Читать книгу Мир Савоир. Пробуждение Мазга - Алексей Пыжов - Страница 2

Я долго ворочался на непривычной кровати в гостях. Ко всему еще, меня положили вместе с женой, хотя мы уже давно спим на разных кроватях, но об этом не распространяемся. Незачем всем знать о наших прохладных отношениях. Выпитое спиртное за столом, близость подзабытого женского тела и некоторые фантазии не давали заснуть. Жена не раз уже возмущалась, высказывая, свое отношение к моему беспокойству. И в конце концов, я решил напомнить ей о супружеских обязанностях более понятным для нее действием, подкатился ближе под бочок, обняв ее рукой. Жена заворчала и спихнула мою руку. Но я не отставал и продолжал поглаживать ее бочок и бедро, давая понять ей о своем желании. Все мои попытки были пресечены резким толчком локтя под дых и зловещим шепотом.

– Вспомнил кобелина обо мне? Спи, людей разбудишь.

Каких людей? Мы спим в отдельной комнате, при закрытых дверях. А хотя бы и услышали, все взрослые люди и прекрасно понимают, чем могут заниматься муж с женой после приема горячительного. И почему кобель? За всю совместную жизнь ни разу не изменил жене. Ну, бывало, заглядывался, на привлекательных самочек рода человеческого, но супружескую верность не нарушал. С чего она взяла, что я кобель?

Меня это задело и даже обидело.

Я встал с кровати, натянул штаны, накинул на плечи покрывало, которым накрывали кровать днем и босиком пошлепал на кухню. Напился воды, посидел в темноте, повздыхал, вспомнил об отдельной каморке, в которой стояла старая кровать, и направился туда. Возвращаться к жене не хотелось, а поспать после застолья нужно обязательно.

Долго ворочался, укладываясь, на жесткой кровати, вместо пружин у которой имелись доски. Покрывало оказалось коротковатым и позволяло укрыться полностью только поджав ноги.

Мы приехали в гости к старшей сестре моей жены. Она отмечала пятидесятилетие и к ней собралась вся родня, некоторых я видел в первый раз, а некоторых… помнил слишком смутно. Правда приезжих было не очень много в основном односельчане или с соседних деревень. Сестра жены – Галина, женщина общительная, веселая, хохотушка и всегда имела много друзей и знакомых. Муж ревновал, но с ее характером ничего поделать было нельзя. Продолжение застолья планировалось на следующий день, и выспаться перед завтрашним днем было просто необходимо. Я вообще-то не любитель организованных и не организованных пьянок, но за общим столом не выпить пару-тройку рюмок, это просто невозможно. Закуски на столе были выставлены просто прелесть: различные салаты, тушеное и запечное мясо, овощи, котлеты с грибами внутри, приготовленные куры, гуси, даже перепела с яблоками… да всего просто перечислить невозможно. И не смотря на обилие закусок выпитое спиртное, давало о себе знать. Я опять вспомнил о жене и мстительно подумал – «Вот проснешься, завтра утром, а меня нет. Побегаешь тогда, поищешь». Я ухмыльнулся, поднялся, закрыл дверь на щеколду, оказался в полной темноте, и на ощупь, сделал шаг к кровати.

Интересно, почему в деревенских домах всегда темно по ночам, не то, что в городах. Там, в квартирах, даже самой глубокой ночью можно увидеть куда идешь, благодаря освещению на улицах. Почему в деревнях не могут поставить пару фонарей?

Я уже начал делать второй шаг, но обо что-то больно ударил большой палец на левой ноге. Ну, и что там могло попасть под ногу? От острых ощущений скривился и непроизвольно наклонился, чтобы пощупать палец. Вроде бы и каморка не такая большая, чтобы в ней начать «танцевать» на одной ноге. В голове пробежала мысль – «хоть бы не удариться о край кровати еще и коленкой, а то завтра будешь «хвастаться боевым ранением». Мало того, что палец обо что-то ударил, так и кленка будет болеть….

Приблизительно помня, где должна находиться кровать, я нагнулся пониже, выставил руки вперед, чтобы нащупать кровать, и сделал третий шаг…

Моя пострадавшая нога и на этот раз «решила подшутить». Вроде бы и мусор под ногами не валялся в доме, а она за что-то зацепилась. В очередной раз боль прошила ногу, ко всему еще, сказалось количество выпитого спиртного, и не такой уж продолжительный полет, закончился встречей моей головы с чем-то твердым.

Из глаз брызнули слезы, полетели искры, и как мне показалось, моей голове досталось не только спереди, но и сзади. Затылок разлетелся на десяток частей, и сознание уплыло далеко-далеко. Пришел в себя на четвереньках, потряс головой, чтобы прийти в себя, но избавиться от шума в голове, это мало помогло. Помянул хозяев не совсем ласковыми словами, за разбрасывание везде «банановых шкурок». Не вставая с четверенек, нащупал что-то мягкое и податливое над головой. «ВОТ она, кровать!» – мелькнуло в голове мысль, собрался было подняться, но мое сознание опять уплыло в темноту.

. . . . . . . . .

Очнулся я рывком все в той же темноте. Не то, чтобы голова болела, но чувствовал я себя гадко и мысленно скривившись, упрекнул себя за несдержанность за столом – «меньше надо пить». Может и меньше. Кто с этим спорит? Но при хорошей закуси, да в подходящей компании, как говаривал один артист в киношке «…пьют трезвенники и язвенники». Помимо тяжелой головы, ощущалась сухость во рту, и в голове промелькнул упрек на пару с насмешкой, сформировавшийся в затасканную фразу – «А не хрен было пить». Несмотря на туман в голове и сухость во рту, я чувствовал себя вполне сносно, и почти готов был продолжить банкет. Хотя, не помешает похмелиться капустным или огуречным рассольчиком, но и от рюмашки спиртного, чтобы избавиться от головной боли, тоже не помешает.

Странно, что я проснулся в темноте, но и это было понятно. Кому нужен свет в деревнях? Здесь же не люди живут…. Дверь в чуланчик я сам закрывал, это я точно помнил, озадачило другое. Почему меня никто не ищет? Вроде бы и голосов в доме не слышно, а по идее, в доме должно быть полно людей. Может я так сильно чебурахнулся головой, что проспал не только ночь, но целый день, а они и не чухнулись меня? Обидно. Вот прикол будет, все разъехались, а я остался. Я блаженно заулыбался от такой мысли – «А что, не плохой вариант?». Потянулся до хруста в суставах, зевнул, чуть ли не вывернув челюсть и немного с испугом, подумал. «А работа?» – и тут же дал сам себе ответ. «Да хрен бы с ней, с этой работой, не велика уж ценность, от болтаюсь».

Придя сам с собой к согласию, потянулся всем телом еще раз, давно не чувствовал таким выспавшимся, прогоняя остатки сна, опустил руки вдоль туловища…. Не понял(!), на чем это я лежу? Вроде бы ночью, укладывался на жесткие доски, даже без матраса. Если не ошибаюсь, кровать была закинута куском рогожи…. А сейчас, подо мной, что-то мягкое, лохматое и теплое. И кто это так постарался? Неужели моя благоверная? Даже не вериться…. Ничего не помню…

Вроде бы, когда родной брат мужа старшей сестры водил меня по дому, показывая все необходимые места, я не приметил никаких шкур, а сейчас, подо мной, явно шкура животного – лохматая, мягкая, теплая. Может покрывало с искусственным мехом? Сейчас научились делать, от настоящей шкуры не отличишь. Вот только вчера, укладываясь на кровать, вроде бы никакого покрывала на ней не припомню. Вообще-то, и ворс какой-то длинный и жесткий, может всё же, настоящая шкура. Надо потом узнать, с кого содрали.

В каморке темно. Ну, естественно, я же сам прикрыл дверь, специально закрыл, что бы жена поискала. Мстительности и обиды на жену, я уже не чувствовал, но на губах растянулась самодовольная улыбочка. Из-под двери просвечивала малозаметная полоска света, естественно, и на чем я лежу, рассмотреть не удавалось. От размышления о шкуре меня отвлек запах чего-то кислого и копченого. Мысли сразу перекинулись на рассольчик…, но и от куска копчености, я бы не отказался. И на чем я лежу, на чем провел ночь, меня сразу интересовать перестало. Я сильнее потянул носом принюхиваясь. Кислый запах напоминал огуречный, оставшийся в памяти с моего детства, но его перебивал запах копчености. Откуда у них копчености? Хозяин сам хвастался, что уже лет пять не держат скотины и подумывает перевести кур. В магазине всего хватает, и мучатся с кормлением и уходом за хрюшками или телятами нет никакого желания. В новом, открывшемся магазине все есть, что душе угодно, начиная со сладостей и заканчивая полусотней сортов колбас. Выбирай и покупай хоть копченую, хоть вареную, а если не лень заниматься готовкой, то и «пальцем тыканую» в натуральных кишках.

И все же, здесь пахло явно самодельными копченостями, а вовсе не фабричным изделием.

Я еще раз потянул носом, вспоминая детство, домашние колбаски, подвешенные под потолком в похожей коморке после того, как отец забьет кабанчика. Подростком я постоянно помогал ему разделывать туши, разделывать их на куски для копчения, для дальнейшей переработки, или просто отделить мясо от костей. Я бы не сказал, что мне это нравилось, но отец всегда приговаривал:

– Запоминай сынок, в жизни может пригодиться.

Запоминать я не старался, но в голове отложилось, как закоптить мясо двумя способами – по горячему и по холодному. Как сделать колбасу с использованием ножа и пластмассовой трубки, на которую натягивают промытые и очищенные кишки. Как приготовить сельтисон из требухи, в желудке забитого поросенка, и главное, как это все сохранить, не имея холодильника.

При моих воспоминаниях, копченостями пахло все больше и больше, и у меня в пересохшем рту начала появляться слюна. Я не спешил вставать с кровати, с одной стороны наслаждаясь забытыми запахами, с другой стороны, надеясь услышать переполох по поводу моей пропажи. Мне просто не верилось, что меня могли забыть, и в моей голове, промелькнуло одно вполне логическое объяснение, почему в доме тихо – я проснулся слишком рано…, ну, что же, подождем.

Долго лежать и ждать, мне не пришлось, и я усмехнулся, когда услышал шлепанье босых ног за дверью. «С чего бы моя благоверная, начала ходит босиком? В городской квартире, только и ворчит – надень тапочки, надень тапочки; не протирай носки; ходишь босиком по грязному полу, а потом в кровать лезешь…. А здесь сама шлепает босиком. Я почему-то не сомневался, что шлепает босиком по полу именно моя жена.

Дверь распахнулась и в проеме застыла молодая девушка. Это сразу было видно по фигуре. Одна из тех самок, на которых я обращал внимание. Из темноты на свет ее платье просвечивалось, не скрывая стройной, уже созревшей фигурки и у меня что-то не произвольно зашевелилось. Она демонстративно всплеснула руками и воскликнула:

– Вот вы где спрятались мой муж!

В голосе чувствовалась радость, игривость, и немного удивление. Речь девушки немного растянута и мелодична, но я не ощущал дискомфорта и прекрасно понимал ее. Слово «муж», меня немного поразило, но девушка не дала опомниться, прикрыла за собой дверь и юркнула ко мне под бочок.

Вот чего-чего, а ничего подобного я не ожидал…

Как с меня слетели штаны, а с нее платье, у меня не отложилось в голове. Долгое воздержание и прикосновение молодого женского тела сделали свое дело. Нормально я стал оценивать происходящее, когда подомной выгнулось тело девушки, а меня передернуло от наслаждения. Я отвалился на спину, а девушка, глубоко вздохнув и потянувшись, прильнула ко мне, повернувшись на бок.

– Так всегда будет? – спросила тихо она – Мне мама рассказывала, что должно быть больно. Я вчера боялась, а ты обиделся и ушел. Я везде искала тебя… – в ее голосе чувствовалась обида и упрек. Я одной рукой привлек девушку к себе, и поцеловал в…, в общем, куда пришлось. В темноте было не видно. Она хихикнула и подставила губы для повторной попытки. Мягкие и упругие, нежные и сладкие…. Я не смог оторваться, но она вывернулась из объятий и с криком.

– Забыла! – хлопнула дверью и убежала, сверкнув голыми ягодицами.

Довольный и ошеломленный я остался лежать на шкуре. Шерсть приятно щекотала бока и спину, глаза блаженно закрывались, и я постепенно проваливался в дрему. Из дремоты меня вырвала опять хлопнувшая дверь, заставив прищурившись посмотреть в световой проем. Передо мной, опять стояла девушка и протягивала мне глиняную кружку со словами:

– Выпей, муж мой.

Пить, конечно, хотелось, так всегда бывает после спиртного на следующий день, после сытного ужина и соития. Из кружки поднимался легкий парок и по коморке разносился запах заваренных трав: терпкий, сладковатый с чем-то неуловимо знакомым.

– Что это?

– Это всегда пьют новобрачные, после… – она лукаво стрельнула глазками, – …после первого раза, – потом потупилась и добавила. – У нас ночью не получилось.

Я протянул руку, чтобы взять глиняную кружку и вдруг у меня щелкнуло в голове. «Слишком необычная кружка».

– Другой посуды не было? – удивленно спросил я. «Откуда она взяла глиняную кружку, да еще с двумя ручками по бокам. Кружка конечно красивая, но почему глиняная?»

– Это специально для молодоженов.

Для каких молодоженов? Я уже давно женат, двое взрослых сыновей, внуков пока нет, но я надеюсь, появятся. Не знаю, как именно она восприняла мое замешательство, но она подошла, приподняла мою голову за подбородок и поднесла посудину к губам. Я попробовал, отвернулся, но она сжала сильней подбородок и почти потребовала.

– Пей.

– Выпей первая. – Буркнул я.

Девушка захихикала, лукаво глянула на меня, первая сделала пару глотков, довольная улыбнулась, и повторно протянула кружку мне. Я уселся на кровати лицом к ней. Взял кружку из ее рук, и начал пить. Постепенно запрокидывая голову, жидкости в кружке было мало, а пить очень хотелось, и я выцеживал последние капли.

Напиток был терпким, сладковатым и густым. Таким бывает компот на следующий день, сваренный из большого количества сухофруктов без сахара. Содержимое закончилось слишком быстро, и я опустил кружку на колени, не зная, куда ее поставить и чуть не подскочил. Девушка лежала на полу, как-то странно поджав под себя одну ногу. Я вскочил, кружка слетела на пол, в сторону, и, не разбившись, покатилась по полу. Я подхватил девушку на руки, развернулся, намереваясь положить ее на кровать… и почувствовал, как сам падаю, вместе с ней на руках.

…и темнота.

. . . . . . . . .

Пробуждение, или правильней сказать, возвращение сознания было долгим и тягостным. Ни тяжелым, а именно тягостным. Я выплывал из темноты медленно, постепенно и тягуче. Вначале почувствовал, что-то сухое и колючее во рту, попробовал выплюнуть и по моему небу прошлись крупной наждачкой. Это придало немного красок в ощущениях и прочистило мозги. Я лежал все в том же чулане, это чувствовалось по запахам и ощущению шерсти подо мной. Во рту пересохло основательно, и при малейшем движении языком, по небу и гортани проходили наждачкой, пить хотелось неимоверно и никакое похмелье с этим сравниться не могло.

Дверь, как всегда, была закрыта, и детально рассмотреть окружающее…

Где-то в доме, явно не сразу за дверью, что-то происходило, слышались глухие звуки, стук и возня. Я тут же вспомнил девушку в прозрачном платьишке, ее прикосновения, упругое тело подо мной и мои руки сами по себе зашевелились, но естество не проявило интереса. По крайней мере, я не почувствовал шевеления. Жажда напомнила о себе еще сильней. В моем сознании всплыло воспоминание о полной двуручной кружке…, воды. Именно воды и никакого отвара. Воды.… В доме, что-то упало. Я хотел позвать девушку, но мой язык в очередной раз попробовал на податливость небо, ни крика, ни стона не получилось. Пить хотелось так сильно, что в моей голове пронеслась картинка, «девушки в проеме двери, как я ее видел в первый раз на просвет, но на этот раз, с кружкой воды в руках», и я мысленно потянулся к ней постаравшись вложить в посыл свое желание.

Вдалеке послышался звук падающего предмета с характерным треском разбитой посуды и за тем тишина… Я помнил, как моя матушка, когда сорилась с отцом, била тарелку об пол, если отец к ней не прислушивался.… Сейчас, что-то упало…, именно упало, но звук разбитой посуды был очень похож. Пить хотелось нестерпимо, а сил подняться не было. Я мысленно застонал и уже намеренно представил картинку, как бы прося девушку о помощи. Даже попробовал представить, как девушка берет со стола кружку, зачерпывает ею в ведре воду…. Почему именно кружку со стола? Откуда здесь может быть ведро с водой? Хозяин помнится, хвастался, что давно провел водопровод в дом. Странно, но я представил именно кружку со стола и ведро воды…, и спешит ко мне.

Звук падающего, но чего-то более тяжелого, прокатился эхом по дому, но на этот раз ничего не разбилось, а наступила тишина. Некоторое время я прислушивался, но никаких звуков не повторялось. В голове крутилась единственная мысль о кружке холодной воды, да хоть бы и теплой, лишь бы воды и девушка, несущая ее ко мне. Через некоторое время, на краю слышимости, я уловил осторожные шаги, а еще через целую вечность, дверь осторожно открылась и в проеме остановилась девушка с кружкой… или чего-то там было у нее в руках.

На просвет, на девушке опять не было платье…. «До чего же мужская натура иногда близка к натуре собаки – кобеля. Не могу, так хоть запрыгну», Правая рука, при приближении девушки, сделала движение обхватить ее за талию и притянуть девушку к себе ближе, естество не поддержало мимолетного желания, а шершавый язык напомнил о кружке в руках девушки. Мое движение было замечено, истолковано по-своему и в следующую секунду девушка, приподняв мою голову, напоила меня водой. Такой вкусной и желанной влаги я не пробовал ни разу в жизни. Я готов был пить бесконечно долго, и мой организм кричал о добавке, но вода закончилась слишком быстро и мою голову опустили на…, понятия не имею на что. Но это была не привычная для меня подушка. Затылком я ощутил упругость и твердость одновременно. Пусть это была и подушка, но раньше ничего подобного не было, что говорило о заботе, обо мне. Чувство благодарности…, за подушку и воду одновременно, появилось во мне.

Вода закончилась, я смог сглотнуть тугой комок слюны, пропихнув его в горло, нормально пошевелить языком не стирая все, до чего он дотрагивался. Как оказалось, мой язык и не такой уж большой и противный, и вовсе не занимает весь рот. Очень захотелось поблагодарить девушку и попросить добавки воды, но из моего горла раздался сип и пару непонятных звуков. Девушка наклонилась ко мне, прикрыла ладошкой рот… Ладошка теплая, мягкая и немного влажная от пролитой воды. Я непроизвольно лизнул ее, стараясь получить дополнительно крохи влаги. Девушка вздрогнула и отдернула ладошку.

– Я сейчас, – прощебетала она, хлопнула дверью и убежала. Я не дождался ее возвращения и постепенно возвратился в темноту.

В моем сознании, а может, это был просто бред…? Короче, мне запомнилось еще несколько эпизодов, когда приходила девушка. Вроде бы, приносила воду, пыталась кормить меня с деревянной лопаточки. Как будто не могла взять нормальную ложку. Но это происходило как в тумане и не затрагивало активно моего сознания.

В очередной раз я открыл глаза и ничего не увидел. В чуланчике и так было не особо светло, а в этот раз темнота была плотная, полная и осязаемая, и я готов был поверить, что потрогай я ее рукой… Хлопанье веками и попытка посмотреть по сторонам ясности не принесли. Темнота никуда не ушла. Меня это не пугало, но и не доставляло радости. Я несколько раз повторил попытки проморгаться, не достигнул результата, и некоторое время лежал спокойно, пока не пришло понимание…

Ночь!!

Самая простая ночь в деревне, где горит всего лишь один фонарь и то, возле нового магазина. Об этом тоже упоминал хозяин дома. Как его имя? Ведь нас знакомили, я не раз обращался к нему по имени, вылетело из головы полностью. Но это совершенно меня не беспокоило, проскочило мимо, как не важная информация, которую и восстановить не трудно. За двадцать пять лет совместной жизни с женой, мы виделись с хозяином дома два раза: на нашей свадьбе, в первый раз, и сейчас, на юбилее его жены. На свадьбе, я его вообще не помню, мне было не до того, чтобы рассматривать или запоминать гостей. А на юбилее, я сидел за столом рядом с другими и подливали в мой стакан спиртное тоже другие, так что, о вылетевшем из головы имени, я не печалился. Утром спрошу у жены…

Рядом со мной лежало явно женское тело и по-хозяйски, закинуло руку и ногу на меня, при этом тихонько посапывая. Я усмехнулся. Так обычно спала жена в молодости. И что ей взбрело в голову, вспомнить молодость? Моя правая рука затекла, пошевелив, вытянул ее вдоль туловища, с облегчением выдохнув и слегка покрутил, давая возможность крови быстрее пробежать по сосудикам. Тыльную часть ладошки защекотало, движение на встречу…, я сразу понял, до чего дотянулась моя рука и губы растянулись в усмешке. «Странно, почему она без трусиков? Может, передумала? – промелькнула озорная мысль в моей голове». Обычно мне приходилось преодолевать упругость резинки, прежде чем добраться до растительности в низу ее живота…

Меня дернуло изнутри, как ударом тока, и я вспомнил о девушке, которая называла меня мужем!!! Вначале появилось желание убрать руку от чужого, но через мгновение, мои губы растянулись в улыбке, и рука, перевернувшись, начала хулиганить – целенаправленно перебирать волосики, иногда «не чаяно» добираться чуть ниже. Девушка томно простонала во сне, я замер как нашкодивший мальчишка, но через минуту продолжил свои хулиганские действия. Девушка перестала посапывать, притаились, прислушалась к необычным ощущениям и когда моя рука накрыла весь ее низ живота, выдохнула с дрожью, напряглась, по ней пробежала волна или судорога и ее рука не спеша заскользила с моей груди, в сторону живота…, проверяя мою готовность. Теперь уже, мурашки пробежали по мне…. Девушка напряглась и как ленивая кошка, не делая резких движений, заползла на меня, мягко опустившись на грудь.

Проснулся я, как всегда, в темном чулане с запахами солений и копченостей. Самочувствие хоть было не плохим, но в теле чувствовались последствия вчерашнего «банкета». Небольшая скованность, желание, если не похмелиться, то выпить кисленького…. В полудреме вспомнил сон с девушкой…. Усмехнулся. Давно мне не снились подобные сны…, а тут, такой яркий…. Девушки рядом не было, я специально проверил, похлопав рядом с собой, не доверяя ощущениям.

Накрывало меня, по ощущениям явно не покрывало, с которым я пришел в этот чулан. По ощущениям, материал более плотный и грубый, что не мешало ему облегать мое тело, сохраняя тепло после ночи. Губы опять растянулись в довольной улыбке, как только память подсунула момент женского тела на мне. У меня даже мелькнула шальная мысль, что девушку подослала ко мне моя жена.… Но я отогнал такую шальную мысль, с ревностью-то моей жены… Скорее, я поверю в бред или сон.

Я пошевелился, проверяя работоспособность моей тушки, с благодарностью подумал о жене, которая накрыла меня одеялом, и потянулся с наслаждением, прогоняя сонливость и некоторый застой в мышцах. Закрыл глаза, мысленно перебирая некоторые интересные моменты сна, как я решил, и довольный откинул покрышку, одеяло…, или просто кусок ткани. Развернулся на кровати, опустил ноги, постарался нащупать тапочки на полу…. Я хорошо помнил, как оставил их именно перед кроватью…. Я всегда так делаю, когда ложусь спать.

Их не было на месте! Да и до пола, я не-дос-тал.

Мои пятки упирались в какую-то стенку, а ступни не могли нащупать пол. Я побарабанил по стенке под пятками, пытаясь понять, почем стучу, и почему нет свободного пространства под кроватью. В конце концов, нагнувшись, запустил руку под кровать…. Мои руки нащупали доски. Это были обработанные доски на всю длину моих рук в обе стороны, до пола, я естественно не дотянулся. Недоуменно выпрямился, ну ни припоминал я ничего похожего в доме сестры моей жены. Посидел, тараща глаза в темноту, было очень интересно, на чем же я спал? Желание проверить, на чем же я все-таки спал и где сейчас нахожусь, постепенно завладевало мною. Странная мысль пробежала в моей голове – «надеюсь, в дурку меня не отправили».

Слева стена – ну это и раньше было понятно, она закончилась у изголовья, переходя через промежуток в бревенчатую стену, а справа до края я не дотянулся. Еще побарабанив пятками, я решился встать, а вернее, спрыгнуть со своего насеста, надеясь, что я не под потолком, и если не осмотреться, открыв дверь, то хотя бы ощупать место, на котором спал. Если я ложился на кровать – «это я помню хорошо», а просыпаюсь в чужой…, будем считать постели, что пока не доказано…, это надо проверить.

Тонкой полоски света из-под двери, явно не хватает, для освещения и понимания, где я нахожусь. Прежде всего, мне необходимо было освещение, а освещение могла дать открытая дверь. Чтобы понапрасну не рисковать, и второй раз не пострадала моя голова, а вдруг я действительно сплю под потолком? Я оперся руками на край…, чего? Да того на чем спал, и оттолкнувшись, приготовившись к полету, соскочил на пол. Ноги коснулись холодного пола, а меня повело в сторону. Чтобы не упасть, я сделал шаг в направлении к двери… Левая нога не нашла опоры и вместо того, чтобы открыть дверь и впустить свет я встретился с ней лбом. Не могу сказать, что из глаз полетели искры или я увидел звезды, но звук получился приличный, а грохот от моего падения еще больше. Не думаю, что потерял сознание, но ошеломление и звон в голове присутствовали.

Меня кто-то больно толкал в голову и плечо, пока я не сообразил, что злополучную дверь пытаются открыть с другой стороны, и не откатился в сторону. Дверь распахнулась и в проеме застыла…

Девушка!!

И не просто девушка, а ДЕВУШКА (!!!) из моих видений…. Из моего сна!! Вид снизу вверх по ее голым ногам и выше, не сказать, что расстроил меня, но при других обстоятельствах, принес бы больше радости. Она наклонилась, помогая мне подняться, я заметил, что ее руки не только мягкие и нежные, но и сильные. Помогая мне взгромоздиться на…, на кровать, она укоризненно проговорила.

– Совсем не бережешь ты себя, муж мой. Позвал бы меня. Я бы прибежала сразу… – ее слова, ее тон, выражали одновременно заботу и упрек. А я слушал голос девушки и постепенно, в моей голове, всплывали воспоминания, и я постепенно убеждался, что это был не сон и даже не бред. А если и сон, я не против был продолжения….

При этом девушка опять закрыла дверь, не дав возможности рассмотреть, на чем же я спал. Моя левая рука, сразу предупреждаю, помимо моей воли, обвила девушку за бедра, а собственно говоря, почему нет? Если она называет меня своим мужем…, и притянула ко мне. Естественное желание мужчины в темноте, понять и проверить, кого же рука облапила. Моя «шалость» не укрылось от девушки, и она звонко, озорно засмеявшись. Нагнулась надо мной и прошептала в самое ухо.

– А мой муж большой проказник, ходить пока не может, а свою женушку не забывает.

Она мягко, но настойчиво, убрала мою руку, но я попытался уже обеими руками (уже совершенно осознанно), облапить девушку. Она засмеялась и вывернулась из рук. Погрозила пальчиком, как мне показалось, и с наигранной строгостью в голосе, произнесла.

– Догонишь, тогда и приголубишь, – вильнула бедрами в просвете… (и зачем ей это тонкое платье?), и не закрывая дверь, пошлепала босиком в дом. Мое естество понаблюдало за ней, вместе со мной, и нехотя отправилось спать, хотя лично мне было не до сна.

При открытой двери я рассмотрел, на чем спал и пришел в некоторое обалдение – огромный сундук. Я даже защелку нашел на этом сундучище, который служил мне ложем. Лежащая на нем шкура, подтвердила более ранние мои ощущения. Это была действительно шкура – а вовсе не искусственный мех и конечно не простыня. Огромного сожаления от своего открытия я не испытывал, а вот удивление, и настоящее обалдение, присутствовало. О таких огромных сундуках я только слышал, и то не от родителей, и воспринимал эти рассказы наподобие сказок. А видеть их, вообще не приходилось, даже по телевизору ничего похожего не показывали. Только одни разговоры, что где-то, у кого-то, когда-то были похожие изделия, и прекрасно служили своим хозяевам, не только хранилищем для вещей, но и как сейчас, вместо кроватей. Теперь я в этом убедился сам, а вспоминая минуты, проведенные на нем вместе с девушкой, даже почувствовал к нему нежность. По крайней мере, сожаления или разочарования не посетили меня, и я блаженно растянулся на нем, еще раз хорошенько потянувшись, до хруста в суставах.

Мой сон, мой бред, превращался в явь…. И надо заметить, не совсем в противную….

В моей коморке появился свет и после сундука, я обратил внимание на копчености – они присутствовали в действительности. В нескольких шагах от моего сундука, в глубине коморки, подвешенные к потолку, красовались несколько колбас, нетронутый окорок и что не понятное, в шкуре мехом наружу. У торцевой стены стояли бочки приличных размеров, накрытые деревянными крышками, и от них тянуло знакомым, приятным кислым духом. Рот, при рассмотрении этих гастрономических вкусностей, сразу наполнился слюной, и чтобы, не захлебнуться, мне пришлось спешно переворачиваться на бок и проглатывать слюнки. Добраться до них, я, конечно, мог, даже не обращая внимания на слабость, но меня останавливал вопрос. А чье это все? И можно ли мне, сразу, вот так, набрасываться на кусок мяса?

В моей голове нарисовалась картинка, как я с раскрытым ртом, пытаюсь допрыгнуть до окорока и непроизвольно, на губах растянулась улыбка. А в животе заурчало, и во рту появилась слюна. Я сглотнул слюну и сам себе задал вопрос – «а сколько дней, я не ел». Интересный надо сказать вопрос, если учесть мои, не совсем ясные, воспоминания…

А кто мне может сказать, скольких дней продолжалось мое вынужденное голодание? Я продолжал смотреть на окорок…, на кусок мяса, а разум меня сдерживал, но от этого было не легче, и слюна выделялась весьма обильно, даже тогда, когда я отводил глаза от рядом висящих копченостей. Не знаю, как долго я смог бы выдержать это испытание, но избавление от соблазна появилось в прозрачном платье, в дверном проеме и с кружкой в руках.

Девушка вышла с правой стороны от дверного проема, увидев мой взгляд, все сразу поняла. Игриво улыбнулась и специально замедлила шаг, давая мне возможность полюбоваться собою. Она прекрасно осознавала, что ее платье просвечивается, и беззастенчиво пользовалась этим. Те несколько шагов, от поворота до моей коморки, она шла целую вечность, специально замедляя движения, покачивая бедрами и шевеля при движении плечами, чтобы показать свою грудь. У меня появилось не только слюноотделение, но и стойкое желание…, завалить ее рядом на сундук…

– Мой муж проголодался? – проворковала она, явно имея в виллу не только ту еду, которую несла в глиняной емкости. После заданного вопроса, она скользнула ко мне ближе и наваждение пропало. Запах из кружки, плошки, чашки… щекотал ноздри, и я на некоторое время забыл о ее проказе. Она опустилась на край сундука и беззастенчиво подвинула меня своими ягодицами, при этом приговаривая:

– Разлегся, мой муж, а его женушке, присесть негде. Ее рука скользнула под мои лопатки и помогла приподняться. Чашка тут же оказалась у моих губ, и теплое питье полилось в рот. Густое, ароматное варево с мелкими, наверное, растертыми кусочками чего-то проскочило в меня моментально, и я почувствовал блаженную сытостью. Ну, если не сытость, то теперь мне был безразличен запах копченостей и мой живот не так настойчиво грыз позвоночник. После сытного перекуса, я не успел пустить в дело свои руки, как девушка, хохотнув, вскочила с сундука и игриво поинтересовалась:

– Мой муж не успел насытиться? Много сразу нельзя, – она погрозила мне пальчиком, демонстративно развернулась, сверкнув при этом глазками и опять не спеша ушла, продемонстрировав мне вид сзади, через просвечивающееся платье.

Теперь, на сытый желудок, когда другие мысли не отвлекали, во мне ее поступок вызвал другую волну желания, и я пожалел, что не могу пока пойти за ней, а ползти на четвереньках, это совсем уж не по-мужски. Эта проказница, как будто почувствовала мой интерес к ней, выглянула из-за угла, рассмеялась и опять погрозила пальцем. Представив позу, при которой я бы ею воспользовался, я глубоко вздохнул и постарался побыстрее избавиться от столь ярких картинок. Из другой части дома послышался смех, и девушка с нотками упрека в голосе прокричала.

– Как не стыдно? Я все знаю!

Это замечание помогло мне избавиться от навязчивых мыслей и немного удивило. Не хватало мне жены телепата. Это ж будет не жизнь, а мука и нужно сразу прояснить этот вопрос. Девушка мне нравились и ее постоянные выражения – «мой муж», наводили меня на странные и порой пугающие мысли. Но если даже допустить такую возможность, что она действительно моя жена…, это то же нужно прояснить…, с какого перепуга, у меня появилась молодая жена? А куда делась прежняя? Может я все же в дурке? Жить в постоянном напряжении, скрывая свои мысли, я совсем не хочу. Прочистив горло, я попросил ее подойти к себе, но она крикнула в ответ, чтобы я даже не мечтал, и что сегодня буду ночевать один. Заявка о ночи в одиночестве, это конечно серьезно, но меня не обидела, не испугала и не задела. К этой радости, я уже привык, а вот о мечтах…, в душе шевельнулось непонимание и недоумение. В голове возник образ девушки и мое несколько озадаченное лицо.

Через мгновение девушка появилась на просвете в дверном проеме и, не играя, в одну секунду подбежала ко мне, опустившись на сундук.

– Ты чем-то недоволен, мой муж? – в ее голосе звучала забота и тревога. Я не успел ответить, она всплеснула руками, ойкнула, обхватила мою голову ладошками и несколько раз повернула из стороны в сторону, внимательно рассматривая мое лицо. – Это ж надо! – Удивление и озабоченность на ее лице отвлекли от собственных мыслей. – Это же, где ты такую шишку успел набить, а я и не заметила пока кормила тебя.

– Думала о другом, – буркнул я немного мстительно. Вспомнив ее проказу, когда она входила в каморку, и моя рука обхватила ее талию.

– Это ты думаешь о другом, – возмутилась она, убирая мою руку. – Не мешай, сейчас уберу шишку. – Она поднесла к моему лбу ладошку и тихонько, растягивая слова, запела. Вернее, не запела, а затянула одну ноту с переливами. Я скосил глаза вверх и увидел слабое сияние, исходящее из ее ладошки. От неожиданности замер. Я бы, наверное, отшатнулся от неожиданности, но подо мной была подушка и я замер. Свечение под рукой пропало, и девушка прекратила петь.

– Теперь все будет хорошо, – сообщила она, немного нахмурив брови, и сделала попытку подняться, но я удержал.

– Что это было? – спросил я строго. Девушка потупилась и односложно ответила.

– Полечила.

– Я это понимаю, но что это было?

– Муж мой недоволен? – в ее голосе почувствовался страх и беспокойство.

– Напротив, – смягчил я голос, не желая обижать или пугать девушку. Об экстрасенсах, по телевизору, говорят сплошь и рядом, постоянно и много. И хотя, я не очень верю всей этой говорильне, испытать на себе лечение руками было неожиданностью. Я не скажу, что все разговоры по телевизору не интересны и сплошное шоу… Думаю, любой человек задумывался, хоть раз в жизни, о необычных способностях людей, и в той или иной мере примерял их к себе, но вот так столкнуться с одним из экстрасенсов, лицом к лицу, лично для меня, было действительно неожиданностью.

– Расскажи, – несмелая улыбка появилась на ее лице, глазки готовые расплакаться, проморгались и смотрели веселее. Она настороженно произнесла, как бы разрешая сама себе.

– Тебе можно. Ты мой муж, – опять это упоминание о муже.

Оказалось все просто, но одновременно сложно и опасно.

Она вовсе не экстрасенс, а скрытая ворожея. Почему скрытая? Вот здесь действительно просто. Таких как она Ворожей, убивают сразу при обнаружении, если они не имеют ТРЕЗА – или, другими словами, массивного медальона с нанесенными на нем символами силы. Получить его нигде невозможно, кроме как в специальном учебном заведении – «Лестница Учителей». Это что-то вроде школы для экстрасенсов – волшебников. В ней обучают ВОРОЖЕЙ и МАЗГОВ. Ворожея – женщина, а мазг – мужчина и возможности у них разные. Женщина чаще всего использует, так называемую в народе, бытовую Усту, – это что-то вроде запретов, ограничений или правил поведения. Им отводится роль лекарей, как животных, так и людей, огородников, умение использовать силы земли, воздуха, воды и конечно бытовиков, то есть всякая и различная работа по быту в жизни людей. Мужчины, как управляющий вид, взял на себя более ответственные и тяжелые занятия. Не подумайте, что я имею в виду охоту, балы, политические дрязги и войны. Нет, женщины во всем этом тоже участвуют. Все различается по использованию внутренней силы. Мужчины используют силу ОГНЯ, во всех ее разновидностях и проявлениях, и конечно, в первую очередь для ведения войны. Женщин не допускали, не допускают и стараются вообще не обучать пользованию силой огня, но как всегда и везде имеются исключения из правил. Как можно заниматься домашними делами, не умея зажечь огонь в печи? Конечно никак. И эти условные разделения остаются условными. Но все, абсолютно все, придерживаются правил. Женщины – бытовики, мужчины – все остальное. Если женщиной используется сила ветра – то только для сбора туч с дождем. Если сила воды – только для подъема ключей из земли или насыщения земли водой. Если сила земли – только для плодоношения и увеличения урожаев. Об огне лучше не вспоминать – лучина печь, костер. Вот удел женщин. Для мужчин в этом отношении было раздолье – что хочу, то и ворочу. Приблизительно так, можно истолковать и охарактеризовать все их ограничения.

Но все эти правила, ограничения, условности или как принято называть УСТЫ, касались людей, прошедших обучение и получивших Трез. А кто не прошел обучения? Те использовали, что могли и боялись до дрожи в коленках, чтобы об этом никто не узнал. Кстати сказать, Трез – это символ местной касты управления страной и тоже был разный: медный, железный, серебряный и золотой. Материал для их изготовления использовался почти одинаковый, но символы силы вкладывались разные и для знающих людей, Трезы отличались очень сильно. В основном, эти отличия касались их владельцев, отличались умением пользоваться собственной силой каждого, отдельно взятого человека. Условно их различали так. Медная Треза – получает ее человек, не всегда выделяющийся особенными талантами и умениями. После окончания первого курса в специальной школе, медную Трезу, мог получить почти каждый, но рассчитывать с нею занять доходную или престижную должность не мог. В лучшем случае ему могли предложить право на владение земельными участками в самых удаленных уголках империи и там, заниматься сельским хозяйством, мелким управлением, добычей полезных ископаемых, лечить людей и животных, вообще-то, всеми бытовыми делами из жизни людей. Следующей по значимости, шла железная Треза. Она показывала наличие определенных способностей или специализацию в каком-нибудь отдельном использовании силы. Треугольник – земля, квадрат – воздух, две параллельных извилистых линии – вода и круг – огонь. Все на первый взгляд понятно и просто. Но скажите, где может устроиться человек умеющий управлять только огнем? Вот и выходило, ему одна дорога в армию. А кто в армии, да и вообще, где угодно, любит «безродных», у которых нет богатенького или влиятельного папеньки? Самой выгодной, считалась железная Треза со знаком земли, такие умельцы были нарасхват везде. Со знаками воздуха или воды, чаще всего шли на флот или в услужение к Средам, можно конечно пойти старостой в деревню, но не всякий Мазг, пусть и с железной Трезой, согласиться быть старостой в зачуханной деревеньке. Еще можно пойти мастером в ремесленный цех или стать владельцем собственной мастерской. Совсем другое дело, серебряная Треза. Эта Треза, давала многие преимущества, прав и свободы. Например, право получить Среда – «по-местному, дворянина». Подразделялись серебряные Трезы на четыре основных подкласса и предполагали, умение пользоваться двумя или тремя стихиями, последнее крайне редко и у самых одаренных. Серебряная Треза давала право преподавать в Лестнице учителей и брать себе личных учеников. Кроме этого, серебряная Треза позволяла владельцу найти не занятый участок земли, особенно это поощрялось на окраинах империи и заявить на него свои права, получив подтверждение в главной канцелярии императора – в Мувере. Вообще-то, на просторах империи, найти свободный участок земли, было очень трудно и этим пользовались крупные землевладельцы. Они охотно соглашались приютить на принадлежащих им землях Ворожей или Мазгов с серебряными Трезами, и, как правило, включали их в свой род. Это в некотором смысле поднимало престиж рода и при нападении, или появлении разбойников, гарантировало помощь со стороны владельца Трезой. Поэтому обладатели серебряной Трезы, редко обосновывались в глуши или на окраинах империи. В основном они оседали в городах, стараясь найти богатого покровителя и желательно в столице, а Ворожеи, просто выходили замуж за Средов, выбирая из среднего или высшего звена. Была и еще одна возможность, хорошо устроится обладателю серебряной Трезой. Это пойти на имперскую службу…

Среды, как рассказала девушка, тоже делились в зависимости от богатства, древности рода или занимаемого места в иерархии империи. Самое низкое звено в основном мелкие землевладельцы или недавно получившие титул – чаще всего военные, просто Сред – с родни безземельному дворянину. Потом идет Сред-Кас, Сред-Эди и Сред-Уми. Очень часто слово «Сред» опускали при обращении, кланялись и говорили кратко – Кас, Эди или Уми и потом называли имя. Но если обращались к владельцам серебряных Трез, их именовали – Сред Мазг или Среда Ворожея, а когда они обзаводились землями или получали должности в имперской администрации, в зависимости от положения, к ним и обращались по-разному. Больше всего ценилась серебряная Треза со знаком огня в сочетании с другой стихией, если с землей, иногда их называли – Светодарными. Такая Треза была сомой желанной, и по сравнению с другими имела значительные преимущества. Вообще-то все Среды, в той или иной мере умели использовать силу стихий. Но не все из них имели Трез, и, тем не менее, это не мешало им жить припеваючи, не боясь наказаний. Вот всем остальным – крестьянам, горожанам, всевозможным рабочим, бродягам, рядовым на службе в армии и флоте строжайше запрещалось использование силы без разрешения и любой Сред или служащий империи, мог на месте убить нарушителя, даже если он использовал силу для защиты своей жизни. Для этого убийства или казни, как красиво называли это действо, не требовалось ни суда, ни свидетелей. Хватало отрубленного пальца и в случай предъявления претензий, любой Мазг или Ворожея, даже с медной Трезой, могли подтвердить посмертно, использование силы. Ко всему еще существуют охотники, которые за каждого убитого получают вознаграждение. По закону, с другой стороны, этот же закон наказывал «вершителей правосудия» за невинно казненных. А Средам, налагает весьма ощутимый штраф в пользу семьи пострадавшего или в казну. Это по закону, а на самом деле никто не разбирался, особенно в казни простолюдинов, тем более Средами.

Но не все решались размахивать оружием или веревкой направо и налево. Вначале старались заиметь очевидцев или явное подтверждение незаконного использования силы. Но были и другие случаи. Порою, мужчину или женщину, застигнутых в момент использования силы, могли обратить в раба. Если попадался талантливый раб, его обучали в городе Учителей и оставляли при себе. Но таким чаще всего «баловались» Среды на окраинах империи, так как не редко из-за границ приходили люди особо жадные до чужого добра, и иметь зачастую при себе обученного человека, не имеющего возможности уйти, здорово выручало, избавляя от неприятностей.

Со слов девушки, многие люди могли использовать силу, но в очень слабенькой мере. Например, помочь расти морковке, помочь ростку вырасти побыстрее в дерево, почувствовать близкую воду в земле, приманить зверя на охоте и многое другое по мелочам. Как назвала девушка, безобидное баловство. А ее лечение, это уже серьезный проступок, при этом она испуганно глянула на меня и с надеждой добавила, что я ее муж и мне можно открыться. С моей точки зрения, все ее запреты, это глупость полная, и тем более насчет лечения или вообще использования ею силы, я не имел никаких возражений. А вот при возникшей мысли, о возможность потерять ее, мне сразу стало грустно и жалко. Уж очень она пришлась мне по душе не то, что моя прежняя жена. По молодости, она еще как-то шевелилась, заигрывала, а после рождения второго сына, посчитала свой долг полностью выполненным, и вообще перестала замечать меня как мужчину. Иногда уступала моим поползновениям на ее тело, но со временем все реже и реже – то голова у нее болит, то живот, то задница…. Причин находилось миллион, а результат всегда один, меня мордой в стенку или локтем под дых. За последние годы я порядком подзабыл, что такое супружеский долг и вдруг такой подарок…. Наверное, мою грусть почувствовала девушка и умоляюще сложив руки на груди, чуть не плача пробормотала:

– Мой муж, я больше никогда….

У меня в душе все всколыхнулось, я притянул девушку к себе, поцеловал в щеку, уже в мокрую, и успокоил.

– Не бойся глупышка. Ты мне очень дорога, только не рассказывай и не показывай свои умения чужим.

Она несколько минут всхлипывала, у меня на груди. Вздрагивая при каждом шморганье носом, но постепенно успокоилась, перестав плакать и несмело предложила:

– Если муж мой хочет, мы можем прямо сейчас…

Предложение конечно было заманчивым, но в данный момент времени, меня больше интересовал ее рассказ о Средах и Трезах, чем.... Хотя, последнее утверждение весьма спорное, но отрываться от рассказа, ради секундной утехи не хотелось. Вообще-то я не юнец, который дуреет от голой ножки или случайно увиденной груди, но после ее предложения во мне, что-то шелохнулось и на длинно-о-ое мгновение я замер, решая столь сложную задачу. Мое любопытство перебороло желание, и я, оторвав ее от своей груди предложил:

– Давай, жена моя… – я впервые так обратился к ней, – подождем до вечера, а сейчас рассказывай дальше. – Я бы не сказал, что она обрадовалась или оживилась, но страх и отчаяние ушел из ее глаз, а губы растянулись в несмелой улыбке. Она, соглашаясь, кивнула головой, и уточнила.

– О чем муж мой?

– Мы говорили о Трезах, – напомнил я.

– О Трезах я больше ничего не знаю.

– А золотая?

О золотой Трезе девушка действительно ничего не знала. Упомянула только, что люди с золотой Трезой встречаются крайне редко и единственного, о ком ей извесно, – это император.

– Расскажи о себе, – попросил я.

Она хитро усмехнулась и напомнила, что мы знаем друг друга с самого детства, но я не отставал и предложил представить меня чужаком, который в первый раз ее увидел несколько дней назад. Девушка, вздрогнув, отстранилась в испуге, втянула голову в плечи и еле слышно произнесла.

– Я это чувствовала, но боялась поверить. Ты совсем другой, – впервые она не сказала «мой муж» и дрожит от страха, как будто увидела чудовище. А на самом деле, кем я ей, мог показался? Она понизила голос до шепота и сообщила сокровенную тайну.

– Мой муж не мог позвать меня.

– Как ты можешь знать, что мог или не мог твой муж? Ты только-только вышла замуж и как сама говорила, он в первую ночь сбежал от тебя.

Девушка вздрогнула, передернув плечами, и попыталась встать. Я придержал ее за коленку, и посмотрел прямо в глаза. Мне хотелось крикнуть ей, не бойся(!). Я и сам боялся, что она сейчас оттолкнет меня, вскочит и убежит. В моей голове всплыла картинка первого нашего знакомства…, первого раза…, я уже набрал воздуха, хотел заговорить, но она неожиданно прильнула ко мне и прошептала:

– Я не буду тебя бояться. – Опять мне показалось, что она поняла, что я подумал, но девушка не дала мне время обдумать или осознать мелькнувшую мысль. – Я принимаю тебя, такого, как ты есть, – и после мимолетной заминки добавила, – муж мой. – Официальность тона и построение фразы предполагали мое согласие или подобное заявление с моей стороны. И своим заявлением, она согласилась с моей чужеродностью.… А я сам?

– Я плохо знаю твои обычаи и не знаю, какие слова ты ждешь от меня, но мне хочется быть рядом с тобой, – заминка и я уверенно добавил, – жена моя. – Она натянуто улыбнулась, потупила глазки и прошептала.

– Этого хватит, – потом потянулась ко мне и потерлась носом о мой нос.

– Расскажи мне о себе, – повторно попросил я.

Весь рассказ свелся к ее воспоминаниям непосредственно о себе, не затрагивая окружающих. Воспоминания до пяти лет у нее сохранились смутные и отрывочные. Все изменилось, когда бабушка ее мамы отвела ее в лес, усадила на обломок упавшего дерева, и провела инициацию силой. Так назвала обряд бабушка мамы. А по-простому говоря, через нее пропустили сгусток энергии, который дал толчок к развитию ее внутренних способностей, что перевернуло ее жизнь. Болела она не долго, уже через день горячка спала, оставив после себя слабость и еле заметный огонек внутри. После этого она с бабушкой мамы постоянно ходила в лес, за травами, ягодами, грибами, шишками, орехами и молодыми побегами трав, и за листочками. Когда мама, начинала упрекать свою бабушка, что везде таскает с собой дите, бабушка только цыкнула на маму. И мамина бабушка, больше не обращала внимания на ее ворчание. Вообще-то, девушка считалась в семье, да и в деревне уродиной. Нет, с лицом и телом у нее все было нормально и ничем не отличалось от других детей и подростков. Уродство проявилось в цвете волос, светло-русые волосы ставили ее на одну черту с хромыми, кривыми, косоглазыми и горбатыми. В раннем детстве она не понимала своей отчужденности, а в подростковом возрасте смирилась с этим и больше уделяла внимания занятиям с бабушкой, чем ребячьим играм и девчачьим шушуканьям на лавочках. Да ее, никто и не старался звать пошептаться. В этом уродстве была виновата мамы, которая, не послушавшись родителей, приведя в дом раненного чужака. Прожили они не долго, чуть более года, но успели зачать ее, и когда погиб ее отец, ей было всего ничего отроду.

Отец погиб на охоте. Он подранил козлу и долго шел по ее следу. Догнал уже в конце дня, пока разделал, пока сложил мясо в шкуру, настал вечер. Организовывать ночлег в зимнем лесу он не захотел, да и опасно одному. Взвалил ношу на плечи и пошел по своим следам дамой. В одном месте не удачно перелазил через поваленное дерево и разодрал штанину и ногу. Кровь отец остановил, он немного пользовался силой, но его возможности не позволили полностью затянуть рану. Вроде бы рана была не большая, но пока пришел дамой нога распухла. На следующий день мама побежала к местному Мазгу, но тот был занят и не пошел с ней. Заявился через несколько дней, осмотрел папу, махнул рукой, и заявив,

– Не жилец, – ушел. Бабушка мамы хотела сама полечить, но мама испугалась и не разрешила. Отец умер. Поэтому мама девушки, ничего не смогла возразить бабушке, когда та взялась обучать внучку. Учеба у девушки закончилась, когда ей исполнилось двенадцать лет. Мамина бабушка умерла, предупредив ее о молчании и сохранении всего в тайне, так и сказала, приложив палец у нее губам.

– Молчи и помни.

Ее мама еще раз вышла замуж и ко времени, когда девушка вступила в пору невест, у нее были братья и сестренка. Она с волнением ждала женихов, но никто не спешил пригласить ее в свой дом. Время шло, она взрослела, новый отец ее постоянно успокаивал и обещал, что в следующем году жених обязательно появиться, но жениха все не было и не было. В двадцать три года на нее обратил внимание малость придурковатый сынок одного из богатеев села. У меня промелькнула мысль, что не сам сынок обратил внимание, а родители с обеих сторон, договорились между собой. Но высказывать свои догадки, я не стал. Родители долго ее уговаривали согласиться. За ней, конечно, давали хорошее приданное, семья не бедствовала, но самое интересное состояло в другом. Родители жениха предлагали отстроить для них дом в любом выбранном ими месте и снабжать продуктами первые пять лет. Много это или мало, для меня было не понятно, но судя по тому, что ее родители настаивали на свадьбе, «приданное» жениха было совсем не маленьким. Вообще-то, жених не был дураком от рождения, и недостатков на его теле, тоже не имелось, но не проходило и дня в последнее время, чтобы у него не случалось припадков или он не падал без чувств. От чего это происходило, никто не знал, даже местный Мазг разводил руками.

Плавал жених почти как рыба и что самое интересное, ни разу не потерял сознание в воде. Еще в юности, он считался лучшим рыболовом, но свой улов редко приносил дамой. Мальчишки специально подкарауливали его, когда он возвращался домой. И если он падал, закатив глаза, беззастенчиво воровали рыбу и убегали, оставив его лежать. Хорошо, если кто-нибудь из мальчишек, крикнет родителям, где его искать. Иногда он и ночевал на улице, хорошо, если это случалось летом, а после последней зимы, когда он чуть не замерз, родители решили его женить. Будет жена, пусть за ним и смотрит – справедливо рассудили они. Да вот закавыка, никто не соглашался выйти за него замуж. Пока не подвернулась уродина-переросток. На нее, наверное, не обратили б внимание, но на свое «счастье» она помогла один раз будущему жениху добраться дамой после приступа, при этом отогнав мальчишек и сохранив улов, вот «он», ее и приметил. Он ли? Это остается тайной. Женихались они всю зиму и половину лета, пока родители невесты уговаривали невесту, а родители жениха, строили дом, в котором я сейчас и находился. Ни она, ни жених в селе жить не хотели. Не удивлюсь, если впоследствии выяснится, что это решение родителей. Как было всем любопытным сказано, жених хотел жить поближе к озеру, а невеста подальше от косых взглядов. Вот и стоит теперь новый просторный дом, в две комнаты с двумя чуланчиками, отдельным погребом и светлым преддомником, на берегу озера, подальше от деревни. Рядом сложен сарай для будущей живности, небольшой птичник с двумя выходами, во двор и за забор. Имеется отхожее место на краю участка. Где этот край я не видел, но со слов девушки знал, что пока зимой добежишь, до нужника, можно замерзнуть на ходу или обделаться при большой нужде.

Около дома оставлена нераспаханная площадка, а за домом, раскорчевали и перепахали приличный кусок земли под огород. Все это обнесли сплошным забором от диких зверей, вполне возможно и от любопытных односельчан, и передали новой семье в день их свадьбы. Свадебный обряд, смутившись, объяснила девушка, проходит по обычаю в доме жениха, чтобы родители могли убедиться в невинности невесты, но в их случаи, посчитали это лишним. Невеста уже старая, жених, малость не в себе…. Вот пусть и проводят свой обряда в своем доме. Да не получилось у них обряда в первую ночь после свадьбы. Невеста слишком боялась, от страха, в темноте осветилась сиянием…, а жених до икоты испугался и убежал из спальни, забившись в чулан. Невеста проплакала целую ночь, а утром пошла, искать своего мужа. Ночь прошла и не важно, что обряд не получился, теперь он муж, а она жена. Нашла своего «ненаглядного» в чулане, а он, на проверку оказавшегося совсем другим человеком, не разобравшись, сразу провела с ним обряд. НЕТ, против самого обряда, я не возражаю, но вместе с обрядом я получил и жену, даже по меркам моей прежней жизни, довольно привлекательную во всех отношениях. Дом, – который еще не видел, участок земли – огороженный забором, который надо обрабатывать, а я не ухом, не рылом, как это делается здесь. Пустой сарай, в котором кто-то должен хрюкать и мычать, если таковые здесь водятся, и туалет, до которого надо еще успеть добежать. ЗАБЫЛ…. Еще тело жениха, которое не видел полностью, но вполне работоспособное и достаточно молодое, по крайней мере, так утверждает девушка. Есть плюс… Тело по ощущениям здоровое «?» и безволосое, в отличие от моего прежнего тела, конечно не везде, но в основном безволосое. Хуже было б, увидеть себя в теле обезьяноподобного самца или … самки.

В общем, жаловаться, причины я не вижу. Остался большой ВОПРОС, на который ответа у меня нет. ГДЕ Я? Меня не интересует местность, деревня, страна, меня интересует в общем…. ГДЕ Я? КАК СЮДА ПОПАЛ? Ведь тело, в котором мое сознание обретает, НЕ мое и что случилось с моим, родным телом…? Может я все же попал в дурку и меня вылечат? А если не вылечат? Или то, что случилось со мной, НЕ ЛЕЧИТСЯ?

Я никогда не увлекался научной фантастикой и не особо верю в бога, а наша наука пока не научилась переносить сознание человека из одного физического тела в другое. Но, как я здесь очутился? И ПОЧЕМУ ЗДЕСЬ? Здесь, где надо заниматься огородом, растить хрюшек или кого там еще, заниматься охотой, рыбалкой… Последние тридцать лет, я привык видеть мясо в целлофановой упаковке, а картошку в сетках и желательно в мытом виде. А здесь, мясо где-то бегает, на которое надо уметь охотиться и появись я в лесу, не известно, кто на кого будет охотиться. Я, привыкший к теплому туалету, к горячей ванне, к воде из-под крана, хорошо и основательно забывший, откуда берутся дрова и с какой стороны искать топку у печи…

– Жена моя. Печь в этом доме есть? – неожиданно для себя выпалил я.

Девушка улыбнулась и утвердительно кивнула головой. Для нее, для местной жительницы, это обыденность и повседневная жизнь, а для меня…? В четырнадцать лет, я уехал из дома после восьмого класса и поступил в профучилище. С тех пор деревенская жизнь осталась в прошлом, а после смерти родителей и продажи дома в деревне, превратилась в дурной сон. И вот я проснулся здесь и вместо своей квартиры, имею дом в деревне и кучу проблем. А меня об этом уведомили? Мне это надо? И возникает извечно русский вопрос – Что делать?

– Муж мой… – отвлекла меня девушка, от начинающейся паники. И я недовольно перебил.

– Почему ты зовешь меня «муж мой»? У меня, наверное, имеется имя.

– Было, – поправила она меня, и пояснило, – было до обряда. – Она, как мне показалось, стыдливо опустила глаза. – Теперь мы должны друг другу дать новые имена, – она в ожидании замолчала, я же посмотрел на нее удивленно. Как можно менять имена от рождения? Она сложила недовольно губки и как бы подталкивала меня своим видом. То есть я, должен проявить в этом инициативу первым, и она ждала.

– Извини. Может это не по обычаю, но для меня странно менять имена после… – как бы это сказать, чтобы ее не обидеть? – после обряда. И я не знаю ваших…

Я прервался и задал себе, вполне правомерный вопрос. Почему ваших? Исходя из услышанного от девушки, я вполне сообразил, что нелепый случай или высшее проведение забросило мое «Я», или мое сознание в другой мир…, в другое тело…, или в другую реальность. Как такое могло произойти и почему это случилось именно со мною, выяснять вообще не имело смысла, а тем более требовать у кого-то ответа или разъяснений. Да и кого спрашивать? Вот и выходило, что теперь, эти самые обычаи и имена, становились моими, или в лучшем случаи нашими. Теперь, мне надо привыкать жить в этом мире и в этом теле. Хотя о теле, надо повременить, и разобраться еще, вполне возможно, что тело это мое, прежнее, из прежнего мира и только малость помолодевшее…. Даже если тело не мое, что вероятней всего, если судить по тому, что я видел. И чем быстрее я забуду телевизор и теплый туалет, а как жалко, тем лучше будет для меня. Кричать везде и убеждать каждого, что я попаданец оттуда сюда, я не собираюсь, да по всему, это и опасно. Прежняя моя жизнь немногому научила меня, но одно правило, пригодившееся с училища, потом в армии и институте подтвердило свою верность. «Не высовывайся и битым не будешь». Правда впоследствии на работе, оно звучало по-другому «Инициатива наказуема» или «Предложил, сам и делай», но суть от перемены слов не изменилась. Приблизительно так, я намеревался вести себя и здесь, по крайней мере, в первое время.

–…имен, – подсказала девушка. Я, соглашаясь, кивнул головой. А сам в это время подумал, имен, правил, обычаев, законов и вообще всего, всего, всего. Девушка смотрела на меня с надеждой и тихо произнесла. – Мне всегда нравилось имя Ашарт, – она опустила голову и еле слышно добавила, – Так называют весенний беленький цветочек.

– Ашарт… – я «покатал» имя на языке, – Ашарт… Ашарт… – звучало как-то воинственно, – Ашарт… – слышится перекат грома после вспышки молнии. – Ашарт… – не обижать же девушку. Мне хотелось сделать ей приятное, тем более она мне понравилась. – Ашарт… – Девушка напряженно ждала моего одобрения или возражения, и я согласился. – Ашарт красиво звучит, немного воинственно. Можно я тебя буду звать Аша, когда мы вдвоем?

Девушка просияла от радости, и я увидел легкую дымку, или сияние, или слабый свет за ее спиной. Свет отдавал немного розовым цветом, с постепенным переходом в голубое сияние и постепенно исчезал в прозрачном воздухе. Что творится с моими глазами? Я привлек ее к себе и тихо прошептал на ухо, ощутив щекотание ее волос.

– Ты слишком радуешься. – Вроде бы ничего злого или глупого не сказал, но Аша резко отпрянула от меня и застыла как статуя. Только глаза бегают из стороны в сторону, и сама приготовилась вскочить и убежать. Я поспешил спросить. – Я обидел тебя? – она отрицательно крутанула головой и со страхом спросила:

– Что ты увидел? – она забыла, от волнения, назвать меня, своим мужем, но это для меня было не важно. Глаза испуганные, круглые, в них застыло ожидание и тревога, сама напряжена и ждет чего-то ужасного, страшного. Что было такого в обычной фразе «ты слишком радуешься»? Что ее одновременно испугало, насторожило и напрягло до такой степени, что боится пошевелиться?

– Свет у тебя за спиной, – ответил я нейтральным тоном, как будто ничего необычного не произошло.

– Свет? – переспросила она. Я не знал, что глаза могут быть круглыми до такой степени.

– Аша, – я протянул к ней руки, – успокойся, пожалуйста. Ничего страшного не произошло, подумаешь свет, будешь радоваться не так бурно, и сияния не будет.

Девушка дрожала и мои руки вместе с ней, ее бил озноб, губы начали синеть и дрожать. Мне только не хватало сердечного приступа и смерти девушки после…, после нашего обряда. Хороший я буду жених или уже муж, доведший жену до смерти. Я начал вспоминать способы как можно привести человека в себя, воды под рукой нет, таблеток нет, капель тем боле… Конечно жестоко, но на тот момент ничего в голову не пришло. Пощечина левой рукой бросила девушку на сундук. Оно замерла на несколько секунд…, и вдруг я услышал рыдание, сграбастал ее в охапку и притянул к себе. Озноба или дрожания не чувствовалось, но истерика была на лицо. Ну что я опять сделал не то? Как мне всю жизнь не нравятся девичьи или женские слезы, а тем более истерики, когда не чувствуешь себя виноватыми или не понимаешь причины.

Аша долго плакала, всхлипывала, и, в конце концов, замерла на моей груди. Я осторожно положил ее рядом с собой у стеночки и аккуратно перекинул через себя ее ноги. При этом платье задралось и моему взору открылось…. Ох лучше отвернуться. Почему здесь нет холодного душа? Я понимаю свою свинскую натуру, но как всякий самец, при виде обнаженной женщины, испытываю тягу к определенным действиям. Я не хамло, но и не исключение, а если учесть мое продолжительное воздержание там и молодое тело здесь, реакцию моего естества предугадать не трудно, да и самой девушке, теперь уже Аше, будет полезным снять стресс…

Нет! Нет и еще раз. Нет! Я мужчина, а не слюнявый похотливый самец. Она затихла, перестала плакать и заснула успокоившись. На душе стало сразу легче и мои ноги, подчиняясь моей воле, сползли с сундука, рука не глядя закинула подол платья и весь я, поднялся на ноги. Шастать по своему дому, хоть и по-своему, это тоже еще под вопросом, было как-то неудобно голышом, но поискав свои штаны, а они были, я это помню точно, не нашел. Глубоко вздохнув, сделал шаг к выходу. Меня ощутимо повело в сторону, еще шаг вперед на автомате…, успел упереться в косяк двери и сразу почувствовал себя уверенней, потряс головой, прогоняя головокружение. Держась за дверной косяк, сделал еще шаг, ближе к стеночке, и поустойчивее утвердился на ногах. Стало легче. В глазах, замелькавшие звездочки, искорки, постепенно перестали мельтешить, и я героически пересек порог моей каморки, прикрыл осторожно дверь и прошел по стеночке до входа в комнату. Я почувствовал сильное желание освободить мочевой пузырь…. Тут же вспомнился туалет, до которого можно и не добежать…. Ох как правильно говорила Аша…. Зачем ждать зимы? В моем нынешнем состоянии, бег до ближайшего забора вообще не возможен и приравнивается к геройскому поступку, а к дальнему концу участка, м-м-м…

Я со страдальческими выражениями, близкими к нецензурной брани встал не четвереньки и с голым задом пополз к выходной двери. Шум в ушах мешал нормально соображать. В голове билась единственная мысль не обос… не обмочиться прямо сейчас и здесь. Ползти-то, всего несколько метров от входа в комнату до выхода из дома, а как это далеко, когда моча подступает к горлу, а в голове «шумит водопад». Наклонив голову, как одуревший от желания бычок, показывали таких по телевизору, я целенаправленно полз к выходу. Шум в голове не усиливался, но и не проходил, к нему примешивался монотонный стук и непонятные звуки. Я попробовал открыть головой дверь, толкая ее вперед, но дверь держалась стойко. Шум и стук усилился, не добавляя мне приятных ощущений, а мочевой пузырь требовал своего, настойчиво предлагая опорожниться прямо сейчас, но голова, не обращая внимания на шум, стук и начавшийся бубнеж за дверью, требовала немедленно открыть дверь. Я с ней был согласен, и тупо глянув вверх по двери, увидел чуть выше средины засов. Появилась новая цель, желание освободиться от лишней воды в организме отступило…, или притупилось, и я сосредоточился на засове на двери. Голос в голове требовал открыть дверь, и я с ним был полностью согласен. Вспоминая всех друзей, родственников, и вообще, все людское население, поднялся с трудом на наги, опираясь на дверь, и отодвинул засов. Дверь распахнулась без моих усилий. Чтобы не упасть, мне пришлось вначале рукой ухватиться за одну сторону косяка, но я понимал, что не удержусь, держась одной рукой, и дотянулся второй рукой до другой стороны косяка. Теперь я чувствовал себя более уверенно и пытаясь сосредоточиться, замерев посредине двери. В голове наступила мгновенная, блаженная тишина и я заулыбался от счастья, забыв на время о стойком желании помочиться. Солнечный свет ударил по глазам, заставив зажмуриться, и я от удовольствия промычал как телок на одной ноте «м-м-м-м-м». Щурясь на яркий свет, я постарался рассмотреть, что впереди.

На крыльце и во дворе, перед крыльцом, стояла толпа людей, молодых, в возрасте и дальше всех, стояли пожилые. Они все, во все глаза рассматривали меня. Первое промелькнувшее у меня желание, прикрыть свои…, свое…, в общем, прикрыться, но боязнь упасть, отпустив руки, остановила мое естественное желание, и я продолжал стоять, демонстрируя всего себя, держать обеими руками за косяк для устойчивости.

– Так-то ты встречаешь меня, зятек? – заревел один из незнакомцев. Который стоял ближе всего ко мне, плечистый, крепкий мужчина. Я помотал головой, неспешна, опустился на корточки и прошептал.

– Мне бы помочиться.

Моя голова взорвалось от криков, шума, стука и гомона. Теперь я понял, что меня беспокоило, пока я полз к выходу. Но желание отлить не прошло, а только усиливалось с криком вокруг. Я почувствовал, что меня подхватывают под руки и волокут вдоль стены дома за ближайший угол. Это я так думал, но я ошибся. Меня ткнули носом в дерево и хлопнув по спине, посоветовали не задерживаться. Шутники. Мне давно уже хотелось не задерживаться, и я поступил, как советовали.

На душе сразу стало легче, но это не избавило от слабости. Я продолжал одной рукой упираться в дерево и боялся пошевелиться, чтобы ни нарушить равновесие. Мне хотелось опуститься прямо здесь на землю и привалиться к дереву, чтобы перевести дух. Но что-то внутри, наверное, разум, не позволил устроиться в своих испражнениях, тем более лужа растеклась, подбираясь к ногам, а отпустить дерево, я был просто не в силах. Кое-как я обошел его, перебирая руками по коре, и опустился на землю. Сидя, голова тоже кружилась, и я постепенно заваливался на бок. Что-то уперлось в колени, потом в ладони и наконец, в бок, на который я завалился. Памятуя о непонятных людях, я подтянул колени к животу и отключился.

Пришел в себя от криков, споров, шума, и по-моему, от песен в соседнем помещении. Я осмотрелся. Сравнительно большая комната с одним окном, кровать и … опять сундук, но на этот раз меньших размеров и у противоположной стеночки. Я представил Ашу спящей в темной каморке и скривился от неудовольствия, они веселятся, а моя Ашу… Дверь распахнулась и появилась моя жена, а за ней толпа любопытных. Не все успели рассмотреть? – пронеслась в моей голове недовольная мысль. – Мне надо откинуть одеяло?». Я пощупал, действительно толстое, мягкое одеяло, совсем не та дерюжка, которой я укрывался в коморке.

– Жена моя, – прошептал я, глядя ей в глаза. Она бросилась ко мне, обняла и зашептала в самое ухо:

– Бесстыдник. Зачем голым вышел к гостям? Теперь надо мной все смеются, – в ее голосе не чувствовалось ни граммульки упрека, только радость и игривость.

Ее оттянули за плечо, мужчина навис надо мной и пробасил. Кстати тот, который орал на крыльце.

– Ну, зятек, рассказывай, – если зятек, значит отец Аши, но чего он хочет услышать?

– Вроде нечего, – буркнул я, недовольный набившейся толпой в комнате, за спиной тестя.

– Как это нечего? – возмутился он, и его поддержали остальные нестройными голосами. – Как это нечего? – повторил он еще более возмущенно и тут же добавил, – Рассказывай, как дурень такой, довел себя до такого состояния…, и мою дочку, – добавил он под общий смех. – Полдня не могли достучаться до вас и еще полдня будили твою жену. А он говорит не чего рассказывать! – Это уже было сказано не для меня, желающих поржать набилась полная комната, и они не заставляли себя упрашивать. Смех со всех сторон, советы и даже наставления так и сыпались со всех сторон, а я не знал и не понимал, как к этому относиться.

– Ашарт, – прошептал я, не зная, как правильно вести себя и одновременно не обидеть жену. Вокруг затихли, а через мгновение с задних рядов раздался женский голос с небольшим дребезжанием.

– Хорошее имя Ашарташ – победительница! – Последнее слово прозвучало с нажимом и одобрением. Вокруг опять заговорили. Мужчина протянул руку к одеялу, но я ухватился за край и прижал его к себе. Он удивленно отпрянул с восклицанием.

– Ты чего? – потом до него дошло, он заржал, широким жестом обвел присутствующих в комнате и уже по-доброму добавил. – Все, кто хотел, уже рассмотрели.

Я состроил умильную рожицу и жалобно спросил:

– Может штаны?

Смеялись все. Им веселье, а я сгорал от стыда, вспомнив, как встречал гостей.

– Не тушуйся, – последовал совет от мужчины, – твое имя, как?

Что нужно было ответить? Назвать свое? А есть ли здесь что-то похожее? Я пожал плечами и немного виновато произнес.

– Не успели.

Что в этом смешного? Ну не успели. Аша не успела рассказать и придумать, пришли бы завтра, может, и успели бы. Комната и воздух звенели от смеха. Аша принесла мне штаны, краснее и бледнее попеременно. Я, не понимая сути веселья, бестолково хлопая глазами. Мужчина-тесть, держась за живот, от собственного смеха, сквозь смех произнес.

– Не страшно, можете еще десяток дней подождать. – Новый приступ смеха. Интересно, чем их, смешливых, кормят? Аша закрыла лицо моими штанами и отвернулась, по ее вздрагивающим плечам невозможно было разобрать, плачет она или смеется. К ней подошла женщина, приобняла за плечи и улыбаясь, произнесла гладя по голове.

– Ашарташ – хорошее имя. – Потом бросила на меня мимолетный взгляд и добавила. – С таким мужем, надо быть победительницей. Одевай его, и выходите к гостям. – Аша соглашаясь кивнула головой, а женщина на правах хозяйки, расставила руки в стороны, как бы обхватив гостей и потребовала. – Идите, идите к столу, дайте мужу одеться.

После их ухода Аша опять прильнула ко мне и смеясь спросила.

– Не стыдно? Проказник, ты зачем меня выставляешь на смех?

Теперь я убедился, что она не плакала, а смеялась. Я прижал ее к себе, поцеловал и извинился, чем вызвал лукавую улыбку. Что делать, я чужак и не знаком с местными обычаями.

– Как тебя звали…там?

– Не надо. По вашим обычаям имя должно быть новое, кто должен его давать, ты? Или я могу выбирать сам?

– Я! – Она сверкнула глазами и мстительно поджала губки, я почувствовал, что сейчас могу получить вместо имени насмешку и прижал руку к ее губам.

– Подумай. Мне с ним жить, а тебе каждый день произносить.

В глазах девушки промелькнул испуг, и я понял, что угадал ее мысли. Не останови я ее сейчас, и ходить бы всю жизнь с насмешкой. Она сама потянулась ко мне губами, убрав мою руку…

– Извини. Мне действительно надо подумать. – Произнесла она после поцелуя.

Как не хотелось выпускать ее из объятий, да она и сама не старалась вырваться. За дверью раздался грубый бас и задорный смех гостей. Мои руки сами собой разжались, Аша на прощанье чмокнула меня в нос, бросила на одеяло штаны и вышмыгнула за дверь. Я бы не сказал, что при ее появлении смех затих, но грубый мужской голосок ехидно спросил.

– Успели? – смех возобновился с прежней силой. Я глубоко вздохнул с сожалением и подумал, там я не любил пьянок, неужели здесь придется привыкать? Штаны, не хотели налезать на меня, вначале путаясь в калошах, потом я разбирался в них, где перед, где зад, и в конце концов, плюнув на все, натянул штаны завязками на животе. Так удобней развязывать если…, затянул потуже, завязал на бантик тесемки, поискал глазами рубашку, не нашел, и решительно направился к двери с голым торсом. Чувствовалась слабость, легкая неуверенность, но уже не штормило и я нахмурившись, решительно открыл дверь. Банкет во всей красе!! На столе закуски, толстые и худые кувшины, как я понял вместо бутылок и перед каждым небольшая глиняная…, пусть будет рюмашка. А почему бы и нет?

Аши за столом не было и свободных мест тоже. Откуда взялись столы и лавки, я понять не мог. Ведь до этого, я заглядывал в комнату, и она была практически пустой. Просто не верилось, что их привезли с собой гости. Не дав додумать, новоявленный тесть гаркнул басом.

– Иди ко мне зятек! – и хлопнул по лавке рядом с собой. Рядом сидевшая женщина подвинулась, освобождая место почти на меня. Конечно, если поднатужиться и подвигать бедрами, усаживаясь, я бы влез, но оставалось «Но». Где Аша? Я упрямо помотал головой и еще не твердой походкой зашлепал босыми ногами на выход из комнаты, не обращая внимания на немного плоские шуточки.

Аша нашлась в чуланчике на нашем сундуке. Оно держала в руке кусок тряпки и всхлипывала, утирая ею слезы.

– В чем дело? – с порога поинтересовался я.

– Я не могу придумать тебе имя, – дверь с тихим скрипом закрылась за мной. Я присел рядом, обнял за плечи, взял из ее рук тряпку, вытер слезы и попытался высморкать нос, но она просияв, отстранилась.

– Я назову тебя…

– Завтра, – перебил я ее, – завтра, – повторил я более настойчиво. – Хорошо? – она, соглашаясь, кивнула и привалилась ко мне. – Мы пойдем к гостям? – она пожала плечами, нехотя отстраняясь от меня, и потянулась губами ко мне.… В этот момент распахнулась дверь и все тот же басок проорал:

– Им десяти дней будет мало!

Опять задаюсь вопросом. Чем их кормят? Смех потряс кладовушку, а вместе с ней и весь дом, и опять вогнал в смущение Ашу. Я не довольно засопел и задал встречный вопрос,

– Завидно?

Вот это, тишина… Слышно легкое поскрипывание свежесрубленного дома, а с задних рядов покряхтывание старухи. Гости зашевелились, а старуха сквозь покряхтывание поинтересовалась:

– Ну что, Хрипун, дождался? – и повторила мой вопрос. – Завидно? – Но с такой издевкой, которая у меня не получилась. Теперь смеялись не менее весело, но над басовитым мужиком.

– Это мой папа, – прошептала мне в ухо Аша и вскочив потянула меня за руку вслед за гостями. Гости не собрались уходить, даже когда стемнело и нам пришлось опять ночевать на нашем сундуке в каморке.

… … …

Утром меня растолкала старуха, – это была бабушка Аши. Моей жены на месте не было, и я недовольно поинтересовался ее отсутствием. Старуха отмахнулась рукой и напрямик спросила:

– Как тебе девка? – меня передернуло. Услышь я подобный вопрос от своего тестя, я как-то мог бы его понять, но услышать от женщины, да еще от старухи…. Мне порядочно лет, по крайней мере, в душе, и подобными вопросами меня не удивишь и не смутишь. Так как, что-то подобное, молодежь спрашивает друг у друга после удавшейся вечеринки, а более самостоятельные мужчины, после неожиданной ночи у подруги своей подруги.

– Тебе рассказать подробности? – в ответ спросил я. Жалко, что в каморке не было стульев или хотя бы скамеечки. Старуха от неожиданности плюхнулась на пол с круглыми глазами. Ну, чего вылупилась, красавица? Какой вопрос, такой и ответ, или надо еще хлеще ответить? Другими словами – на что старалась, на то и напоролась.

Я не спеша сполз с сундука. Она, вылупившись смотрела на меня снизу вверх…. Я не глядя пощупал себя за бока и с облегчением выдохнул – штаны на мне. Подхватил старушку под руки, легкая, словно перышко, усадил на сундук и прокомментировал свои действия:

– Застудишься, молодуха, – бабушку это замечание вывело из ступора, и она заквохтала, изображая бурный смех. Неожиданно для себя я тоже рассмеялся. Она похлопала рядом с собой по сундуку и предложила.

– Садись, милок. – Не обижать же пожилых людей, уселся и с вопросом уставился на старуху. Она опять похлопала по сундуку и с подковыркой спросила. – Не жестко?

– Не знаю, я сверху был, – немного с вызовом ответил я. Старушку опять затрясло в истерическом квохтании. Мне было не до смеха, и я с непониманием смотрел на нее. Никогда не любил глупых вопросов, тем более, когда не понимал, к чему клонит собеседник. Всегда хотелось схамить или просто нагрубить. Как видно здесь, мое легкое хамство восприняли как шутку и довольно удачную. Старуха перестала квохтать, утерла выступившие слезы, прокашлялась и уже спокойно спросила:

– А почему здесь? – опять хлопнув по сундуку.

– Так получилось, болел я.

– Болел? – удивилась она, – это как же?

– Не знаю. Выпил что-то, вчера только подняться смог.

– Что пил?

– Говорю же, не знаю, – недовольно пробурчал я.

– Ты милок, не серчай, – проскрипела старуха, – говори толком. Что пил.

– Не знаю. Густое, наваристое, терпкое, чуть с горчинкой, – перечислял я свои ощущения. – Пить хотелось, Ашарташ принесла, выпил, вот и болел.

Старуха вскочила с сундука, как ужаленная. Куда вся ее старушестнасть делась? Почище спринтера рванула из каморки, как молоденькая козочка. На бегу заглянула в комнату и выпорхнула на улицу. Не успел я дойти до входной двери, как услышал визг с улицы и злое квохтанье старухи. Выглянул и застыл. Куда подевалась немощная старуха? Вокруг Аши вертелся вихрь, держась за косу Аши, и охаживая мою жену палкой, куда придется. Не-е-ет. Это уже наглость. Мою жену и палко-ой… Я соскочил с крыльца, перехватил занесенную для очередного удара руку и строго сказал:

– Это моя жена и бить могу ее, только я.

Сцена – «к нам приехал ревизор». Вначале, я не обратил внимания вокруг, прижимая к себе Ашу, а потом, осмотревшись, увидел вокруг гостей, замерших в различных позах и некоторые с открытыми ртами. Злость поднимались у меня внутри, я зло обвел всех взглядом, отстранил старуху, переместил за спину Ашу и сказал для старухи, но одновременно и всем остальным.

– Это мой дом. Это моя жена. Если она провинилась, скажи мне, а бить не смей, – гости зашевелились. Наверное, мой поступок не правильный для этого мира, но по-другому я поступить не мог. Не зря у меня там, имя переводилось: заступник, помощник, защитник. Я хмуро еще раз обвел взглядом гостей, некоторые отвели глаза, некоторые опустили головы, одна старуха ухмылялась и хитро смотрела на меня. Потом проквохтала, дотянулась полкой и шлепнула Ашу ниже спины, смачно так приложилась, даже жалко Ашу стало, и прошамкала.

– Гордись, дуреха. Настоящий муж у тебя, – похвала это была или упрек я не понял, да и кому именно то же. Но Аша залилась краской, опустилась передо мной на колени, обхватила ноги и четко произнесла:

– Твоя на веки.

И что это было? Объяснение в любви. Клятва верности. Или вообще, обещание рабства. Плюнул в душе на все их обычаи, поднял ее и поцеловал в губы. Что хотите то и думайте, а я сделал то, что сделал. Первой отреагировала старуха.

– Я же говорю, дуреха, – а потам ощерилась, и довольная добавила. – Счастливая дуреха.

. . . . . . . . .

Я бы не сказал, что гости у нас были бестолковые, гораздые только попить и пожрать. После их отъезда, у нас в доме появилась новая, хотя и не новая, но мебель, еще один сундук, я не заглядывал в него и что-то похожее на старинный буфет из моего детства. Посуда в нем, правда вся из глины, но и так спасибо и тройку лишних гвоздей в стене. На них висели…, может куртка, может пиджак, а может укороченное пальто, явно не с моего плеча и довольно новая шубка. Вот это точно «не мой фасончик». Вещь явно из приданного Аши. Я покрутил куртку, не найдя на ней пуговиц, повесил обратно и с сожалением вздохнул. Я до сих пор ходил в одних портках. Мне бы рубаху какую. На тесте была приличная рубаха, даже с расшивами цветными нитками. А я что, до женитьбы босиком и в одних штанах ходил? То, что здесь не носят трусов, это я давно понял, но рубахи и сапоги точно есть. Не заметить на гостях этих частей гардероба, было трудно. Если мои родители одни из самых зажиточных в деревне, неужели они не могли разориться на одежду для своего чада? Еще раз вздохнув, глянул на забытую куртку и развернувшись, уткнувшись в Ашу.

– Не наша вещь, – сказал я первое пришедшее в голову.

– Вообще-то твоя, – сморщившись, возразила Аша. Я снял с гвоздя куртку, накинул ее на плечи и продемонстрировал ее размер, оттянув перед животом.

– Великовата будет, – девушка засмеялась, обхватила меня руками и игриво заявила.

– Ушью или подожду, пока опять растолстеешь.

От ее близкого присутствия у меня что-то зашевелилось, она почувствовала и поплотнее прижалась ко мне.

– С тобой потолстеешь, – с упреком в голосе сказал я. – Кормить не кормишь, напоила какой-то гадостью.… За что тебя бабка полкой охаживала? – ее игривость в раз улетучилась, и она насупилась. – Говори уж, – настаивал я, – а то, сам в гости к бабке схожу и все узнаю, – пригрозил я

– Не найдешь, – буркнула она.

– Найду-у, – уверенно заявил я, нахмурив брови. – Язык до… до… – И куда здесь может довести язык? Киева то здесь нет.

– Что за долдонил? – поджав губки, немного насмешливо, спросила она.

– Куда у вас болтун может завести?

– Куда угодно. Кто болтуна слушает? – Та-ак. Наверное, здесь нет похожей пословицы или не родился еще тот болтун, который знает дорогу до Киева.

– Найду, – упрямо повторил я. Она отвернулась от меня и недовольным виноватым тоном сообщила.

– Отваром тебя напоила. Приготовлено было для вечера, а выпили мы утром. Бабушка сказала, хорошо, что выжил. Этот отвар нам Мазг готовил, пьют его молодожены свежим, после обряда… – она замолчала, посопела недовольно, потом продолжила. – …чтобы ребенка зачать. А мы с тобой утром… Отвар перестоял малость…, вот и получила.

–Хорошо, допустим, перестоял. Не испортился же, – недоуменно пожал я плечами, – а бабка, за что била?

– Я же говорю. Мазг готовил. Когда пьешь свежим, он зачатию способствует, а у меня перестоял.

Я глубоко вздохнул, ничего не понимая, развернул ее к себе, поднял пальцем ее подбородок, посмотрел в глаза и потребовал.

– Говори.

– Сила в нем бродить начала. Не наша, чужая. Пойми ты, Мазг, когда готовит этот настой, свою силу в него вкладывает. Если настой перестоит, он бурлить, бродить начинает. Это как тесто, когда перестоит, перебродит, из бадьи убежать может. Так и сила Мазга в настое, чем дольше стоит, тем больше силы набирает. Не спрашивай, я сама не до конца понимаю, но именно так, говорила бабушка. Нас обоих убить могло. Я первая пила, должна была это почувствовать, вот и получила от бабушки. Ты все остальное выпил, в твоем теле больше силы Мазга попало и они, твоя сила и сила Мазга, боролись. Если ты не стал идиотом, то вполне возможно, твоя сила верх взяла, а может… – она затаила дыхание боясь закончить предложение, сжалась в моих руках, как будто ожидая удара и даже затаила дыхание.

– Аша. Я не отсюда, – напомнил я ей строго.

– Ты Мазг, – выпалила она вместе со слезами. – Ты Мазг! – почти выкрикнула она. А слезы из ее глаз потекли ручьем.

Я прижал ее к себе посильнее и начал говорить, успокаивающие, бессмысленные слова. Главное мой спокойный голос и никакой паники. Уверенный, спокойный голос. Я не понимал, от чего она так разволновалась. Ну, Мазг и что теперь? Не убьют же меня сразу. Вспомнился рассказ Аши, об убийстве необученных Мазгов. В голове тут же пронеслась картинка, как я болтаюсь в веревочной петле на каком-нибудь суке…

– Кто знает? – я отстранил ее от себя, и строго смотрел в заплаканные глаза, как бы требуя ответа.

– Я и бабушка, – выдавила она из себя.

– Другие?

Она затрясла головой, уставившись на меня как затравленный зверек. В моей голове пронеслись мысли одна страшнее другой, рабство, убийство, погоня за мной охотников, и все это заканчивалось веревкой на суку дерева.… У Аши текли слезы по щекам, но она их не замечала, не отрывая взгляда от меня.

– Я сразу поняла, когда ты очнулся и попросил пить, – тихо произнесла она. – Так только Мазги говорить могут. Ты не бойся, бабушка никому не расскажет. Я и сама не хотела говорить ей про отвар… – она состроила умильную рожицу. – Прости меня, пожалуйста. Дура я, дура. Бабушка правильно сказала, дура я. – Слезы вновь потекли ручьем, и она начала захлебываться в рыдании. Пришлось опять прижимать ее к себе, гладить по голове и соглашаться.

– Конечно дура, но моя дура. Хватит реветь, никому не позволю тебя обижать. Твоя бабушка, правильно сказала – счастливая дуреха. – Куда делись слезы и всхлипывания? Передо мной опять стояла девушка с искорками в глазах и шаловливой, лукавой улыбкой, готовая к любой проказе.

– Значит, первой у нас будет девочка? – я ошалел от такого заявления, утверждения или вопроса. Конечно, я могу согласиться, что любая женщина может почувствовать на поздних сроках беременности, кого она вынашивает, но вот так, твердо утверждать, когда еще ничего не известно.… И я возмущенно спросил.

– С чего это ты взяла?

– Дурак! – она оттолкнула меня от себя, крутанулась и мимо меня проскочила в дверь и только на улице крикнула, окончательно введя меня в ступор. – Я первая выпила отвар!

Что я мог сказать? Кричать о будущей беременности и тем более о поле будущего ребенка, на всю улицу, могла только дура. Хотя, постой. Мы же в лесу, у озера. Здесь кричи, не кричи, все равно никто не услышит. На моих губах заиграла улыбка, и я совершенно был не против, первой у нас девочки. Особенно, если она будет похожа на Ашу. ТАМ, в прежнем моем мире, у меня были мальчики, почему бы здесь, не начать с девочки?

Аша мелькнула в проеме двери и сбежала с крылечка. А я, с улыбкой на лице, переключился на другие мысли. Получается, теперь я тоже экстрасенс? Никогда не мечтал о таком «счастье». Тоже мне, Старик Хоттабыч. Осталось разобраться, как это все работает. Я сделал жест, как будто рву из бороды волосок, растираю его между пальцев и повторил слова из кино. – Трах-тибидох-тибидох… – Подбросил воображаемый перетертый волосок вверх, крутанулся на месте и произнес.

– Пу-уф-ф. Явись перед моими глазами Аша.

– Ты звал меня, муж мой? – раздался за спиной ее голосок.

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности и одновременно развернулся на голос. Аша стояла передо мной и миленько-о, так улыбалась, в руке она держала светлую тряпку.

– Ты…? Откуда? – заторможено спросил я.

– Откуда? Откуда? – притворяясь ворчливой, переспросила она несколько раз. – Проходила мимо. Вот, рубашку тебе принесла, – она сунула мне в руки тряпку, которая рубашка и развернувшись пошла к двери, специально раскачивая бедрами.

Какие тут заигрывания? Я чуть не обгадился как медведь от испуга, а она заигрывает. Ишь, специально в проеме задержалась. Знает, что через платье вся видна. И подкралась так тихо, наверно все слышала. Внутри меня напряжение отпустило, я облегченно выдохнул. В это время, Аша специально заложила руки за голову, и потянулись, не оборачиваясь ко мне – вот же проказница. Ведьма она и есть ведьма, как не крути все женщины ведьмы, все чувствуют, все знают и все специально делают, с одной только целью, позлить или завлечь мужиков. А вот не подойду. Буду стоять, смотреть, а не подойду. Долго вот так выдержишь? Будешь знать, как подкрадываться и пугать до икоты.

Долго Аша не выдержала. Конечно, сколько можно тянуться. Ох уж и соблазнительная самочка, так и хочется подхватить ее на руки…. Я ярко себе представил это действие, и малость продолжил…. Аша резко обернулась, увидев мои прищуренные глаза и ехидную улыбочку, и закричала или завизжала от досады.

– А-а-а-а! Ты специально-о-о!

Я увернулся от ее кулачка и одновременно от самой летящей ко мне девушки. Шлепок по ягодице, так сказать, для придания скорости, но он получился резким и чувствительным. Аша взвизгнула, выгнулась, развернулась, потирая ушибленное место и с угрозой в голосе заявила.

– Ах, ты так? Вот возьму сейчас рогач, да обломаю о твою спину… – знать бы, что она подразумевает под словом «рогач», но глядя на ее обиженное лицо, можно предположить, что угроза вполне реальная и знакомство с рогачом не за горами.

– Сама виновата, – не менее возмущенно выдал я. – Нечего меня дразнить. – Куда вся злость улетучилась? Глазки опять засверкали, брови нахмурила, губки поджала, руки уперла в бока, и таким ехидным голоском спросила, что пора бросаться на колени и вымаливать прощение.

– А что-о, здесь есть другие? – Если большая фантазия можно предположить вообразить, чем закончилась эта сцена, а совсем уж, кто без фантазии, подскажу. Ее платье и мои штаны валялись посредине комнаты, а мы на кровати.

Который раз буду упоминать, как хорошо, что здесь не носят трусы – это изобретение цивилизации. Все гораздо проще без них. В каком смысле? Потом искать не приходиться. Я с усмешкой вспомнил штаны, которые стягивать с себя не приходиться, дернул за завязки, они сами и упали. Только успевай шаг вперед сделать. Не потому, что завязки, а потому, что штаны на размеров пять больше меня, и без завязок, на мне, не держатся. Некоторые могут сказать, зато нигде не трет. Это тоже верно, но очень неудобно, когда на тебе не штаны, а целая юбка. Ноги путаются, когда одеваешь эти штаны, пытаются в одну колошину попасть, и почесаться неудобно.

– Я толстый был? – лежа рядом с Ашой поинтересовался я. Она задумалась и потрясла отрицательно головой.

– Не-ет. Пухлый, но не толстый.

В чем разница? Судя по моим штанам и рубашке, моя пухлость плавно переходила в толстоту. Толстый? Пухлый? И в чем разница? Там и там жир. ТАМ, никогда не был толсто-пухлым и здесь, возвращаться к своим прежним размерам не испытывал желания. Строгая диета в течение десяти дней, а возможно и больше, я так и не понял, сколько дней я проболел, здорово постройнила меня, но, к сожалению, гардероб она не изменила. Да и где этот гардероб? Штаны одни, а рубашку только сегодня получил, об обуви вообще молчу. Ее даже не наблюдается в доме, что я сам, что Аша, все босиком бегаем. Только и видел, эту обувь, на отце Аши и других гостях. И то радует, что увидел, вполне возможно, вскорости, обувь, и у меня появиться.

Воспоминания о посетивших наш дом родственников со стороны Аши, вызвали интерес и о родственниках с моей стороны. Если родственники Аши нас посетили, то по идее, и мои, то есть родственники моего тела, тоже должны нас навестить.

– Аша, – толкнул я ее в бок, – мои родственники, когда придут?

– Наверное, завтра, – безразличным тоном ответила она лениво.

– И что, мне их встречать опять голым?

Ее смех, пару толчков в бок, локоток вообще-то острый, напутственные советы и активное сталкивание меня с кровати, известили меня, что пора бы заняться делами и хотя бы осмотреться вокруг. А то знаю только чуланчик и дерево за углом дома. Самого дома, можно сказать, и не видел.

– Хватит смеяться и толкаться, – возмутился я, практически столкнутый с кровати. – Вот пойду сейчас, голым весь двор осматривать, – проворчал я с угрозой и упреком, спуская ноги с кровати. – Пусть все соседи видят, какая у меня заботливая жена. – Аша еще больше залилась смехом и обхватив меня руками со спины, повалила обратно на кровать, навалилась с верха и прошипела в самое ухо:

– Никуда не отпущу. Ты только мой, а соседи… – вдруг она замолчала, хихикнула и добавила –… а соседи у нас, только звери лесные, пусть они смотрят и мне завидуют.

Двор осматривать, я, конечно, вышел, но гораздо позже, чем собирался. Эта проказница опять затеяла возню с игрищами.… и вышел я из дома, как и обещал, голышом.

В общем, двор как двор. Сколько я похожих дворов видел? Все как она рассказывала; сам дом, сарай, лужок между ними, распаханное или перекопанное поле за домом и конечно туалет за деревьями. Рассказывая обо всем этом, она забыла упомянуть о срубленных деревьях на огороженном участке и о куче кругляшей, которые остались после строительства. Хорошо, что перед домом убрали, и пеньки на поле выкорчевали, а то точно было бы, как на лесоповале. А с другой стороны, ТАМ, богатенькие индивидуумы, стараются подобную дачку заполучить любыми способами. В лесу, тихо, на природе, рядом с водой, надоедливых соседей нет, а мне все это даром досталась. Вот только разница, у тех, богатеньких «буратин», узбеки на дачах работают, косят, копают, травку стригут, грядки цветами украшают, а мне придется самому вкалывать. Ну, со слов Аши, обещали нас первые пять лет подкармливать, но не факт, что досыта. Так, чтобы с голоду не померли…, сразу. Вот и получается, придется мне новую профессию осваивать, рыболов-охотник называется. О-о, о рыбалке. ТАМ, я не очень рыбалкой увлекался, но кто из нас в детстве, с удочкой не сиживал на речке. Вот и получается, крючок от поплавка отличить смогу, главное, чтобы они здесь вообще были. Хотя, Аша говорила, что я отлично плаваю и самый лучший рыболов. Может, с подводным копьем балуюсь? Вроде бы, как она утверждала, что и дом наш на берегу озера построили. Интересно, а где это озеро?

За спиной меня окликнула Аша, оторвав от раздумий, и когда я обернулся, в меня полетели штаны и рубашка.

– Прикройся бесстыдник, – со смехом упрекнула она и тут же, сменив тон, предупредила. – А то придет рогатая Лосиха, будешь вокруг дома от нее бегать.

Одежду я, конечно, поймал, прижал ее к себе и застыл в ступоре, соображая, что именно, только что услышал. В моем понятии лосиха – это большая, дикая, дальняя родственница коровы, и как правило, без рогов на голове. Рога все жизнь считались привилегией самцов, но не самок, а тут, рогатая Лосиха и звучит так, как будто это имя. И почему я должен бегать от нее вокруг дома? Что-то в словах девушки не сходилось с моими знаниями о дикой природе. Всегда и везде самцы бегают за самками, ухаживают, устраивают бои, показывая какие они сильные и ловкие. У птиц вообще загляденье, хвосты распушат, крылья расставят и танцуют перед самочкой. Одно удовольствие посмотреть. Лосиха, да еще рогатая…, и за мной…? Здесь что-то не так.

– Аша! – я окликнул девушку, которая уже входила в дом. Она развернулась, игриво стрельнула глазками и с вопросом посмотрела на меня. – Кто такая рогатая Лосиха? – Я не понял, чего я спросил обидного? Вихрь из распущенных волос с задранным подолом слетел с крыльца, всего-то четыре ступеньки, а сколько экспрессии, подхватил палку и с криком.

– Сейчас узнаешь! – рванула ко мне. Ее слова, о беге вокруг дома, отчасти оправдались, не знаю как насчет Лосихи и тем более рогатой, но бежал я от нее действительно вокруг дома. И могу сразу заверить, что мужчина без штанов бегает не на много быстрее женщины в платье. Закончилась беготня банально. Я резко развернулся и поймал мою фурию в объятия. Поползновения для близкого знакомства с ее палкой, я сразу заблокировал. Опасаясь, что она извернется и все же ударит, держал крепко, пока она не запросилась, недовольно сопя носом с нахмуренными бровями. Хотя мы и побегали, но понять причину ее агрессии, мне все же хотелось, и я попытался… только попытался спросить.

– Ну, Лосиха… – эта самая Лосиха, вывернулась из рук и огрела меня палкой по спине, скорее всего, той же, которой охаживала ее старуха. Какие тут уже игры? Перед вторым замахом я перехватил руку, ощутимо дернул и потребовал.

– Хватит! Еще раз ударишь, сама же этой полкой и огребешь. Говори толком про Лосиху, – из рассерженной, разъяренной фурии она сразу превратилась в обиженного ребенка, хлопающего глазками и почти шмыгающего носом.

– Ой. Прости. Я забыла, – оно боязливо и нежно погладила место, куда попала полкой. Саднить моментом перестало, а мой обиженный ребенок прижался ко мне. Ну вот, приехали. Теперь мне придется ее успокаивать, жалеть, уговаривать, говорить какая она хорошая, умная, красивая.… И после этого мужчины утверждают, что миром правят они. Все враки.

– Ладно, не сержусь, – примирительно произнес я. Ну, как тут без примирения, если к тебе прижимается и ластится юная подлиза. Ладно, не совсем юная, но на те годы, на какие я себя чувствовал, Ашу можно отнести к юным. А насчет подлизы, тут и речи быть не может. – Так кто такая Лосиха?

– Вообще-то, лосиха – это большая, волосатая зверюга, но без рогов. Шкура от нее лежит на сундуке в чулане. Когда нас в дом отправляли, эту шкуру на пол бросили, под ноги, но мне жалко стало, и я положила ее на сундук. Мех у нее, конечно, жестковатый, для одежды не подходит, но…

– Подожди. Подожди дороженькая, – перебил я ее. – Кто такая лосиха, я немного представить могу. Ты рассказывай о «рогатой Лосихе».

Она хихикнула, отвернулась, слегка качнула головой и промурлыкав что-то малопонятное, начала рассказ. В общем Рогатой Лосихой прозвали женщину. У нее мужа, прозвище было Лося. Из-за его большой любви к женщинам. Ни одну мимо себя не пропустит. Мужики его время от времени побивали, да толку никакого, отучить так и не смогли. Женщины, конечно, и сами от него не особо бегали, особенно те, у которых мужья не часто им внимания уделяли. Жена этого Лося терпела-терпела его похождения, да и сломалась. Сама начала вино пить, чужих мужчин приваживать. Вот тогда ее и прозвали «Рогатая Лосиха». Она как напьется, голышом по деревне носится, мужа своего ищет. Если кто из чужих мужчин попадался ей на глаза, она за ним начинала бегать. Вот другие мужчины, завидев ее голой, в разные стороны разбегались. Кому потом охота перед своими женами оправдываться? Сама Лосиха давно померла, зимой в сугробе замерзла, а присказка – Рогатая Лосиха, осталась. И когда кого-нибудь обидеть хотят или на ее распутство указать, называют Рогатой Лосихой.

И чего тогда Аша взъерепенилась? Она, видите ли, усмотрела в моем, вроде, как безобидном вопросе, упрек в свой адрес. Ну ладно, упрек – это упрек, а за палку хвататься зачем? Ага, так упрек, видите ли, обидный, не такая уж она и Лосиха. Обиделась она, видите ли. А мне по спине палкой не обидно? Что, и мне теперь тоже, чуть что, за палку хвататься?

Аша выслушивала мои упреки, хлопая виновато веками и слегка улыбаясь, показывала всем своим видом, как она сожалеет. Вот только мне не верилось в ее искренность, и не смотря на все мои обиды, долго я подобного поведения, выдержать я не смог. Никогда не мог долго сердиться. Обнял ее, притянул к себе и предложил мир. Это да-а-а, на мир мы всегда готовы. Мир был заключен с новым подскакиванием и щипками за голые ляжки, кстати, ляжки были мои.

К висевшим на мне штанам, которые отдаленно сравнимы с юбкой, я как-то притерпелся, но надев рубашку, долго не мог успокоиться. Безразмерный балахон, вот это что, а не рубашка. Ну, никак не верилось мне, что эта рубашка моя. Не верилось и точка. Это же насколько нужно быть пухлым, если после десятка дней болезни, в эту рубашку можно засунуть таких как я, двоих. О штанах я молчу, на них имеются завязки или тесемки, подтянул их потуже и штаны не слетают с задницы, а рубашка…? Где ее подтянуть? Чем подвязать, чтобы она ни сползала с моих плеч и не норовила сползти вообще с меня через ворот. Если только на шее завязать, так там, как на штанах, завязки не предусмотрены. Ладно, сейчас тепло, можно и без рубашки побегать, а что зимой будет? А еще Аша, бегает вокруг и дергает за рубашку. Забаву нашла. В конце концов, я сдернул рубашку с себя и бросил в нее.

– Не моя эта рубашка и носить ее, не буду, – заявил я категорически, – И эти штаны не мои. – Тут уж, я в отместку ей, специально потянулся к тесемкам, делая вид, что собираюсь развязать их. Немного замешкался, привык я в штанах ходить и без них, чувствую не совсем уютно. Да чего там стараться, потянул за шнурок, штаны тут же сами сползать начали. Завязано-то на бантик, только тронь, штаны соскочат, заметить не успеешь.

– Ну и ходи голым. Жди свою Лосиху, – с возмущением заявила Аша, разворачиваясь и собираясь уйти. Ах ты, вредина, взыграла во мне возмущение. Все еще никак не успокоишься?

– А чего ее ждать? – беззаботно, с преувеличением в голосе, заявил я. – Она всегда со мной рядом. – Показал ей язык и так, не спустивши штаны, пошел за угол дома. Хорошо, что угол дома рядом, палка пролетела мимо меня сразу, как только я шмыгнул за угол. Настоящая, мстительная Лосиха…

Как ни готовился и как не ждал, притаившись за углом дома, но Аша за мной не побежала, ограничилась броском палки. Оставшись один, привалился к стенке дома и задумался о дальнейшей жизни.

Жить, чтобы жить, это понятно – ешь, пей, вон молодая женщина под боком, живи и наслаждайся жизнью, сколько хочешь. Но я не о том. Простое прозябание жизни мне и раньше претило. Не просто так, я рано ушел из родного дома, не просто так, окончил училище, техникум, институт и постоянно к чему-то стремился, ставя перед собой очередные цели и стараясь их достичь. Но это было ТАМ…. ТАМ для меня все было понятно, просто и ясно. ТАМ мой институт связи позволил мне подняться по служебной лестнице, а после развала Союза и прихода буржуазного строя, не позволил скатиться на дно. В последнее время ТАМ…, я работал в престижной компании, получал не плохие деньги и мог позволить себе откладывать понемногу на старость. Конечно, жена постоянно канючила, требовала всю зарплату, но я нашел выход. Заключил договор с банком и все «заначки» высчитывались раньше, чем я получал перевод на карточку. Это успокоило жену и позволило избежать ссор в семье, и по-тихому, без скандалов со стороны жены, осуществлять свой план. Жена давно уже не считалась женой, если только по бумагам и меня все чаще и чаще посещала мысль жить отдельно. Нет, я не собирался бросать жену, но желание пожить отдельно не уходило, а для этого нужны деньги. После очередной инфляции и повышения зарплаты, правда, это повышение выразилось в отдельных конвертах, у меня скопилась приличная сумма, позволяющая подумать, уже в обозримом будущем, об отдельной, небольшой комнатушке в коммуналке или квартирке в пригороде. Была и еще одна причина, приобретения дополнительного жилья. У меня было два сына и отдельное жилье, могло пригодиться и для них.

Но это было ТАМ…, а теперь, я ЗДЕСЬ.

Мне нужно думать, как выживать здесь. Посвятить всю жизнь огородничеству, разведению домашней живности? Пусть мои родители не обижаются, но от такой жизни, я сбежал ТАМ и начинать ее здесь.… Со слов Аши я маг, тьфу ты, Мазг. Хрен редьки не слаще, смысл остается тем же, как не назови. Получается, жить и думать придется по местным меркам. Мазг, значит Мазг, остается понять, с чем едят этого зверя и главное, понять, как с этим управляться, при этом, не повиснув на веревке раньше времени. А для этого…? Что для этого надо? Если предположить учебу в этой самой Лестнице Учителей, возникают вопросы. Что для этого нужно? Принимают ли туда всех подряд или только избранных? Кто принимает решение о приеме? Сколько это удовольствие будет стоить? И если эта Лестница на краю света, то, как туда добраться? Очень сомневаюсь, что здесь существуют самолеты, поезда, автомобили, или другой быстроходный транспорт, а если учесть одежду из шкур и мое хождение босиком… Им, ой как далеко до поездов и самолетов. Хотя, если верить сказкам, то ковер-самолет существовал задолго до аэропланов, ракет и даже дирижаблей. О летучих кораблях, тоже упоминается в сказках. Может и они существовали наряду со ступой Бабы Яги и ковром самолетом. Но как бы не разыгрывалось мое воображение…, другими словами, самое реальное для меня, идти ножками до самой этой Лестницы.

У нас в России, да и в Европе во все времена существовали подорожные, разрешения, паспорта… и многое другое, для ограничения свободного передвижения простого народа. А эта самая подорожная, писулька, разрешает свободно идти из пункта «А» в пункт «Б». И если здесь империя, то ни о каком свободном передвижении, не может быть и речи. Тем более, если необученных людей ловят, вешают или сажают «на цепь». Прежде всего, я имею в виду себя, босого, без рубахи и безродного. Ведь кто я в этом мире, в этой деревне? Правильно, местный дурачок. Ладно, пусть не дурачок, но человек с небольшими…, а может и с большими отклонениями от нормы, принятой в этом месте. И кто меня убогого, куда-то выпустить или тем более пошлет учиться. И кто конкретно? С этим тоже неплохо разобраться. Любой нормальный правитель, хоть всей империи, хоть крохотной деревеньки, именно так было ТАМ, не допустит бесконтрольное шастанья простого народа, куда ему заблагорассудиться, а я, судя по словам Аши, и есть, тот самый настоящий, простой народ.

Кроме этого, во все времена и у всех народов существовали разбойнички, грабители, лихие людишки и еще необозримое количество названий для людишек, желающих проверить чужие карманы и попользоваться чужим имуществом. Кстати, об Аше, она тоже подходит под категорию «чужое имущество», но одновременно она моя жена и как ни крути, а тащить ее с собой придется, уж больно она мне понравится. Вот и выходит, для путешествия нужны не только документы, но и умение за себя постоять, драться, владеть оружием и все это без применения силы, доставшейся мне от Мазга.

А от Мазга ли?

С этим тоже придется разбираться. Вот и еще один вопрос всплыл, каким оружием разрешается пользоваться простолюдинам? Явно автомат всем под ряд на руки не выдают. Получается две первоочередных цели; первая – научиться защищать себя, мне и Аше; вторая – узнать все о возможном паспорте или разрешении. И обе задачи, без помощи Аши и ближайших родственников, решить не получится.

С моими познаниями местных реалий, скорее всего, окажешься на висельнице, чем доберешься до Лестницы Учителей. Кроме всего, не нужно забывать о пище насущной…. «Я чуть не схватился за голову». Аша хочет ребенка!! По местным меркам она уже старуха и ей давно пора иметь детей. Уговорить ее потерпеть два, три, пять… лет не получиться. Об этом тоже надо подумать, тем боле о противозачаточных средствах они понятия не имеют…. А может, имеют? Что я знаю даже об этом? Другими словами, если залетела, то по полной программе. Ладно, уходить пока не собираемся, ни сегодня, ни завтра, надо вначале выполнить пункт первый и второй, а к тому времени решится. В конце концов, у Аши есть родители, да и у меня, вроде как имеются, хотя я их пока не видел.

Вот тоже проблема. Как узнать родителей этого тела, если я их никого не то, что не помню, но и представления не имею.

Сидение на куске бревна, посредине двора, это хорошо и приятно, но не способствует наполнению живота и не способствует долгой жизни. Сегодня еще далеко до вечера, надо попросить Ашу показать окрестности и порасспросить о многом. Что не говори, а она единственный человек, который принял меня, мое нездешнее происхождение и пока единственная, кто что-то может рассказать о местной жизни.

Ашу уговаривать долго не пришлось, поцелуй в щечку, прижимание к себе и готово…. Мы идем по лесу за забором в сторону озера. Вообще-то, по рассказу Аши мы должны жить на его берегу, так сказать в обозримой близости, а в жизни все оказывается не так гладко. Берег этого озера находится в метрах двухстах, если не больше. И водичку для питья, Аша тоже таскает из него. Но и тут, не все было так гладко, как виделось с первого взгляда. Само озеро было настолько большим, что наблюдалось только краешком с того места, куда мы вышли. А вышли мы, к небольшой речке, заводи, затону или еще как-то по-другому. Не это главное. На берегу заводи был сооружен небольшой мосток чуть выше воды. Вода под ним прозрачная, чистая и судя по водорослям, по-тихому течению, это был выход воды из озера. Это конечно хуже, но учитывая отсутствие фабрик и заводов на берегах этого озера, а также чистоту экологии и людей, живущих где-то в другой стороне, воду в озере, вполне можно считать чистой и пригодной для питья. Ведь я уже ее пил и пока жив, не мучаюсь животом и чувствую себя вполне хорошо.

У мостков покачивалась на воде небольшая лодчонка, как ни странно, сляпанная почти со струганных досок. Новенькая, доски еще не успели обветриться и состариться. Правда, эта лодочка напоминала плоскодонку, а точнее, простое корыто, в котором с трудом уместятся два человека, но самое большое преимущество, в ней не наблюдалось воды.

– Это подарок тебе, – гордо заявила Аша, увидев мой интерес к лодке. – Мой папа сам сделал.

– А весла? – вопрос вырвался у меня сам собой.

– Весла? – переспросила она, сделав удивленное лицо, не поняв, о чем я спросил.

– Ну да. Весла. Чем толкать лодку? – пояснил я.

– А-а-а. Так бы и сказал сразу. Вон палка у дерева стоит.

Палка? У дерева? Они что, весел не знают?

– Аша. На средине глубина большая, чем лодку толкать? Палкой до дна не достанешь, – постарался я объяснить свои сомнения.

Она беззаботно рассмеялась, схватила палку, скинула с колышка привязку и не боясь, прыгнула в лодку. Легкая лодчонка качнулась под ее весом и отошла от берега. Я ожидал, что девушка сейчас полетит в воду, но она извернулась, оперлась палкой о воду, выровняла лодку и работая палкой, как веслом лихо поплыла от причала, с легкостью управляясь с суденышком. Палка летала в ее руках со стороны в сторону и не прерывно толкала лодку, сделав круг по воде, Аша гордая вернулась к мосткам, выпрыгнула на берег и подтянула лодку палкой к себе. Я хлопал недоуменно глазами. А она задорно рассмеялась.

– Ты лучше других плавать умеешь, – без тени сомнения заявила она. Лично я, в этом утверждении, очень сомневался. А она вытаращила глаза, прикрыла рот ладошкой и испуганно уставилась на меня.

– Умел Аша. Раньше умел, – успокоил и поправил я ее, притянув к себе обхватив руками. – Теперь тебе придется многому меня учить, – немного с сожалением произнес я. Она, соглашаясь, кивнула головой, не отстраняясь от меня, уткнувшись в мою грудь и я подумал, что она сейчас расплачется. Но она глубоко вздохнула и несколько раз кивнула головой. Сообразительная девочка, но еще не привыкла к моей чужеродности.

Мы устроились на куске коряги, и она рассказывала, а я слушал и запоминал о жизни в деревне, о людях, о правилах, обычаях.… Пробовала рассказывать конкретно о каждом, но это плохо получалось из-за меня. Называемые ею имена для меня пустой звук, а сразу запомнить, кто есть кто, даже не видя человека тяжело и просто невозможно. Хрипуна я знал и даже узнал его историю.

Хрипуном его прозвали из-за его баса. Простыл как-то по осени, долго болел, всю зиму хрипел, а после этого только басом и говорить может. Вообще-то его зовут Марх, но многие уже подзабыли его имя. Хрипун, да Хрипун. Прозвище сильно прилипло к нему, да он сам, не особо сильно и переживает. Как оказалось, он отличный плотник, столяр, умеет делать много полезных вещей из дерева. Столы, лавки, полка, два сундука, это все его работа, вон, лодку и ту он сладил и чем-то покрыл снаружи, вот она и не пропускает воду. Еще он увлекается резьбой по дереву, шкатулочки иногда мастерит, небольшие ларчики. В деревне продавать некому, а купцы в деревне редко бывают, хорошо, если в год два раза заявляются, а бывает и вообще забывают приехать. Смотрят на работу отца, языками цокают, а хорошую цену давать не хотят, с резьбой, мол, многие могут делать, вот если б с подсветкой, да внутри с дорогой тканью или со сторожевой охраной.… Тогда да, с удовольствием, а так, простое дерево, не хотят брать. Вот папа и делает в свое удовольствие, некоторые свои изделия дарит, многие так раздает…

А еще, в деревне имеется кузнец. Пришлый человек, но дети у него нормальные – не уроды. Игрушку железную сделал. На нее воду льешь, у нее крылья крутятся, колесо вертится, вода журчит, и вода сама вверх ползет. Чудно смотреть. Купец головой крутил, морду кривил, но выкупил. На мой взгляд, в этой игрушке ничего сложного нет, винт Архимеда, и вода сама полезет вверх, это не чудо. Чудо сам человек, своим разумом дошел и сделал, все рассчитал, подогнал, наладил…, и игрушка работает. Это человек, сделавший токую игрушку, настоящее чудо, но Аша восторгалась в первую очередь игрушкой. Кузнец пришлый, чего им восторгаться? Он до конца своих дней пришлым будет, хоть сто лет проживи в деревне, все едино пришлым и останешься. Дети у него нормальные – это хорошо для детей, но, если у его детей, дети со светлыми волосами родятся, они будут уродами, и никто не посмотрит, что они местные, и жизнь в этой деревне для них будет адом.

Деревня оказывается не большая, по сравнению с ближайшим поселком, вообще крохотная. Всего на всего, сто пятьдесят семь домов, а если считать и наш, сто пятьдесят восемь. Много это для деревни или мало? Аша не знала. Запомнила, что другие говорят и все. Я же в отличие от нее, сразу прикинул, сколько людей проживает в деревне. Получился большой разбег, но все равно меня впечатлило, от шестисот до тысячи человек. Я вспомнил свою деревню, в которой тоже было около ста домов, но жителей в ней было не более четырех сотен. А здесь, маленькая такая деревенька, сравнимая с районным поселком ТАМ. Если учесть, что в доме Аши живут ее родители, четверо их детей и бабушка, то, как бы я не ошибся с подсчетом. В селе их семья считалась малосемейной. Ну да не мне судить об этом, в нашем доме, вообще живут двое, но чувствую, так долго не продлится. Судя по поведению Аши, тянуть с пополнением нашего семейства она не намеренна.

Еще я узнал, что в деревне имеется Мазг с медной Трезой, и, хотя, он не старый, но очень не любит, когда к нему обращаются по всяким пустякам. По пустякам – на его взгляд. Оказалось мой отец имеет в селе мельницу и пекарню. Не все пекут свой хлеб, а у него в лавке всегда найдется свежая выпечка – хлеб, булочки, бублики, пряники и печенье по праздникам. Хлеб разный – черный, белый, с присыпками, с душистыми травами, иногда выпекают пироги с начинками. Семья Аши редко покупала хлеб в лавке, иногда баловали детей печеньем, булочками или пирогами, но в деревне живут и другие люди, которые ленятся выпекать собственный хлеб. Да и дело это хлопотливое для хозяек. День наломаешься в поле и огороде, а еще и тесто для хлеба поставить не забудь.… Вот люди и пользуются лавкой моего отца.

В деревне еще имеется опаша, как я понял, что-то с родни пивнушки, рюмочной, кафешки или по-простонародному, забегаловка. Туда собираются все охочие до спиртного, языком почесать, иногда дела обсудить. Сама Аша там не бывала, но по рассказам отца знает, что там продают местный…, будем называть самогон…, брагу…, пиво…, и ягодное вино. Вино вообще-то здесь делают не только из ягод, но и из любых плодов, главное, чтобы в них содержался сахар. Вот всем этим разнообразием народ и пробавляется, так сказать, заливает свою горькую судьбу. Навидался я, ТАМ, завсегдатаев подобных забегаловок, страх один.… По мне бы, сжечь эту опашу, чтобы следа не осталось, и соблазна не было для людей, но не моя власть и не мне ее в деревне устанавливать.

Кроме низменного, имеется в деревне и духовное – Храм Создателю, но туда мало кто ходит, в отличие от опаши. Верят в Создателя почти все, но ходить в храм и слушать заунывные проповеди служителя люди не хотят. Если б без поддержки старосты деревни, служитель давно бы помер с голоду. Люди императора строго следят за храмами, и если в какой деревне умирает безвременно служитель или сам храм сгорает…, бывает и такое. В деревню приходят карающие, а эти никого не щадят. Ходят слухи, что за убийство служителя, карающие всех жителей деревни убивают, правда это или нет Аша не знала, но все верят этим слухам. А я так думаю, дыма без огня не бывает. Может и не убивают поголовно всех, но виновных, точно не жалеют. Был у нас в истории ТАМ, период, когда расстреливали виновных и безвинных под одну гребенку. Не удивлюсь, если и здесь происходит что-то подобное. Храм у них не очень ухоженный и служитель пьянствует, но люди следят, чтобы служитель раньше времени не помер. Оно и понятно, никому не охота раньше времени помирать.

Сама деревня, совсем рядом от нашего дома, прошел через лес и вот она. За деревней поля, сады, большие огороды. Там много места, если мы захотим, староста и нам поле выделит. Аша замялась при упоминании о поле, и с опаской глянула на меня, но я тут же согласился, что нам и огорода за домом вполне хватит. С моими желаниями трудится в огороде, нам бы хоть его обработать, а если учесть обещание родителей по поводу кормежки, то пять лет … Я и в детстве не любил в земле ковыряться – сажать, полоть, удобрять. Куда не шло еще убирать, там хоть какое-то удовольствие получаешь, но и то, с большим скрипом. Я и дачный участок по этой причине не брал, сколько жена не нудила, не соглашался, не мое это. Знал, что жена заставит в огороде заниматься, вот и не соглашался. Наверное, в детстве, наработался так, что на всю жизнь хватило.

Кроме полей и садов в деревне имеется нижний пруд. Его люди сами сделали, насыпали насыпь, запрудили небольшую речушку от трех источников и пруд готов. Летом он хорошо прогревается, но купается в нем в основном детвора, взрослые, если только после посещения опаши в пруд лезут. Летом люди ходят к озеру, а зимой в домах моются. Слово «баня» она не знала, но судя по Аше, она очень чистоплотная. Да и родственники ее не зачуханные приезжали. По слухам, в поселке имеется общественная мыльня. Пробовали и в деревне ее организовать, но у них в деревне она не прижилась. Всегда можно нагреть воды и помыться дома. А кто ленится греть воду, тот и на озеро может сбегать. При воспоминании об общественной мыльне, Аша передернула плечами и скривилась. Когда Аша подросла и начала задумываться о женихах, мамина бабушка ей рассказывала, что в поселке, в мыльню ходят мужчины, чтобы помыться и развлечься с доступными женщинами. Женщины тоже туда ходят, добавила Аша смутившись. Что такое мыльня я мог представить, но что у них нет бань или хотя бы отдельных построек для мытья… Я был удивлен и несколько обескуражен. Хотя чему удивляться? В прославленной Европе, ТАМ, до крестовых походов, вообще считалось частое умывание пороком, а демонстрация оголенного локотка или щиколотки святотатством, а все киношки, показывающие в старой Европе огромные ванны, с мыльной пеной и голой девицей в ней, это брехня и киношный трюк, для поднятия рейтинга. Вот в России, другое дело. В ней испокон веков, уход за телом считался необходимостью. Там строили отдельные помещения, мылись целыми семьями, не видя в этом ничего постыдного. Вначале мыли детей, потом подростков, ну и последними, шли муж с женой. Только с приходом христиан, начали обнаженное тело считать пороком.

Аша стеснялась и хихикала, когда я ей рассказывал о бане и обычаях у других народов. В конце рассказа я предложил соорудить свою баньку. Вначале она рассвирепела и опять вспомнила Рогатую Лосиху, а потом успокоилась и затаив дыхание поинтересовалась:

– А последними, кто будет мыться? Мы или мои пап с мамой? – Вопрос с моей точки зрения был интересным, но я удержался от смеха и клятвенно заверил, что родителей мы будем приглашать только на определенный день, а все остальное время банька будет наша. С постройкой она согласилась, но предупредила сразу. Мыло очень дорогое и, если мы собираемся часто мыться, надо намыть скользкой глины и нарвать мягких водорослей. Я не возражал против заготовок, но один построить баню я не смогу, и придется просить о помощи ее отца. Она скривилась и отрицательно покрутила головой.

– Лучше твоего. У твоего папы есть трое рабочих, они все строят в деревне. Надо сходить к нему и попросить помочь. – Она помолчала, виновато посмотрела на меня, и добавила. – Если чуть притвориться, то папа твой, и ворчать не будет.

– Ты же говорила, что он сам скоро заявится.

– Вообще-то все твои уже были, на третий день после свадьбы, но ты в беспамятстве лежал. Они обещали зайти еще раз.

– Ясно, – сделал я вывод для себя. Родственники исполнили часть обряда и удалились, помощи от них ждать не придется. – В деревню пойдешь со мной, – она, соглашаясь затрясла головой, но тут же состроив виноватую мину. Я сообразил, что не все так гладко со мной и моими родителями и потребовал. – Рассказывай обо мне самом.

Я старше ее лет на пять, не меньше. Когда она начала учиться у маминой бабушки, я бегал уже с мальчишками на озеро рыбу ловить. Никто не знает, что со мной случилось на озере, но после того случая у меня начались припадки. Мой отец приглашал ко мне Мазга, но он ничем не помог. На озеро я ходил часто, вначале с сопровождающими, отец специально нанимал человека, а когда вырос, самостоятельно. Припадки у меня случались по-разному, иногда в день по два раза, а иногда и раз в десять дней, но, сколько бы я не просидел в воде, припадков ни разу не было. Кроме как на озеро, из дома я не выходил. Что там я делал, Аша не знает. Слухи разные ходили, но достоверно никто не знал. Когда она познакомилась со мной, я плохо разговаривал и путался в словах. Конечно, понять можно было, но создавалось впечатление, что с головой у меня не все в порядке.

Рассказ обо мне, произвел на меня удручающее впечатление. Получалось, если я прямо сейчас заявлюсь в деревню, к родителям, то ничего хорошего не получится. Но от похода в деревню я не собирался отказываться. Надо будет, малость подготовится, потренироваться, и если завтра до обеда не будет гостей, то после обеда сами заявимся в деревню.

В этот день, я так и не решился залезть в воду. Хотя Аша уговаривала, убеждая меня, что я люблю плавать. В той, в другой жизни, я любил воду. Ездил с детьми за город на реки, озера, пруды, но никогда не залазил, где глубоко, Все мои купанья, барахтанья, проходили на глубине, где я мог встать на ноги и при этом мой нос оставался на поверхности. Плавать я, конечно, мог, как любитель, десяток-два метров продержусь на воде, а потом непременно нужно встать на ноги. Больше всего мне нравилось плавать на спине или нырять с маской, но опять же, на небольшой глубине. И хотя здесь, по утверждению Аши, я превосходно плавал, перебороть себя, и бросится в воду, пока, я просто не смог.

Возвращались домой мы уже в сумерках по знакомой тропинке. Под ноги, из-за куста выскочил пушистый зверек, среднее между белкой и кошкой. Аша вскрикнула и юркнула за меня. Зверек, наверное, тоже испугался, и припал к земле, прижав свои крохотные ушки. Шерстка у него, черная с белыми пятнами, или белая с черными, это кому как нравится, немного вздрагивала на ветерке. Мне он напомнил молодого кролика из моего детства. Я зацокал языком, привлекая его внимание и ме-едленно, чтобы не испугать зверька, присел. Услышав незнакомый звук, зверек насторожил ушки и начал поворачивать голову со стороны в сторону, прислушиваясь к моему цоканью. У меня внутри поднялась нежность, вспомнились мои детские годы, и мне захотелось погладить зверька, как кролика. Я осторожно, сидя на корточках, переставил одну ногу, за тем другую … протянул руку к зверьку и он, прижав ушки, подставил голову под мою руку совсем как домашний кот. Шерстка мягкая, шелковистая, я несколько раз провел по спине и подтолкнул его, предолгая уйти с дорожки. Он щелкнул зубами, пытаясь напоследок достать мою руку, и нехотя убрался за ближайший куст на другой стороне дорожки. Я поднявшись помахал ему на прощание и обернулся к Аше. Она стояла как замороженная, в неестественной позе, боясь пошевелиться.

– В чем дело? – обеспокоенно спросил я.

– Это Землеройка, – сообщила она заговорчески.

– ?? … – не понял я.

– Землеройка, – еще тише повторила она.

– Аша. Ты почему шепчешь? Мы здесь одни, можешь говорить нормально, и твоя Землеройка ушла.

– Почему ты ее не схватил?

– Не знаю. Она такая пушистая и мягкая совсем как кролик.

– Кто такой кролик? Ухватилась она за последнее слово.

– А кто такая Землеройка? – в тон ей спросил я, сообразив, что допустил оплошность, упомянув о кролике.

– Она вкусная если запечь.

– Кролик то же, – решил я ей подыграть. Она недоуменно похлопала ресницами и опять тихо спросила:

– Почему ты не поймал ее?

– Я хотел только погладить. Я не знал, что ее можно есть.

– Это Землеройка. – все еще не понимая моего поступка, повторила она. В результате нашей интеллектуальной беседы я узнал, что Землеройка, как и кролик, живет в норах. Прекрасно их роет сома и там же зимует. Ест все кроме мяса и очень шустрая. Охотятся на них в основном силками из волоса, и она ни разу не слышала, чтобы Землеройка позволяла себя погладить. Шкуру ее используют для шитья одежды, а мясо для еды. Шубу из одноцветных Землероек купцы с руками отрывают. У Аши имеется безрукавка из пятнистых Землероек, все девчонки завидовали ей. Ее, мамина бабушка научила их ловить, подманивая с использованием силы, а вот так, подошел и погладил, даже она не умела. В самом конце разговора Аша понизила голос до глухого шепота и сообщила, что я не использовал силы. Хорошо это или плохо я не понял, но на всякий случай спросил, всегда ли она чувствует чужую силу. Оказалось, что да, если человек достаточно близко. Сколько это, достаточно, она определить не может.

Землеройка убежала, а мы за разговорами, не заметили, как пришли домой.

. . . . . . . . .

Утро для меня началось с восходом солнца и толчком в бок. Впервые в этом мире я поднялся так рано и не почувствовал дискомфорта. Так уж сложилось, но в том мире, я просыпался, горазда позже. Моя работа начиналась в десять и это меня вполне устраивало. Я успевал выспаться, спокойно собраться и приехать на работу. Так сложилось по жизни, но у меня был строгий распорядок дня, нарушаемый только во время отпуска. Здесь, у меня пока не было необходимости подниматься так рано, но ощутимый толчок локотком в бок, прогнал мой сон. Хотя, я сам и мой организм, не особо возмущался такой побудкой. Если вставать и ложиться по солнышку, то очень трудно набрать жирок про запас, а тем более создать такие запасы какие были у меня до моей болезни. Это если судить по одежде, но не могу сказать почему, такое утверждение вызывало у меня сомнение и недоверие. Свои ощущения в этом отношении, в первый день, я смутно помню, но мне кажется, я уже тогда не был пухлым. И тем не менее, факты упрямая вещь – рубашка, штаны…. Осталось увидеть мою другую одежду…. Я соскочил с кровати, раньше Аши по двум причинам. Я спал у края и прежде, чем покинуть кровать, я завернул ее в одеяло и привалил к стеночке. Она, естественно, возмущалась, но я не обращал внимания и сделал это в отместку за толчок в бок.

Назвать причину моего поведения я затрудняюсь, наверное, мной руководил не разум, а игривость приобретенная, или переданная мне Ашой за последнее время. Соскочив с постели, не одеваясь я рванул…, нет, вовсе не туда, куда можно подумать в первую очередь…, в сторону озера. Откуда-то появилось желание окунуться в воду, освежится.… Для меня самого такое поведение было удивительным, но, тем не менее, я поддался первому порыву. Во время бега по тропинке, я, конечно, отклонился к дереву, но это ненадолго задержало. Ни мостки, ни холодная вода меня не остановили, и я с разгона прыгнул в воду. Нырок…, скольжение под водой…, с детства не испытывал такого удовольствия, и не дожидаясь окончания кислорода в легких, вынырнул из воды…. Вот это был сюрприз. С таким ныркам и с такой скоростью плавания под водой, впору становиться чемпионом. В том мире, я мог бы побить любые рекорды и это, не дожидаясь начала дискомфорта. Я вынырнул метров за пятьдесят от берега, ошалело закрутив головой, осознавая, что глубина подо мной не шуточная, но ни страха, ни беспокойства, ни растерянности я не ощущал. Чувство легкости, уверенности в себе и немного радости, как при встрече с хорошим другом. Дыхание совершенно свободное и я готов нырять еще, еще и еще. Я слышал об эйфории аквалангистов, но со мной было совсем другое, во мне сидела уверенность, что что-то похожее я уже испытывал и не один раз. Наверное, так чувствует рыба, которую выловили, выбросили на берег, а потом сжалились и вернули обратно в воду. Трудно объяснить свои чувства, но я вполне взрослый и трезвый человек, а купанию в озере, радовался как мальчишка.

После очередного нырка, я развернулся еще в воде и всплыл лицом вверх, раскинув руки и ноги в стороны, подставился утреннему солнышку. Плавать на спине мне и раньше нравилось, а сейчас, мне даже усилий не приходилось прилагать, чтобы держаться на поверхности воды и я просто наслаждался. Глаза закрылись сами собой и через некоторое время, я почувствовал течение воды. Я прекрасно осознавал, где я нахожусь и прекрасно понимал, что еле заметное течение сносит меня по речке в сторону деревни, дальше от озера. Мой дом и мостки находятся со стороны ног, а уплываю я головой вперед. Я, чуть шевеля руками развернулся и слегка подрабатывая ногами направил свое тело в сторону мостков. Все еще находясь в расслабленном, плывущем состоянии, постепенно прислушиваясь к окружающему, я начал ощущать глубину под собой и это меня вовсе не пугало. Для меня это чувство было новым, необычным и одновременно волнующим. В моей голове возникло ощущение, что я «работаю» локатором…, а точнее будет сказать, фонариком, который освещает воду подо мной и даже достает до дна. Постепенно я смог различить рельеф дна в небольшом круге под собой, все остальное терялось в тумане и в темноте. Не могу сказать, что именно меня отрезвило и заставило понять, что эти чувства, ощущения, способности не МОИ, и я усиленно заработал ногами. Видение или виденье дна, никуда не пропало и поплыло за мною, как будто на моей спине крепился мощный фонарь и освещал все под водой. Я не успел осознать окончательно новое умение, новую возможность, новую способность, как дно резко прыгнуло ко мне, и от неожиданности я рванулся вверх.

Берег и мостки оказались рядом, всего в нескольких гребках. Вода охотно отпустила меня. Я уселся на краю мостков, поджав ноги, обхватив их руками, и не хотел уходить от воды, от озера. Слишком необычные ощущения, слишком сильные эмоции и несвойственная мне радость, будоражили и не позволяли успокоиться. Мне казалось, что все озеро радуется вместе со мной. Эта радость, напоминала радость живого существа, так радовалась собака в моем детства, когда после ночи я выходил из дома. Я любовался гладью озера, бликами солнечных лучей на переливах воды и буквально млел от счастья.

Перед самым мостком повернулась темная спина, хвост шлепнул по воде, подняв брызги, долетевшие до меня, и наваждение пропало. Я мысленно поблагодарил рыбину или зверя, поднялся на ноги, посмотрел вдаль, и подпрыгнув на месте, избавляясь от избытка энергии в теле, побежал домой.

Распахнутые ворота во двор моего дома, я заметил издалека, и это меня насторожило, заставило замедлить бег и приготовится. Я хорошо помню, что ворота, когда я убегал к озеру, оставались закрытыми. Да и к чему мне их открывать, если имеется калитка? В моей голове сразу закрутились мысли об Аше, о разбойниках-грабителях…, а я голый.… К воротам я подходил вдоль забора, крадучись и прислушиваясь к звукам во дворе дома. Я осторожно заглянул во двор и замер на месте. Из-за воротины, прямо на меня, смотрела звериная морда с оскаленными зубами. Замер – это мягко сказано, я практически оцепенел от неожиданности, и некоторое время, пялился в глаза зверюги. Сколько времени мы «играли» в гляделки, мне трудно сказать, но зверюга фыркнула, обдав меня своими соплями, и я пришел в себя. Только тогда я соизволил сообразить, что у нас с Ашой очередные гости, а я опять голышом.… Не думаю, что это понравится гостям, хотя в прошлый раз, другие гости, ржали как лошади. Очень осторожно, держась от звериной морды подальше, протерев спиной воротный столб, я прощемился во двор своего дома и можно сказать, уже чувствовал себя в безопасности…. Как эта зверюга, мотнула головой в мою сторону и клацнула зубами. Мне показалось, еще чуть-чуть и она ухватила бы меня за нос. От неожиданности я отшатнулся, не устоял на ногах и шлепнулся на пятую точку. Что там попало под меня, я не знал, но от резкой боли и страха, я заорал во всю мощь легких и глотки. Мне вторила противная зверюга, а нашему дуэту подпевало эхо.

Трио хоть куда.

Меня подхватили под руки и вздернули, установив на ноги. Зверюга довольная собой, как мне показалось, щерилась, показывая свои зубы и это походило на улыбку. Я сделал несколько шагов назад, подальше от зверюги и столкнулся с кем-то за спиной. Только сейчас я увидел, что зверюга стоит на четырех ногах и запряжена в повозку. ЛОШАДЬ!! – пронеслось в моей голове. Но если это лошадь, то, как выглядят тигры в местных лесах? Конечно, это была местная лошадь, и одновременно, так не похожая на привычных для меня лошадей. Ну конечно, если этот зверь запряжен в телегу, то это может быть, только лошадь. Но почему, я не видел этих лошадей у прежних гостей? Додумать мне не позволили.

– И чего так испугался? – пробасило покровительственно у меня за спиной – Не узнал Проказника? – Последняя фраза прозвучала насмешливо и с упреком, как будто я, эту образину, должен знать в лицо. Я медленно, очень медленно разворачивался, а в голове промелькнул вопрос «А действительно, где были лошади у предыдущих гостей? Не на себе же они притащили столы, лавки и сундук».

Передо мной стоял мужчина, достаточно объемный, но не толстый, приблизительно моего роста в холщевых штанах, заправленных в сапоги. Нормальные такие хромовые сапоги, в расшитой рубахе и поверх нее, меховая безрукавка, очень похожая на мою, оставленную в доме. Картуз, шляпа, колпак или шапка, мне трудно определить фасон головного убора на мужчине, сдвинута на бок и залихватски посажена на затылок. Крупное, краснощекое, улыбающееся лицо, без бороды и усов смотрело на меня с вопросом. Знать, этого мужчину, я не знал, но сразу решил – Отец.

– Па-а-па-а – протянул я полу вопросом, полу утверждением.

– Что-о, не признал отца родного? – мужчина хлопнул меня по плечу, от неожиданности и силы «похлопывания», я присел. – Совсем ослаб, – с сожалением и насмешкой констатировал он и тут же уточнил. – Ты чего голый?

Какой хороший вопрос. Наверное, встречать голышом гостей и родственников становиться у меня традицией. Почему голый? А как мне ходить у себя дома? Мне хотелось прокричать эти вопросы вслух, но вместо этого я прошамкал:

– Так, нет ничего.

Мужчина «мой отец», заржал не хуже зверюги, и повторно хлопнул меня по плечу. На этот раз хлопок был более ощутимый, и я, не устояв на ногах, повторно нашел землю пятой точкой. Это рассмешило его еще больше. А зверюга, чувствуя родственную душу, поддержала его своим рыком. Дуэт получился лучше, чем с моим участием.

Второй раз меня подняли на ноги и подтолкнули в спину, придав направление к дому. За мной пошел отец тяжелой поступью, человека, привыкшего к почитанию и уважению. В проеме входа меня перехватила Аша со штанами в руках. Сунула штаны мне в руки, с упреком мельком глянула на меня и расспрашивать ее, у меня пропало все желание. Вид она имела побитой кошки или испуганной курицы, которой пообещали знакомство с поваром.

– Довела мужика…, на ногах не держится, – громогласно, на весь двор…, или на весь лес, прокомментировал свои выводы отец. И тут же требовательно заявил. – Забираю я его. За ним и приехал. – Внутри у меня что-то тренькнуло. Я резко развернулся и посмотрев в глаза отцу, твердо заявил.

– Без нее не поеду, – мое заявление рассмешило отца, он по-хозяйски, развернул меня и ощутимо толкнул в спину так, что я не просто вошел, а буквально влетел в дом. На ходу я успел подхватить Ашу, она ойкнула, и мы «вошли» в преддомник. За спиной звучно хлопнула дверь и отец пробасил.

– Куда ты теперь без нее денешься? Она твой поводырь и охрана, – и совсем другим тоном добавил. – Штаны одень. В доме мать ждет.

Вот это попал. Если там две женщины…, – почему я решил, что именно две? – то проще вернуться к зверюге. В комнате из-за стола поднялась худощавая женщина и со слезами на глазах, сделала ко мне пару шагов, остановилась, всплеснула руками и уже не сдерживая слез, бросилась ко мне, обняла и прижала к себе.

– Худющий какой, – запричитала она, – одни кости остались, кожа висит, ни капельки мяса нет…

Вообще-то жира нет, а мясо как раз и осталось, хотелось поправить мне ее, но глянув на растерянную Ашу, промолчал. Зачем отрицать очевидное? Кожа действительно у меня обвисла как тряпка и красовалась складками на животе и боках, но это меня мало волновало. Месяц – полтора и стану красавцем – Аполлоном. Мать развернула меня, пощупала ребра со стороны спины, повздыхала и выдала свое решение, подтвердив ранее сказанное отцом.

– Забираем дамой.

Что значит забираем? Я не вещь бессловесная. Я что, игрушка плюшевая? Здесь мой дом, здесь моя жена, здесь я хозяин, как скажу, так и будет. Что значит забираем? Внутри у меня вторично тренькнуло. Я подошел к Аше, встал с ней рядом, обнял ее за плечи и твердо заявил:

– Я никуда не поеду. Здесь наш дом. – Мать всплеснула руками, отец недовольно хмыкнул, они переглянулись и отец, посмотрев на Ашу спросил:

– Не обижает? – Аша затрясла головой. Отец кивнул головой и уточнил. – Хоть что-то, может сделать? – На полном серьезе спросил он. Аша залилась румянцем и опустила голову. Тут же вмешалась мать.

– Охальник. Ты о чем спрашиваешь? Бесстыдник.

– А что еще спрашивать? – Возмутился отец. – Ма-ать…, – не унимался отец, – посмотри на него. Я пацаном, крепче был, вспомни. С такой девкой, еще справиться надо, а у него одни кости остались. Вся мужская сила ушла.

Не знаю, сколько бы еще продолжалось это «веселье», но мать хлопнула отца по широкой груди ладошкой, заставив его замолчать. Обернулась к нам, и в основном обращаясь к Аше, чувствуя себя хозяйкой, произнесла.

– Ты красавица, собери на стол, твой защитник видать еще не завтракал, а мы пока, из телеги гостинцы перетаскаем.

– Ашарташ ее зовут, – подал я свой голос и более твердо, повторил. – Ее имя, Ашарташ.

– Значит, ты ей имя дал? – оживилась мать и улыбнулась. – Хорошее имя, звучное. Ашарташ, – попробовала она на звучание. – Молодец сынок. А … – Я понял сразу, что она хочет спросить и перебил ее, сразу отвечая на вопрос.

– Пока не заслужил.

Отец расхохотался сразу, чем опять ввел Ашу в краску и пробасил.

– А ты мать говорила, что я зря спрашивал, Сам признался «Не заслужил», – передразнил он меня.

– Защитник он мой! – выпалила Ашу, сверкнув глазами. Отец вздрогнул, сердито засопел и спросил:

– Это как же? Завлусом назвать хочешь? Имя священное …

– Можно Элисом, – вставила мать.

Вообще-то мне по барабану как буду зваться. Зовлус – вроде как погрознее звучит, а Элисон, что-то мягкое, податливое, но то же ничего.

– Он светоносный! – упрямо заявила Ашу. Мать всплеснула руками, а отец возмутился:

– Сдурела девка! Ты знаешь, чьим именем его назвать хочешь? – Повисла неловкая пауза. На лице матери страх, у отца злость. Ашу сделала шаг вперед, как бы защищая меня, и с нажимом произнесла.

– Он муж мой и защитник. Зорианом будет. – Мать пошатнувшись опустилась на лавку, отец в сердцах сплюнул на пол и осуждающе пробасил.

– Вот парочка подобралась. Один – Святой Защитник, другая – Победительница. Кого воевать собрались? – Мать, что-то малопонятное пробурчала себе под нос, вздохнула глубоко, и обреченно подвела итог.

– Надо в храм вести. Они имена выбрали.

Чем плохое имя Зориан? Можно Зориком звать, или еще проще – Зори, тоже неплохо звучит. Чего родители так переживают? И на кого намекал отец? Неужели на императора или местного известного военачальника? Во прикольно будет, буду щеголять без порток, мне не привыкать, а Аша будет звать на всю деревню – «Зориан! Иди жрать. Кушать подано…». Дурацкая улыбочка расползлась на моем лице. Мать, взглянув заплакала, а отец еще больше рассвирепел.

– Чему лыбишься, дурень? Не примет Храм ваши имена, всю жизнь безымянными ходить будете, – он посмотрел на меня сочувственно и закончил. – Если не сдохните прямо там.

– Как Ашарташ назвала, так и будет, – уперся я. – Вы даете имя при рождении, она по праву жены. Пусть Храм рассудит.

– Дурень, – повторил отец обреченно, и хлопнув дверью, вышел. Мать заплакала, а Аша, поджав губы, с укором посмотрела на меня.

– Все будет хорошо, – уверенно успокоил я ее, хотя у самого на душе бушевали сомнения. Знать бы заранее об обязательном обряде в Храме и почему именно на следующий день, как дано второе имя? Этот обряд, как рассказывала Аша, что-то с родни крещению новорожденных и на нем должны присутствовать все родственники. Хочешь, не хочешь, а нам предстоит сегодня обойти всех родственников и познакомиться. По местному обычаю, мы как бы новорожденные и никого не знаем. С моей стороны, это действительно будет знакомством, и скорее всего, с нами будет ходить мать, а со стороны Аши, наверное, ее отец. Рано или поздно, мне все равно надо выбираться в деревню, а так, есть повод познакомиться со всей родней сразу. Если пересуды пойдут…, ну там, не узнаю кого, или имя перепутал, можно на мою дурость списать…, или на болезнь. По селу вроде как дурачком прослыл, а с глупого и забывчивого, после болезни, какой спрос?

Не знаю, как мои родители завтракали или нет, лично я, после купания с удовольствием уплел наложенную кашу, по вкусу, я не разобрал, что за крупа, но вполне вкусная и сытная. Если учесть, что в ней попадались кусочки вяленого мяса, то каша вполне вкусная. Аша собралась быстро, а я еще быстрее. Штаны на мне, рубашка…, мать как увидела рубашку на мне, висящую на мне, как на вешалке, махнула обреченно рукой и пообещала дома мальчишескую дать. Мальчишескую – это чью? Мою или братьев? До сих пор не знаю, есть ли у меня братья и сестры. Аша не рассказывала, сам не интересовался, а теперь выспрашивать родителей…. Точно подумают, после болезни с ума сошел.