Читать книгу Под знаком мантикоры - Алексей Пехов - Страница 3

Библиотеку графа Фернан нашел в противоположном крыле замка. Трижды он встречал следователей жандармерии, изучающих комнаты на предмет улик. На него косились, но, увидев эмблему «василиска», глупых и несвоевременных вопросов не задавали и препятствий не чинили.

Размерами библиотека не уступала бальному залу средней величины. Помещение неприятно поразило сеньора де Суоза учиненным в нем разгромом. Исходя из того что Фернан видел в других комнатах замка, маршал кавалерии любил книги и относился к ним бережно. Здесь же… Будь граф жив, он бы точно поубивал тех, что сейчас вытаскивали драгоценные фолианты из шкафов и не глядя бросали на пол, где уже высилось несколько горок. Фернан поморщился и презрительно скривил тонкие губы.

В библиотеке находились шестеро. Четверо – отцы-дознаватели одной из низших ступеней, облаченные в грубые шерстяные рясы. Орденцы даже не были «озаренными»[4].

Именно они занимались так называемой сортировкой книг. Работали клирики споро и грубо и на вошедшего Фернана не обратили никакого внимания. Зато святые отцы, сидящие за столом, заметили гостя. Один из них, увидев застывшего в дверях сеньора де Суоза, нахмурился и поманил Фернана пальцем. Тот с досады скрипнул зубами, выругался себе под нос не хуже Вето и направился к поджидающим его церковникам. Если бы Фернан знал, кого он встретит в библиотеке графа, то трижды бы подумал, стоит ли сюда приходить.

Епископ Эскарины, Мигель Алессандро де Лерро, глава Ордена крови Бриана, был вторым человеком в Церкви Таргеры после Его Высокопреосвященства кардинала Хосе Пабло де Стануззи. Вторым по власти, но первым по опасности. С Его Святейшеством старались не связываться, ибо не было в рядах Святой матери Церкви (исключая «гарпий» конечно же) человека более фанатично любящего Спасителя и преследующего врагов его в лице предавшихся Искусителю.

Мигель де Лерро любил Церковь и был любим ею. Жестокий с врагами, он никогда не давал пощады тем, кто встал на пути Веры. Его боялись, и… его уважали. Потому что, несмотря на жестокость, этот человек сделал многое для своей страны. И если уж говорить честно, то жестокость не была для него удовольствием, а являлась необходимостью, инструментом в укреплении власти Церкви и славы Спасителя.

А еще де Лерро, выходец из одного из самых старейших родов Таргеры, был человеком неординарного ума. Выбрав в молодости служение Спасителю, к своим неполным сорока годам епископ успел достичь многого. Очень многого. Поговаривали, что он вполне может получить кардинальскую шапочку и посох Таргеры, ибо Его Высокопреосвященство де Стануззи был слишком стар и ему предрекали скорую встречу со Спасителем, хотя на этот счет Фернан готов был поспорить. По мнению «василиска», Старый Гриф Хосе Пабло де Стануззи при желании переживет всех ныне живущих. Молва уже несколько раз хоронила Его Высокопреосвященство, но тот жил и здравствовал, лишь усмехаясь курсирующим по Эскарине слухам о его скорой смерти, и неизменно приезжал на похороны тех, кто совсем недавно во всеуслышание «хоронил» тщедушного кардинала. Впрочем, сейчас речь была не о желчном старике. Епископ де Лерро, высокий, широкоплечий, черноглазый и смуглый, нравился женщинам и являлся предметом несбыточных желаний многих благородных дам и простолюдинок, которые не переставали недоумевать, почему такой красавец выбрал служение Церкви и загубил свою жизнь. Но к вниманию, оказываемому ему женщинами, де Лерро оставался холоден. И даже «василиски», однажды (конечно же только ради «обычного интереса») решившие сунуть нос совсем не в свою вотчину и попытавшиеся аккуратно перекопать грязное белье епископа, не смогли ничего найти. В том числе и этого самого грязного белья. Безупречно чист. Если не сказать – идеален. Чуть ли не святой. Того и гляди, запишут в соратники к Спасителю. Истинный сын Церкви со всеми вытекающими.

Его Святейшество обладал Даром. В магии Спасителя Мигель Алессандро де Лерро был одним из сильнейших клириков Таргеры, уступая лишь кардиналу.

Фернан, идя к наблюдающему за ним церковнику, превратил лицо в маску спокойствия и полной невозмутимости, хотя в его душе бушевала буря. Все объяснялось тем, что сеньор де Суоза и Его Преосвященство не любили друг друга. Причем не любили крепко. Конечно же ни на людях, ни оставаясь лицом к лицу ни один из них не позволял себе проявить своих истинных чувств. Фернан старался не связываться с Церковью, а епископ старался не злить «василисков» без крайней на то нужды. Оба были слишком умны для того, чтобы показывать зубы и лезть в совершенно ненужную драку. Они старались ограничиваться холодно-вежливыми разговорами.

Правда, несколько раз Фернан и епископ сталкивались лбами на почве интересов Церкви и «василисков», и здесь, как правило, приходилось отступать маркизу. Так как влияние Фернана не шло ни в какое сравнение с весом влияния епископа. Если Церковь чего-то очень хотела, то она этого добивалась.

Незнакомый маркизу клирик оказался одним из так называемых клинков в руках Спасителя – плотный субъект с толстым, добродушным лицом, пухлыми руками, преждевременными залысинами и серыми, словно бы под цвет дорогой рясы, сонными глазами. Смотрел он на капитана без неприязни, даже с каким-то затаенным интересом. Левая рука клирика безостановочно перебирала янтарные четки.

«Вот только „гарпии“ мне здесь для полного счастья и не хватало», – обескуражено подумал Фернан. Пожалуй, можно было сказать, что он был несколько ошеломлен тем, что встретил в замке столь влиятельных лиц Церкви. Если сам епископ Эскарины и один из немногочисленных (слава Спасителю!) «гарпий» вдруг оказались так далеко от столицы, пускай из-за убийства высокопоставленного лица, – это событие. Событие, которое заставляло задуматься, что такие люди делают в столь далеком от сферы их интересов месте? В голове Фернана ударил набат. Ударил и смолк, ибо Его Преосвященство встал со стула и с самой что ни есть благожелательной миной протянул Фернану руку для поцелуя епископского перстня. Сеньор де Суоза с непроницаемым лицом совершил ритуал.

Быть может, со стороны это выглядело очень благообразно – почтительный дворянин приветствует духовное лицо. Быть может, им удалось обмануть наблюдающего за этой сценой «гарпию», но не друг друга.

– Ваше Преосвященство, польщен встречей с вами.

– Рад видеть вас в добром здравии, сын мой. Аббат Жозе, позвольте представить вам истинного сына Святой матери Церкви сеньора Фернана Руиса де Суоза маркиза де Нарриа. Сеньор, позвольте представить вам аббата монастыря Благочестия – Жозе Наярру, епископа[5] «серых» монахов.

Слова об «истинном сыне Святой матери Церкви» в устах епископа позвучали с явной насмешкой. Де Лерро был осведомлен, как Фернан относится к Ордену крови Бриана. Но де Суоза не обратил на намек Его Преосвященства никакого внимания. Он снял шляпу, склонился в идеальном придворном поклоне, стараясь скрыть весь букет своих истинных чувств.

Сам аббат Жозе Наярра! Епископ «гарпий»! Здесь! Паук впервые на его памяти выбрался из своей дремучей паутины. За последний год маркиз много слышал об этом человеке. В основном плохое и очень плохое. Народная молва превратила вечно сидящего в цитадели «гарпий» церковника в совершенно мифическую фигуру. В интригана, который все обо всех знает, и, стоит ему лишь пальцем шевельнуть, и грешника, не чтящего Святую Церковь, тут же ждет жаркое пламя искупления. Столько страшных историй не рассказывали даже о самом Искусителе. Говорили, что в магии Наярра ничуть не уступал епископу Эскарины. Так что, увидев добродушного толстяка вместо угрюмого палача с демоническим лицом, Фернан в который уже раз отметил про себя, что слухи и реальность – совершенно разные вещи. Встреть он такого человека на улице, и ни за что бы не подумал, что перед ним один из влиятельнейших и опаснейших людей Церкви.

Насколько знал Фернан, в последнее время в отношениях между де Лерро и Наяррой пробежала большая черная кошка. «Серый» с каждым днем набирал очки и уже во многих вопросах начинал подминать честолюбивого епископа Эскарины. Говорили, что Наярра мечтает о кардинальской шапке и посохе. Это конечно же совершенно не устраивало ни Его Преосвященство, ни нынешнего кардинала Таргеры – Хосе Пабло де Стануззи. Ни тот, ни другой не хотели передавать Наярре власть над таргерской Церковью. Но, похоже, «серому» было плевать на мнения и епископа и кардинала. Он шел своим путем.

Ловко орудуя страхом и властью, аббату удалось склонить на свою сторону едва ли не половину Церковного совета Таргеры. Похоже, только теперь «бордовые» начали понимать, какую змею (а точнее, дракона) они пригрели на своей груди. Отцы-дознаватели уже отнюдь не так, как раньше, радовались появлению «серых» в этом грешном мире. Конечно же все это дела церковные, стороннему наблюдателю не заметные, к тому же «бордовые» и «гарпии» о своих трениях не распространялись и на людях вели себя так, что ни у кого и мысли не возникало об их очень натянутых отношениях.

На поклон Фернана Жозе Наярра ответил едва заметным, но благосклонным кивком.

– Сеньор, вы видели тело? – Епископ вновь сел на стул и без лишних хождений вокруг да около приступил к делу.

– Да, Ваше Преосвященство.

– Что думаете?

– Это убийство. – Фернан сохранял самое серьезное выражение лица.

Де Лерро поморщился, зато Наярра бросил на «василиска» быстрый одобрительный взгляд. Кажется, «гарпия» оценил тычок, доставшийся его сопернику.

– Сеньор, сейчас не время для шуток. Мы и так знаем, что это убийство. Самоубийцы, прости их Спаситель, не имеют привычки втыкать нож себе в спину. – Голос Его Преосвященства оставался все так же спокоен.

– Это действительно убийство, Ваше Преосвященство, и, насколько я видел, убийство жестокое, быть может заранее спланированное. Граф вряд ли успел оказать сопротивление.

– Сохрани Спаситель его душу, – пробормотал Наярра и вновь занялся своими четками.

– У вас есть предположение о причинах, толкнувших убийцу на столь мерзкий и греховный поступок?

– Нет, Ваше Преосвященство, – совершенно честно ответил Фернан. – Пока никаких предположений у меня нет.

– Расследование будут проводить «василиски»?

Наярра бросил на Фернана быстрый и цепкий взгляд. Словно дремлющая на солнце змея вдруг совершила решительный бросок в сторону того, кто посмел нарушить ее покой.

– Пока у меня таких сведений нет. Этим делом занимается жандармерия. Я всего лишь прислан как наблюдатель.

Епископ скривился, словно ему предложили исповедовать самого Искусителя, но промолчал. Фернан вполне понимал де Лерро. Вряд ли жандармерия сможет найти хоть что-то.

– Сын мой, надеюсь, вы понимаете, насколько тяжела сложившаяся ситуация?

Фернан это знал безо всяких напоминаний, его больше заботил вопрос, какой интерес у Церкви во всех этих делах?

– Могу пообещать, Ваше Преосвященство, что мы сделаем все возможное и невозможное для того, чтобы в кратчайшие сроки найти убийцу графа.

– Все в руках Спасителя, – пробормотал епископ. – Не буду вас больше задерживать. Раз вы не можете пролить свет на это дело…

Он не закончил, явно намекая на то, что и до этого момента знал, что Фернан ни на что не способен и зря занимает должность капитана «василисков». Епископ отвернулся, показывая, что разговор окончен, и вновь занялся грудой бумаг, лежащих у него на столе, но Фернан и не думал уходить. Теперь настала его очередь задавать вопросы.

– Ваше Преосвященство…

Де Лерро обернулся и приподнял брови. Похоже, он очень удивился, что маркиз все еще находится здесь.

– Да?

– Будет ли мне позволено спросить вас?..

– Спросить? Ну попробуйте. – В голосе епископа Эскарины явно слышалась издевка.

– Ваше Преосвященство, – Фернан старался подобрать приличествующие случаю слова, – я был несколько удивлен, увидев вас и уважаемого епископа Наярру так далеко от Эскарины. Какой интерес у Святой Церкви в этом мирском деле?

– Убили одного из верных сыновей Церкви, сын мой! – вместо де Лерро заговорил «серый». – Мы не могли не прийти.

Фернан молчал, но его молчание говорило куда больше всяких слов. По всему виду невысокого «василиска» даже ослу стало бы понятно, что сеньор де Суоза не верит тому, что из-за смерти графа двое отнюдь не самых последних в церковной иерархии клириков вдруг взяли да и приехали в Арреду лишь для того, чтобы разобраться, кто пронзил кинжалом графа де Туриссано. Фернан быстрее поверит в доброту душегуба, чем в то, что сказал ему Наярра.

– Полноте, брат, – вздохнул де Лерро, когда молчание уж очень затянулось. – Думаю, ведомство сеньора де Суоза должно знать, почему Церковь обратила столь пристальное внимание на смерть маршала Таргеры. Да, нас страшит и печалит немыслимая утрата такого славного и храброго человека. Да, сеньор, Святая матерь Церковь и кардинал очень обеспокоены случившимся, ибо неизвестно, к каким последствиям приведет смерть графа. Не мне вам говорить, что стервятники есть везде – и теперь за этот пост развернется борьба нескольких влиятельных родов. Его Высокопреосвященство заинтересован в том, чтобы последствия сегодняшней трагедии прошли как можно более гладко для всех. Церковь заботится о своих детях. Но есть еще одна причина нашего здесь присутствия. Граф де Туриссано хранил у себя запрещенные книги.

– Вот как? – Это откровение ошеломило Фернана.

Дело начинало пахнуть гнильцой и ладаном. Если епископ говорит правду, то выходит, что маршал не был таким уж верным сыном Святой матери Церкви, как о нем только что распространялся Наярра. Хранить запрещенные книги очень рискованно и глупо. От старого фолианта, на страницах которого кто-то нечаянно упомянул Искусителя, до великолепного костерка и усердно подбрасывающих в огонь хворост отцов-дознавателей было всего два очень маленьких и коротеньких шажка. Впрочем, де Туриссано в ближайшее время вряд ли грозило попасть в застенки Ордена крови Бриана. Маршал был на коне, маршал был нужен стране и королю, а это удерживало церковников от поспешных действий. Хранить парочку запрещенных книг для графа было не так уж и опасно. Пока. А вот найди «бордовые» такие книжки у кого-нибудь помельче и понезначительнее, и такому «букинисту» не избежать множества неприятных вопросов в церковных подземельях.

– Вот как? – вновь повторил Фернан. – Откуда у Вашего Преосвященства столь… м-м-м важные сведения?

– У Церкви множество верных детей, сеньор, – холодно бросил Наярра.

«У Святой матери Церкви полно шпионов, которым вы платите полновесным золотом», – мысленно парировал Фернан.

– Вы нашли эти… книги?

– Да. Их некоторую часть. – Епископ кивнул на два небольших фолианта, особняком лежащих на столе. – Мы не хотели бы губить репутацию столь славного, но, увы, заблуждавшегося сына. Так что было принято решение изъять эти мерзкие книги, пока их не нашел кто-то другой.

– Очень мудрое решение, Ваше Преосвященство.

На самом деле мудрое. Мертвый великий герой гораздо лучше мертвого героя-еретика. Символ, который обязательно сделают из погибшего графа, еще может послужить своей стране. А вот отступник – вряд ли.

– Надеюсь, я ответил на ваши вопросы, сын мой?

– Не совсем.

Наярра хмыкнул, епископ потемнел лицом.

– Что еще? – В голосе главы Ордена крови Бриана послышались первые нотки раздражения.

– Ваше Преосвященство, в комнате, где лежал убитый, был рисунок…

– И?..

– Почему вы приказали спрятать его?

– Я ничего не приказывал. – Епископ бросил недовольный взгляд на аббата Наярру. Тот, казалось, этого не заметил. – Его Святейшество руководствовался лишь своими соображениями.

– Я руководствовался интересами Церкви и ее детей, Ваше Преосвященство. – Наярра едва ли не цедил слова. – Завтра об убийстве будет говорить вся Эскарина… если уже не говорит. Недостает еще, чтобы просочились слухи о нелепом рисунке. Даже боюсь предположить, что молва сможет раздуть из такой вот ерунды…

– Боюсь, Ваше Святейшество, в столице все равно узнают о нарисованном на стене знаке мантикоры. Жандармы тоже люди. Один из них вполне может проговориться.

– Нет, чадо. – Сонный взгляд аббата Наярры стал неожиданно цепким и острым. Теперь «серый» уже не казался Фернану добродушным толстяком. – Я лично поговорю с каждым из этих людей.

Сеньор де Суоза задумчиво кивнул. Теперь он не сомневался, что больше никто не будет упоминать про странный рисунок, обнаруженный в комнате маршала. После разговора с «гарпией» свидетели напрочь забудут о том, что они видели в замке, ибо никто не захочет оказаться из-за своего болтливого языка в застенках монастыря Благочестия.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, Ваше Святейшество. И все же непонятно, что это за рисунок и для чего его нарисовали?

– У вас на этот счет нет никаких соображений, капитан?

– Увы, – развел де Суоза руками. – Ваше Преосвященство, Ваше Святейшество, спасибо за потраченное на меня время.

Он поклонился. Де Лерро холодно отвернулся, Наярра кивнул.

Фернан покинул библиотеку. Разговор с клириками еще сильнее запутал дело. Даже тот факт, что граф де Туриссано якобы хранил запрещенные книги, не оправдывал присутствия в Арреде глав двух могущественных орденов. С таким несложным делом могли справиться люди и помельче епископов. Фернан понимал, что клирики многое недоговаривают и знают гораздо больше. Но тут уж ничего не поделаешь, Церковь очень неохотно расстается со своими секретами. Впрочем, к Искусителю церковников и их секреты! Фернан выполнил свою задачу, узнал все, что от него требовали, а с остальным пусть разбирается его непосредственный начальник – граф де Брагаре.

Покинув библиотеку, маркиз де Нарриа заглянул в оружейную комнату. Зальчик оказался небольшим, но оружия здесь было предостаточно. На взгляд сеньора де Суоза, с помощью этого арсенала можно было вооружить небольшую армию. Фернан прошел мимо тяжелых доспехов прошлых веков, рыцарских мечей, палиц, секир, двуручных топоров и прочего оружия, заслужившего в боях неотъемлемое право находиться на почетных местах в оружейной комнате. Остановился возле висящих на стене алебард, шеф, годендаг, протазанов, гизарм и рансек[6]. Провел рукой по черному древку укороченной рансеки, подошел к противоположной стене и замер, с восхищением рассматривая шпаги, полушпаги, рапиры, чивоны, палаши и эстокады. Оружие было превосходным. Каждый клинок оказался выкован из пешханской стали. Как бы Церковь ни ругала восточных язычников, нельзя было не признать одно – оружие пешханцы делали великолепное. Правда, стоила одна такая шпага как три-четыре породистые лошади. Сеньор де Туриссано знал, на что потратить деньги. Шпага самого Фернана обошлась в сумму, о которой де Суоза предпочитал не вспоминать. Впрочем, о покупке оружия он еще ни разу не пожалел. Клинок был великолепен.

Фернан не удержался, снял со стены одну из рапир, подержал в руках, сделал выпад в воображаемого противника и с сожалением вернул клинок на место. Рядом со шпагами находились кинжалы и даги. Фернан скучающе поглядел на оружие. Застыл. Удивленно хмыкнул и поспешно выскочил в коридор.

– Эй! – окликнул он одного из жандармов. – Да, сеньор?

– Найди мне господина Хорте. Пусть придет в оружейную комнату и захватит с собой слугу покойного.

Жандарм отправился исполнять поручение, а Фернан вернулся в оружейную и, потирая подбородок, стал внимательно изучать стену с оружием. За этим занятием его и застал Хорте.

– Сеньор? – Господин Хорте топтался в дверях. За его спиной маячили два следователя и испуганный слуга.

– А, господин Хорте. Входите, не стойте на пороге, – очнулся от раздумий Фернан. – Вы видели это? – Де Суоза кивнул на стену.

– Вы об отсутствующем оружии?

– Да. – «Василиск» поманил слугу пальцем: – Подойди-ка сюда, любезнейший. Вчера здесь было оружие?

– Нет, сеньор.

– Да? И куда же оно делось?

– Граф его продал. Еще два месяца назад.

Фернан нахмурился. Де Туриссано был известным коллекционером дорогих клинков… и вот так продать…

– С чего это маршалу распродавать коллекцию? – пробормотал «василиск». – Маршал нуждался в деньгах?

Слуга помялся и неуверенно посмотрел на маркиза. Затем все же решился:

– Немного, сеньор.

А вот это уже интересно. Следовало обязательно проверить, что там с финансами де Туриссано. Если коллекционер начинает распродавать свое любимое детище, то его дела могли быть действительно тяжелыми. Уж не вляпался ли покойный маршал в какую-нибудь пренеприятнейшую историю с долгами? Это вполне могло стать мотивом для убийства.

– Так-так… – Низкорослому Фернану приходилось задирать голову, чтобы смотреть в глаза слуги. – Значит немного…

По его прикидкам, это «немного» выливалось в приличную сумму. Конечно, де Суоза не знал, какое оружие было продано, так что точную цену он мог только предполагать, но даже самые скромные подсчеты говорили о сказочной сумме.

– Кому он продал клинки?

– Пять герцогу Лосскому…

«Василиск» задумчиво кивнул. Что-то в этом роде он и предполагал. Двоюродный брат короля тоже коллекционировал дорогое оружие.

– И один маркизу де Армунгу.

– Королевскому шуту? – удивился Фернан.

– Да, сеньор.

– Хорошо, – хмыкнул «василиск», делая себе пометку поговорить при случае с шутом о столь странной для него покупке. – А последний?

– Сеньор?

– Кому граф продал последний клинок?

– Последний клинок? Вы что-то путаете, сеньор. Больше граф ничего не продавал, я бы знал.

Фернан нахмурился, быстро пересчитал пустые скобы, служащие для удержания оружия. Выходило восемь. Пять герцогу, один шуту. Итого шесть. Один у графа в спине. Итого семь. Где восьмой?

– Хорте?

– Вижу, сеньор. – Старший следователь был сообразительным малым.

– Ты помнишь, что продал герцог?

Слуга наморщил лоб, крякнул. Фернан терпеливо ждал.

– Герцог Лосский взял три кинжала, полушпагу и мечелом. Маркиз… маркиз купил дагу с головой змеи на рукоятке. Да, сеньор. Именно дагу.

– Хорошо. И еще здесь отсутствует кинжал, который теперь в спине твоего господина. А ну-ка напряги память, любезнейший, и скажи мне, какого оружия здесь нет.

Слуга нахмурился, прошелся вдоль стены, касаясь то одного, то другого клинка.

– Сеньор, думаете это зацепка? – осторожно поинтересовался Хорте.

– Вполне возможно, господин Хорте. Даже очень возможно.

Кажется, появилось хоть что-то. Если пропал клинок, то это и зацепка, и мотив, и шанс найти убийцу.

– Вспомнил! – Слуга довольно заулыбался. – Нет кривого пешханского кинжала с рукояткой из слоновой кости.

– Ты уверен?

– Да. Этот клинок был заметным. На рукояти буква «Т». Граф бы его ни за что не продал, хотя герцог очень просил.

– Молодец! Вот тебе за труды. – Фернан на радостях бросил отличившемуся сержанту ригес[7].

Слуга рассыпался в благодарностях, Фернан, не слушая его, повернулся к жандарму:

– Господин Хорте, надеюсь, не мне вам говорить, в каком направлении следует работать жандармерии?

– Мы немедленно начнем поиск кинжала.

– Отлично, – удовлетворенно кивнул Фернан и, попрощавшись со следователем, покинул оружейную комнату.

Епископа Жозе Наярру Фернан встретил уже возле самого выхода из охотничьего замка. «Серый» стоял у большой картины, заключенной в мощную и, на вкус Фернана, излишне вычурную позолоченную раму. Заслышав шаги сеньора де Суоза, аббат обернулся.

– А, чадо, – протянул клирик. – Я думал, вы уже ушли. Что скажете?

Фернан посмотрел на картину. Серое угрюмое море катило огромные валы волн прямо к высокому береговому утесу. Художник был мастером. «Василиск» почти ощущал дуновение крепкого соленого ветра, чувствовал запах соли и слышал рев беснующихся волн, что в бессильной белопенной злобе бились о прибрежный утес, на котором находились двое. Злой ветер трепал их одежды и длинные волосы. Лиц Фернан не видел, изображенные художником мужчины стояли спиной к зрителю. Двое смотрели на море и… дальше. Куда-то за скрытый свинцовыми тучами горизонт. Картина была потрясающей, талантливой, глубокой. Казалось, что еще несколько мгновений – и изображение оживет.

– У меня нет слов, – наконец сказал Фернан. – Это…

– Это работа Федерико Лонереддо, жившего в Ирении больше трехсот лет назад. Гениальный художник, сам Спаситель вложил в руки этого иренийца кисть. Вы слышали о нем?

– Нет, Ваше Святейшество. – Фернан не очень-то интересовался живописью.

– Неудивительно. Он умер, так и не успев стать знаменитым. Чума Искусителя в те годы забирала много людей, и лишь Церковь магией Спасителя смогла остановить мор. До наших дней дошло лишь шесть картин Лонереддо. Все, кроме этой, в Ирении, во дворце у Папы.

– Я не знал, что вы любитель живописи.

– Немного, сын мой. – Наярра добродушно улыбнулся. – Я не так страшен, как говорят обо мне многие заблудшие овцы.

Фернан промолчал.

– Не знаю, как к де Туриссано попала эта картина… – между тем продолжил «серый». – Она называется «Два брата». Спаситель и Искуситель перед своим легендарным путешествием через море, сын мой. Они еще вместе, еще дружны, оба хотят спасти человечество и подарить ему магию. Нет еще ни ссоры, ни Кровавой ночи, ни дороги через пешханскую пустыню, ни смерти на горе Искупления. Перед нами самое начало их пути.

Фернан слушал неспешный рассказ аббата Наярры и смотрел на картину. В эти минуты легенда стала для него явью, и Фернану стоило больших трудов вернуться назад, в реальный мир.

– Ваше Святейшество, – произнес капитан, – старший следователь… Он сказал, что никто из отцов-дознавателей не смог почувствовать, как произошло это убийство.

– В этом нет ничего удивительного, сын мой. Только Спаситель всемогущ. Бывают случаи, когда дети его бессильны.

«Случаи, быть может, и бывают, – решил про себя Фернан. – Но крайне редко, если не сказать, что почти никогда. Ой не просто так святые отцы себя ведут, словно воды в рот набрали!»

– Отчего вы нахмурились, сеньор?

– Думаю, что может означать эта нарисованная на стене мантикора, Ваше Святейшество, – соврал Фернан.

– Право, не знаю. Трактовок может быть много. Например, в Святой книге есть упоминание об этом звере. Спаситель шел через каменистую пустыню Пешханства, а его преследовали мерзкие слуги Искусителя. И вот когда они уже готовы были пролить святую кровь Спасителя, с неба на них упала мантикора и растерзала. Мантикора – это возмездие, она несет свет истинным детям Церкви и борется с теми, кто задерживает Спасителя в его победном шествии.

Фернан внимательно выслушал, вежливо распрощался с Наяррой и покинул замок, оставив «серого» и дальше любоваться картиной Лонереддо.

Вето сидел возле лошадей и левой рукой подбрасывал в воздух наваху. Раскладной нож делал два оборота, тускло блестел в лучах заходящего солнца и падал на раскрытую ладонь лишь для того, чтобы спустя мгновение вновь взмыть к небу. На наваху Вето не смотрел. В правой руке он держал невесть как добытое и уже наполовину обгрызенное красное яблоко.

– Сеньор… – Заметив Фернана, прохиндей перестал жонглировать ножом, ловко поймал, закрыл и едва уловимым движением спрятал под одежду.

– Поехали. Путь до Эскарины неблизкий.

Они покинули Арреду и следующие минут двадцать проехали молча. Фернан думал, Вето доел яблоко, запустил огрызок в придорожную канаву и достал из кармана второе. Когда и с этим было покончено, слуга решился нарушить молчание:

– Сеньор…

– Да?

– Не могли бы вы мне выдать этудо на новые сапоги? Фернан прищурился и бросил быстрый взгляд на Вето.

– Не слишком ли дорого для сапог? Или они из кожи водяного ящера?

– Нет, сеньор. Обычные сапоги.

– Лучше я устрою тебе хорошую порку, когда мы вернемся в столицу, лентяй, – проворчал для проформы Фернан.

«Василиск» знал, что слуга редко вот так нагло осмеливался просить денег. А раз просит, значит, знает, что он обязательно их получит.

– Почему я должен давать тебе этудо? – спустя минуту соизволил спросить Фернан.

– Эх, сеньор, – вздохнул Вето. – Пока вы были в замке, я все ходил, бродил. Смотрел, слушал. Ну вот и подумал: а вдруг хозяин будет настолько добр, что даст мне денег на новые сапоги?

– Ну и что ты «находил», негодяй? – хмыкнул Фернан.

– Следов много, – вздохнул Вето. – Валаи! Возле замка как будто целый полк маршировал! Да и с утра там порядком натоптали. Очень, очень сложно хоть что-то понять – он притворно вздохнул, явно набивая себе цену.

– Ну раз ничего нельзя понять, значит, обойдешься без сапог.

– Правда, – поспешно затараторил Вето, – я могу точно сказать, что ночью в замок приезжала карета.

– Эта информация не стоит этудо. Она не стоит даже медяка, мой дражайший проныра. Если бы ты мне сказал, кто приезжал в этой карете или хотя бы что за герб был изображен на ее дверях, то, быть может, я и подумал бы…

– Это еще не все, сеньор. – Вето состроил хитрую рожу. – Я кое-что услышал.

– Правда? – без всякого интереса спросил Фернан.

– Истинно так! Я как раз обходил замок и услышал один разговор…

– Да? И кто разговаривал?

– «Бордовые», сеньор.

– Продолжай.

– Так вот, – затараторил Вето, явно приободренный проснувшимся интересом хозяина. – Там у них окно было настежь распахнуто, а я как раз под ним и оказался.

– Разумеется, случайно, – хмыкнул Фернан.

– Конечно, сеньор!

– И о чем же говорили эти достойные служители Церкви?

Вето явно повезло оказаться под открытым окном библиотеки и услышать беседу двух епископов.

– Они много говорили.

– И о чем же?

– Очень много говорили, – продолжил Вето, словно не слыша повторного вопроса хозяина. – Как я понял, они искали какие-то бумаги.

– Знаю. Запрещенные Церковью книги, – разочарованно произнес Фернан. – Твоя информация не стоит и подошвы от сапог свинопаса.

– Нет, сеньор. Они искали не книги, они искали какие-то бумаги…

– Книги, бумаги? Какая разница, что хранилось в библиотеке де Туриссано?

– Есть разница. Отцы-дознаватели чуть ли не кипели.

– Ты уверен? Ничего не перепутал? – нахмурился де Суоза.

– Уверен, хозяин. Я стоял… лежал прямо под окном и все прекрасно слышал. Они искали бумаги. А один, тот, который с таким мерзким хриплым голосом…

– Де Лерро… – машинально сказал Фернан.

– Так вот, он сказал, что устои Церкви зависят от того, найдут они эти бумаги или нет. А еще этот де Лерро обвинил другого, что это из-за его некомп… некомпи… тентности. Вот так прямо и сказал.

– Продолжай.

– Это все, сеньор. Потом они лишь шипели друг на друга.

– Они не говорили, каким образом документы попали к графу и что в них было?

– Нет.

– Хорошо. Завтра можешь купить себе сапоги.

– Спасибо, сеньор!

Что же это за бумаги, раз от них зависит будущее Церкви? Что это за документы, если ради них епископы торопятся в провинцию? Уж явно не пара еретических книжек из библиотеки мертвого маршала.

Путь до Эскарины занял почти всю ночь. В столицу Таргеры они въехали, когда до рассвета оставалось не больше двух часов. Город, раскинувшийся по берегам огромной подковообразной бухты, спал. Большую часть пути Фернан и Вето преодолели по совершенно пустым, сонным, измученным летней жарой, освещенным масляными фонарями улицам. Трижды они встречали патрули городской стражи, что разъезжали на лошадях. К дворянину и его слуге стражники не проявили никакого интереса. Мало ли откуда едет благородный господин? Он не вор и не преступник, чтобы отвечать на их вопросы. Лишь лейтенант одного из патрулей вежливо поздоровался с припозднившимся сеньором. Фернан в ответ коснулся шляпы.

Вето, ехавший позади Фернана, время от времени бормотал «валаи» и отчаянно зевал. Они ехали по центральным улицам Эскарины, застроенным особняками знати, к дому Фернана, который располагался на набережной Панты – реки, впадающей в Сарейское море. Сеньор де Суоза часто ездил по этой дороге, и лошадь, уже выучившая маршрут, совершенно не нуждалась в понуканиях своего хозяина. Она, как видно, мечтала поскорее оказаться в конюшне, где с нее снимут тяжелое седло и накормят чем-нибудь вкусным.

За прошедший день Фернан устал не меньше своей животины. Долгая дорога давала о себе знать. А еще сеньор де Суоза был голоден и жутко зол на идиота, убившего графа. Всю обратную дорогу «василиск» думал о произошедшем убийстве, но в итоге у него родилась всего лишь одна разумная мысль.

Он не будет лезть в дела Церкви, отцов-дознавателей и «гарпий». Покойный каким-то образом оказался замешан в церковные дрязги, и в этом не возникало никаких сомнений. А от подобного за лигу несло неприятностями, и вполне понятно, что де Суоза совершенно не хотел ввязываться в такие дела.

До дома капитана «василисков» оставалось всего ничего. Сонные белостенные особняки с красными черепичными крышами и высокой оградой тянулись слева и справа. Затем шли обычные дома горожан. Маркиз предпочитал жить на набережной, в менее престижном, но куда более приятном районе.

Они свернули на узкую и короткую улочку Святого Шеро, упиравшуюся в набережную реки, возле которой находился дом Фернана. Улочка была так же тиха и пуста. Лишь бесчисленные ночные мотыльки танцевали вокруг стеклянных колпаков фонарей стремительную ральеду.

Всадники уже почти добрались до дома, когда дорогу им перегородили четверо пеших. Фернан, не ожидавший ничего подобного, натянул поводья. В голове с быстротой молнии мелькнула мысль о грабителях. Мелькнула и тут же пропала. Если это и грабители, то излишне наглые. Они не могут не знать, что здесь не городские трущобы, а чуть ли не центр столицы, где полно стражников. К тому же и одежда, и то спокойствие, с которым они стояли, говорили о многом. Сеньора де Суоза смущало очень странное для всякого уважающего себя грабителя обстоятельство – оружие незнакомцы держали в ножнах.

Ближе всего к маркизу находились двое. Один был настоящим великаном, Фернан вряд ли достал бы ему до середины груди. Небритая простоватая рожа, шляпа горшком, рапира. Второй, в отличие от своего товарища, облаченного в обычное платье горожанина, явно был дворянином. Одет парень неброско и не слишком уж богато, но аккуратно.

Именно этот высокий, поджарый субъект, по мнению Фернана, был самым опасным из всей четверки. Он стоял как раз у фонаря, и «василиск» смог изучить благородное лицо. Черные глаза, нос с горбинкой, густые брови и вежливая усмешка на тонких губах. Бороду незнакомец не носил, лишь черные, едва подкрученные усы.

Третий человек застыл у стены в тени, и как он выглядит, Фернан рассмотреть не мог – ему был виден лишь неподвижный силуэт. Четвертый, стоявший дальше всех, на мгновение привлек внимание «василиска». Но всего лишь на мгновение. Этот человечек оказался пожилым и очень сутулым. Из оружия – кинжал. Такие было разрешено носить горожанам. Судя по всему, этот представлял наименьшую опасность.

За спиной у Фернана тихо щелкнула наваха, раскрываемая Вето.

– Валаи, сеньор! – тихо проговорил слуга. – Плохо дело.

Обычно плаксивый голос Вето сейчас был необычайно серьезен. Фернан позволил себе неспешный и ленивый взгляд через плечо. Еще двое. Банальная ловушка. Капитан «василисков» вновь перевел взгляд на тех, кто закрывал ему путь.

– Чудесная ночь, сеньор де Суоза, – неожиданно сказал дворянин.

– Не имею чести, – холодно процедил Фернан.

– Да не очень-то и большая честь, сеньор, – усмехнулся незнакомец. – Мое имя не так уж высоко по сравнению с именем маркизов де Нарриа. Позвольте мне остаться неизвестным.

– Воля ваша, сеньор. – Спокойствие Фернана было напускным. Сейчас «василиск» походил на натянутую арбалетную тетиву. – Да, ночь действительно чудесна, здесь я с вами совершенно согласен. А теперь, когда с любезностями покончено, позвольте откланяться. Я тороплюсь.

Он тронул лошадь каблуками сапог.

– Минуту, сеньор. – Дворянин и не думал уходить с дороги.

– В чем дело? – нахмурился Фернан.

– Мне поручили передать вам послание.

Едва заметное движение бровями.

– У вас ведь есть имение в Нарриа?

– Это допрос? – холодно бросил Фернан, положив руку на шпагу.

– Простите. Я забыл о вежливых манерах. – Едва заметный поклон, все та же ироничная полуулыбка. – Меня просили передать, чтобы вы на время оставили столицу и отправились в провинцию. Ночной воздух Эскарины иногда опасен для здоровья.

А вот теперь Фернан успокоился. Этих людей послали не его личные враги и не враги рода, затаившие кровную месть. Кто-то другой, со стороны, не знающий род де Суоза и лично Фернана. Иначе бы этот некто знал, что таким образом Фернана не напугать. Скорее всего, наоборот – подобные угрозы превращали невысокого блондина в упрямого, свирепого иренийского пса.

– Это угроза?

– Что вы! – Дворянин явно издевался. – Конечно же нет!

– И кто же попросил вас передать мне подобное предупреждение?

– Предупреждение? Вы меня не так поняли…

– Я вас понял так, как мне было угодно! – отрезал Фернан. Он был уверен, что живыми их вряд ли отпустят и после разговоров дело дойдет до клинков. Для предупреждений не посылают столь хорошо обученных людей. – Если вашему хозяину угодно поговорить, он знает, где меня найти. С его псами я бесед вести не намерен! С дороги, любезнейший, или моя лошадь станцует на ваших костях ральеду!

Это было намеренное оскорбление.

– Клянусь Искусителем, вы выслушаете меня до конца, сеньор невежа! – Лицо дворянина оставалось спокойным, лишь голос стал выше.

Великан, стоявший рядом с собеседником маркиза, обнажил клинок. Те, что находились позади Вето, поступили точно так же.

– Иначе… – между тем продолжил незнакомец.

Фернан слушать не стал. Он вполне мог догадаться, что последует за этим «иначе», и что есть силы всадил шпоры в лошадиные бока. Еще была возможность прорваться и избежать схватки, в которой у них с Вето против шестерых было очень немного шансов. А дальше все произошло за несколько ударов сердца. Не ожидавшая ничего подобного лошадь прыгнула вперед, и преграждавшие дорогу едва успели отскочить в стороны.

Из полумрака выскочил третий. Совна[8], зажатая в его руках, описала полукруг и ударила лошадь по ногам. Фернан успел выскочить из седла, прежде чем визжащее от боли животное рухнуло на мостовую.

Во время приземления сеньор де Суоза сильно приложился о землю левым боком. Не обращая внимания на разливающуюся по ребрам боль, вскочил, сорвал с себя плащ. Изящная серебряная застежка, упав на камни, жалобно звякнула. Фернан был зол – и прежде всего на себя. Он должен был предположить, что кто-то мог быть вооружен чем-то более грозным, чем шпаги и рапиры. За глупость пришлось расплачиваться лошадью. Несчастное животное с перерубленными ногами визжало на одной нескончаемой ноте и билось на камнях мостовой. Вооруженный совной воин подскочил к лошади и двумя отточенными ударами прекратил ее мучения.

– Хоть на том спасибо, – пробормотал Фернан, обнажая шпагу. В левую руку он взял дагу, все это время находившуюся в заспинных ножнах, под плащом. – Эта лошадь была мне дорога!

– И она погибла по вашей глупости! – Дворянин, стоявший шагах в пятнадцати от Фернана, тоже извлек оружие.

В воздухе сверкнула брошенная наваха, и человек, вооруженный совной, упал на колени. Нож торчал у него под лопаткой. Вето извлек из ножен чивону[9] и, спрыгнув с лошади, принялся поджидать, когда к нему подойдут те двое, что ранее перекрывали дорогу к отступлению. Слуга мастерски выбрал позицию, встав у стены и спрятавшись за животным, тем самым защитив себе спину и левый бок, и Фернан пока был за него спокоен. Нужно было позаботиться о себе.

Громила, дворянин и горожанин с кинжалом. Трое против одного. Хотя нет. Двое. Горожанину, как видно, совершенно не улыбалось выходить с зубочисткой против шпаги, поэтому он отступил в глубь улицы еще шагов на пятнадцать.

«Ну и Искуситель с ним!» – облегченно подумал Фернан.

– Этот недомерок мой! – Громила с рапирой наперевес бросился к де Суоза, опередив неспешно подходящего дворянина.

Здоровяк отсалютовал клинком, и в этот момент Фернан нанес быстрый укол. Он не собирался соблюдать приличия. Это был бой, а не дуэль, и отвечать на салют противника – значило упустить прекрасный шанс отправить врага на встречу с Искусителем. Маркиз де Нарриа никогда подобных шансов не упускал и был сторонником одного удара и короткого боя. Он не понимал, для чего некоторые играют со своими врагами словно кошки с мышью и тратят силы, рискуя получить рану, когда бой можно закончить, нанеся всего лишь один быстрый укол.

Руку пришлось вытянуть что есть силы – роста парень был отменного. Шпага пробила шею так и не окончившего салют громилы. Фернан быстро отскочил в сторону и повернулся к дворянину, краем глаза отмечая, что поверженный противник выронил рапиру и, схватившись за рану двумя руками, оседает на землю.

«Нашел когда играть в благородные игры!» – презрительно подумал Фернан.

– Это тебе за недомерка.

– Хороший удар, сеньор! – Дворянин уже держал в левой руке кинжал.

Фернан не ответил. За его спиной раздавался звон оружия и ругательства. Кажется, Вето пока вполне успешно сдерживал натиск врагов.

– И шпага отличная и несколько… оригинальная. Дворянин стал в безупречную стойку и, вытянув правую руку, развернул ладонь так, чтобы острие его клинка смотрело Фернану прямо в лицо.

Фернан опять не ответил. Если этому господину не нравится, что у его шпаги волнистый клинок[10], – это его проблемы. Сидел бы дома и не лез в разговоры. Де Суоза церемониться с противником не собирался.

Несколько секунд кончики их шпаг едва касались друг друга. Никто не решался начать атаку. Наконец дворянин попытался отбить клинок «василиска» вверх и вбок и нанести укол. Фернан отшагнул назад, оказался вне досягаемости укола и парировал оружие дагой. Настала очередь «василиска» опробовать защиту дворянина. Все еще блокируя дагой шпагу противника, капитан нанес укол. Дворянин не двинулся с места, отбил кинжалом шпагу Фернана, отразив укол «наружу», и что есть сил пихнул Фернана ногой в живот. Нечто подобное де Суоза и ожидал, а потому проворно отскочил назад. Во время этого прыжка дворянин, не мешкая, нанес сильнейший рубящий удар Фернану в голову. Удар был «тяжелым», и де Суоза вновь пришлось отступить, используя для отражения падающего клинка скрещенные над головой шпагу и дагу.

Поймал, провернулся, опуская руки с оружием, и резко отмахнулся шпагой, разрывая дистанцию.

– Хорошо фехтуете, сеньор.

– И вы, сеньор. Продолжим?

Дворянин был хорош. Действительно хорош! На любой выпад Фернана он отвечал великолепной защитой и сразу же, не мешкая, переходил в стремительную атаку. Фернан полностью отдался фехтованию, на все остальное просто не хватало времени. Он не знал, из какой берлоги выполз этот парень, но его обучал мастер. Противники смотрели друг другу в глаза, и лишь их тяжелое дыхание и отчаянный звон оружия говорили о том, что сошлись они не на жизнь, а на смерть. Атака, защита, ударить в голову, закрыться, подставить дагу под несущийся в живот клинок, вытянуть руку, до боли выкрутив запястье, чтобы нанести укол в горло и тут же превратить его в финт и ударить в грудь с одновременным уколом дагой в плечо. И вновь неудача!

Ответная атака дворянина была стремительной. Он кинжалом отвел клинок Фернана вниз, и, прежде чем «василиск» успел поднять дагу, шпага противника сверкнула, прорываясь через мизерную брешь. Враг отскочил в сторону. Поначалу Фернан подумал, что его не задели, но спустя секунду почувствовал, что левую половину лица жжет огнем. Провел по щеке и с удивлением отметил, что перчатка потемнела от крови.

– Цените мое благородство, сеньор. – Дворянин, как и Фернан, тяжело дышал. – Я оставил ваш глаз целым! Как вам моя роспись? Думаю, для полного совершенства следует оставить точно такую же на вашей правой щеке. Этим мы сейчас и займемся!

– Хватит пустых разговоров, сеньор Никто! – прорычал Фернан.

Опять мелькание и звон клинков. На этот раз де Суоза успел увидеть удар, нацеленный ему в правую щеку, отразил шпагу дагой и быстро уколол дворянина в живот. Казалось, что в этом человеке сидит сам Искуситель. Враг шагнул вправо, заблокировал клинок кинжалом и сильно ударил своей шпагой Фернана по левому плечу. Де Суоза пришлось «войти» в противника и одновременно нажать на скрытую кнопку, находящуюся на рукояти даги. Сработала пружина, дага щелкнула, и ее лезвие раскрылось на три части. Именно на этот «трезубец» Фернан и поймал падающий клинок. Со всей поспешностью, дабы избежать тычка кинжалом, нанес горизонтальный удар шпагой поперек живота. Дворянин находился слишком близко, чтобы поставить блок, да и шпага его потеряла всякую подвижность из-за даги-ловушки. Сеньору Никто не оставалось ничего другого, как отскочить назад и, чтобы освободить клинок, поднять и развести руки в стороны. Кончик шпаги Фернана лишь распорол камзол противника.

Как только дворянин приземлился и застыл в высокой стойке, больше приличествующей опытному тореадору, чем фехтовальщику, Фернан, воспользовавшись своим невысоким ростом, нырнул вниз и, превратившись в струну, нанес шпагой свой коронный укол. Если бы капитана «василисков» увидел его первый учитель фехтования, он бы как истинный ирениец восхищенно цокнул языком и воскликнул: «Bravo, mio chico! Perfectum ferite di prima! Perfectum!»[11]. Старый мастер редко хвалил своих учеников, но этот удар действительно был совершенным. Быстрым. Опасным. Снизу вверх. И из того положения, в котором сейчас находился сеньор Никто, практически неотразимым. Шпага Фернана с быстротой молнии метнулась вперед и на два пальца вошла противнику в правую половину груди. Сеньор Никто вскрикнул, выронил кинжал и отскочил назад, зажимая рану левой рукой.

– Квиты! – усмехнулся Фернан.

Усмешка принесла с собой резкую боль. Кажется, рана, нанесенная «василиску» этим дворянчиком, оказалась достаточно серьезной. Пламя боли начинало бесноваться у виска и успокаивалось только где-то у нижней челюсти. Фернан представлял, какой у него, должно быть, ужасный вид. Вся левая половина лица в крови, которая капала на воротник и стекала по шее под рубашку.

– Ерунда! Это просто царапина! – Дворянин сплюнул кровью. – Я готов продолжать, сеньор!

Фернан, несмотря на боль, опять усмехнулся. У противника, вне всякого сомнения, задето легкое. Ну минута, ну две… больше он не продержится.

– Как вам угодно, сеньор. Ничто не доставит мне такой радости, как отправить вас на свидание с Искусителем.

Он активировал пружину, и три клинка даги вновь стали одним. Вдалеке послышались встревоженные крики и топот ног.

«Стража, как всегда, приходит поздно!» – подумал Фернан и быстрыми шагами направился к дворянину, чтобы теперь уж наверняка добить раненого. Но у того были другие планы.

– Боюсь, нам собираются помешать, сеньор. – Несмотря на ранение и сочащуюся сквозь прижатые к ране пальцы кровь, противник де Суоза все еще мог иронизировать. – Так что позвольте откланяться. Мы продолжим нашу занимательную беседу в следующий раз, и, уверяю вас, более плодотворно.

Дворянин толкнул оказавшуюся незапертой дверь ближайшего дома и с силой захлопнул ее в тот самый момент, когда «василиск» метнул дагу. Клинок застрял в дереве, и Фернан едва слышно выругался сквозь стиснутые зубы. Подобное стоило предугадать. Раз на улице не видно лошадей, – значит, у этих ребят есть совершенно иной путь для отступления. Ломать дверь дома, где скрылся сеньор Никто, не было ни сил, ни смысла. Сеньор де Суоза знал, что в подобных домах обязательно имеется выход на задний двор, с которого можно попасть в нескончаемый лабиринт узких городских улочек. Теперь врага не догнать.

Ну и Искуситель с ним! Фернан злорадно подумал, что сейчас разговорчивому сеньору-насмешнику гораздо хуже, чем ему. Жаль, что рана в легкое не оказалась смертельной, но шанс, что дворянин умрет, не успев найти хорошего лекаря, высок. Фернан искренне пожелал сеньору Никто до лекаря не добежать.

Звона клинков Вето и двух его противников больше не было слышно. Де Суоза обернулся. Слуга стоял, опираясь спиной о стену. Левая рука повисла безвольной плетью, правая зажимала рану в плече. У ног валялось двое покойников.

Фернан хмыкнул. Не повезло ребятам. Откуда же им было знать, что, когда маэстро Пито не мог прийти в дом маркиза, капитан «василисков» проводил тренировочные бои на рапирах со слугой и за прошедшие годы натаскал Вето в умении обращаться с клинком.

– Жив, бездельник?! – Фернан прижал ладонь к щеке, пытаясь остановить кровь.

– Да, сеньор! Руку задели, валаи!

Де Суоза направился к нему, перешагнул через мертвеца, в спине которого застряла наваха, и только тут вспомнил о человеке с кинжалом. Резко обернулся, вскидывая так и не убранную в ножны шпагу. Сутулый человек медленно пятился от него по улице. Крики приближающейся стражи раздавались за углом.

– Ну уж у тебя-то я спрошу, кто так хотел передать мне послание, – пробормотал Фернан и во весь голос заорал: – Стой, мерзавец!

Человек дернулся и резко взмахнул рукой. Фернан подумал, что в него хотят метнуть кинжал. Сработал инстинкт, и он отскочил в сторону. Это его и спасло. Убийца метнул не кинжал. «Василиск» скорее почувствовал, чем увидел, как нечто пронеслось мимо него и с грохотом ударило в дом, разнеся его вдребезги. Во все стороны полетели камни и ошметки того, что ранее было Вето и лошадью. Затем сеньора де Суоза накрыло теплой волной воздуха – и он потерял сознание.

Traverse[12]

Ули открыл глаза и несколько минут лежал не шевелясь, привыкая к темноте и вслушиваясь в дыхание спящих. Рядом тихонько сопела младшая сестренка. Мальчик аккуратно соскользнул со старой невысокой кровати и осторожно, стараясь не шуметь, направился к двери. Половицы под босыми ногами предательски скрипели и грозились перебудить весь дом. На каждый протяжный скрип Ули болезненно морщился и замирал. Если из-за его ночного баловства проснется отец, то в лучшем случае он отделается подзатыльником, а в худшем – его ждет порка. Жители деревни, затерянной меж лесов Ведьминой гряды, что находилась возле самой границы с Андрадой, работали от рассвета до заката и краткие часы сна ценили на вес золота.

Возле двери спал большой старый кот. Он приоткрыл глаза, неодобрительно покосился на мальчика, раздраженно дернул кончиком хвоста и вновь задремал. Ули перешагнул через Разбойника, добрался до двери избы и тихонько выбрался во двор.

Несмотря на позднее и в общем-то достаточно теплое, если не сказать жаркое лето, на улице было свежо. Ежась от ночной прохлады, Ули натянул рубаху и направился к калитке. Возле нее, от нетерпения переминаясь с ноги на ногу, стоял Ери. Земля была холодной, но обувь Ули оставил в доме, и теперь до реки придется бежать босиком.

В курятнике кудахтнула сонная курица. Недалек тот час, когда пропоют первые петухи, начнет светать – и деревня проснется. Первой конечно же встанет мать. Она выгонит коров из хлева, чтобы те присоединились к общему стаду деревни, за которым присматривает старый Джо-пастух. До этого времени надо вернуться, если Ули не хочет получить нагоняй и провести весь день, убирая хлев или таская воду, чтобы наполнить огромную дубовую бочку, что стоит на заднем дворе.

– Чего так долго? – прошипел Ери, когда Ули прикрыл за собой калитку и оказался на улице. – Я замерз!

– Отца боялся разбудить, – шепотом ответил Ули. – Пошли, что ли?

Черноволосый Ери поспешно кивнул, и двое мальчишек побежали по пустой деревенской улице. Звезды уже поблекли и горели не в полную силу, месяц побледнел, опустился к темным вершинам могучих елей, которые угрюмой стеной огораживали деревню от всего остального мира. Оставалось чуть больше часа до того, как ночного неба коснутся первые солнечные лучи. Они превратят темный бархат небосвода в алеющий шелк, и к этому времени стоит покончить с делами и оказаться в кровати.

Ери свернул с центральной деревенской улочки направо, побежал вдоль забора Карлоса-плотника. Разбойник – грозный пес Карлоса, всегда с лаем бросавшийся на любого чужака, сейчас лишь приподнял одно ухо и проводил детей сонным взглядом. Ули и Ери вот уже месяц прикармливали старого пса, чтобы тот не брехал.

За домом плотника начиналось заросшее широкими лопухами и высокой крапивой поле. Карлос был слишком большим лентяем, чтобы приводить свой участок земли в надлежащий вид. Узкая тропка вела прямо на невысокий холм. Шипя, когда особенно настырный лист крапивы жалил кожу, дети направились по заросшей тропинке. Один раз Ули громко ойкнул – острый камешек уколол ногу. Весь оставшийся путь до вершины холма мальчик прихрамывал и корчил болезненные гримасы. Достигнув цели, они остановились, посмотрели назад. Огонь горел лишь в доме, располагавшемся на самом дальнем краю деревни – у кузнеца.

Тропка с холма вела к спокойной и медленной реке, берега которой буйно заросли осокой и высоким, почти в человеческий рост, камышом. Над гладкой, точно зеркало, водой появились первые, едва видимые клочья тумана. Он стелился над рекой, путался в прибрежной траве, застревал среди камышей и пузатых гнезд вьюрков, поднимался вверх, пытаясь заползти на берег. Дети сошли с тропинки и побежали, не разбирая дороги, прямо по траве, на которой уже успели выступить мелкие и очень холодные капли росы.

– Давай пошевеливайся, пока Карлос не проснулся, – буркнул Ери и поежился.

– Не проснется, – хихикнул Ули. – Он встанет не раньше полудня!

– Ты-то откуда знаешь?

– Знаю, и все. – Ули скорчил загадочную рожицу. – Я его этим вечером вдрызг пьяным видел. Даже Разбойник спрятался в конуру от греха подальше.

– Так то вечер… – сомневающимся голосом протянул Ери. – А сейчас почти утро. Небось уже успел проспаться. Вот как встанет и пойдет на речку… А тут мы.

– Вот чего только Карлосу в такое время на речке делать?

– А я откуда знаю? Но если он нас на этот раз поймает, то уши точно оторвет!

– Не оторвет, – беспечно отмахнулся Ули. В отличие от своего приятеля, он старался не думать о том, что будет, если Карлос действительно застанет их рядом с тем местом, где он поставил сети.

Камыши возвышались перед ними сплошной стеной. Но мальчиков это нисколько не смущало. За прошедшее лето они научились ходить по зарослям с закрытыми глазами. Высокая трава шелестела, подчиняясь любому капризу легкого ветерка, что гулял сейчас над рекой и разгонял ленивый туман. Пахло тиной и рыбой. Влажная, пропитанная водой земля хлюпала под ногами, и Ери, как всегда, начал ныть, что противно вот так каждое утро ходить по этому вонючему болоту. Ули привычно цыкнул на него, и друг, обиженно засопев, умолк. Перепугав мальчиков, из камышей взлетела разбуженная утка. Заросли кончились, и началась река. Ребята зашли в нее по пояс и двинулись вдоль берега к торчащей из воды палке. Речная вода сейчас казалась теплее парного молока, и Ери наконец-то перестал ныть, что ему холодно. Дойдя до палки, дети опустили руки в воду и стали проверять поставленные Карлосом сети. Спустя несколько секунд им улыбнулась удача – в сеть попался крупный окунь.

– Ого! – восхищенно хихикнул Ери и нервно огляделся по сторонам. – Нам везет!

– Угу. – Ули пытался извлечь из сети бьющуюся добычу. – Снимай рубашку!

– А почему я? – Хорошее настроение Ери разом испортилось. – Я снимал в прошлый раз! Теперь твоя очередь!

– Слушай, я держу эту рыбину за жабры. Если отпущу и начну раздеваться, она уплывет.

Ери недовольно набычился, но рубаху снял и связал рукава. Ули тут же бросил окуня в этот импровизированный садок и вновь занялся сетью.

В воде они пробыли чуть больше сорока минут. На проверку сетей ушла уйма времени. Да и оголодавшее комарье устроило на ворующих рыбу мальчишках грандиозный пир. То и дело приходилось останавливаться и воевать с настырными кровопийцами. Когда дети выбрались на берег, дрожащие и стучащие зубами от холода, но жутко довольные своим успехом, рубаха Ери была полностью набита рыбой.

– К-как т-ты дум-маешь, – мальчик взвесил улов в руках, – с-сколько д-даст Педро?

– М-медная монета точ-чно! Если не две.

– Ух, ну и разоз-злится же Карлос, когда обнаружит, что кто-то вновь обчистил сеть и ост-тавил его с носом!

– Угу. Он два дня назад гроз-зился, что, если поймает того, кто ворует, голову оторвет. – Ули старательно выжал намокшую рубаху.

– Он может. – Ери так некстати вспомнил огромную фигуру угрюмого плотника.

– Пошл-ли, уже светает.

Ери, кряхтя, забросил рубашку с тяжеленной добычей себе на спину, и мальчики поспешили в деревню. Если все пройдет удачно, то задарма доставшуюся рыбу можно очень хорошо продать в маленькую таверну Педро и выручить за это дело денег. На ближайшей ярмарке они объедятся сладостей и купят себе все что заблагорассудится. Вплоть до самой настоящей игрушечной шпаги в бордовых ножнах или деревянного коня! Ули даже зажмурился от удовольствия. Все деревенские мальчишки лопнут от зависти! И всего-то для этого требуется встать пораньше и проверить сеть старого пропойцы.

Дорога от реки до холма показалась жутко длинной. Особенно для Ери. Нытье и сопение не прекращалось ни на минуту. Лишь когда мальчики оказались на вершине, Ери заткнулся. Было от чего замолчать. Над деревней багровым демоном распускалось зарево пожара. Вся северная часть оказалась объята пламенем. Тревожно забил колокол на старенькой часовне. Забил и смолк, словно звонарь вдруг решил, что у него нашлись куда более важные дела. Даже отсюда были слышны крики сельчан, пытающихся справиться с огнем. В предрассветной пелене метались силуэты людей.

– Как же… – ахнул Ери, и тяжелый куль с рыбой с противным шлепком упал на землю.

Ули уже не слышал своего друга. Он несся к деревне. Дом, где он жил, полыхал, словно стог сена. Ери удалось догнать приятеля только в поле, дети бежали, не обращая внимания на крапиву. Жгучие, злые стебли стегали руки, ноги и шеи не разбирающих дороги ребят. Потянуло дымом. Огненное зарево было уже близко.

Они находились на самом краю поля, когда услышали злой, хриплый лай Разбойника и крики. Дети выскочили на объятую пламенем улицу, и тут раздался отчаянный и полный боли визг старого пса. Этот почти человеческий крик заставил Ули и Ери остановиться и испуганно отшатнуться к забору. Мальчики не могли поверить в увиденное. Такого просто не могло быть! Лохматый Разбойник лежал возле конуры, а в его боку торчала короткая стрела! Пес был мертв.

Все, что увидел ребенок дальше, показалось ему кошмаром. Кричащего плотника выволокли из дома двое людей. В предрассветных сумерках кирасы незнакомцев казались серыми, будто сотканными из хлопьев осеннего тумана. В легких кабассетах[13] отражалось пламя пожара. Карлос пытался вырваться, но неизвестные держали крепко. Они волоком протащили его по двору и бросили умоляющего о пощаде на землю. Четверо всадников, в тот момент показавшихся Ули выходцами из бездны, о которой так часто рассказывал деревенский священник, засмеялись. По улице пронеслось еще несколько неизвестных, вооруженных короткими кавалерийскими пиками, – демоны, принявшие человеческое обличье. Один из них широко размахнулся и бросил факел на крышу ближайшего дома. Вдали послышались выстрелы мушкетов. Тем временем Карлос испуганно посмотрел на возвышающихся над ним людей, увидел, что они заняты тем, что наблюдают, как разгулявшийся от брошенного факела огонь пожирает крышу, встал на четвереньки, затем на ноги и с воплем бросился бежать.

Его сшибли лошадью. Несчастный, все еще причитая, закрыл голову руками, стараясь спастись от страшных копыт. Но солдат придержал черное чудовище и что-то сказал. Ули слов не расслышал. Их заглушили раздававшиеся по всей деревне крики о помощи и плач. Этот вселенский стон перекрывал все другие звуки.

Плотник поднял голову. На его небритой физиономии промелькнуло неподдельное изумление. Он начал вставать, и в этот момент кавалерист, наклонившись, ударил человека тяжелым палашом. Даже не ударил, а лениво отмахнулся, словно отгонял от себя надоедливую и очень наглую муху. Мгновенная и едва заметная вспышка стали, в которой отразилось зарево разверзнувшегося на земле ада, – и голова Карлоса лопнула, словно это была перезрелая привезенная с юга Таргеры дыня. Обливаясь кровью, несчастный рухнул под копыта лошади.

Ери, наконец понявший, что все увиденное им происходит отнюдь не во сне, закричал. Мальчиков, прятавшихся у забора, заметили. На миг Ули увидел лицо убийцы Карлоса. Один из незнакомцев что-то сказал стрелкам. Щелкнул арбалет, и тяжелый болт с глухим звуком ударился в доски забора всего лишь в трех пальцах от головы Ули. Это привело мальчика в чувство. Он перестал таращиться на тело убитого плотника, толкнул в плечо Ери и заорал:

– Быстро! Бежим! К реке!

Мальчишки что есть силы припустили в сторону холма. Ули еще никогда в жизни так не бегал. Он был выше и сильнее Ери, так что неудивительно, что на половине дороги успел вырваться вперед. Несся по маленьким острым камешкам, сдирая кожу с подошв и глотая слезы. Он готов был бежать весь день, лишь бы оказаться как можно дальше от того, что сейчас происходило в деревне. Ули уже начал думать, что те страшные люди, которые так просто и буднично убили Карлоса, забыли о них, но за спиной раздался грохот копыт. Постанывая от ужаса, мальчик побежал еще быстрее. Он буквально взлетел на холм. Споткнулся. Упал в траву. Вскочил. И опять побежал. Ери, порядком отставший от своего друга, обернулся и всхлипнул. Двое слуг Искусителя были уже совсем близко. Мальчик приложил все усилия, чтобы страшные всадники его не догнали, но силы были неравны. Солдат, скакавший первым, оказался за спиной Ери и метнул свою короткую пику. Сила броска была такова, что оружие ударило Ери между лопаток, пробило насквозь и пригвоздило к земле. Кавалеристы пронеслись мимо тела и, натянув поводья, остановили коней. Впереди маячила фигурка бегущего к реке Ули. Один из воинов взял прикрепленный к луке седла легкий арбалет, поднял, прицелился в почти достигшего спасительных камышей мальчика. Внезапно второй сказал:

– Не стоит. Он должен уйти.

Стрелок едва заметно пожал плечами, убрал оружие и, развернув коня, направился обратно. За пикой. Напарник проводил его взглядом, вновь посмотрел в сторону реки. Мальчик уже успел скрыться в камышах. Человек усмехнулся, снял с головы шлем, отбросил его в сторону, прямо в траву. Провел рукой по слипшимся от пота волосам. Затем приподнялся на стременах и громко крикнул:

– Это наша земля! Наша!

Его крик разнесся над дремлющей рекой и стеной камышей. Кавалерист бросил последний взгляд на реку, еще раз скривил губы в ухмылке и направился туда, где пылала деревня и разносились крики людей, просящих пощады.