Читать книгу Карболитовое сердце - Алексей Павловский - Страница 6

Биткойнов на счёт капнуло преизрядно. Филин был доволен, а казаки нет: их надежды на сытные зимние квартиры рухнули. Общество не стало нанимать на службу тех, у кого у самих не знамо кто украл не знамо что, да ещё с таким шумом. Казачество стояло на ушах неделю, а светлейший князь Теплостанский беспомощно разводил руками. Не станет же он с обществом спорить?

Тогда воины посягнули то ли захватить, то ли пикетировать князинькину администрацию, но оба их танка как-то внезапно сломались, совсем сломались, а более внятных доводов казачество представить не смогло. А там и следствие по делу о похищении неизвестно чего успешно зашло в тупик… В конце концов поиздержавшаяся сотня откочевала зимогорить на Волгу. Танки увезли на трейлерах, любезно сданных в лизинг князинькой.

Закончился вечный март – даже не верилось. И однажды в середине апреля, как попёрла зелень, Рамен вызвал Ваню для окончательного завершения дела.

От Филинова дома до церкви посёлка Мосрентген минут двадцать ходу – до перехода через МКАДов вал, по самому посёлку, аллеями Салтычихина имения, и вот она церковь, за прудом. Сотни лет назад всем тут владела жуткая маньячка Дарья Салтыкова, вдова ротмистра, изведшая лютой смертью сотни своих крепостных. Где-то вокруг церкви они все и похоронены.

Дошло до того, что злая помещица чуть не сгубила землемера Тютчева, по которому сохла, и дед великого русского поэта еле спасся с семьёй. Ещё Ваня любил втирать редким туристам, что именно вот в этом пруду Герасим утопил своё Му-Му. А потом его самого Салтычиха утопила там же.

И по пути Ваня праздно и спокойно размышлял о многом. Почему всё в этом деле вертится вокруг каких-то трупов? Как можно ещё более окончательно всё завершить? И, кстати, сколько денег капнет на счёт? Или же его закопают, ведь исполнителей положено убирать? Ну, в таком случае они от бабушки неслабо огребут…

А то вот ещё есть теория обращения темпераментов, мол, в критической ситуации характер человека меняется на противоположный. Флегматик в беде вдруг являет фонтан холерической активности, а заядлый холерик вдруг действует холодно, точно и флегматично. Стоило надеяться, что второй пример – как раз про него, про Филина.

Под праздные мысли Ваня проследовал мимо избушек, детей, бабок, рынка, гопников, цыган, медведя, гопников, развалин – кто бы мог подумать, что в восемь утра в Мосрентгене столь оживлённо! – и по плотине между усадебных прудов вышёл к церкви.

Храм Святого Василиска в Мосрентгене был объектом стратегическим. Дело в том, что населённый пункт без храма – это деревня. Да что там, бывают деревни даже и с церковью. А вот если церковь есть – то это уже, может быть, село. Там же сразу и школа, и богадельня. Изначально в Теплаке была Анастасия-Узорешительница на краю Тропарёвской пущи – и всё.

Ну а если церквей две, то по Понятиям можно дерзнуть и объявить себя городом о двух концах, и тогда всё завертится, и начнётся городская жизнь со всеми её мещанскими радостями, рынком, киношкой и котельной. Ну и с электричеством, да. Трамвай можно будет завести.

Так что однажды прозябающие при лучине мосрентгеновцы получили от князиньки щедрое предложение, от которого не смогли отказаться. Очень уж смутил их знаменитый княжеский бронебульдозер «Химейер» посреди центральной площади – именно там он остановился, проехав через здания поселковой администрации и «Райзембанка». Поводом к визиту послужили какие-то дешёвые политические предъявы сельского головы, не подкреплённые здравым смыслом. Никто уже не припомнит, что там было.

Некоторое время после референдума его высочество термоядерно именовалось «Князь Теплостано-Мосрентгенский и Мамырей». Как только ни коверкали этот титул несчастные иностранные послы – любо-дорого было послушать! Однако вскоре владетель задёшево прибрал выморочную усадьбу Узкое с руинами ещё одной церкви, и узостей в фамилию добавлять уже не стал, да и от радиоактивных титулований избавился, став обычным Князем Тёплого Стана, таким простым и близким. Тёплый Стан теперь считался городом о трёх церквах, и это было только начало.

Вместе с Мосрентгенским храмом князиньке достался его настоятель, отец Глеб. Давным-давно батюшка натурально упал с неба вместе с грузовым дирижаблем «Монро», набитым полумёртвыми русско-украинскими беженцами из Торонто. Переосвятив осквернённые руины ближайшего храма, Святой Троицы, в честь великомученика Василиска, священник тотчас принялся там служить. А при первых же княжих выборах в совет громады случился скандал до небес: по документам батюшка оказался мало что канадец, но ещё из Болгарской Православной Церкви…

Над священником сгустились канонические тучи, но упрямец продолжал служить, раз уж начал. По субординации с самого начала следовало испросить благословения у самого Патриарха, но падение воздушного корабля совпало с Сергиевопосадским инцидентом. Тогда у Московского Патриархата возникли проблемы не то что с патриархом, но и с самым апостольским преемством, а тут ещё и карантин… Именно потому отец Глеб соборовал-отпевал несчастных канадцев совершенно самочинно.

А по окончании карантина оказалось, что батюшка уже покрасил храм, устроил школу, типографию, починил тёткам из «Лизы-алерта» фармгенератор и в целом мощно укоренился. Так и не собрался на поклон, в общем. И теперь Отец Глеб, сам родом с Урала, заявлял, что в Израиле уже был, в Канаде – был, а теперь завершил кругосветное путешествие и никуда от родных берёзок более не двинется.

Духовный мир наступил внезапно, с прибытием тяжёлой артиллерии. В Данилов монастырь к последнему незапрещённому в служении архиерею, митрополиту японскому Ионе пришёл с попутным конвоем запылённый Нафанаил, митрополит Врачанский. Злые языки говорят, что в караван священника пристроил прямо вот лично князь. Врут, конечно. Нафанаил был натуральный болгарин, похожий на измождённого Филиппа Киркорова. Предъявив документы, он напомнил, что русские и болгары – братушки, а их церкви – сёстры, и находятся в каноническом общении. И, кстати, Болгарская сестра сильно постарше будет.

Маленький японец Иона прекрасно помнил Филиппа Киркорова, и ни о чём не стал спорить, себе дороже. Попы облобызались и рукоположили взвод свежих архиереев. Нафанаил занял домик через площадь от монастыря, для напоминания, и назад в Болгарию уже не пошёл – по всей его Врачанской епархии фантогеновый фон зашкаливал за смертельные девять единиц.