Читать книгу Бог из Пустоты - Алексей Петрович Гапоненко - Страница 2

Пробуждение – это особый миг, когда головной мозг быстро возвращает полный контроль над телом, разгоняя кровь и стирая воспоминания о содержимом сновидений. Они, как отработанный кэш ненужных данных, отправляются в архивное хранилище памяти, спрессованные и тусклые на фоне ярких эмоций нового дня. Этот ритуал повторяется с завидным упорством из века в век. Почти все живые организмы, встреченные мной, нуждались в нём: кто-то в большей, а кто-то в меньшей степени.

Каждый раз, просыпаясь, мы словно рождаемся заново. Вся предыдущая жизнь остаётся где-то позади, в таинственном слове «вчера», а впереди, перед нами, лежит целый мир. Иногда мы приходим в себя в совершенно незнакомом месте, голова начинает судорожно искать ответ на единственный вопрос: «Где, чёрт побери, я нахожусь»? Если ответ найден, мы испытываем облегчение. Неизвестность слишком пугает, чтобы наслаждаться ей. Конечно же, существуют исключения, но о них лучше и не говорить. Они не зря встречаются редко и поэтому, чаще всего, не способны влиять на общее положение дел.

Успел ли я тогда подумать о том, что ослепительная вспышка под сводами купола – это последнее, что увижу в своей жизни? Нет, но миг пробуждения практически мгновенно одарил меня всей гаммой эмоций, которую только можно ощутить. Медленно приходя в себя, мой организм начал подавать множество сигналов в мозг. Все рецепторы словно сошли с ума, наперебой крича о неправильности, неестественности происходящего. Меня окатило волной тошноты, и мелкие судороги начали сводить всё тело. Кое-как разлепив глаза, я ничего не увидел: кромешная тьма перекрывала собой окружающий мир, заставляя кровь закипать от переизбытка адреналина.

– «Ослеп! Ничего не вижу!» – мысли вертелись в сюрреалистичном калейдоскопе, пока я механически открывал и закрывал глаза, совершенно не замечая разницы. Секунды томительно тянулись, обвивая меня словно липкие ленты смирительной рубашки. Ужас от происходящего нарастал всё больше: челюсти начало сводить, как при спазме от зубной боли.

– «Что же творится?!» – попытавшись взмахнуть рукой, я тут же понял, что к чему-то привязан. Руки, ноги и даже моя голова были зафиксированы и почти неподвижны. Это пугало, но, с другой стороны, означило, что я всё ещё жив. И в этот момент тьму прорезала вспышка яркого света, и цветной мир обрушился на меня, как лавина посреди жаркого летнего дня.

Забыв, как дышать, я смотрел на длинную световую панель бледно-синего оттенка. Она тянулась почти через весь белоснежный потолок, плавно перетекала на дальнюю стену, покрытую странными мелкими рисунками, и заканчивалась где-то на уровне пояса среднего роста человека. У стены располагались два стула, журнальный столик и большая ваза с розовыми цветами. Мой затуманенный разум на долгие мгновенья замер, сконцентрировав внимание на этих таких ярких и таких искусственных растениях.

Немного взяв себя в руки, я перевёл взгляд направо. Широкое окно, скорее всего, из токочувствительной металлокерамики и тепловая панель. Чуть левее пристроилась небольшая сенсорная консоль. Должно быть, отвечающая за плотность материала при помощи электричества, что в свою очередь определяет, какую долю света будет пропускать окно.

Весьма хитрая разработка начала двадцать первого века, стремительно прижилась в мире. Сейчас пропускная способность была настроена таким образом, чтобы яркий дневной или утренний свет слегка приглушался, из-за чего ветви деревьев, раскачивающиеся за «стеклом», казались блёклыми, словно вырезанными из пластика.

Как оказалось, лежал я на медицинском столе средней реабилитации. Узнать об этом мне помогла торчащая сбоку табличка. Из неё же удалось почерпнуть его инвентарный номер, модель и наименование завода-изготовителя. Выходит, что нахожусь в какой-то больнице. Светлая гамма помещения и мигающие огоньки множества странных аппаратов, установленных у изголовья постели, также намекают на это. Едва придя к такому выводу, я чуть было не заплакал.

– «Выжил, – самое главное слово родилось в сознании. – Значит, я выжил после взрыва. О, Господь всемогущий, спасибо тебе за милость твою, велики дары твои…» – начав благодарно молиться, я не сразу заметил, как открылась дверь. В палату бойко вошёл человек в голубой медицинской форме. Его жёсткие чёрные туфли громко скрипели при каждом шаге, а узкие очки отражали дневной свет, лившийся из окна. Остановившись напротив меня, гость бросил беглый взгляд на мигающие аппараты. Вглядываясь в его лицо, с тяжёлыми скулами и мощным лбом, я пытался догадаться о своих перспективах, но это было абсолютно невозможно. Задать вопрос первым почему-то не смог, оставалось молча наблюдать за врачом, если это, конечно, был он. Ну, на нём, по крайней мере, была фирменная голубая форма медиков. Тем временем мужчина важно кивнул собственным мыслям и поймал мой взгляд:

– Здравствуйте, я – Николай Терентьев…

– «Русский, ого!» – промелькнуло в голове. Это было удивительно, ведь русские редко покидали страну, тем более после установления там военной диктатуры. А о врачах – гордости этого государства, и говорить нечего. Каким образом такое удалось моему собеседнику, я даже представить не мог, да он и не дал мне, как следует, подумать об этом, продолжив мысль:

– … назначен вашим лечащим врачом, – тут он запнулся, обдумывая что-то своё. – Хотя ума не приложу, что буду лечить, – тонкая улыбка, промелькнувшая на его лице, заставила моё сердце едва ли не выпрыгнуть из груди. – Не удивляйтесь, вы до сих пор находитесь здесь лишь потому, что ваши анализы пока не готовы.

– Анализы? – искренне удивился я. – Но как же так? Эта вспышка, разве это был не взрыв? И ещё… – осматриваю себя повторно, насколько позволяют крепления, – почему я связан?

– Для собственной безопасности, при контузиях и прочих травмах, вызванных, как вы правильно заметили, взрывами, пациенты зачастую долго приходят в себя. Нередко происходит помутнение рассудка, так что ремни защищают вас от самого себя. Так, а теперь позвольте мне кое-что сделать, – с этими словами русский доктор достал из кармана миниатюрный манипулятор сети и отдал ему команду. – Форма номер три. Отчет по пациенту номер тридцать один. Устный ввод.

Манипулятор в руке врача тонко пискнул и его взгляд живо забегал по строкам каких-то данных, выводимых в дополненной реальности. Догадавшись, что в очки встроен устаревший привод виртуала, я с сожалением вздохнул. Не имея при себе собственного, я не смогу увидеть того, на что смотрел врач. А ведь моё любопытство уже начало разгораться. Успокаивая себя тем, что было бы глупо надеяться на незащищённую от просмотра незарегистрированными устройствами внутреннюю сеть больницы, я приготовился слушать Николая Терентьева. Он времени не терял – убедившись в правильности формы отчета, положил манипулятор сети на край тумбочки и склонился надо мной с миниатюрным фонариком. Проверив реакцию на свет и сообщив необходимые сведения в отчёт, он сходил за одним из стульев у дальней стены. Усевшись напротив меня, мужчина чуть пододвинул окно отчёта, проведя двумя пальцами по воздуху перед собой. Видимо, окно загораживало ему обзор. Теперь же он смог смотреть и на пациента, и на бумаги сразу.

Бумаги. Как давно они вышли из моды? Я и не вспомню, хотя когда-то проходил это в школе. Помню лишь смутные детали события, в процессе которого так называемые «Зелёные» при поддержке быстро растущих цифровых корпораций протолкнули законопроект в сенате США. А где США там и старый Евросоюз, и прочие дружественные страны. Не прошло и десяти лет, как использование бумаги во всём мире было практически полностью ликвидировано. Директора корпораций открывали бутылки шампанского, радуясь сверхприбылям от продаж первых манипуляторов дополненной реальности, ныне известных как ПДР2. «Зелёные» же хвалились победой над вселенским злом в виде лесорубов. Последние, собственно, искали новую работу.

– Раз вы пришли в себя и не проявляете агрессии, можем приступить к бюрократии, – вырвал меня из раздумий доктор. – И так, для начала стандартные вопросы проверки амнезии и прочих расстройств мозговой активности… – глаза доктора вновь пробежались по каким-то невидимым для меня данным. – Как вас зовут?

– Стив… – мне понадобилась пауза, чтобы ответить, как положено, – в смысле Стив Виндсикер, доктор.

***

В общих чертах следующие три дня можно описать, как самые долгие за всю мою, тогда ещё, короткую жизнь. Единственным развлечением были перерывы на еду, весьма необходимые организму, особенно если учесть мою неожиданную худобу. До происшествия в церкви я весил чуть более семидесяти килограмм, сказывались периодические тренировки и оставшаяся с детства любовь к пешим прогулкам. Однако после взрыва я совершенно непостижимым образом похудел почти на двадцать килограмм. Что скрывать, выглядел я, как скелет, обтянутый кожей и мышцами, но двух чудес разом не бывает. Я был рад, что остался жив. А мясо? Никогда не поздно начать плотно питаться. К тому же гораздо сильнее меня волновали размышления о произошедшем со мной чуде. Да, да, именно чуде.

Русский врач довольно прозрачно намекнул, что в девяноста девяти целых и девяти десятых процента случаев я бы погиб мгновенно. Однако я не только выжил, но и совершенно не пострадал. Все визуальные и аппаратные методы диагностики заболеваний не выявили у меня сколько-нибудь значимых отклонений. Правда неприятный сюрприз подкинули анализы крови и эпителия, взятые в самый первый день. Я не совсем понял, но выходило так, что мой биологический возраст был установлен как новорождённый. Шутки о перерождении приветствуются.

Поначалу новости произвели небольшой фурор среди лаборантов, однако дело быстро замяли, сославшись на сбой программного обеспечения от компании «Мелкомягкая». В общем-то, медики вдоволь нашутились по этому поводу, и даже молодые медсёстры, приносящие мне еду, весело подмигивали и спрашивали, какое имя и профессию я выберу. Будучи весьма зажатым, я лишь вяло отшучивался, не пытаясь заигрывать:

– Спросите у моих родителей, если такие имеются.

К слову, о родителях. Более или менее придя в себя, я был отвязан от кровати и смог вполне свободно передвигаться по палате. Вместе с тем озаботился родными. Знают ли они, что случилось и где я? Ведь могло случится и так, что им никто ничего не сообщил. Попросив медсёстер позвонить, я неожиданно получил отказ. Немного смутившись и вспомнив о важных делах, девушки спешно покинули мою палату.

На этом странности не закончились: из слов Николая я узнал, что именно произошло. Вспышкой, разделившей мою жизнь на до и после, оказался небольшой метеорит, упавший прямо на церковь. Взрыв от удара почти полностью уничтожил постройку. Все находящиеся внутри погибли сразу, от тех, кто стоял ближе к центру, остался лишь пепел. Я был единственным выжившим и нашли меня в тридцати метрах от пожарища совершенно голым.

Честно признавшись, что опоздал на утреннюю службу и стоял позади всех, я подкинул врачам и следователям, что объявились уже на второй день, идею. Взрывная волна должна была откинуть меня. Скорее всего, мне повезло, и вылетел прямо в незапертые двери. Одежду либо сорвало потоком жара, или же она попросту сгорела, хотя при этом я в любом случае должен был бы получить ожоги или переломы, но их не оказалось. Так и вышло, что фанат Бога остался жив, наперекор любой логике и здравому смыслу. Помните, я говорил о чуде? Теперь понимаете, о чём речь?..

***

Четвертый день начался с кошмара. Проснувшись с бешено бьющимся сердцем, я попытался воссоздать воспоминание из обрывков быстро растворяющихся грёз. На ум шли образы далёких планет и вращающихся галактик. Кажется, кто-то летел прямо сквозь космос, наслаждаясь видами. Может быть, это был я, но уверенности в этом не было. К тому же мне никогда не нравилось повальное увлечение космосом, возникшее лет двадцать тому назад.

Колонизация Луны стала поворотной точкой в выборе развития человечества. Крупные страны объединили усилия, и к 2084 году на планете Марс появилась первая колония. Спросите, откуда же мне это известно, если сам я немногим старше? Ответ прост – страна, в которой я родился и вырос, являлась одним из гордых спонсоров этой великой миссии. Точнее старая Индия, ещё довоенная. Так что рос я в атмосфере повсеместного восхваления и гордости за былое отечество, сумевшее достичь таких масштабных целей. Правда, несмотря на всё это, главным для меня оставалась семья, ну а для общества я старался быть незаметным винтиком. Так куда проще живётся в этом мире.

Тем не менее, совершенно не обращая внимания на мои увлечения и незнание подробностей космических приключений, во сне всё выглядело очень реально, будто я реально оказался на борту космического корабля. Один из героев своей страны, бороздящий просторы вечной Пустоты.

– «Пустоты…»

Неожиданно всплывшее в голове слово заставило вздрогнуть и нервно сглотнуть слюну. Что-то, ускользнувшее от меня, быстро затерялось в мыслях. Мне казалось, что в моей голове просто неоткуда взяться таким ярким образам космоса, к тому же что-то в этом сне было неправильно. Какая-то мелочь портила его, стремительно превращая в кошмар. К счастью или нет, но воспоминания о нём мгновенно стёрлись, вместе с таинственным ощущением потери.

Всё ещё пытаясь переварить странный сон, я поднялся с кровати и нехотя принялся за зарядку. Привычки, что столпы, удерживающие нас в любой обстановке, они укрепляют личность, помогают выстроить характер, но они же и препятствуют любым изменениям. Мешают нам становиться лучше, приспосабливаться. Поэтому умение вовремя отказываться от них или ловко ускользнуть из их клетки – настоящее искусство.

Жизнь была не слишком добра ко мне, но вера в лучшее и свои силы всегда оставалась со мной. Так и вышло, что даже находясь в больнице, не имея представления о том, как выжил и что будет дальше, я по привычке начал делать легкую утреннюю зарядку.

Инфополе3 палаты сообщало о хорошей погоде и приближающемся рассвете. Видимо моё раннее пробуждение и быстрый переход к активным действиям, побудили её вывести информацию, связанную с прогулками.

– А ты жестока, знаешь ли. Я даже не знаю, когда смогу прогуляться по больнице, а ты дразнишь погодой на улице.

– Извините, возможно, в результаты анализа закралась ошибка, – синтетический голос, заполнивший палату, был приятен и специально подобран для пользователя-мужчины. Смущённые нотки в её речи и словечки не свойственные обычным программам, сразу же выдавали ИИ. – По имеющимся у меня данным, вы были выписаны чуть более двух часов назад, к тому же, никакие ограничения передвижения по территории комплекса на вас не распространяются.

Признаюсь, смысл сказанного дошёл до меня не сразу. Продолжая автоматически приседать, ваш покорный слуга хотел было что-то ответить, но тут-то и пришло осознание. Выписан два часа назад. Сколько там сейчас? Кажется, инфополе говорило о шести, значит в четыре утра. Но кому вообще взбредёт в голову заниматься этим посреди ночи. Какая-нибудь автоматизированная система? Возможно. А почему мне не сообщили, да и с чего вдруг так неожиданно? Ведь врач говорил, о дополнительном обследовании, да и вокруг меня образовалось нечто вроде карантина: ни позвонить родственникам, ни выйти в сеть мне не разрешили. Контакты с людьми ограничивались двумя медсёстрами и, собственно говоря, Николаем Терентьевым. Объясняли это возможностью заражения неизвестными вирусами после контакта с метеоритом. Странные результаты анализов тоже не способствовали моей выписке. А теперь инфополе сообщило, что я не только выписан, но и прямо сейчас могу идти на все четыре стороны. Что же происходит?

Переключившись на новые мысли, я прервал утренние упражнения, решив проверить слова синтетической леди на практике. Подойдя к двери, я неуверенно провёл пальцами по панели замка. Мягкий жёлтый цвет индикатора блокировки мигнул, сменившись зёлёным, и двери беззвучно разъехались в стороны, скрываясь в стенах. На меня накатила волна холода: я снова летел сквозь извечную тьму космоса, а впереди была неизвестность.

Выйдя в коридор, огляделся, поражённый утончённым дизайном. Синяя панель, украшающая мою палату, шла по стене и здесь. Она, как стрелка компаса, указывала направление к выходу, как бурный поток, собирала множество притоков-палат, дабы устремиться на волю. Повинуясь неожиданно возникшему порыву, я быстро пошёл следом за течением мягкого света. В конце прохода обнаружился лифт, световая панель обрывалась у его дверей, словно призывая воспользоваться давним изобретением человечества. Однако мне захотелось размять ноги.

Вообще в то утро мне не раз приходили в голову странные мысли. Спускаясь по лестнице, которой явно пользовались очень редко, я всё ещё думал, зачем пошёл пешком. Что-то словно толкало меня вперёд, не заботясь о моих желаниях. Ведь воспользуйся я лифтом, уже давно был бы внизу. Так и не найдя ответа на глупый вопрос, я дошёл до первого этажа и вышел в фае.

Просторное помещение с высокими потолками поразило до глубины души. Множество синих потоков сплетались в прогрессивный узор, тогда как отдельные лучи спускались по металлокерамическим колоннам, отражающим свет или наоборот поглощающим его, мерно затухая. В центре была оборудована гексагональная стойка дежурного или приёмная. Не уверен, так ли они называли этот высокотехнологичный пункт приёма пациентов. Это было что-то вроде информационного центра всей больницы, сюда стекались все данные из палат и технических помещений. Были оборудованы два места для круглосуточных дежурных, а также установлено инфополе, оперирующее всеми вызовами скорой помощи и неотложными операциями.

На данный момент внутри массивной конструкции сидело три человека: две женщины и один мужчина. Женщины с угрюмыми лицами о чём-то болтали, изредка поглядывая на невидимые для меня экраны дополненной реальности. Я решил, что они следили за работой какой-то аппаратуры или чем-то вроде этого, однако обе давно привыкли полностью полагаться на инфополе и не уделяли собственным обязанностям должного внимания. Зато мужик, выглядящий, как вышибала в каком-нибудь олдскульном баре, сразу меня приметил:

– Эй, ты! – крикнул он. Но заметив мою растерянность, работник решил уточить. – Да, да, к тебе обращаюсь! Чего тут ходишь в такую рань, а?

– Я? – глупо переспросил ваш покорный слуга. Но меня можно понять, ведь это была моя первая прогулка за последние дни, да и признаться честно, чувствовал я себя не в своей тарелке. Оказавшись в таком просторном зале, можно было забыть, что ты всё ещё находишься в больнице.

– Конечно ты. Разве видишь тут ещё кого-то? – усмехнулся амбал, обводя взглядом пустое помещение. – Подойди.

На автомате подчинившись, я зашагал к стойке. Пол был холодным, почти ледяным, босые ноги заставляли идти быстрее. Видимо неправильно меня поняв, амбал прищурился и снисходительно добавил:

– Да ты не торопись так, братишка. Я же чисто по работе интересуюсь. В такую рань никто не ходит, а ты выперся. Из какой палаты кстати?

– Я… – нервно сглатываю, теряясь от озвученного вопроса, – я не знаю номер, как-то не посмотрел.

Мужчина внимательно оглядел меня, и вдруг осознание ярко отразилось в его глазах, от чего он удивленно воскликнул:

– Да ладно! Это же тот святоша! Девчата, слышите? – радостно обернулся он к тем двоим. – К нам пожаловал сам святой мученик, – девушки, в самом деле, заинтересовались мной, прекратив разговор. Вязко разглядывая меня, они перекинулись парой тихих фраз и рассмеялись, отчего я начал покрываться румянцем.

– Не обижай его, Вик. Он же не виноват, что с дефектом вышел, – произнесла первая девушка, подмигнув напарнице.

– Да, издеваться над такими «грешно»! – поддакнула та и прыснула тонким смехом.

Моё смущение как ветром сдуло. Едва сдерживаясь чтобы не закатить глаза от банальных шуток, я начал оглядываться по сторонам. В фае и в самом деле было пусто. Рабочий день ещё не начался, а дежурные врачи видимо не любили сидеть у входа, предпочитая собственные кабинеты. Мои новые знакомые все ещё смеялись, когда Вик вновь решил уделить внимание «святоше»:

– Ты так и не ответил. Чего тут шастаешь, потерял чего?

– Инфополе сообщило, что я выписан. Решил уточнить, так ли это, – мне с трудом удавалось говорить ровно, ведь я старался выкинуть из головы неприязнь к этой троице. В сущности, они не были виноваты в своём отношении ко мне. Такими их сделало общество, и прекрасно понимаю это. Уже очень-очень давно… Тем временем, амбал, не веря, поднял бровь и переспросил:

– Выписан? В такую рань?

– Да, я тоже удивился. Но инфополе сказало именно так. Не могли бы вы проверить это?

Поддавшись на мой спокойный и, как мне казалось, деловой тон, мужчина перестал смеяться, погружаясь в работу. В одночасье став прилежным служащим, он отбросил в сторону предрассудки и быстро забегал глазами по невидимому экрану. Выполнив несколько неуловимых жест-команд4, он нашёл нужную информацию. И в какой-то момент его глаза чуть расширились, но он тут же взял себя в руки и перевёл заинтересованный взгляд на меня:

– Так значит, эта говорящая железка сообщила вам о выписке?

– Да, – киваю я.

– Хмм… что же, хоть это и немного странно, но да, вы действительно выписаны сегодня без пятнадцати четыре утра. Не знаю, кому пришло в голову работать сверхурочно ради такого, но приказ внесён вручную, кем-то из администраторов.

– Так, значит, могу идти?

– Да. Гуляй! – кивнул мне мужик. Покосившись на девушек, он подмигнул и добавил. – Вот только судя по твоей карте тебя, доставили голым, так что придётся тебе взять одноразовую одежду вон там, – указав в направлении тёмного коридора, амбал добродушно оскалился. – Уж извиняй, но больничные халаты нынче дороги!

Откланявшись, я направился в указанном направлении под одобрительный смех троицы, предвкушающей увидеть меня в одноразке. Перспектива, наряжаться в полу мешковатое синтетическое нечто перед ними, совершенно не радовала, но делать было нечего. Нужно уметь радоваться тому, что имеешь. Пройдя в коридор, я быстро нашёл автомат по выдаче одежды и получил свою «благодарность» от заботливого государства в виде синтетической рубахи и штанов. Кое-как утянув безразмерные мешки, по ошибке называющиеся одеждой, я собрался было возвращаться в фае, как вдруг моё внимание привлекли два левимобиля5, промелькнувшие за окном. Ещё не понимая, что именно заинтересовало меня, я подошёл к металлокерамическому квадрату и выглянул на улицу.

У центрального входа приземлились сразу две левитирующие тачки. Поражённый невиданным зрелищем я буквально прилип к «стеклу». До этого мне приходилось видеть такие машины лишь в роскошных бизнес кварталах, да и там попадались в основном гибриды, имеющие, как старые добрые колёса, так и левитационные панели. Сейчас же перед моими глазами предстали сразу две полностью летающие машины. Выкрашенные в матовый чёрный цвет, они как раритетные линкольны замерли у входа. Вибрирующий гул двигателей едва проникал в комнату, но даже на таком расстоянии вызывал мурашки. Немногие хромированные детали удачно дополняли дизайн, отсылая к автомобилям далёкого прошлого.

Хлопнули дверцы, и из чёрных фрегатов, пришвартованных у входа, показалась группа людей. Незнакомцы были одеты в идеально подогнанные костюмы: чёрные брюки и пиджаки, оттенялись тёмно-жёлтыми рубахами. У единственной женщины роль рубахи выполняла блузка. Все пятеро – высоки и стройны, короткие волосы, уложенные по-разному, пожалуй, единственное чем люди отличались друг от друга. У каждого при себе жёлтые очки и кобура с пистолетом на поясе. С первого взгляда становится понятно, что появившиеся у главного въезда в больницу этим утром были представителями Службы Гражданского Контроля или коротко СГК. Мощной структуры, возникшей при слиянии внутренней полиции, разведки и отрядов контр-террора.

– СГК? Они-то что здесь забыли? – пробормотал я, инстинктивно отходя от окна. Возможно, не стоит об этом и говорить, но я прекрасно знаком с этими ребятами. Именно они приходят к вам, когда вы носите крестик и случайно теряете его на новой работе или… готовитесь свергнуть правительство, или что ещё похуже. В общем одного вида «друзей» в жёлто-черном хватает, чтобы даже самые захудалые переулки рабочих кварталов, мгновенно очистились от людей. Никто в здравом уме не захочет встречаться с СГК. Даже, если ты не сделал ничего плохого, это не гарантирует, что не собирался. Кто-кто, а эти ребята умеют читать все потаённые мысли.

Подойдя к двери, ведущей в коридор, я прислушался. Появление СГК перевернуло всё с ног на голову. Сразу же вспомнились все косяки, что мог совершить, и рука непроизвольно потянулась к шее. Дотронувшись до места, где обычно висел крест, я опомнился. Уже четыре дня, как обхожусь без него. После чудесного спасения, меня нашли совершенно голым. Как я мог позабыть об этом?

– З-з-здравствуйте! Я… – появление СКГ вызвало заикание у амбала, – я Викс Роудмен – ночной дежурный, чем м-м-могу… чёрт! – донёсшийся из фае мужской голос мгновенно сказал мне всё, что нужно: парень явно напуган до дрожи. Суровый бас сменился тонким заикающимся бормотанием, едва слышным из-за приоткрытой двери. Откашлявшись, он вроде бы взял себя в руки. – Простите, чем могу помочь господа офицеры?

– Приветствую, я старший офицер этого звена. Можете обращаться ко мне, как старший или офицер. Нам поручено задержать одного из ваших пациентов.

Смутное предчувствие разрослось в моей груди и, позабыв о предосторожности, я выглянул в проход. Пять членов СГК окружили полукольцом несчастных работников больницы. Вперёд выступил высокий мужчина, одетый так же, как и другие, с той лишь разницей, что на брюках была видна жёлтая полоса, обозначающая его главенствующую роль. Офицер достал что-то из кармана и протянул под нос испуганного амбала:

– Вот фотография с его ID. Его зовут Стив Виндсикер, поступил к вам четыре дня назад, после взрыва в сооружении исторического назначения, типа – храм.

– «Вот так приплыли: эти ребятки приехали за мной. Ну и в чём меня собираются обвинить на этот раз? Во взрыве церкви? Когда же от меня они все уже отвалят?!»

Так ладно, можно переодеваться обратно в больничное, всё равно загребут прямо здесь, так хоть одежда получше будет. Решив вновь накинуть больничный халат, я, было, отошёл от двери, но вдруг очередная странная мысль пробралась в мою голову.

– «Меня ведь уже выписали, так? Ну, и кто сказал, что обязан встречаться с СГК прямо здесь? Я собирался прогуляться, а если они задержат меня, то придётся снова сидеть в обезьяннике. Тогда может лучше поскорее свалить, будто я их и не видел вовсе и просто ушёл чуть раньше?»

Начав обдумывать безумную по своей глупости мысль, я вновь ощутил себя не в своей тарелке. Странное чувство – вроде ты стоишь и думаешь о чём-то, и вроде как смотришь на себя со стороны, как пассажир в собственном разуме. На мгновение мне показалось, словно и не я придумал это всё. Да и зачем сбегать от СГК? Это же полный бред: «Я ушёл до вашего приезда, извините, разминулись». Так что ли? Бред! Или же нет?

– Куда он пошёл?! – грозный крик из фае оборвал все мои мысли. Резко развернувшись, я выскользнул в коридор и устремился в противоположном от ругани направлении. Я не знал, куда бегу, но это было необычайно «весело».

– Т-т-туда… – вновь скатился к заиканию амбал, – туда! Он за одеждой туда, ну одноразовую получить, там автомат, – тараторил Вик, чей голос был заглушён тяжёлыми шагами офицеров. Подгоняемый их стуком, я вбежал в первую попавшуюся подсобку. Быстро оглядевшись, понял, что это санитарный узел дронов: вдоль стен было установлено множество зарядных колонок, в некоторых из которых мирно спали маленькие машины, пригодные лишь для уборки и мойки полов. Но самым приятным, что здесь было, оказалось наличие небольшой дверца у самого пола, через которую роботы-уборщики могли выезжать на улицу. Судя по всему, в том числе и вся прилегающая территория больницы тоже обслуживалась ими

Проскочив мимо зарядных стоек, я нагнулся к дверце, ища панель замка. В конце концов, приметив её за баком с чистящим средством, провёл по ней пальцем, молясь, чтобы не было блокировок, и превратился в слух. На фоне громких шагов из коридора, едва слышно прозвучал приятный звон, и дверца распахнулась, впуская в комнату утреннюю прохладу улицы. Свобода была близка.