Читать книгу Где живет колдун - Алексей Олейников - Страница 7

Марко Франчелли сидел на земле, скрестив ноги, и монотонно стучал в маленький ручной барабанчик. Ритм разносился далеко по полю и вливался странной гармонией в шум моря и резкие крики чаек.

Дженни лежала на земле – Франчелли подстелил ей свое пальто – и крепко спала. Рядом, вытянувшись упитанной коричневой колбаской, дремал фоссеныш.

Фокусник был совершенно неподвижен – только ладони его неустанно отбивали древний, как сама земля, ритм.

Он был спокоен. Иначе нельзя. Без его путеводного барабана Дженни не найдет дороги обратно.

«Она уже слишком задержалась».

Ладони бьют по вытертой коже, и медные кольца подрагивают на обруче барабана…

«Нельзя было отправлять ее туда без подготовки».

Хорошая кожа пошла на этот барабан, звонкая, плотная, со странным оранжевым отливом…

«Придется идти за ней на Дорогу Снов. А там тебя давно ждут. Это билет в один конец».

«Через две недели приедет Роджер. И Дженни отправится на штурм резиденции одного из самых сильных темных магов Англии».

Фокусник прикрыл глаза. Он старался дышать и сосредоточиться на ритме, но никак не мог отогнать мысли.

«Она так похожа на свою мать. Когда я встретил Эдну, она была старше Дженни всего на пять лет».

Насколько бы все было проще, если бы они с Дженни были обычными цирковыми артистами, в который раз подумалось фокуснику. Жили бы себе нормальной человеческой жизнью – с простыми горестями и радостями, ежедневными открытиями и разочарованиями. Насколько прекрасна человеческая жизнь без всей этой волшебной шелухи!

У Дженни были бы нормальные друзья. Ее ровесники. А не сумасбродные Ловцы, венгерские оборотни или барды-акробаты. Была бы обычная человеческая жизнь…

«Ты знаешь, какой ценой когда-то далась простая человеческая жизнь. – Марко открыл глаза. – Жизнь без ночных чудовищ, похищающих младенцев и подкладывающих уродливых созданий в колыбели. Без демонов, высасывающих жизнь из одиноких путников, застигнутых в ночи. Без мертвецов, встающих из могил и приходящих к порогу родного дома – за своей родной кровью. И ты знаешь, какую роль сыграл Магус в установлении этой жизни».

Он ведь не все рассказал Дженни. Магус был не только первым щитом, но и первым мечом людей, и именно они, Люди Договора, смогли доказать право юного человечества на жизнь в этом мире.

Тысячелетие за тысячелетием людские племена расселялись по планете, и члены Магуса всегда шли первыми. Силой и хитростью, доблестью и мудростью Магус пядь за пядью отвоевывал эту землю для людей и – не мытьем, так катаньем – договаривался с потусторонними соседями о правилах совместной жизни.

И вышло так, что когда они обуздали мир сверхъестественного, провели четкую границу, через которую волшебный народ не переступал, то тем самым подписали приговор себе. Приговор забвения. В новом мире, мире людей, Магус был не нужен. Но судьбу не выбирают. Ее можно принять или убегать от нее всю жизнь. Ни один из Людей Договора не в силах забыть о своем предназначении. Марко встречал таких – людей из погибших Магусов или тех, кто когда-то пытался отречься от Договора. Зов Древней Земли никогда не оставлял их – ни ночью, ни днем им не было покоя. Если такой несчастный мог сойти с ума – это можно было считать удачей. Тому же Дьюле очень повезло, что директор цирка Билл Фейришоу принял его. Человеку Договора необходимо чувствовать себя включенным в Магус, быть членом сообщества. Марко видел клоуна в первые дни пребывания в Магусе Англии – он был уже на грани, и безумие плескалось в его глазах. Ему, как воздух, было нужно членство в Магусе.

«Существование Людей Договора – это ошибка, – горько подумал Франчелли. – Изначально, от природы все люди Магуса были одиночками. Обстоятельства вынудили нас сбиться в кучу, ритуалы нас объединили, и вышло так, что в Магусе каждый сам по себе, но при этом все в ответе за всех».

Он рассказывал Дженни, когда сложилась нынешняя структура Магусов, но вот запомнила ли она?

В начале новой эры, после битвы при Таильтиу, которая привела к изгнанию племен богини Дану[13] в холмы-сиды, в Скрытые Земли, на Ту Сторону. Именно тогда, на первом большом сходе Магусов, был заключен Договор с эльфами, и первые отдали Внешние Земли людям. Тогда избрали Великий Совет Магуса, который и поныне находится на Авалоне[14].

«Мы должны были соблюдать баланс, – подумал Марко, – между Той Стороной и Этой. Между Внешними и Скрытыми Землями. Между первыми и людьми. Мы охраняли границу меж мирами: выпроваживали незваных гостей с Той Стороны или, наоборот, усмиряли своих соплеменников, защищая каких-то волшебных существ от истребления. Это было правильно.

Но однажды мы поддались соблазну раз и навсегда переломить ход событий в сторону человечества. Мы встали на сторону людей, на сторону гойделов в битве против племен богини Дану на зеленой равнине Таильтиу. И первые дрогнули. Был заключен Договор между членами Магусов и первыми. Они окончательно ушли на Ту Сторону, оставив нас сторожить двери. Чтобы охранять, нужна сила. И нам ее добавили: немалая доля наших умений досталась нам по Договору от первых…»

Казалось, наступил мир. Золотой век. Люди могли мирно жить, не боясь чудовищ, не опасаясь проделок и проказ волшебных существ.

«Конечно, тогдашние члены Магусов не ожидали, что наступит рай на земле, – Марко потянулся, перемещая затекшие ноги. – Но никто из них не думал, что начнется такой ад».

Когда ушли первые, люди стали осваивать их земли. Они сводили леса, распахивали долины, осушали болота. Род людской богател и возрастал числом. И неизбежно люди начали воевать друг с другом. Магус мог бы их остановить. Мог бы направить на другой путь, потому что Люди Договора многое переняли у первых, но самое главное, чему они научились – это понимание и почитание мира как единого целого. Они умели видеть его сложность и красоту. Они бы могли научить и остальных видеть. Боль от того, что делают люди с Внешними Землями, доставшимися им в наследство от первых, терзала членов Магусов. Многие из них уже стали сожалеть о выборе, который сделал Магус на поле Таильтиу.

«Потому что суть людей – огонь, – подумал Марко. – Его легко разжечь, но трудно погасить. Первые – это дети Утра мира, а люди – Дети Полудня, в них бродит жаркая сила. Но мы члены Магуса, могли ее обуздать. Если бы…»

Если бы не началась война с колдунами. «Темниками». Адептами темного Искусства. До той поры пути Магуса и колдунов пересекались редко – слишком разными вещами они занимались. Людей Договора интересовали первые, обитатели Скрытых Земель, и все, что с ними связано. Все, что несло угрозу людям.

«Темникам» было наплевать на людишек. Они всегда стремились только к знаниям и власти. Для них это были синонимы, потому что они всегда алкали знаний, которые можно использовать. Колдуны шли своими извилистыми путями, их испытующий взгляд достигал таких глубин Тартара, куда ни один из членов Магуса не рискнул бы сунуться. Они дерзали обращаться к существам и духам, чьи имена лучше вообще не произносить. И на этом пути колдуны достигли многого.

Но когда был заключен Договор, все разом изменилось. Многовековая магическая традиция «темников» погибла в одночасье.

«Дженни бы сказала, что когда эльфы уходили из нашего мира, из Внешних Земель, то так хлопнули дверью, что рабочий инвентарь у колдунов вдребезги разлетелся. И колдунам это не понравилось».

Сначала пропадали отдельные члены Магусов, потом начались открытые нападения, захваты, пытки, убийства – «темники» не гнушались ничем, они пытались узнать, что же сотворили первые и можно ли это изменить. Новое время, падение Римской империи, появление христианства – все это лишь помогло колдунам. Из любых катаклизмов, любых исторических водоворотов «темники» выходили, укрепляя свои позиции.

Они лишились большей части силы, которая притекала к ним с Той Стороны, силы, основанной на темной Искусстве. Но их власть, построенная на страхах и суевериях, никогда не слабела. Колдуны мастерски манипулировали людьми. И еще у них было золото. Много золота.

«Сначала мы сопротивлялись. Мы дрались. Но Магус никогда не умел сражаться с людьми. Наша задача – их оберегать, а не убивать. И мы выбрали другой путь. Путь бегства».

Избегая назойливых глаз и преследований «темников», Люди Договора рассеялись по земле и нашли себе приют в горах, лесах, в глухих уголках, куда еще не пришли шумные люди. Туда их звала вторая сторона их природы – эльфийская, волшебная, изменчивая. Это казалось правильным: сначала ушли первые, а теперь пришло время скрыться и их противникам. Этому миру больше не нужно волшебство.

Люди Договора жили как знахари, травники, охотники, отшельники. Те, кому нужен был их совет, находили к ним дорогу, прочие про них и не ведали.

Но в Средние века на них обрушился гнев инквизиции[15]. Их стали обвинять в сношениях с дьяволом. И кто был автором этих обвинений – «темники»! Набравшие еще большую силу, опутавшие паутиной интриг королей и иерархов церкви, они никак не могли успокоиться. Воспоминания об утраченном могуществе не оставляли колдунов. Им казалось, что ключ от потерянной власти совсем близко – только протяни руку, вытряси его из этих ничтожных любителей эльфов!

Те, кто не погиб на кострах и в пыточных, были вынуждены объединиться. Силы Людей Договора возрастали, если они были вместе, и это давало возможность выжить. Именно так появились Магусы в их классическом виде. Для внешних глаз любой Магус с той поры стал выглядеть цирковой или актерской труппой. Для глаз понимающего он выглядел как круг Людей Договора, спаянных одной неразрывной связью, одной клятвой на Древней Земле[16]. Древняя Земля была частицей земли Той Стороны, символом связи Магуса с миром первых и проводником их сил. Тогда же, в Средние века, были разработаны ритуалы посвящения и включения в Магус – потому что отныне нельзя было просто войти в Магус, а надо было приносить клятву Древней Земли. Был создан и страшный ритуал беспамятного изгнания – когда преступника исключали из Магуса, лишали всех воспоминаний и оставляли одного. Только таким способом Магусы могли выжить.

За века подобного существования Люди Договора изменились. Никто из них уже не мог быть отдельно, как бы сильно этого ни желал. Вторая часть их природы звала их в тишину лесов и безлюдье гор.

Но они стали циркачами, странствующими комедиантами, музыкантами, скоморохами, дервишами, суфиями… Их гнали на Западе и на Востоке, короли, инквизиторы, последователи пророка Мухаммеда, монголы, османы и любые местные правители, к которым находили подход «темники». Столетие за столетием – больше тысячи лет мстительные колдуны шли за Людьми Договора по следу, пока не наступило Новое время.

К этому времени хватка «темников» ослабла. Возможно, расцвет науки и разума подкосил их. А может быть, власть колдунов ослабил сам ход времени. Век за веком они развивали алхимию, экспериментировали с субстанциями и веществами, проводили кровавые ритуалы, пытаясь достучаться до Тартара, искали способ обойти проклятый Договор. Но все бесполезно. Из их ошибок выросла наука и, окрепнув, оттеснила их. Превратила в глазах людей в шарлатанов. Так что к двадцатому веку и Магусы, и «темники» оказались в одинаково плачевном положении. Те из колдунов, кто действительно что-то еще мог, затворились в своих лабораториях, увлекшись алхимией, химеротворением и созданием артефактов – теми немногими областями темного Искусства, которые остались им доступны. Остальные скатились до положения гадалок, фальшивых магов и поддельных чародеев, зарабатывающих деньги на суевериях.

А Магус… Магус так привык быть в тени, что почти сам в нее превратился. Но пока цела хоть одна частица Древней Земли, принесенная из мира фейри, и жив хоть один член Магуса, Договор нерушим. Волшебный народ будет пребывать в Скрытых Землях, и Врата Фейри будут запечатаны семью печатями Радуги. Уж кому, как не ему, знать про это. Ему, Марко Франчелли, хранителю Синей Печати.

Дженни заметалась, раскинула руки. Марко, не переставая отбивать ритм, привстал и заглянул ей в лицо. Глаза девушки быстро двигались под сомкнутыми веками – Дженни видела сон.

«Только это не сон. Слишком долго для первого раза. – Марко начинал тревожиться. – Куда тебя занесло, Джен?»

– Возвращайся, дружок, – прошептал он, – ты сможешь. В тебе куда больше силы, чем во мне.

Дженни застонала. Зверек тоже вел себя нервно – дергал лапами, будто куда-то бежал, и хвост его колотил по земле.

Марко прикрыл глаза, убыстрил темп барабанного боя и тихо запел, сильно коверкая слова чужого языка:

– Tam stoyalo v pole drevo, tam stoyalo v pole drevo, listom shirokoe, listom shirokoe…

…Нора была куда больше, чем казалось на первый взгляд. Дженни летела вперед, в кромешную темноту, не задевая стенок, а из-за спины доносился затихающий шум. Она обернулась. В проеме, залитом светом таинственного дерева, возникали тени, и комья земли летели ей вслед. Но отверстие было слишком мало для каменных чудовищ и на глазах становилось еще меньше. С этой стороны ей явно не угрожала опасность. Оставалось понять, где она, собственно, находится и куда ее приведет эта кроличья нора. То есть фоссичья. Говорящий лев. Говорящая чайка. Усыпляющий зонт. Может быть, она заснула после пробежки?

Зверек летел впереди, раскинув лапы в стороны, как белка-летяга, и поводя напряженным хвостом, будто рулем. Дженни показалось, что шерстка его понемногу разгорается собственным, янтарно-золотым светом – так, что она летела за ним следом, как за путеводной звездой.

Точно, звездой! Темнота наполнилась миллионами звезд, и нора, сквозь которую она провалилась, превратилась в один из великого множества мерцающих холодных огней.

«Как в космосе», – подумала она.

Ей стало жутко. Даже если это сон, то из тех, которые не хочется пересматривать.

Звезды стали синхронно мигать.

«Будто это и не звезды вовсе, а… глаза. – Дженни пробила дрожь. – Глаза титана Аргуса, которые изучают тебя, выворачивают наизнанку до самой последней тайны. И никуда от них не спрятаться – Аргус видит все».

Падение замедлилось, она застыла в темной пустоте, под прицелом мириадов звездных зрачков. Аргус держал ее на необъятных ладонях и пристально рассматривал забавную букашку, нарушившую его покой.

«Это просто сон… – Дженни попыталась успокоиться. – Сон».

– Что ты такое? – Слова накатили на нее, как волны морского прилива в лунную ночь – спокойно, размеренно, но неудержимо.

– Дженни, – выдохнула девушка. В этом голосе звучала такая сила, что противостоять ей было невозможно. Сила спокойная и безразличная.

– Человек… – прогудела темнота. – Что ты ищешь?

– Я… не знаю. Я вообще не понимаю, где это – здесь? Это сон или все по-настоящему?

– Это сон. Это по-настоящему.

– Не понимаю.

Тишина и стук сердца Дженни. Больше ничего.

– Здесь нет разницы, – пришли наконец слова. – Здесь слиты сон и явь. Я погиб, и тысячи лет сплю во тьме и холоде. Ты еще жива, но тоже здесь. Так что такое настоящее, дочь Магуса?

– Ты меня знаешь? Кто ты?

– Я Аргус. – Глаза-звезды окатили ее холодным светом. – Тень его, сошедшая в Аид. Твой дух в преддверьях Тартара. Ты далеко от Внешних Земель, дева, очень далеко.

– Ты, Аргус, мертв, и тень твоя сошла в подземное царство мертвых. – Дженни вспомнила слова деда. – Но как я оказалась здесь?

Титан молчал, глаза его мерцали, ощупывая лучами Дженни, и непривычный запах клубился, окутывал ее. Запах сладковатый, тонкий и влажный.

«Успокойся, – звал этот аромат. – Довольно метаться и страдать, смирись. Не лучше ли остаться здесь, в прохладной тьме, возле подземной реки, и глядеть, как твои воспоминания уносит текучая черная вода, даруя взамен блаженство забвения? Смирись, дева…»

– Не лучше ли остаться… – послушно повторила девушка, чувствуя, как покой окутывает ее, как прозрачное одеяло ночного тумана.

Ее мягко качнуло, странное оцепенение схлынуло.

– Аромат асфоделей[17] не для душ живых, – блеснули глаза-звезды. – За этим ли ты пришла сюда, дева?

– Я не знаю, как вернуться, – вяло возразила девушка. – Позволь мне остаться здесь… с тобой.

Загребая воздух лапами, к ней приблизился львенок. Он оскалился, шерстка стояла дыбом, глаза яростно горели. Зверек подобрался ближе, почти лег на грудь, энергично фыркнул в лицо – и мгновенно выдул всю слабость.

– Помоги мне, – попросила Дженни. – Наверное, я за этим здесь. Что мне надо сделать, чтобы выбраться?

– Найди тот вход, который привел тебя сюда.

– Но как? Тут же тысячи звезд, как я его отличу?

– Научись видеть, а не смотреть… В этом твоя сила.

Аргус замолчал. Дженни глубоко задумалась. Она качалась на бесплотных ладонях титана и изо всех сил пыталась что-нибудь увидеть. Но чем сильнее она напрягалась, тем темнее становилось вокруг, а холодные огни пылали все ярче, и она никак не могла найти тот вход, сквозь который провалилась.

«Надо успокоиться, – поняла девушка. – Если я сплю, а проснуться не получается, то тогда… может, попробовать заснуть во сне?»

Она замерла, повисла в пространстве.

Да уж, в такой постели она еще ни разу не засыпала! В ладонях погибшего титана, под прицелом тысяч его глаз, в преддверии Тартара… что бы и где бы это ни было.

Она попыталась сосредоточиться на одной из звезд, то есть видеть один глаз Аргуса, но так ничего не получалось.

«Как же перестать думать?!»

Дженни стала смотреть мимо всех глаз Аргуса, в темноту, стараясь не задерживаться ни на одной звезде.

Тьма…

Тьма Тартара, даже в космосе нет такой тьмы – безысходной, непроглядной, бессердечной. Этой тьмы никогда не касался свет солнца, и даже прозрачные пальцы луны никогда сюда не проникали. Только тусклые глаза-звезды Аргуса мерцали здесь – памятью мертвого титана, тенью его силы они питались и освещали лишь сами себя.

И Дженни распахнула свое сердце этому мраку, упала в него спиной назад и полетела вниз, потому что Аргус выронил ее из ладоней.

Она падала вниз головой в кромешный мрак, как метеор, и золотой искрой мчался за ней следом верный львенок.

«Каждую ночь солнце уходит во тьму, чтобы воскреснуть снова, – родился внутри нее голос. – Семя умирает в земле, чтобы родился и вытянулся росток ясеня. Не надо бояться меняться, Дженни, ибо в этом суть жизни».

«Я не боюсь, – стиснула зубы девушка, – я ничего не боюсь. Не должна бояться. Только… смогу ли я подняться?! Или останусь здесь навсегда?..»

Голос молчал. Она падала бесшумно, прорезая бесконечные слои мрака, и тысячи глаз Аргуса проницали ее насквозь, разбирали по атомам то, что некогда было Дженни Далфин, юной акробаткой из цирка Магуса.

А потом тьма захлестнула ее полностью, и Дженни не стало.

Тишина.

Пустота.

Вечность.

Из невероятного ничего высеклась искра ее сознания – и низ стал верхом!

Дженни уже не падала, а возносилась вверх, и звезды вокруг и внизу начали мерцать и бледнеть, словно здесь, в вечной тьме, забрезжило робкое сияние еще не взошедшего солнца. Звезды таяли, и лишь одна, прямо над головой Дженни, сияла все ярче.

А потом звезды разом погасли – Аргус закрыл глаза, догадалась девушка. Осталась лишь одна-единственная звезда, к которой они поднимались вместе с фоссенышем.

Она на миг взглянула вниз, только на миг – и бездна распахнулась под ее ногами. Чудовищный колодец, провал в бесконечность, заполненный тьмой тысячи оттенков, самый непроглядный из которых клубился на дне.

На краю этой бездны застыла титаническая фигура – призрак, сотканный из холодного тумана, полный синекрылых мерцающих бабочек-глаз. А там, ниже его, в безымянной глубине, поднимались и ворочались такие тени, перед которыми Аргус казался лишь мотыльком.

– Вот ты и увидела, – донеслось издалека. – Теперь этот взгляд останется с тобой.

– Погоди! – крикнула девушка. Ее несло все быстрее, она уже различала неровные очертания норы. – Как же… я… так ничего и не узнала! Ни про Тартар, ни про Нижний мир…

– Приходи, если сможешь, – прошумел Аргус. – Впереди вечность…

Дженни не расслышала, что еще сказал титан, – она пронеслась мимо стен норы, пронизанных корнями и корешками, и, распугивая жуков, пауков, червяков и прочую мелкую живность, вылетела наружу, как пробка из бутылки.

Ей на спину с обиженным ворчанием приземлился фоссеныш, его когти прохватили ткань блузки и царапнули кожу.

– Ай! – От боли она тут же пришла в себя.

Она рывком села… и быстро-быстро отползла спиной назад обратно к норе. На поляне вокруг сияющего дерева бродили каменные громады. Мощные тела, составленные из замшелых гранитных скал, сбитые из камней руки и ноги, головы – криво посаженные валуны с шапками сухой травы и глаза – пылающие провалы, в которых трепетал, будто в клетке, живой солнечный свет.

«Хумм!» – тяжко ударялись каменные ступни о землю, проминая ее, и из глубины оживших скал доносился глухой прерывистый скрежет.

Чудовища не видели ее. Пока.

– Малыш, иди сюда, – шепотом позвала львенка Дженни. Но он стоял прямо на пути шагающих глыб.

«Откуда они вылезли?! Что это такое?!»

– Сюда иди! Раздавят! – громко шепнула она.

Львенок повернул голову.

– Мне нужно имя! Назови меня по имени! – крикнул он звонким, с легкой хрипотцой, мальчишеским голосом.

– И все-таки ты разговариваешь…

– Мне нужно имя, Джен, – настойчиво сказал львенок. – Иначе мы останемся здесь.

– Так скажи, как тебя зовут! – воскликнула девушка.

Слишком громко – несколько монстров остановились и медленно повернулись к ней.

Глаза их запылали ярче.

– Грхрм… – глухо пробормотал ближайший к ней каменный великан и шагнул вперед. Земля содрогнулась. Его собратья двинулись следом.

– Что значит «грхрм»?! – воскликнула Дженни и быстро полезла в нору.

Львенок заслонил путь чудовищу – маленький и смешной, он вздыбил загривок и громко зашипел.

– Ты что, с ума сошел?! – завопила Дженни из норы.

– Дай мне имя! – звонко крикнул он. – Только ты это можешь! Иначе мы навсегда останемся здесь!

– Да чтоб вы провалились! – Девушка вылезла и поднялась на ноги. – Ты хочешь имя…

Чудовище быстро шагнуло вперед, нависнув над фоссенышем.

– Грхрм! – повторил монстр и придавил ногой львенка – вернее, попытался. Тот успел вывернуться и отскочил в сторону. Но страшный удар каменного кулака вспахал землю и отшвырнул львенка к дереву – второе чудовище подобралось удивительно тихо.

Фоссеныш поднялся и, пошатываясь, отступил к ногам девушки.

«Это все ненастоящее! – твердила Дженни. – Все это сон!»

Тень накрыла ее, но в тени этой не было холодно – сухой и злой жар шел от ожившего гранита.

– Вас нет, вы мне снитесь! – крикнула Дженни в нависшее над ней огромное лицо – безобразную пародию на лицо, которая складывалась из выступов и впадин гранита. Изломанная черная трещина рассекла камень, и оттуда вывалилось тяжкое, полное злобы:

– Человек…

Дженни глубоко вздохнула – как всегда, наступала безвыходная ситуация.

– Да, человек, – холодно подтвердила она с неожиданным спокойствием.

Великан с хрустом сжал кулак, рассыпая мелкую каменную крошку, и воздел его над головой.

Дженни взглянула на львенка, готового метнуться в безнадежной атаке – навстречу любой, самой страшной угрозе.

«Прости меня, малыш. Я так долго не замечала тебя. Твоей преданности и силы, твоей чистоты и ясности…»

Взгляд Дженни струился, как ручей, – неразрывный взгляд, для которого нет тайн, а все есть лишь страницы великой книги. Надо только попросить, и любая загадка раскроется, будто раковина от нежного прикосновения прилива. Не сосчитать песчинки в русле ручья, но поток знает каждую из них.

– Тебя зовут Лас! – прокричала Дженни. – Лас – пламя!

Львенок замер, повел ушами, будто не веря, и… каменный кулак тяжким молотом обрушился на Дженни.

На пути его поднялась рыжая стена, сбила удар взмахом лапы, и кулак ухнул рядом с Дженни. Но та даже не заметила. Девушка не сводила глаз с огромного буйногривого льва, выросшего перед ней. Тело его, вытянутое, поджарое и мощное, пылало красным золотом, а грива пламенела, почти затмевая свет дерева.

– Залезай! – проревел лев. – Нам пора возвращаться!

Дженни проворно вскочила на спину льву и вцепилась в гриву.

«Моему льву! – поняла она с ликующим восторгом. – У меня есть настоящий мадагаскарский лев! Про которого Марко говорил – тот самый, вымерший огромный лев! Ай да малыш!»

– Я Лас! Я пламя! – взревел лев, и ветер заметался в узком каменном лабиринте оживших скал, взметая прозрачные листья и шатая сияющие ветви. – С дороги, тупые тролли!

Великаны попятились, но затем упрямо шагнули вперед, смыкая кольцо.

– Держись крепче! – Лас двумя ударами лап опрокинул ближайших к нему троллей, только гранитные брызги разлетелись из-под лап, и, оттолкнувшись, одним прыжком перемахнул через троллей.

Неповоротливые громады только разворачивались, а лев уже длинными прыжками мчался по темному полю, унося на спине девушку.

…«Тролли?»

Дженни очнулась, когда дерево, нора и чудовища остались позади. Далекий свет ясеня еще дрожал за спиной, едва дотягиваясь до них, а ночь вставала вокруг в своем могуществе. Ночь лежала на полях, ночь пила росу с листов клевера и раскатывала многозвездный ковер над землей. И только пламенногривый лев, мчащийся по клеверному полю, не давал ей окончательно сомкнуть объятия над этим миром.

Дженни держалась за гриву, и языки живого огня пылали в ладонях.

– Лас, – позвала она друга новым именем и почувствовала, как в ней шевельнулось узнавание – это было его настоящее имя. – Лас, ты хотел, чтобы я тебе дала имя… потому что…

– Потому что сам я его не знал, – подтвердил лев. – Только ты могла его отыскать. Подлинное имя дает силу. Ты увидела мою суть, Джен, ты поймала мое имя в ладони и назвала его. И теперь я полон.

– Где мы, Лас?

– Нигде, – ответил лев, перейдя на размеренный бег. – Не бойся, они за нами не пойдут, Джен. Они не в силах уйти от Дерева.

– Как это нигде? Мы же на берегу… – Дженни осеклась. Вокруг не было ничего – не было даже тьмы и звезд, а лишь клубилась серая мгла, и под лапами льва шуршал мелкий сухой песок.

– Куда нас занесло?

– Это место между мирами. Бесконечная равнина, которую невозможно пересечь.

– Лас… но как же тогда мы вернемся?

– Я не знаю, – просто сказал лев. – Только ты можешь нас вывести. А я буду нести тебя, пока хватит сил.

Дженни оцепенела. «Как – опять ей все решать?!»

– Милый мой, как?

– Слушай… – отрывисто бросил Лас. Он все больше разгонялся, и воздух бил Дженни в лицо, выжимал слезу.

– Куда ты летишь? Береги силы!

– Почуяли… – фыркнул лев.

– Кто почуял? Ты же сказал, что за нами никто не погонится! – Дженни судорожно оглядывалась – ей показалось или в тумане, обступающем их, мечутся злые тени?

– Псы. Загонная стая Охотника. – Лев напрягал все силы, он мчался длинными прыжками, вытягиваясь, как пылающая молния, и разговор давался ему нелегко. – Джен, ты должна услышать мелодию. Она выведет.

– Какую мелодию? – Девушка опустила голову, зарылась в сияющие пряди гривы.

«Ничего не хочу знать».

От Ласа пахло свежестью летней ночи и веяло теплом костра, и Джен закрыла глаза, убаюканная ритмом его движения.

«Ничего не хочу делать. Хочу мчаться так вечно – сквозь ничто в никуда и держать в ладонях живое пламя… А там наверху пусть кто-нибудь решает за меня».

Где-то на самом краю сознания кружилась какая-то мысль, нет, просто некое новое чувство – кружилось, вертелось, то отдалялось, то усиливалось, словно кто-то разматывал красную путеводную нить, словно кто-то звенел серебряным колокольчиком и отбивал ритм…

– Лас! Лас, я слышу! – Дженни подскочила, будто ее степлером пришпилили. – Слышу!

– Это хорошо, – повел головой лев.

Туман вскипел, порождая призрачных гончих Охотника.

Два пса, два слепых белых пятна, словно ожившие сгустки тумана, выскочили справа и слева и помчались рядом. Они сходились, метя клыками к горлу льва, и глаза их струили кровавое пламя.

– Держись! – рявкнул Лас.

Он взрыл передними лапами землю и резко бросил тело вправо – навстречу одному из псов.

Дженни тряхнуло – она вцепилась в гриву и зажмурилась. Когда она открыла глаза, пес валялся на серой земле. Черная кровь, дымясь, стекала из разорванного белесого горла, а в глазницах медленно гасли багровые огоньки. Второй, ощетинившись и оскалив зубы, отступал в туман.

– Лас…

– Музыка, Джен, слушай музыку! – оборвал ее лев. – Тянись к ней, и мы найдем путь. Иначе следом за этими псами придет вся стая. И приведет Охотника.

Дженни пробрала дрожь. Ей вовсе не хотелось знать, кто такой этот Охотник и какую добычу он преследует в этой безжизненной пустыне. Она сосредоточилась на музыке, и та зазвучала отчетливей. Кажется, Дженни понимала, в каком направлении надо двигаться.

– Слышу, Лас! Туда!

Лас прыгнул вперед, и Дженни чуть не слетела на землю. Она оглянулась. В молочном вареве, клубящемся позади, разгорались красные огоньки.

– Сколько их? – Лас мчался, и мышцы перекатывались под янтарно-золотистой шкурой, но они будто стояли на месте – вокруг ничего не менялось. Лишь ветер, бьющий в лицо, и песок, вихрем уносящийся назад, показывали, что лев бежит изо всех сил.

– Не знаю… Если по одному глазу считать, то очень много. А если по два, то чуть поменьше.

– Стая пришла. – Лас встряхнулся и припустил еще быстрее, хотя это, казалось, уже было невозможно.

Дженни прижалась к его спине, спрятала голову от набегающего потока воздуха, закрыла глаза и стала слушать. Пальцы ее сами по себе стали выстукивать ритм, пробивающийся изнутри, как тайный ток воды сквозь песок и скалы.

– Только не открывай глаза! – прорычал Лас. – Ни в коем случае не открывай глаза!

Дженни кивнула – музыка заняла все ее внимание. Ей казалось, она уже различает слова, и это слова забытого ею языка, чья память дремлет в крови.

– Razrubili eto drevo, Razrubili eto drevo, na chetyre chasti…

Что-то изменилось. Она сперва не поняла, выбивая всем своим существом рисунок путеводного ритма, но потом почувствовала – ветер! Ветер пах морем и под лапами льва шелестела трава.

– Почти… – хрипло выронил Лас. – Мы почти выбрались, Джен.

Звук наполнил небо и докатился до земли. Глубокий и низкий, он тянулся бесконечно, как тянется тягостный кошмар, от которого нельзя проснуться. Так много скорби и ужаса в этом голосе, что сердце ноет и кости откликаются ему мелкой дрожью…

Дженни обдало морозным холодом. Она невольно открыла глаза.

Луна плыла над полем темного клевера, и Дженни отчего-то знала, что каждый лист здесь из четырех лепестков. И все листы высеребрены ночной влагой, помазаны лунным светом, и легкий ветер гуляет по верхушкам трав…

Девушка оглянулась – безжалостно топча клевер, след в след за пламенногривым львом мчалась Стая белых гончих. А над ними, в небе, пронизанном светом огромной луны, летела кавалькада всадников.

Призраки летели на конях чернее смоли, в изодранных плащах, летели, как сон, как осенняя паутина, как последний вздох умирающего. Они летели – и нагоняли!

Первый всадник, тот, кто возглавлял эту жуткую процессию, поднял рог, и невыносимо ужасный звук вновь наполнил пространство.

Охотник увидел дичь.

И Стая с воем рванулась вперед, охватывая туманными крыльями золотого льва.

– Лас… – Горло Дженни перехватило.

– Я Лас-пламя! – весело откликнулся лев, и грива его вспыхнула ярче солнца, так, что зайчики заплясали в глазах девушки. – Мы успели!

Свет отбросил гончих, и призрачные кони на миг сбились со своего неумолимого шага, и в этот момент поле кончилось – лев оттолкнулся от обрыва и бросился в провал пропасти, на дне которой ворочался многозубый и пенный зверь моря.