Читать книгу Последние штрихи - Алексей Покровский - Страница 3

Я не Лев Толстой, поэтому не помню, как в 1937 г. я рождался. Однако мне известно место моего рождения – родильный дом №6 им проф. Снегирева. Кстати именно там, но намного позже, родился и мой внук Максим.

Отступление 1.

Напротив этого родильного дома находится Нейрохирургический институт им. Поленова, в котором работала моя жена. Как-то шли мимо этого места мой племянник, его дочь подросток и я. Племянник, указывая на родильный дом говорит своей дочери:

– Вот здесь родился Алеша.

Затем, указывая на нейрохирургический институт, говорит:

– А здесь работала Алла. Вот так они и познакомились.

Кирпичный пер д. 3/ул. Герцена (Б. Морская) 13 кв. 20

(1937—1942)

Перед войной и начало войны.

Себя я помню примерно с 3—4 лет, то есть прямо перед войной. Потеряв все после октябрьского 1917 г переворота, маме во время ссылки своего мужа каким-то образом удалось получить маленькую комнату в угловом доме по адресу Кирпичный пер д. 3/ул. Герцена (Б. Морская) 13 кв. 20. Я прекрасно помню эту громадную коммунальную квартиру, занимавшую весь последний этаж. Наша маленькая узкая комната располагалась перед громадной кухней, где всегда гудели керогазы, коптили керосинки, стиралось белье и пр.

Угол Кирпичного пер.3 и Б. Морской 13

Керогаз и керосинка

Играть я любил в громадном коридоре, имеющем форму буквы «Г». По нему можно было спокойно ездить на трехколесном велосипеде, не мешая жильцам. Помню латышскую семью с детьми – моими ровесниками, с которыми я проводил время. Вдруг в какой-то момент эта семья исчезла, я, естественно, не знал куда.

Запомнился мне телефон с ручкой, как у патефона, висящий и входной двери.

Коммунальный телефон

Поскольку не хватало денег, мама работала на двух работах, а со мной либо сидела бабушка, либо меня отвозили к моей тете на пр. Римского-Корсакова д. 3 кв. 5.

Началась война.

В начале бомбежек бабушка со мной шла в бомбоубежище. В какой-то момент бабушка исчезла. Как она умерла и где похоронена, я не знаю. Пока мама была на работе, я оставался дома один. Помню, как в соседний дом, где теперь метро «Адмиралтейская», попала бомба, тряслись стены. Мама была фаталистом, таким воспитала и меня, поэтому я не боялся.

Геслеровский 7/Бармалеева 35 кв. 7

(1942—1958)

Началась блокада. Маме было далеко ходить на работу в I Медицинский институт, а тут ее знакомые Ливеровские эвакуировались в Москву. Они предложили пожить в их квартире. Большая ошибка мамы – она выписалась из комнаты на Кирпичном и прописалась БЕЗ ПРАВА НА ПЛОЩАДЬ в квартиру на Геслеровском. Тем самым, проведя всю войну в Ленинграде, мы потеряли жилплощадь. Я думаю, что мама так поступила, чтобы получать продовольственные карточки по месту реального проживания.

Мы поселились в кухне, поскольку отапливать квартиру было нечем. Зато была буржуйка. Дрова (палки) собирали на улице. Мама была очень щепитильна, поэтому, несмотря на холод, в квартире Ливеровских мы не сожгли ни одну книгу, ни один стул.

Буржуйка

Более подробно о жизни на Геслеровском описано в моей книге «Из Петербурга в Петербург».

В саду еще до революции был вырыт большой погреб-холодильник. Во время войны его использовали, как бомбоубежище. До того, как Ливеровские уехали в Москву, Мария Владимировна Ливеровская водила меня туда во время воздушных тревог. После их отъезда я туда уже не ходил.

В 1944 г Ливеровские вернулись в Ленинград, а мы так и остались жить у них, поскольку переезжать было некуда, а арендовать комнату не на что.

Но в 1947 г мама нашла выход.

Отступление 2.

Квартира Ливеровских была на втором последнем этаже небольшого дома для научных работников. При доме был большой сад с вишнями, китайскими яблонями, сиренью, каштанами, цветами. Был также небольшой огород, где каждая квартира имела свою грядку, где выращивали какую-нибудь зелень.

Обычно летом я никуда не выезжал, меня вполне удовлетворял этот сад.

Следует отметить, что ученые, жившие в этом доме, не ходили друг к другу в гости. Сейчас я думаю, что из осторожности, поскольку некоторым из них пришлось провести некоторое время в ссылке или в лагерях. Но в гости к ним приходили интересные люди – легендарная пианистка М. Юдина, ученый и писатель И. Ефремов, скульптор С. Лебедева, художники и др.

Я любил общаться с жильцами дома. Кроме интересных разговоров, меня привлекали их библиотеки. Возможно я единственный человек, который имел доступ в их квартиры. Они разрешали пользоваться их библиотеками. Библиотеки у них были прекрасные – полная энциклопедия Брокгауза и Эфрона, книги издательств Павленкова, Сытина.

Кстати, благодаря жильцам дома, я впервые заработал первые деньги – тушью копировал рисунки для книг, помогал в математике сыну шофера.

До сих пор я с удовольствием вспоминаю то время.

Возвращаюсь в 1947 год.

Мама не переставала добиваться как-то легализоваться и получить какое-нибудь жилье. Но все попытки были тщетны.

В саду находилась прачечная, состоящая из двух помещений – собственно прачечная с большим баком для кипячения белья и небольшая комната. Вот мама и решила, чтобы не обременять Ливеровских, приспособить эту комнату для жилья. Ее все отговаривали, но мы все же перебрались в эту комнату. Летом было хорошо, но зимой было очень холодно. В комнате не было никакого подвала, пол был положен прямо на землю. Но зато была круглая печка. Чтобы как-то согреться печку приходилось топить дважды в день. Плиты не было, поэтому пищу готовили на керосинке и электроплитке.

Прачечная

Несмотря на все сложности, я с удовольствием вспоминаю это время. Детство – есть детство. Меня окружали книги и взрослые интересные интеллигентные люди, с которыми я общался на равных. Ко мне любили приходить одноклассники. Мы играли в штандар, лапту, 12 палочек и пр.

Я могу сказать, что детство у меня было счастливым.

Наб. Черной речки д. 8 кв. 3

(1958—1968)

И вот, наконец, государство нас облагодетельствовало- мы получили комнату площадью 16 кв. м. В двухкомнатной квартире с соседями алкоголиками. Ничего хорошего написать о жизни в этой квартире не могу.

В 1962 г я женился – жена – студентка I Медицинского института, я молодой специалист в одном НИИ. Жить – негде, денег катастрофически мало, поэтому снимать жилище или вступить в кооператив нереально.

Но тут нам повезло. Одно НИИ стало сносить дома в Старой Деревне, где тоже в 16 кв. комнате вместе со своими родителями жила моя жена. На месте снесенных домов должны были быть построены многоквартирные дома для сотрудников НИИ, а освобождающуюся площадь отдавали жителям снесенных домов.

Большая часть домов, предназначенных к сносу, были уже пустыми, и мы с женой без всяких разрешений заселились в одном из них (сквоттинг). Летом там было прекрасно. Дома окружали деревья.

К тому времени у нас родилась дочь. Все было прекрасно. Жена оканчивала институт, а я был в аспирантуре.

Комната, которую мы заняли, была очень солнечная и, как нам казалось, большая, поскольку из мебели были только, детская кровать, диван, один стул и стол. Зато у нас часто бывали гости.

Зимой было, как в блокаду. Поскольку никакого отопления не было, жене с дочкой пришлось перебраться к родителям, а мне на Черную речку. Газ в доме еще был, а воду отключили, поэтому я прорубил проход в соседнюю пустую квартиру, где вода еще была.

Помню празднование дня рождения дочери (1 год). Она, закутанная в шубу, гуляет по столу, поскольку на полу было очень холодно.

Но как сказано у Екклезиаста «Все проходит, и это пройдет».

Саперный пер.

(1968-по настоящее время)

Осмотрев несколько предлагаемых нам комнат, мы сразу выбрали комнаты на Саперном. Был солнечный день, окна выходили на «парижские» крыши – эта квартира была расположена на пятом этаже, а на другой стороне улицы был двухэтажный дом. Поэтому солнце светило весь день.

"Парижские" крыши

Нас не смутило даже то, что в кухне не было окна. Зато соседка была только одна. Итак, у нас появилась своя жилплощадь, состоящая из двух комнат – 19 кв. м. и узкого пенала, шириной 1,8 м.

Более подробную информацию о жизни здесь можно найти в моей книге «Из Петербурга в Петербург».

Прошло некоторое время, и мы купили комнату соседки. Квартира стала отдельной. Прошло еще время, и мы купили комнату в соседней коммунальной квартире. В результате наша квартира стала трехкомнатной и со светлой кухней.

Вот и все

Саперный пер.