Читать книгу Рок-сонетные волны - Алексей Николаевич Семиков - Страница 5

Эта краткая, краткая жизнь —

Ты несёшься со сладостным эхом, —

Так прекрасны твои вояжи,

Виражи, миражи для утехи.

Эта долгая краткая жизнь —

Ты застыла безмолвным острогом, —

Откажись от меня, откажись —

Слишком горечи выпито много.

Эта долгая, долгая жизнь —

Ты когда потечёшь без печали?

Только мелкою не окажись,

И чтоб волны твои не молчали.

Эта краткая долгая жизнь —

В вечной гонке концами свяжись!

Огонь в потускневшем, потёртом камине

Не то чтобы тлеет – не то чтоб горит.

Где пламени блеск? Его нет и в помине —

Какой-то искусственный, бледный софит

Застылого нимба лелеет сиянье…

Живой? Не живой? (Вспомним: «Быть иль не быть?»)

Скорей, пограничное то состоянье,

Что стало порой экзистенцией слыть.

Ещё ведь недавно всё было иначе,

Радушный очаг мнился вечным жильём, —

Теперь неуютный, совсем не горячий,

Он лето мертвит Леты пепельным льдом.

Сердечко-огонь бьётся с болью двойной —

Решёткой каминной и клеткой грудной.

В немыслимом мире – мирись, не мирись —

Имеется странный союз:

В магните не может никак обойтись

Без минуса противоплюс.

И если понятно – где штиль, там и смерч, —

То видится явный абсурд,

Что жизни великой безликая смерть

Доводится как атрибут.

И то б ещё ладно – да больно до слёз,

Что жизнь эта так коротка, —

Я чувствую: чувства свои б я пронёс

Нетленными через века!

Как солнечный остров попал в океан,

Скрывающий в бездне лишь мёртвый туман?

Отчего так близки эти чудо-слова:

«Сердце»… «Солнце»? В тюрьме изнывая жестокой,

Сердце рвётся наружу – туда, где едва

Виден солнечный свет, столь маняще-далёкий.

«Сердце, Солнце»: прямая, нетленная связь, —

Все волненья светила, все бури, все взрывы

Сердце живо вбирает в себя, не боясь,

Что подвержено риску немого разрыва.

В мире царствует ночь. Ох, как хочется спать!

Сердце сжалось в комочек, собою согрето, —

Чтобы завтрашним днём встрепенуться опять,

Барабанной игрой встретить пору рассвета.

«Сердце – Солнце»… Но есть и обратная связь:

Солнце в сердце горит, мрак рассеять стремясь.

Мой дух – дитя, а я при нём старик.

Он рвётся вдаль, а я топчусь на месте, —

Он жаждет новизны, а я привык

Жить старым, как на длительном аресте.

Он весь в забаве – я примусь ворчать,

Что это примитив, игра совсем не дело, —

Он делом увлечён – спешу брюзжать,

Что я устал до крайнего предела.

От этой жизни мне невмоготу,

Ему же – ничего нет жизни ближе, —

Он обожает в людях красоту,

А я их за пороки ненавижу.

Нам тяжко вместе, – но всего трудней,

Что я с годами старше, он – юней…

Мечта улетает. Мечта улетает, как птица.

Как синяя птица, мелькнувшая было в руках.

Мечта улетает и будет отныне лишь сниться,

Мистически сниться в неистово-синих тонах.

Но как без надежды, без веры в обычное чудо?

Что в замках старинных отыщется тайная дверь, —

Что, к звездам умчавшись, мы вновь возвратимся оттуда —

Пускай через вечность, ты только надейся и верь.

Но сникла надежда, и вера стоит сиротливо,

С тоской наблюдая, как вдаль улетает мечта, —

На месте стремленья, на месте лихого порыва —

Немая пустыня, немая одна пустота.

А синяя птица, всё выше и выше взмывая,

Уже и не птица – а в небе звезда голубая…

Что было триллионы лет назад?

Ты Вечности задай такой вопрос.

Ведь лишь она Вселенных длинный ряд

То сотворит, то разом их под снос.

Но святу месту пусту не бывать!

И в промежутке суеты сует

Является на свет Природа-Мать,

Чтоб Жизни и Сознанию дать свет.

И оттого в душе сдаётся мне,

Что и Земля, и кто живёт на ней,

В неимоверно долгой старине

Не раз справляли славный юбилей.

Но, возрождаясь снова, всякий раз

Всё было не такое, как сейчас…

Что будет триллионы лет спустя?

Когда погаснет свет знакомых звёзд,

Галактик и Вселенной всей? Хотя…

Хотя кто знает – мир совсем не прост.

Представим, что он циклами живёт,

А может быть, сменяется другим —

Таким же в точности, каким был тот,

Или, напротив, вовсе не таким.

Однако парадокс не исключён,

Что калейдоскопический коллапс

Так странно мир перетряхнул, что он,

Преобразившись, прежний облик спас.

Что было в неисчерпанном былом —

То будет в нескончаемом потом…

Конечно, Гамлет, «быть»! – но если «быть» – так сколько?

Ведь это тоже твой мучительный вопрос, —

Ты, помнится, вскричал: «О бедный, бедный Йорик!» —

Нелепый череп взяв – без мозга, без волос.

А между тем назад лет двадцать пять – мгновенье! —

Тот череп ликом был и личностью лихой, —

Бессмертная душа? – но нет её и тени

Для тех, кто знал тебя, когда ты был живой…

Но четверть века, век иль несколько столетий —

Вот где трагедия! – один и тот же миг, —

И если старше стать скорей стремятся дети,

То юность воскресить любой бы рад старик.

Какой же подойдёт для человека срок,

Чтоб, исчерпав его, он умереть бы мог?

Аплодисменты нашим мудрецам,

Открывшим в биологии закон,

Что всем пора пускаться к праотцам,

Коли рубеж положенный пройдён.

И даже рассчитали тот рубеж:

Мол, двести лет, а дальше – ни гу-гу, —

Как жаль, что незадачливых невежд

Сегодня посрамить я не могу!

Но, встреться мы немного погодя,

Я б на Прокрустов этих поглядел —

Легли б они в готовый гроб, когда

Другим – тысячелетье не предел?!

Бессмертный дух наполнит явью миф,

Земную жизнь продлив, продлив, продлив…

О Дух могучий, сколько бы ты жил,

Когда б от плоти не зависел бренной?

Той пищи, что людской род накопил,

Должно хватить надолго, непременно!

Шедевры книг одни лишь прочитать

Понадобятся целые столетья.

А музыку, а живопись впитать?

Иных искусств отведать многоцветье?

А как науки хочется познать!

А вихри спорта как зовут и манят!..

Мир необъятный чтоб чуть-чуть объять,

Тебе, мой Дух, предела не настанет.

А ведь сюда добавить надо срок,

Когда ты сам создать бы что-то мог…

Софистом изощрённейшим я стал,

Доказывая то, что безрассудно, —

Назвать квадратным круг или овал

Нормальному уму довольно трудно.

Повсюду мрак – хоть выколи глаза!

А я не устаю вещать упрямо,

Что вижу свет, что свежая гроза

Вот-вот очистит жизни панораму.

Берут своё летучие года,

Дряхлеет тело – крылья гордой птицы, —

Но я твержу, что, духом молода,

Моя планида долго будет длиться.

Души, по виду, нет как таковой, —

Но… жить я буду жизнью не одной?!

Так что есть Жизнь – лишь точка или круг?

Нелепый миг иль всё же нечто больше?

Мы в жизни ищем смысл не без потуг,

Но мало смысла, коли тело – мощи.

Но разум восстаёт назло всему,

Назло слепящей зримости абсурда, —

И грезится и сердцу, и уму

Реальность дальней перспективы чуда.

Как странны парадоксы «дежавю»:

Я здесь бывал – хотя я здесь впервые!

И тот же миг я снова проживу,

Которым жил во времена былые.

У каждого из нас есть свой геном —

Ключ к возрождению таится в нём!

Всесилен бесконечный Океан!

Его поколебать лишь Время может,

Рождая в бездне сказочный фонтан,

На все другие волны не похожий.

Стремительно несётся он вовне,

В пути в очередной прилив вливаясь, —

И, засидевшись в сонной тишине,

Вскипает берег, брызгами взрываясь.

Но срок пройдёт – и тёмная вода

Отступит вновь стихающим отливом, —

И на земле проявится тогда

Сосуд чудесный с тайным переливом.

Как джинн в бутылке, чья-то спит душа…

Её разбудит Вечность не спеша!

Как после операции, ревниво

Я в зеркало старинное смотрюсь, —

Застряв во тьме бездонного обрыва

Беспамятства, я сам себя боюсь.

Не вижу я, что руки, ноги те же,

Что те же и лицо, и голова, —

И очень не похоже, что, как прежде,

Мозги рождают эти же слова.

И только взгляд, с моим встречаясь взглядом,

Являет тождество бессменных глаз, —

И значит, неизменно с ними рядом

Одна душа – была и есть сейчас!

Я тот же – и не тот, что был тогда, —

И не вполне такая же среда…

Я буду жить – хоть вечность пусть пройдёт

(Но Вечность не способна ведь пройти!), —

Когда Природа мой редчайший код

Сумеет всё же воспроизвести.

А там уж я на воле развернусь,

И мне не хватит многих сотен лет,

Чтоб все стихи освоить наизусть,

Что пишет Жизнь, – и свой сложить сонет.

И пусть иным предстану в чём-то я,

Незыблемым останется ядро, —

И в вечно новый Мир вокруг себя

Нести я буду вечное Добро!

В безвестную Душа стремится даль, —

Круг Жизни обращается в спираль…