать в таких случаях, и убьёт ножом – вырежет печень!

– Фамилия!

– Что? – затравленно жалась в угол дивана сестра.

– Фамилия твоего гада!

– Данилов.

– Иван Данилов?

– Иван Данилов.

– Отчество?

– Отчество Алексеевич. Говорил, у него папа армянин… был.

Ара задохнулся, искра догадки блеснула в воспалённом мозгу: «Неужели?»

– Сколько ему лет?

– Он на два года старше меня… Ара, чего ты так бесишься? Он хороший парень! Мы любим друг друга и поженимся! У нас всё будет как положено! Я скоро познакомлюсь с его мамой…

– Заткнись, дура!!! – завизжал Армен. – Ты ничего не знаешь! Его маму Даша зовут? Говори!!!

– Ты откуда знаешь?

Младшая сестра не была посвящена в семейную тайну, связанную с рождением бастарда Ивана Данилова.

Поняв всё, Ара хотел теперь убить и сестру. Такое святотатство – спуталась с единокровным родственником. Заорал, сатанея:

– В Ереван! Немедленно-о-о!!! Сейчас же!

Бессильная злоба распирала грудь Армена – судьба, словно продолжая насмехаться над их семьёй, свела вместе бастарда и младшую сестру, и их выродка было уже не уничтожить – все сроки прошли для аборта.

– Ара, почему-у?! Я же люблю-у его! Он меня любит! Он почти армянин! В чём дело-о? – рыдала сестра не вытирая слёз. Она не понимала, почему так гневался брат, даже не увидев её избранника. А Иван – он самый лучший в мире мужчина! И их сынок всем понравится, будет таким изумительным русским армянчиком! Они все там, в Ереване, сразу полюбят его…

– Зара, я убью тебя, – сказал Армен устало, но жёстко. – Не смей так разговаривать со мной! Я твой старший брат!

– Ара!

– Заткнись!

У Зары спина похолодела от ледяного взгляда старшего брата – он был невменяем, ярость поработила его мозг. Почему? Это для неё осталось загадкой на всю жизнь. Через три часа они уехали в столицу Армянской Советской Социалистической Республики, славный город Ереван.

А в положенное время родился мальчик. Совершенно черноволосый армянчик, никакой не русский. Дали ему имя Карен…

И шли годы… Нет, уже не шли – летели!

Огромная страна СССР, преодолев старческий застой Брежнева, Черненко и Андропова, яростно и быстро отбушевала голодным желанием перемен к показному телевизионному западному Клондайку, обещанному Михаилом Горбачёвым, а после рассыпалась карточным домиком после удара кулака по разгульному столу вечно пьяного Ельцина. Пошёл беспредел девяностых. Лихих. Кровавых.

Тогда-то Иван Алексеевич Данилов и понял, что только сила в беззаконное время приведёт его к личному финансовому процветанию. А где финансовое процветание, там и комфортное счастье – в эту формулу Иван поверил сразу, безоговорочно. А так как человек он был морально сильный (дух закалился в тяжёлое обидное детство), он создал такую мощную мафиозную структуру в Краснодарском крае, что получил почётное звание «дон», наподобие итальянских бандитских владык, чем очень гордился.

Спрут Данилова мог стать монополистом на юге России, да не тут-то было – другая мощная группировка осадила притязания русского «дона», и группировка эта тоже была новороссийская. А правил этой этнической организацией (там были все выходцы из Армении: и армяне, и русские, и евреи с грузинами) такой же страшный и суровый мужчина, как «дон» Данилов, Ара Балаян. Он ни в чём не уступал Ивану Данилову, разве что в росте – Ара Балаян значительно уступал в высоте. Зато Ара превосходил Ивана массой тела, особенно в области живота, – объём этого органа разрастался так быстро, что «соратники» посмеивались: «Армен спереди пивной бачок подцепил!»

И сделать этому «конкуренту» Иван ничего не мог…

И годы сменялись цветным калейдоскопом. И все эти годы два брата скрежетали зубами от ярости друг к другу, ни разу не соприкасаясь лично. Ни разу не увидели друг друга, ни разу не посмотрели друг другу в глаза, не сказали пары слов, даже самых отвратительных. Но Новороссийск «отдыхал» – негласный бандитский мир соблюдался неукоснительно.

Милицейские чины получали ордена и медали, и лезть в странный мир бандюганов не пытались принципиально, ибо знали, что любопытных там ждёт одно – смерть…

Иван Данилов на деятельность Ары в Краснодарском крае смотрел сквозь пальцы – тот упорно соблюдал дистанцию, за которой мог возникнуть конфликт. А Иван к войне с армянами не стремился, других дел хватало с лихвой. Не хотел он никаких разборок. Пусть пыхтит, надувается спесью и денежной массой – бог с ним! Ивану он пока не мешал…

Когда в Новороссийске появился ещё один родственник Ары, некий Карен Балаян, Ивану было даже лень проверять на вшивость нового недоросля из Еревана – приехал и приехал. Уродом больше, уродом меньше! Сказали, что приехал с матерью. Короче, маменькин сынок.

– Больше об ублюдке мне не напоминать. – Иван отмахнулся и забыл. Других дел было невпроворот…

Армен Балаян, обняв приехавшего родственника, долго и внимательно рассматривал (что в нём от Данилова?), чем заметно смутил молодого человека.

– Племянник! Карен! Кровь Балаянов! Наша! Наша кровь! Ты мне как сын!

Но мать запретила Карену идти на поводу у могущественного дяди, а с братом разругалась.

«Ничего, – улыбался про себя Ара. – Придёт время, и щенок будет есть у меня с ладони. Я найду ему смазливую девку, которая сделает его моей послушной марионеткой! И тогда, Ваня, ты заскулишь раненой собакой, когда узнаешь, кто тебе нанёс смертельный удар! Родной сын! Карен!..»

Однажды в семье Камневых, потомственных москвичей, людей, ничем не выдающихся, но гордящихся своими природными столичными корнями, родился мальчик. Ему дали имя Антон. Антон Камнев.

А потом, через два года, появился на свет второй мальчик. Саша.

Только отец, признав второго ребёнка официально, не признал фактически.

– Нагуляла, сволочь! – Эти крики разгневанного изменой жены подвыпившего супруга раздавались в квартире Камневых много лет подряд.

Саша рос изгоем.

Вся любовь и внимание отдавались старшему брату. А Сашу даже мать стала тихо ненавидеть, хотя, реально изменив супругу в санатории у моря, не быта уверена, что ребёнок не от мужа. Она знала, сердцем, душой, на уровне подсознания, – муж зря Сашу изводит, его это кровь – такой же белобрысый тихоня, плакса и трус. А вот Армен, разбалованный сын академика из Новороссийска, вот тот был самцом во всех положительных смыслах этого звания. Любил так любил – по полной.

И сердце сладко замирало от воспоминаний и тут же черствело, когда взгляд встречал ЭТО. Роди она сына от того сильного человека, она бы паренька на руках носила. Мужа бы бросила ради того, чтобы вырастить настоящего мужчину! А тут забитый, вечно испуганный, сутулый трус. Тварь. Про первого сына, Антона, в эти минуты даже не вспоминалось – ненависть к младшему переполняла рассудок.

– Пошёл отсюда, ублюдок!

Вся злость, которая копилась в душе, выплескивалась в оскорблении маленького мальчика, не знавшего, в чём же его вина.

Почему брата любят, а его презирают?! Он пытался быть хорошим и примерным, заискивал и улыбался, пытался быть потешным, но ничто не действовало на родителей.

Сашка сто раз хотел утопиться, порезать вены в ванной, как видел в художественных фильмах по телевизору, но он и правда оказался трусом. Ему было так страшно причинить себе хоть мизерную физическую боль, что он вытерпел, – он вырос и ушёл из семьи навсегда. Навеки…

Антон, отслужив в армии, поступил в институт КГБ, после выпуска став сотрудником ФСБ (тогда комитет был переименован в Федеральную службу), и пошёл бороться с террором. В те годы бандитский террор особенно сильно терзал Россию. Но не это обстоятельство толкнуло Антона Камнева в жерло столь жестокой, яростной борьбы. Брат. Брат Сашка был всему виной. Этот в…к, сбежавший из семьи и шатавшийся неизвестно где, в итоге сменил веру, отрастил рыжую бороду и, теперь гордо именуя свою персону Шамиль Аратский (арат – монгольский пастух) и имея под рукой несколько сотен горцев с автоматами, объявил джихад России.

– Ваш брат? – Полковник Клыков, указывая на монитор компьютера, где дёргался стоп-кадр видеоролика, гадливо заулыбался Антону.

– Мой.

– Конторе его убрать или проявите личное усердие?

– Сам всё сделаю.

– Удачи!

И брат стал охотиться на брата.

Но Шамиль Аратский был неуловим.

В итоге случилось то, что вытекало из этой долгой неуловимости, – в теракте в Москве погибли родители Антона.

Антон знал, что к акту был причастен Шамиль, и гибель родителей – не рок судьбы, не фатальная случайность. Он убил их. Убил осмысленно. Выследил их обычный маршрут по городу и убил, организовав теракт, принеся в жертву и десятки других людей.

С той поры ненависть переполняла душу и сердце Антона, иногда переливаясь через край.

Только бы достать сволочь. Он лично выдавит ему глаза пальцами. Ишь ты, Аратский! Пастух! Претендует на роль нового мессии? Своё стадо собирает, чтобы потом пасти?

«Я твоё стадо разгоню, урод!» – пообещал Антон сам себе, глядя в зеркало.

Последняя выходка Шамиля обозначила его местопребывание – Северный Кавказ. Случилось дело в приграничье Чечни и Дагестана – туда всё ещё наведывались боевики-недобитки, и по тридцать, и по пятьдесят человек, пополняя свои ряды новыми приверженцами из безработных, нищих аулов.

Антон кинулся в гущу контртеррористической операции. Федеральные силы из местных дагестанцев и чеченцев разбили боевиков в хлам. Антон нашёл и уничтожил подпольную типографию, печатавшую поддельные доллары и тысячные рублёвые купюры. Шамиль остался без денег. И разбитый, нищий полевой командир, один из последних пилигримов двух Кавказских войн, улизнул за грузинскую границу.

«Ничего, тварь, ты ещё вернёшься. Я же здесь, в России. Я же живой! Я чувствую, что тебе плевать на всякие там эмараты и джихады. Ты меня мечтаешь завалить. И ты вернёшься! И тогда ты ответишь за смерть родителей и ответишь, почему стал таким волком!» Антон пристально посмотрел на Большой Кавказский хребет и сплюнул себе под ноги.

Брат ушёл. Зализывать раны. Отдыхать. Пора было и ему взять передышку.

И Антон поехал в отпуск, к бабке в Санкт-Петербург… Там его бандиты брата и достали…

Говорят, что Бог не фраер и, если не случается воздаяние тут же, сразу, после содеянного, будь уверен – оно свершится в положенное время, и так неожиданно, что взвоешь оттого, что всегда знал это и всё равно оказался не готов к такому…

Судьба свела Шамиля Аратского с Иваном Даниловым в душной, жаркой Африке. Шамиль отсиживался там после грандиозной зачистки израильских спецслужб, Данилов наконец-то решил сцепиться в схватке за преобладание в мафиозном мире со своим главным конкурентом – Арой Толстым. У Шамиля в подвале уже томился родной брат Антон, которого он решил уничтожить в страшном кровавом сафари, которое устраивали бандиты в кенийской саванне, а Данилов, захватив в заложницы родственницу Ары прекрасную Лолу Балаян, жену племянника Ары Карена, и своего непутёвого зятя Савватея, собирался провернуть хитрую комбинацию, итогом которой быта бы гибель заложников и поражение Ары в надвигавшейся мафиозной войне.

Оба решили действовать сообща, объединив усилия в кровавом шоу. При этом Данилов желал подчинить Шамиля своей власти, чтобы потом его руками вершить грязные дела в Европе.

А Шамиль к приятному (страшной казни ненавистного брата) желал добавить полезное – вытрясти из Данилова какие-никакие деньги и отправить мафиози туда же, в пасть хищника.

Эти замыслы появились благодаря случаю с экскурсионным автобусом, когда разъярённые бабуины разорвали группу западных туристов. Два ловца удачи – Мамбеле и Зинзе, сойдясь с пройдохой Сикой, вскоре организовали незаконные спектакли с пожиранием бомжей хищниками. А тут было такое предложение – заказчики привезут своих «бомжей».