Читать книгу Серость. Про то, как будет - Алексей Павлович Феночкин - Страница 7

Со временем мои вопросы к старику стали более конкретными, и он не охотно посвящал меня в тайны своих умений, сначала он придумывал истории о потусторонних силах, которые он привлекает, а когда я заговорил об аномалии в моей голове он сдался и начал рассказывать свою предысторию. Он рассказал, что это учреждение не обычный дурдом как его называют в простонародье, а спецучреждение закрытого типа основанное еще в царской России, потом переданное большевикам вместе со всеми пациентами и документами. Ну о таких заведениях я должен был слышать раньше. Шумихи конечно не было, а люди с потерей памяти появлялись время от времени и в давние и в наши времена. Ты же понимаешь не инопланетяне же чудили, явно спецы. Чудо докторам дали денег, от которых они не смогли отказаться, вот они и начали осваивать народные средства на благо великой могучей родины. Я – было заговорил он. Как идейный партийцем, но он осекся и поправился. Я был губернатором пока сюда не попал в затертом поганом году. Был не рядовым членом, высоко седел, жировал. Высоковато забрался, и перекрыл кислород заведению. Мол на что обычной психушке такие крупные вливания государственных денег. Приехал с финансовой проверкой и остался здесь, скажем эти самые деньги осваивать в своей крохотной части. Не по своей конечно воле. С должности меня сняли в срочном порядке, сказав родным, что я сошел с ума, даже не дали повидаться в здравом уме. Накачали дрянью, выкатили на каталке, вот посмотрите дети это ваш папа сбрендил. Семье дали пенсию за то, что отец сгорел на работе. Все остались довольными, жена наверное снова вышла замуж. Больше меня никто не навещал, да я и не пытался выяснять как там они, все равно я уже потерянный человек. и он замолчал на секунду. Я проникся к старику жалостью, но в его голосе не было ни ноток грусти и ни сожаления, он был бодр и весел, как будто то, что он рассказывает происходило не с ним или он был хорошим актером скрывающим свои эмоции. Голос в моей голове внезапно пропал и я сразу же переключился на назойливую муху которая все время кружившая вокруг меня. Не смотря на относительно прохладный воздух в помещении она была активна и резва. Мне всегда хотелось поймать ее или прихлопнуть. Странно, но она никогда не садилась на меня, соблюдала осторожность и как будто наблюдала со стороны, время от времени потирая свои мохнатые лапки. Она была большой черной мухой, но когда свет попадал на нее под определенным углом она становилась то синей, то зеленой, в народе таких называют навозницами, потому, что они облюбовав коровий котях рыли там норки, поглощая содержимое и при приближении опасности спешно покидали укрытие. Вот и я поначалу боялся, что она сядет на меня и испачкает нечистотами, поэтому считал хорошим тоном, что она все время держится от меня на расстоянии. Это была единственная муха в палате и похоже мы взаимно нуждались во внимании друг друга. Я даже придумал своей мухе имя – Жужа, за то что она громко жужжала, пролетая над моей головой. Людям вообще свойственно давать имена всему, что делит с ними их одиночество, для меня это была Жужа. Хорошо подумав я перестал бояться, что она испачкает меня, потому, что коровьих какашек не было и в помине, а на рвотные массы которые выплеснул из себя мой сосед, в очередной раз, она даже не смотрела. Это была порядочная муха-Жужа, которая мне почти никогда не изменяла. Почти никогда. Иногда она куда-то улетала когда открывалась дверь, но всегда возвращалась спустя какое то время. Вот такая была преданная мне муха. Я смог бы отличить ее из тысячи ей подобных по звуку и цвету. В тот день я все же хоть на мгновение, но поймал ее, когда было темно. Она села на прикроватную тумбу рядом с моей с кроватью, по всей видимости отдохнуть. В конце концов она не могла же летать вечно, и пользуясь темнотой и фактором неожиданности, я накинул на нее верхнюю часть своей робы, которую предварительно снял перед сном. И вот она оказалась в западне в виде мешка из моей рубахи. Бережно прижимая рубаху к тумбе, я загнал ее на середину. Затем, просунув руку под рубаху, я схватил ее пальцами за тельце. Она засопротивлялась издавая писк, а не жужжание. Через мгновение включился свет в комнате и от неожиданности я сжал пальцы сильнее, присев на кровать. Санитары набросились на меня с решительными лицами, заставив разжать руку, которая все еще удерживала Жужу под рубахой и вместе с рубахой унесли ее прочь, не дав мне познакомиться с ней поближе. На мое удивление меня не стали бить, как это делали с другими больными. Я перевел дыхание и задумался о сути происходящего. Не знаю сколько времени прошло с момента моей задумчивости когда в палату вошел главный врач, с красным от ярости лицом и лично бросил мне мою рубаху, презрительно посмотрев в мою сторону. Свет снова погас, и я вернулся к своим мыслям, время от времени прислушиваясь к окружающим меня звукам и ожидая знакомое жужжание в воздухе, но было тихо, лишь только скрип кровати соседа и его посапывание доносились из соседнего угла. Что так расстроила главного врача и санитаров, когда я поймал Жужу? Я не шумел, не нарушал правила которые мне дали почитать, после того как я пытался добраться до окна, где последним пунктом, пожалуй самым большим, были описаны наказания за не соблюдения правил, некоторые сопровождались картинками. Но в правилах ничего не было сказано про ловлю мух. Я казался себе не глупым и догадка, которая посетила меня имела право на жизнь. Проанализировав несколько фактов, я сделал вывод, что муха была не обычной, а пилотируемой миниатюрной камерой, которая включалась по команде извне. Жужа наблюдала и не давала себя застигнуть врасплох. Были ли это ее собственные инстинкты или ей кто-то или что-то управляло, но до последнего случая она удачно уходила от моих попыток ее изловить. Стала вырисовываться картинка, складываемая и всех других эпизодов, по которым время реакции санитаров было минимальным. За нами или исключительно за мной следили посредством Жужы и возможно других насекомых. Это было фантастическое предположение, но очень правдоподобное. Я долго не мог уснуть все анализируя и анализируя факты в своей голове, пока не провалился в сон, который на тот момент был очень правдоподобным и реалистичным, со своими запахами и красками, с моими переживаниями и четким восприятием окружающего.