Читать книгу Не было бы счастья… - Алексей Родогор - Страница 4

Очнулся Недомыка в темноте и холоде. Даже испугался поначалу, думая, что на самом деле в колодце. Только непонятно, почему до сих пор жив. Вроде утонуть должен был.

«Или помер», – промелькнуло в голове озарение.

Но стоило двинуться, как боль в потревоженных сапогом рёбрах и лавкой голове заставила понять, что если и умер, то не совсем. Хотя в черепке промелькнула гадкая мысль о том, что попал в навь, то есть ад, но даже одна мысль в день для Недомыки – непосильная нагрузка, поэтому второе измышление благополучно затерялось в темноте подсознания.

– Очухался? – злобно спросил кто-то.

Голос резанул по ушам не хуже вопля тёщи, заставшей зятя за безобразным лежанием на диване.

– Вот скажи, зачем ты спровоцировал приличных людей на драку? Из-за тебя в холодной оказались!

Если бы у Недомыки присутствовали мозги, слова Ерша вызвали бы бурю возмущения, а так он задумался, почему, собственно, это сделал. Но, как сказано выше, даже одна мысль в день для Ждана – передоз, поэтому он увлёкся осмотром помещения под аккомпанемент обличительной речи Ерша. Сразу бросились в глаза толстые бревна, небольшая, но мощная дверь и крохотное оконце. Света из него вполне хватило, чтобы разглядеть третьего постояльца узилища. В углу сжался в комок мужичок годков сорока, в длинном темно-красном кафтане с высоким воротом, сафьяновых сапогах и чёрных бархатных штанах. На голове – небольшая и какая-то не к месту широкополая шляпа с торчащими вниз завитушками. Бородёнка куцая, в три волоска.

Поначалу почудилось, что товарищ по несчастью вывозился в грязи, потому как лицо и руки оказались темными, почти чёрными. Как, впрочем, и длинные волосы. Но оказалось, что не показалось. В смысле кожа смугла, а в полумраке холодной выглядит как чёрная. Несчастный за всё время осмотра не сдвинулся с места и, кажется, даже не дышал. Неужели помер? Недомыка медленно, как охотящийся лев, пополз к сидящему коллеге по несчастью. И только когда занёс кулак над лбом – надо же как-то проверить, жив он или нет, – заметил, что глаза у смугляка открыты.

– Ты хто? – спросил первое, что пришло в голову Недомыка.

– Русский, – выпалил незнакомец с такой поспешностью, будто от скорости ответа зависело, будет он жить дальше или нет.

– Русский? – удивлённо вякнул Ёрш. – Ой, держите меня всем селом! Ты же мавр.

Последнее слово почему-то вызвало у Недомыки дрожь, что незнакомец воспринял как проявление начинающейся агрессии.

– Русский я, – плаксиво настоял он на своём.

– И как тебя зовут, русский? – спросил Ёрш.

– Изяслав Шекельмовский.

– Хм, – пробормотал Ёрш, – имя вроде наше, да и фамилия… А ты не врёшь?

Изяслав так быстро замотал головой, что шейные позвонки хрустнули. Волосы, кудряшками свисающие с висков, смешно задёргались.

Послышались шаги. Загрохотал отпираемый засов. В дверь втиснулся огромный мужик в полном доспешном облачении. Рожа такая широкая, что непонятно, как не разрывает ремни, сдерживающие нащёчники. Глаза злые, как у голодной дворовой собаки. Губы пухлые. На подбородке небольшой рубец недавно затянувшейся раны. Левая рука покоится на рукояти меча. В каждом движении чувствуется опыт бывалого воина.

– Выходим по одному. Руки за спиной, голова опущена. Для кого такая поза неприемлема, поставим раком и заставим ползти боком. Двинулись!

Недомыка, ему всё интересно, да и скучно без дела сидеть, первым пошёл к выходу. За его спиной занял место Ёрш. Воин сдвинулся было в сторону, но затем снова загородил дверной проем.

– А тебе, Шекельман, что, особое приглашение?

– Шекельман? – раздалось из-за спины Недомыки. – Вот тебе и русский!

– Молчать! – рявкнул стражник. – Шекельман, тебе через почки до мозгов достучаться?

– Я не могу встать, – плаксиво запричитал псевдорусский.

– Как казну расхищать – так можешь! – взревел стражник. – А как подняться, сил не хватает?

– Я помогу, – сказал Недомыка, и Ёрш остался со стражником наедине.

Последний хищно ощерился. Но малец оказался не робкого десятка и нагло… бросился Недомыке на помощь. Дальше началось представление: Недомыка, делая последний шаг, запнулся о свою же ногу. Тело дало сильный крен вперёд, голова с глухим звуком врезалась в грудь сидящего Шекельмана. Глаза ушибленного полезли из орбит. Он открыл рот, чтобы глотнуть воздуха. Недомыка попытался подняться и затылком врезался в его подбородок. Шекельман взвыл не своим голосом: к ушибленной груди добавился прикушенный язык. Это вызвало смех у стражника, но тем паче у Ерша. Такого представления дебилов они не видели даже на ярмарке. Ржущий малец попытался обойти Недомыку с фланга, чтобы получше рассмотреть безобразие. Из тьмы выскочила рука, стальные пальцы впились в голень, и Ёрш завалился на нечастного еврея. Две головы встретились. В глазах полыхнуло, как при попадании метеорита в гору. Ёрш попытался подняться, но опереться о что-то же надо. Кисть метнулась наугад. Недомыка заорал и прикрыл потревоженный чужой пятерней глаз. К нему присоединился Шекельман, которому Ёрш наступил на руку. Несчастный еврей попытался освободить конечность, рванул что было сил. В воздухе мелькнули ноги, мощно клацнули челюсти, и теперь дико взвыл Недомыка, к подбородку которого прилетело. Он попытался ухватиться за нижнюю челюсть. Его локоть зацепил висок еврея. Тот дёрнулся и головой въехал в пах поднявшегося Ерша. Стражники, оказалось, что их четверо, дружно гыгыкали и утирали слезы. Наконец тот, который вошёл первым, не выдержал.

– Ну хватит! – рявкнул он, пытаясь подавить приступ смеха. – Ребята, помогите Шекельману подняться. А вы двое – лицом к стене, руки за спину!

Стражники поспешно выполнили приказ. Даже едва не сбили с ног поднимающегося Ерша. Но после того, как еврея поставили на ноги, воины вернулись к двери. Шекельман почему-то поджал правую ногу и, как пьяный аист, замахал конечностями, пытаясь сохранить равновесие.

Дело в том, что выходец из жаркой Иудеи прибыл на Русь с целью обогащения и наращивания капитала. Поскольку начал как меняла, для более доверительных отношений ему пришлось придумать псевдоним: из Изи Шекельмана он превратился в Изяслава Шекельмовского. Но даже удачная фамилия – Шекельман с иврита переводится как денежный человек или богач – не помогла, и судьба постоянно подшучивала над ним: то подбрасывая клиентов с фальшивыми деньгами, причём это выяснялось слишком поздно, то фьючерсные сделки проваливались из-за недорода, то «наезжали» братки, в смысле братья Тупаревы числом семь, плюс папахен. Они несколько лет изводили торговцев и ремесленников, терроризировали и менял. В один из дней семейка наведалась к Шекельману за данью. Он выплатил всю сумму, ибо прекрасно понимал, чем опасна задержка платежа. Кто же мог знать, что деньги фальшивые. Часть монет лиходеи использовали в качестве взятки, оплатив стражникам их «слепоту». Тут-то и выяснилось, что деньги поддельные. Один из стражников видел оттиск зубов на жёлтом металле, но решил убедиться в подлинности золота лично. В результате лишился резца и клыка. Одного из братьев схватили, посадили в темницу и на него повесили все уголовные дела об изготовлении фальшивых денег, убийстве менял, воровстве кур в деревнях на сто вёрст в округе и надругательстве над истуканом Перуна. Его, конечно, выкупили, но Шекельману это не помогло, даже наоборот: его пинали не всемером, а ввосьмером. Отлёживался он у родственника два месяца, но полностью оправиться так и не смог. На ноге оказалась порвана связка, поэтому он остался на всю жизнь калекой. Теперь без костыля или палки – никуда. Уязвлённое самолюбие заставило несчастного отправиться за помощью к князю Славу.

Ох и долго же пришлось ковылять до Словенска, а потом ждать аудиенции. Но он сдюжил. Князь внимательно выслушал несчастного, а затем поинтересовался, не умеет ли приезжий работать с финансами. Шекельман ответил, что может, и князь предложил ему место старшего казначея, поскольку их нынешний несколько приболел по причине попадания инородного тела – кола – в тело, и теперь уже никогда не оправится. Разве что преставится. А случилась такая беда потому, что заместитель казначея, он же младший бухгалтер, решил подсидеть начальника и подставил его по полной. Следственная комиссия открыла факты многократного расхищения общественного имущества, государственной собственности и княжеских ценностей, хотя казначей к этому не имел никакого отношения. Его схватили, вынесли скорый приговор и посадили на кол. Шекельман содрогнулся от открывшихся обстоятельств скорой кончины предшественника, но отказываться было поздно. К тому же воровать не собирался, ибо пару раз пробовал, и судьба доказывала, что делать этого не стоит, поскольку в любом случае воровство вскроется.

Младший бухгалтер, полагающий, что теперь на должность главного казначея всея Руси назначат его самого, озверел. Евреев тогда уже не любили, потому что возомнили себя богоизбранным народом, считая других гоями, геями и гамадрилами, за что неоднократно были биты битами, оглоблями и просто сапогом в нижнюю челюсть и более мягкое место. А если такой на главный государственный пост рвётся, да ещё умнее… В общем, зам казначей действовал по отработанной на предыдущем конкуренте схеме: организовал недостачу, в результате чего дебет с кредитом не сошёлся. А кто в этом случае виноват? Правильно, главный бухгалтер. Подписи-то на всех документах стоят его. Проработал честный еврей не больше месяца и теперь оказался под следствием, скорым и страшным. Таким образом в тюрьме – где же ещё? – сошлись судьбоносные линии самых неудачливых мира сего. Несчастье постаралось на славу. Именно эту троицу и выбрал для решения спора Чернобог. Теперь осталось доказать свою правоту и получить Землю в пользование на многолетний срок. Для этого нужно прилечь поспать, ибо Судьба-Злодейка, преследующая неудачников, сделает за него всю грязную работу. К тому же она уже постаралась, в результате чего Недомыка с товарищами последними из поисковиков покинули город. Но не будем забегать вперёд.

– Волоките его к выходу! – приказал неудачникам стражник.

Ждан взял еврея, Ёрш – остальное. Два стражника встали сзади, два – спереди.

Подозреваемых вывели из подземелья на улицу, а затем провели в княжеские палаты. Недомыка несколько раз едва не упал, поскольку всё его внимание сосредоточилось на величии строения. Такого размера сооружений он никогда не видел. Но когда ввели в зал для принятия посетителей и вынесения приговоров, «варежка» распахнулась во всю ширь. Стены, как и полагается, украшены щитами и мечами. На полу – персидский ковёр. Трон из дуба, резной, отполирован до блеска. Гармоничность узоров вызвала восхищение. Захотелось преклонить колено перед творением великого мастера, коими тогда славилась Русь. Князь сидит на троне прямо. Подбородок немного выдвинут, но не с вызовом или высокомерием, а с подчёркнутым достоинством. Глаза – серо-стальные, смотрят строго. Слегка посеребрённые невзгодами волосы ниспадают на плечи, на уровне лба прихвачены серебряным обручем с крупным смарагдом. Небольшая борода придаёт выражению лица величие. Одет князь в белую рубаху из батиста, штаны из серого кашемира и сапоги из грубой, но ноской кожи. Одежда не только не скрывает, но даже подчёркивает стать, силу и гордую осанку. На пальцах – крупных, сильных – два перстня: один указывает на принадлежность к княжескому роду, второй – на право наследования титула.

Слева от него замер человек, от вида которого Шекельману поплохело настолько, что наверняка упал, если бы его на руках не держал Недомыка. Этим человеком оказался младший казначей. А справа – чудо с козлиной бородкой, оловянными глазами и тощее, как скелет после годовой сушки. Длинная соболиная шуба висит на нем, как чехол от дирижабля на велосипеде. Синяя расшитая рубаха, красные штаны и сапоги из крокодиловой кожи тоже явно не по размеру. В пальцах правой руки сжат украшенный каменьями – при виде их Ёрш тихонько присвистнул – деревянный посох. Князь бросил на «скелет» взгляд. Старик кивнул, несколько шагов к заключённым.

– Изя Шекельман, – заорал он отвратительным фальцетом, – обвиняется в растрате государственных средств и растаскивании народного имущества. Приговор – смертная казнь через усечение головы.

– Но я не… – начал Шекельман, но его не слушали.

– Преступник, именуемый Ершом. Обвиняется в воровстве, гоп-стопе, кидалове и банальном разводе лохов. Приговор – смертная казнь через коловтыкание.

– Навет! – вякнул Ёрш, но его тоже проигнорировали.

– Преступник… – Старик немного замялся. – Имя неизвестно. Обвиняется в нанесении тяжких телесных повреждений представителям разных сословных групп, религиозных концессий и профессиональной принадлежности. Особенно стоит упомянуть купца Хамоватого и его сыновей, коих он прилюдно поносил нецензурными словами, бранью и жаргонизмами, вызвав с их стороны негодование. Они пытались его урезонить и решить проблему мирным путём, но обвиняемый повёл себя более чем неадекватно и агрессивно. Применив силу, покалечил всех членов семьи, а троих отправил в кому, где они прибывают и по сей день. Последовательность событий: купец Хамоватов ехал в Словенск торговать заморскими тканями, привезёнными ему из Персии. О качестве данной продукции умолчим, поскольку он давно снабжает княжество данными изделиями лёгкой промышленности, и никто ещё не отзывался дурно о его товаре. По дороге из Персии в Словенск он остановился в веси под названием Мастера. День был тяжёлый, утомительный, трудный, поскольку от рассвета до заката они не слезали с коней. Вы, ваше княжие, прекрасно знаете это на своём опыте. И вот, когда семья расположилась в корчме и заказала ужин, к ним подошёл вот этот гражданин. – Палец обличающе указал на Недомыку. – Он явно находился в подпитии, поскольку походка у него была шатающейся, речь невнятной, а глаза смотрели в разные стороны.

– Ближе к делу, – бросил князь.

Старик повернулся и отвесил поклон.

– Я как раз подошёл к самой сути. Сначала этот гражданин облил вином младшего сына купца Хамоватого, а когда тот возмутился, то начал на него орать, употребляя ненормативную лексику и нецензурные жесты, посылая всех туда, где даже сове темно. Старший сын попытался урезонить пьяного постояльца, за что огрёб первым. – Старик смущённо кашлянул и после небольшой паузы продолжил: – Извините, я хотел сказать, получил травмы. Естественно, братская и отеческая любовь не позволили оставить сородича в беде, и за него вступились. Надо сказать, что даже после того, как близкому родственнику нанесли тяжёлую травму, они проявили мужество, граничащее с героизмом, и попытались в словесной форме объяснить разбушевавшемуся гражданину, что делать так нельзя, нехорошо и даже богомерзко. Что вызвало со стороны подвыпившего новый поток велеречий оскорбительного характера. Купец с семьёй решили покинуть заведение гостиничного типа, но гражданин перекрыл дверь. А когда его вежливо попросили освободить проход, он набросился на присутствующих с кулаками, применяя неизвестную у нас технику кулачного боя. Естественно, действуя в рамках закона и применяя адекватные меры защиты, члены семьи попытались хоть как-то снизить наносимый урон, но ничего не получилось. Данный гражданин, как было сказано выше, нанёс тяжкие телесные повреждения всем членам семьи, а троих отправил в бессознательное состояние. – Он обратился к Недомыке: – Что вы имеете сказать в своё оправдание?

Ждан ничего сказать не имел, потому как, во-первых, не понял и половины из перечисленного, а во-вторых, было невдомёк, что говорили о нем.

– Ни-че-го, – резюмировал старик. – Осуждённый признает вину. Приговор: бичевание, колодки, пытки, мало ли, может, ещё в чём признается, и смерть через четвертование.

Князь окинул осуждённых суровым взглядом, поморщился, будто на гвоздь сел. Стоящий справа младший казначей что-то зашептал ему на ухо.

– Нет, – едва слышно ответил Слав. – Чем больше будет желающих, тем выше вероятность спасения дочери.

Младший казначей едва заметно посерел, губы сжались в узкую линию, а на скулах заходили желваки. План по окончательному освобождению от должности главного конкурента идёт прахом. И возможно, эта еврейская рожа останется живой. Конечно, теперь он ничего не сможет сделать, но мёртвый конкурент – лучший конкурент. Надо что-то предпринять. Он снова зашептал князю на ухо. Но тот мотнул головой. Лицо младшего казначея пошло красными пятнами, зубы заскрипели с такой силой, что даже Недомыка услышал. Но Слав будто этого не заметил и обратился к троице:

– У вас есть выбор: либо вас посадят на кол, всех, либо вы отправитесь выручать из беды мою дочь. Если предприятие увенчается успехом, то вы свободны.

– Дочь выручать, – поспешно согласились Шекельман с Ершом.

– На кол, – радостно заявил Недомыка.

Естественно, он и понятия не имел, что это такое. Но название навеяло ассоциацию с чем-то развлекательным, игровым. А играть – не мешками ворочать.

Его товарищи побледнели. Причём еврей по белизне лица сейчас сошёл бы за славянина. Даже волосы приобрели русый оттенок. Брови князя сошлись на переносице. В зале запахло телесными повреждениями, не совместимыми с жизнью.

– Дочь выручать, – испуганно переменил решение Недомыка.

Еврей на его руках шумно выдохнул, лицо медленно вернуло прежнюю смуглость.

– Козёл! – буркнул из-за спины Ёрш.

Недомыка боязливо осмотрелся. Дело в том, что в детстве ему неоднократно доставалось от соседского козла. И хотя побои оказались не смертельными и не очень чтобы болезненными, но моральная травма осталась на всю жизнь. Ждан потом отомстил за нанесённые обиды, не нарочно, конечно, но бояться рогатой скотины не перестал. В зале никого кроме людей не оказалось, что подействовало успокаивающе.

– Сейчас вы отправитесь на поиски моей дочери или информации о её местонахождении. На всё про всё у вас три недели. И запомните, что если кто-то из вас думает, что сможет сбежать, то глубоко ошибается, – сурово пояснил князь. В зале повеяло жутью и преждевременной кончиной. – Найду и отдам палачам. А они у меня ребята умелые. Целый год на дыбе орать будете. А ты, Шекельман, проследишь за этими удальцами.

Недомыка хотел что-то спросить, судя по роже, весёлое, но Шекельман вовремя прикрыл ему рот ладонью.

– Мы поняли, княже, – поспешно сказал еврей. – И приложим все усилия, чтобы выручить княжну.

– Если всё понятно, тогда в дорогу. Денег…

– Денег? – радостно перебил князя малец и облизнулся. Глаза засияли, как у дурака при виде фантиков.

– Не перебивай князя! – рявкнул сзади воин.

Кулак впился справа в поясницу. Ёрш ойкнул и согнулся в три погибели. Князь поморщился и продолжил:

– Деньги на расходы вам выдаст казначей Милославский. Удачи!

Всё, что должно было быть сказано, сказали. Товарищей по несчастью повели по узким коридорам княжеских хором. Казначей оказался на месте раньше них. Его гаденькая ухмылка при виде Шекельмана вызвала у Ерша непреодолимое желание ломать и крушить, да только банковал сегодня не он, поэтому и быковать не имел права.

Казначейская оказалось небольшой каморкой перед входом в золотой резерв государства. Но даже неопытный человек с лёгкостью смог бы определить, чего стоило, например, привезти и отделать стены красным деревом и янтарём. Да и стул со столом, за которым взгромоздился казначей, стоят не меньше пары табунов.

Милославский очень долго что-то писал, зверски медленно выводя каждую букву, как первоклассник, и только потом посмотрел на вошедших.

– Чего? – нагло спросил он.

Недомыка и понятия не имел, что здесь делает. Шекельман весь скукожился под наглым взглядом врага на его руках, а Ёрш не хотел рисковать второй почкой.

– Ну? – грозно и требовательно спросил Милославский.

– Нам бы денег, – выдавил из себя, словно загустевший клей из тюбика, Ёрш и тут же оглянулся. Но стоящий позади стражник даже не шелохнулся.

– А нету денег, – сказал младший бухгалтер. – Нету. Всё растратили на княжеские и военные нужды.

– Как нет, я недавно всё проверял и… – пискнул было на руках у Недомыки Шекельман, но его конкурент так зыркнул, что отбил всякую охоту что-либо говорить.

– Ты щас договоришься! – заорал младший бухгалтер. – Ты тут вообще кто, а? Ты – лиходей! Тебя взяли на поруки, оказали такую честь, а ты? Ты за это ещё и денег требуешь? Да как у тебя наглости хватает? Вот щас пойду и доложу князю об этом.

– Не надо, – плаксиво сказал Шекельман.

Милославский гадливо поморщился.

– Жиды! Вам только деньги подавай! Понаехала всякая диаспора – прости Род, слово-то какое, – и гребут, гребут, гребут под себя. Когда же вы нагребётесь-то?

Шекельман промолчал, на него жалко было смотреть. Казначей бросил на стол засаленный и потрёпанный до мелких дыр кошель.

– Нате и выметайтесь отседова! И скажите спасибо, что хоть что-то вам обломилось.

Когда их вывели на улицу и вежливо спихнули с крыльца, Ёрш засунул руку в кошель.

– Твою голую дружину по кактусам рысью! – проворчал малец.

На ладони товарища Недомыка увидел два кругляша достоинством в полкопейки. В Шекельмане включился делец:

– Если пустить их в оборот…

– То получишь лучший грот! – закончил мысль Ёрш. – У нас на это нет времени. А не свалить ли нам подальше? Слышь, Недомыка, давай бросим этого убогого и рванём когти. У меня пара нычек есть, заляжем там до следующего года, а там, глядишь, и князь зажмурится.

В Недомыке взыграло упрямство напополам с ответственностью.

– Нет, – сказал он, – нам оказали честь и чё-то там ещё. Поэтому надо соответствовать.

От такой речи у Ерша морда вытянулась восклицательным знаком.

– Че… че… чего? – заикаясь, спросил он.

Недомыка даже если и захотел, не вспомнил, о чём только что говорил. Нет, общий смысл, может, и передал бы, но в очень мутированном виде, поэтому предпочёл умно промолчать.

– Неужели вы меня бросите? – плаксиво поинтересовался Шекельман.

– Ага, – вякнул Ёрш. – И ваще соглядатаям слова не давали. Ну так что, напарник, может, всё-таки свалим, или?..

– Или, – выбрал Недомыка, потому как слово оказалось короче, а смысл не важен.

Ёрш зыркнул на него, как цыганка на мента. Пардон, на полицейского. Но делать нечего, победило большинство, а с ним не поспоришь, потому как и в глаз могут засветить. Малец пришёл в настолько подавленное состояние, что не заметил, как стал идти за Недомыкой, а не впереди его. Так они потеряли треть дня, поскольку Недомыка, как китаец в Париже, пялился на красоты, красоток, туристов, творения великих и не очень зодчих и лишь к обеду вывел поисковую группу за стены Словенска. Естественно, несчастье не дремало, и они, в смысле он, выбрали самое точное неправильное направление, то есть пошёл в противоположную от нужной сторону.

Сперва шли по дороге. Но что-то Недомыке вступило в голову, и он попёрся по лесу. На Шекельмана природа подействовала успокаивающе. Он даже отважился задать вопрос несущему его товарищу:

– Куда мы идём?

– Куда глаза глядят, – ответил тот, чем вызвал живейший интерес у коллег по несчастью.

– Ну… эта… вы знаете, куда идти? – спросил Ждан.

Камрады дружно замотали головами из стороны в сторону.

– Вот, – подвёл итог Недомыка. – А если неизвестно, куда идти, то лучшим направлением является «куда глаза глядят».

Шекельман впал в интеллектуальную кому, пытаясь понять витиеватость славянского мышления, а Ёрш не заморачивался, поскольку чем дальше от дыбы, тем здоровее, и направление в данному случае значения не имеет.

Прошло ещё полдня. Ближе к вечеру вышли на небольшую полянку. Глядь, а на одиноком пенёчке сидит маленькая старушка. Платьишко разорвано, волосы, белые как луна, растрёпаны. Из глаз непрекращающимися ручейками текут слезы, плечи вздрагивают от вырывающихся рыданий. Ёрш протопал мимо, будто поляна пустая, а Недомыке приспичило остановиться и узнать, что же произошло с несчастной.

– Что случилось с тобой, матушка? – нежно спросил он.

Старушка вздрогнула, лицо обратилось к богатырю. Ладошка приложилась к уху для увеличения общей полезной площади радара.

– Ась? – закричала она. – Говори громче, милок.

– Я грю, что с тобой приключилось? – в свою очередь заорал Недомыка.

– Беда, – пояснила бабулька, слезы хлынули новым потоком, рыдания усилились.

Ёрш подскочил к Недомыке.

– У нас своих проблем хватает, чтобы чужие решать. Не вмешивайся!

– Мне матушка на прощанье сказала, чтобы помогал всем сирым и… э-э-э этим… как их… убогим.

– Так это мы и есть! – воскликнул малец. – Давай, помогай!

Мнения еврея никто не спрашивал, поэтому он умно промолчал. А то ещё бросят рядом со старушкой, и полный пардон.

– Не, – заявил Недомыка, – мы вона какие, а она – вона какая.

Ёрш понял, что они никуда не пойдут до тех пор, пока не решат бабкину проблему. С уст сорвались проклятия, но дело с мёртвой точки от этого не сдвинулось, пришлось начать допрос.

– Ну, старая, рассказывай, чё приключилось?

– Ась? – сказала старушка и снова приложила ладошку к уху.

– Ушастого ежа тебе в поводыри! – зло буркнул Ёрш и заорал: – Я спрашиваю, что случилось?

– Беда, милок, – пояснила бабулька, и снова пустила горючую слезу.

– Ноги тебе бубликом, – проворчал Ёрш, а громче добавил: – Ты по делу сказать чё-нить можешь?

– Могу, – запричитала бабка, – слепа и глуха стала, а тут ещё… потом это… и всё… ни туда, ни оттуда. Так я и здесь.

– Кто-нить хоть что-то понял? – обратился Ёрш к товарищам.

Шекельман отрицательно мотнул головой. Ему бы с первой фразой разобраться, а тут такая интеллектуальная загогулина. Недомыка скорчил рожу, будто собирается зарыдать.

– Кто бы сомневался, – заявил Ёрш. – Слышь, мать, ты подробности давай, а то мы в непонятках, и если так дальше будет продолжаться, то ваще уйдём, и жди потом армию спасения.

Рыданья резко прервались, слезы моментально высохли. Бабулька вскочила, костлявые пальчики вцепились в рукав Недомыки. Она, очевидно, приняла его за главного. Или самого сердобольного. Или дурака, который может взять на себя её проблемы.

– Пойдёмте, я лучше вам покажу.

– Э-э-э, нет, – начал Ёрш, чувствуя подвох, но Недомыка уже стронулся с места. Пришлось плестись следом. Мнения мудрого еврея снова не спросили, пришлось отмалчиваться.

– В моем доме давно поселилась кикимора, – на ходу рассказывала бабка. – Поначалу жили душа в душу, а шесть дней назад ей что-то не понравилось. Ух и лютовать она начала: мебель побила, тарелками да кринками в меня кидает, углём всю избу перепачкала. А под конец за избиение принялась. Всё тело в синяках да кровоподтёках. Я травница, знаю, какую травку против неё применить можно, да только глаза совсем не видят. Ещё одним средством против кикиморы является медвежья шерсть, а лучше сам медведь. Тут недалеко берлога, но мне боязно к ней приближаться.

За разговором они вышли к обветшалой, вросшей в землю избе: труба немного осыпалась, тёс кое-где прохудился, а вместо бычьих пузырей на крохотных окнах чёрные провалы. Бабулька потянулась к ручке. Небольшое усилие, дверь открылась, и травница осторожно заглянула внутрь.

– Самым лучшим средством от кикиморы является па…

Речь прервала ножка табуретки, прилетевшая в лоб травницы. Бабулька без крика откинулась на спину. Недомыка бросил Шекельмана и попытался подхватить падающее тело, но в результате и еврей пострадал, и бабку подхватить не успел. К тому же потерял равновесие и грохнулся на обоих. У старушки на лбу наметилась быстро растущая шишка. Сама её обладательница ушла в бессознательное состояние и в ближайшее время вернуться не обещала. Шекельман, дабы не попадать в подобное положение, отполз и воспользовался веткой в качестве костыля. Во взгляде появилась уверенность в завтрашнем дне. Но её уничтожил Ёрш, задав сакраментальный вопрос:

– Бабулька в ауте, в избу из-за какой-то дряни не войти. Ночевать на улице, что ли?

Дрянь тут же ответила, и Ёрш едва успел увернуться от вылетевшего из двери кувшина. Он с грохотом ударился о ель, в стороны брызнули осколки. Только отколовшееся горлышко осталось невредимым.

Недомыка хотел кинуться грудью на амбразуру, в смысле зайти в дом, но Шекельман не позволил.

– Я слышал, что с кикиморой силой не справиться, – пояснил он свой поступок. – Нужны какие-то травы.

– Может, ты, ботаник приблудный, знаешь, какие? – ехидно спросил Ёрш.

Еврей гордо подбоченился.

– Конечно, знаю.

– Ну так давай, иди, ищи, а то до утра тут куковать будем, – поторопил его Ёрш.

Шекельман смутился.

– Я знаю травы, но понятия не имею, как они выглядят.

Ёрш скривился в попытке понять сказанное.

– Как это? – наконец выдал он.

– Видите ли, я из-за не очень хорошего знания вашего языка, наверное, неправильно выразился. Я знаю названия трав, но не как они выглядят.

Ёрш разразился нехорошей речью обличающего характера, в которой евреи блеснули чем угодно, только не своими положительными качествами.

– Так, эта… – вмешался в разговор Недомыка, которого посетила интересная мысль.

Надо сказать, что с ним такая беда бывала и раньше. И как раньше, он её забыл. Товарищи минуты три смотрели на него, ожидая продолжения, но крепыш тупил, поэтому пришлось разрешать ситуацию самим.

– Говори названия трав, а я, может, знаю хоть одну, – предложил Ёрш.

Шекельман загнул указательный палец.

– Можжевельник, – начал он и замолчал.

– Ну, можжевельник, и чё дальше? – поторопил его Ёрш.

– И всё.

– Чудак ты с другой буквы, – заорал Ёрш, дальше слов не хватило, и он принялся пинать всё, что под ногу попадётся.

Недомыка едва бабку подальше оттащить успел.

– Ещё от кикиморы можно защититься «куриным богом», – осторожно предложил Шекельман.

Ёрш подлетел к нему, как коршун к зайцу.

– Ты хоть одну курицу здесь видишь? У кого спрашивать про ихнего – маму твою багром между глаз! – бога?

Последняя фраза вызвала удивление у мудрого еврея, но он решил не допытываться, как у курицы можно о чем-то спросить. Хотя спросить можно, а что-то узнать – вряд ли. Пришлось дать небольшое пояснение.

– «Куриный бог» – это камень с дыркой.

Ёрш побагровел, глаза окинули местность изучающим взглядом.

– Ты хоть один камень здесь видишь? Нам чё, штольню копать или сразу карьер забабахать?

Шекельман совсем стушевался, но не предложить последнее средство не мог.

– Ещё у вас говорят, что в избе можно поискать куколку, с помощью которой напустили кикимору.

Ёрш оскалился, палец указал на дверь.

– Иди, горбушка заплесневелая, ищи, и пусть земля тебе будет пухом!

Недомыка вторично попытался совершить подвиг и войти в избу, но его снова остановили.

– Так, – сказал Ёрш, – будем топтаться от того, что есть. Можжевельник, «куриный бог» и медведь. Попробуем сначала самое простое – можжевельник.

– Но мы же не знаем… – попытался вставить пять копеек мудрый еврей, но Ёрш перебил:

– Соберём все травы в округе, и пусть наш герой войдёт в избу. Авось пронесёт.

– А чем это поможет? – поинтересовался Шекельман.

– Что? – спросил Ёрш.

– Ну, – замялся Изя, – если пронесёт? Неужели кикимора вони боится?

– Это выражение такое, долдон! – рявкнул Ёрш. – Великий Род, что за дурак мне в подельники достался?

Чтобы никого не убить, он кинулся собирать все травы, что растут у избушки. Изя помогал, чем мог. До Недомыки доходило долго, но не на этот раз. Однако если Шекельман и Ёрш собрали от каждой травы по листочку-другому, то русская душа Ждана потребовала всего и побольше. В результате он превратился в ходячий стог сена, с угрожающе торчащими из него палками, небольшими раскоряченными брёвнами и вырванными с корнем деревцами: в конце концов одни валялись на земле среди травы, значит, тоже трава, а вторые так вообще росли. А чем деревца не трава? Это когда подрастут – они деревья, а так трава травой.

Надо сказать, что его товарищи, от которых он несколько отошёл в сторону, никогда не видели передвигающихся стогов, выполненных в готическом стиле, поэтому слегка струхнули. Ну как слегка? Один за пару секунд добрался до макушки двухсотлетней сосны, а второй за такой же срок научился менять цвет кожи и, что более ценно, одежды, под мох на дереве. Даже палку выставил, чтобы похоже получилось.

Недомыка сбросил свой груз у избы.

– Фу-у-у, – раздалось совсем рядом, и от дерева отсоединился кусок зелени, медленно превратившийся в Шекельмана.

Сверху раздались такие неприличные крики и потёк столь обильный поток ругательств, что Шекельман снова наметился в мох. Пока Ёрш слезал с дерева, а слезть не залезть, он оглашал округу фразами тяжеловесного характера, бьющими по ушам не хуже молота. Удивительно, но, спустившись на землю, орать не перестал, а даже наоборот: его обличительно-оскорбительная речь набрала обороты и силу. Причём ни одно слово дважды не повторялось. В русском языке нет столько склонений, в скольких просклонял Ёрш Недомыку и его родителей, а в Камасутре – поз, в которых он его не поставил. Ждан внимательно выслушал претензии товарища и даже понял несколько. В смысле одну, относительно размера стога и что-то его мозгов. Там говорилось о какой-то обратной пропорциональности. Оторавшись, Ёрш полез в стог. Естественно, видовое разнообразие трав оказалось совсем небольшим. О дровах и вырванных с корнем деревцах и говорить не стоит. По этому поводу лучше скажет Ёрш:

– Что это, а? Трава? – спросил он Недомыку, протягивая вырванный с корнем дубок. – Это – буй со дна! – дуб, дубина! Понимаешь?

– Дуб-дубина, – повторил Недомыка.

– Да не дуб, дубина, а дуб, дебил!

– Дуб-дебил, – усердно повторил Ждан.

– Ты что, нарочно, что ли? – рассвирепел Ёрш. – Это, приторчень, дерево, а не трава. Повтори!

– Приторчень-дерево, – повторил Недомыка.

Ёрш взвизгнул, как ущипнутая за ягодицу девица, и пустил раздражение в нужное русло. Стог разлетелся по поляне в мгновение ока. Несчастный еврей потом траву и чешуйки коры часа два из ушей выгребал. Бабку так вообще из зелени откапывать пришлось. Ёрш, как ни орал, а понял, что надо действовать, и как можно быстрее, а то придётся в лесу ночевать. Не подпуская Недомыку к полевым работам, они с Шекельманом быстро собрали всю возможную траву в радиусе ста саженей10. Получился небольшой стожок. Поскольку не знали, как использовать траву, просто напихали её в одежду и за кушак Ждана. Даже в сапоги засунули. Он стал похож на диверсанта.

– Перуна тебе в помощь! – сказал Ёрш.

Ждан смело кинулся в дом со связками травы в руках наперевес. Дверь закрылась. Несколько секунд ничего не происходило, а потом… Кто-то завыл на три голоса, и все противные. Изба содрогнулась, как в двенадцатибалльное землетрясение. С крыши полетели листочки и осыпавшаяся с сосен хвоя. Мох, проложенный между брёвнами, вынесло, словно мощным порывом ветра. В результате избу окутало небольшое пылевое облако, видимость несколько снизилась. Дверь несколько раз бухала об косяк, будто хотела сорваться с петель. В доме что-то билось, трещало и хрустело. Наконец из дома вывалился Недомыка. Очевидно, кикимора имела сильнейшую симпатическую аллергию не только на траву, но и на зелёный цвет. Поэтому если Изя выгребал траву пару часов, то Недомыке на такую же процедуру понадобится половина жизни. Куда она ему зелень только не засунула. Но помимо этого хорошенько навешала от душевных щедрот: фингал под глазом, пара шишек на лбу, больше похожие на прорастающие рога, и бессчётное количество синяков на теле. В одёжно-обувном плане парень тоже пострадал: правый сапог просит каши, у левого слегка разорвано голенище, один рукав надорван, а второй болтается на трёх нитках. Хорошо хоть портки не тронула.

– Не получилось, – резюмировал Ёрш. – Ладно, попробуем второй вариант. Э-э-э… «куриный бог». Нам нужен камень с естественной дыркой. Ищите.

Юные геологи начали поисковые работы, но, как ни искали, ничего похожего найти не смогли.

– Ладно, – рассудил Ёрш, – придётся за мехом медведя идти. Кто пойдёт?

Изя заинтересовался чудесной дыркой на камзоле, даже палец в неё засунул, а Недомыка тут же записался в добровольцы.

– Принеси мех, – напутствовал товарища Ёрш. – Ты понял? Только мех.

Ждан всё понял и даже пару раз кивнул.

– Вперёд! – сказал Ёрш.

Недомыка отправился к медведю.

Прошло минут двадцать, мудрый еврей решил подать голос:

– Слушай, а где берлога медведя?

Ёрш, занятый мыслями, не сразу понял смысл услышанного, но потом первые биты информации достигли аналитических центров.

– Ты, чурка мавританская, раньше спросить не мог? – завопил он. – Где теперь его искать? Ну что за непруха? Всю жизнь не везёт, даже в напарники фраера достались.

Но несчастье не могло не подложить троице свинью, и Недомыка, даже если бы пошёл в другую сторону, всё равно вышел бы к берлоге. Обличительную речь подростка прервал дикий рёв. В нотках животного крика чувствовалась сила и несокрушимая мощь. Так орёт муж-тиран, твёрдо уверенный в своей правоте и беззащитности жены.

– А-а-а, ты драться! – донёсся знакомый голос.

Раздались глухие звуки, будто выбивают подушку, и рёв сменился жалостным взрёвыванием. Так орёт муж-тиран, ошибочно полагавший, что жена беззащитна. Затем последовал треск.

– А-а-а, ты ещё упираться!

Взрёвывания перешли в подобие рыданий. Звуки приблизились. Каково же было удивление Ерша и Шекельмана, когда они увидели между деревьями Недомыку, волокущего за заднюю ногу здоровенного медведя. Несчастный зверь орёт во всю глотку и пытается уцепиться хоть за что-то. За ним на земле и корнях деревьев остаются глубокие борозды от когтей.

Ёрш на всякий случай залез на сосну, а Шекельман прикрылся зеленью, благо от стога что-то осталось. Недомыка доволок упирающегося зверя до избы. Пальцы разжались, нога освободилась. Медведь почувствовал свободу, но слишком долго не мог поверить в своё счастье. Это и погубило. Пока он приходил в себя от шока, Недомыка успел открыть дверь и снова обратить внимание на мишку. Тот только начал отползать. Ждан схватил его за шкирку и со словами: «Сам с ней разбирайся!» затолкал несчастное животное в избу. Дальше – дежавю: грохот, трясунец здания, звуки бьющейся посуды. Единственным дополнением к предыдущей сцене оказался нарастающий довольный рёв медведя. Видимо, в этот раз попалась жертва по силам. А может, изба в качестве берлоги приглянулась и он занялся коллекторской деятельностью по выселению жильцов. Безобразие продолжалось минут десять. После этого дверь с грохотом распахнулась, в неё вылетело что-то полупрозрачное, патлатое, противно визжащее на много голосов и скрылось между деревьями. В дверном проёме показалась здоровенная голова.

– Свободен, – сказал стоящий у входа Недомыка.

Медведь хотел как можно быстрее убежать от страшного человека, но долго протискивался через узкий для него дверной проем. Как Ждану одним лёгким движением удалось закинуть такую громадину в дом, осталось для присутствующих загадкой. Зверь наконец выпростался из избы, как из узких подгузников. Заяц позавидовал бы скорости его движения. Разноцветное буйство осеннего леса скрыло беглеца.

Ершу такого чуда героизма, дебилизма и силы в одном теле видеть не приходилось, поэтому от удивления он едва не сверзился с дерева. Благо природная ловкость помогла, и в полете успел уцепиться за ветку.

Медведь давно убежал, а Недомыка продолжает смотреть ему вслед.

Слева подошёл Ёрш, справа – Шекельман.

– Ты зачем медведя приволок? – спросил Ёрш. – Тебе же было говорено – мех.

– Он давать не хотел, – пояснил Недомыка.

Ёрш посмотрел на него в глубоком изумлении. Так обычно смотрят на человека, который спрашивает у коня время. Идиллическую картину прервали шорохи. Бабулька решила вернуться в этот мир. Раздались охи, ахи, стоны, особенно после того, как она ощупала здоровенное новообразование на лбу.

– Слышь, бабуля, – обратился к ней Ёрш, – изба свободна. Я всё сделал. Надо бы отблагодарить.

Шекельман от такой наглости онемел, а Недомыке всё равно.

– Да? – удивлённо спросила травница.

Ёрш кивнул.

– Ага. Как насчёт вознаграждения за труды?

Бабулька с кряхтением поднялась.

– Я уж и не знаю…

– Что значить «не знаю»? – грубо перебил старушку Ёрш. – Ты просила помощи, я её оказал. А за услуги платить надо.

Бабулька часто-часто закивала.

– Да, милок, да. Но сначала я приму работу.

Ёрш сделал широкий жест, мол, смотри, проверяй, раз такая недоверчивая. Бабулька взглянула внутрь помещения, но зайти не решилась.

– Ну, – сказал Ёрш, – что за ледяная фигура на масленицу? Вперёд!

– Боязно мне, – сказала старушка, хитро сощурившись. – Может, кто-то из вас смелость покажет?

– Легко, – вякнул Ёрш.

Но стоило подойти к порогу, как его тоже словно парализовало.

– Не-е-е, я был мозговым центром. Пусть зайдёт тот, кого не жалко.

Чёрные брови кого не жалко поднялись в изумлении. Не успел он и глазом моргнуть, как лес сменился захламлённой комнатой с огромной печкой: Ёрш действовал быстро и агрессивно. Пинками. Шекельман сжался, скрючился, но ничего не произошло. Травница осторожно заглянула внутрь. Мудрый еврей стоит посреди бардака. На лице – удивление и радость, будто оказался на ярмарке, да при деньгах. И тишина.

– Ну хорошо, – сказала старушка. – Будет награда за труды. Вас послали княжну из беды выручать, так я подскажу, что делать. Сначала необходимо найти ведуна, что в Чёртовом Холме живёт. Это к востоку отсюда. Дорога к нему неблизкая и опасная, но вы всё сдюжите.

– Минуточку, – перебил её Ёрш, – какого ведуна? И вообще, что это за слово такое? Очень на пердуна похоже. Неужели кого-то так зовут? Да ежели у меня было такое имя, я бы повесился.

– Ведун от слова «ведать», то есть знать. Ведун – значит знающий, – раздался голос из избы.

Ёрш обернулся.

– О, глядите-ка, чернец по-русски забалакал. Тебе кто слово давал, засмолок?

Шекельман смутился и не нашёлся, что ответить. Ёрш повернулся к бабке.

– Слышь, старая, нам нужны деньги, рыжьё, мани, копье. Смекаешь?

Бабка всплеснула руками.

– Акстись, милок, откуда у меня деньги, я ж травница.

– И тут кидалово! – расстроенно сказал Ёрш.

– Так куда, матушка, говоришь, идти надо? – подал голос Недомыка.

– На восток. Можете прямо отсюда, а можете дойти до дороги, вон тропка идёт, а потом по ней через Словенск и строго на восток, где солнышко встаёт. А потом…

– Быть по сему, – сказал Недомыка.

– Минуточку, – снова хотел вставить пять копеек Ёрш, но Недомыка двигался, как ниндзя, и уже исчез в многоцветье леса. Шекельман тоже на удивление быстро на одной ноге проскакал.

– Чтоб тебя! – проворчал Ёрш.

Пришлось догонять.

– Погодите, – крикнула травница вслед, – я не всё рассказала.

Но её слушать не стали. Бабульке только и осталось, что руками всплеснуть.

Поначалу шли молча, каждый занятый своими мыслями. Шекельман пыхтел позади всех, но не отставал, как втайне надеялся Ёрш. Он даже на всякий случай подбрасывал ему под ноги ветки и шишки, но чернец даже ни разу не споткнулся. Ёрш начал медленно закипать. В голове зароились нехорошие мысли одна кровавее другой. И надо же было памяти Шекельмана так не вовремя прорезаться.

– Вспомнил! – заорал он от счастья. – Куриный бог – это не только камень с дыркой, но и старый лапоть, и горлышко кувшина или кринки, только целые.

Ёрш вспомнил горлышко от кувшина, едва не угодившего ему в голову. Внутри всё вскипело от ярости и праведного гнева. Несчастный еврей рухнул под градом пинков, тычков и затрещин. Недомыка едва успел оттащить разбушевавшегося мальца.

– Я жизнью рисковал! – орал Ёрш. – А ты, скотина, не мог этого раньше вспомнить. Да ежели бы не твой склероз, то я бы… – Дальше шёл список привилегий и богатств, коих он лишился во время операции «Кикимора». Согласно перечисленным пунктам, Ёрш прямо сейчас почивал бы на лаврах, мягкой постели из лебяжьего пуха, ел на серебре, пил из золота.

Шекельман понял, что попал, и жизни вряд ли хватит, чтобы расплатиться. Недомыка, как знатный командир, расставил товарищей подальше друг от друга, дабы предотвратить: Шекельмана, задающего темп отряду, поставил впереди, а Ерша, с его обидой и яростью, позади. Сам занял положение между двух огней.

Время шло, деревья сменялись другими деревьями, кусты – кустами, а трава – не поверите! – травой. Наконец вышли к дороге. Осталось повернуть на восток. Евреи люди умные, начитанные, и уж не выучить части света после того, как Моисей их сорок лет по пустыне водил, просто глупо. Но это евреи. Шекельман каким-то шестым чувством понял, что шкандыбает в одиночестве. Обернулся. Его товарищи застыли в позе астрономов, изучающих поверхность солнца. В глазах застыл вопрос: «Что у светила внутри?»

– Что замерли? – осведомился Шекельман.

– Определяем, где восток, – пояснил остывший Ёрш.

Изя высокомерно хмыкнул. Эти два олуха такие взрослые, а определять части света не умеют. Какой позор! С другой стороны, он щас как покажет свою эрудицию, интеллект, мощь человеческого разума и логики. И Шекельман начал:

– Нам в сторону во-о-он той ели, верхушка которой торчит над остальными деревьями.

Ёрш с выражением знатока географии хмыкнул.

– С чего это?

«Ну сейчас я ему покажу и сразу реабилитируюсь», – подумал хитрый еврей, а вслух сказал:

– Солнце встаёт на востоке, а ложится на западе. Значит, нам туда.

Палец ткнулся в сторону верхушки ели.

– Что значит «ложится» и «встаёт»? – поинтересовался Недомыка.

Но Изю застать таким вопросом врасплох оказалось невозможно. От распирающей его гордости, что знает такие непростые вещи, а они нет, он даже стал выше ростом.

– Это условные названия. Солнце поднимается на востоке, затем проходит вокруг Земли, а после двигается под землёй и снова восходит на востоке.

Ёрш отмахнулся от него как от надоедливой мухи.

– Бред конюха с похмелья! Земля – шар, и греясь, подставляет то один бок, то другой. А стало быть, солнце всегда на одном месте, а именно на востоке. В любое время дня. Разве не так?

Новое знание поколебало уверенность Шекельмана в старом догмате, а смущённый ум легко поддаётся убеждению. Особенно если оно логично и доходчиво подано.

– Значит, – подвёл итог Ёрш, – если солнце всегда на востоке, а восток, где солнце, – уж это-то я помню, – тогда нам прямо на него.

Отказываться от привычных догм Изя сразу не стал, поэтому немного пораскинул мозгами. Вывод напрашивался сам собой: если они пойдут так, как сказал Ёрш, то уйдут совсем в другую сторону. О чём мудрый еврей не преминул сообщить товарищам. На что малец ответил:

– Чего ты нас путаешь? Почему в другую сторону? Бабка ведь сказала, что мы должны идти на восток. А восток там, где солнце. Значит, нам в ту сторону. Верно? Ты включи логику.

Лучше бы еврей не послушал совета. Но он ведь бывший меняла, любит точность и всё доводит до последней точки. На горизонте замаячила чудовищная перспектива: до ночи они будут тащиться за солнцем на запад, затем переночуют в лесу, что уже не сахар, а после снова пойдут за светилом. То есть будут ходить, наматывая петли, о чём он не преминул сообщить товарищам. Ёрш высокомерно фыркнул, рот открылся, но неожиданно у командира отряда прорезался разум, который творил согласно логике Лобачевского в неевклидовом пространстве, и он выдал кошмарную мысль:

– Мы не будем останавливаться на ночлег, а пойдём за солнцем под землёй.

Из курса географии того времени Шекельман знал, чем опасно подземное царство, в котором проводит ночь светило. У шумеров и индийцев, китайцев и финикийцев мифы по этому поводу отличались только набором ужасов и разных тварей. Никому ещё не удавалось проделать за солнцем такое путешествие и вернуться живым. Без помощи какого-нибудь небожителя. Но, как назло, даже завалящего божка местного разлива поблизости не оказалось, и, судя по их удаче, такая встреча в будущем вряд ли представится. Разве что после кончины, которая замаячила на горизонте и призывно замахала флажками.

– Вы несёте чушь! – заявил Шекельман.

Недомыка с опаской посмотрел на руки, но чуши не обнаружил. На всякий случай он вытер ладони о грязную рубаху, мало ли, может, чушь – это какая-то невидимая мелкая дрянь. Ёрш проделал то же самое, предварительно из гигиенических целей щедро обхаркав пальцы.

– Не пойду, – заупрямился Изя.

– Ну и оставайся тут, – вякнул Ёрш и двинулся следом за Жданом.

Остаться наедине с лесом, полным опасностей и смертельных ужасов, – перспектива та ещё. Пришлось несчастному еврею двигать костылём вслед уходящему, как оказывается, на восток, солнцу. Благо хоть идти пришлось по дороге.

Троица брела до самого заката. Когда мир окунулся в мерцающую звёздной россыпью тьму, тракт вывел к опушке. Вдали виднеются огоньки небольшого селения. Шекельман, снова идущий первым, приободрился и захромал быстрее. Что-то попало под ногу. Изя потерял равновесие. Избежать падения не удалось. Поднялось густое облако дорожной пыли. Ёрш подскочил и хотел влепить поднимающемуся еврею пенделя, но внимание привлекли немного развёрнутый свёрток и корзина. Ноздри уловили аромат свежего хлеба, жареной птицы, чеснока, лука, сыра и ещё нескольких до боли знакомых лакомств. Желудки тут же напомнили о себе, потому как пустовали больше суток. Ёрш, с голодухи ощутивший даже наличие солонки с солью, накинулся на еду, как поп на банкете во время поста. Другие тоже недалеко ушли. Только Изя немного помедлил, потому как в душе зазвонил колокольчик тревоги, предупреждающий, что данную пищу есть нельзя. И дело не в некошерности пищи. Но желудок заглушил его звон, и Шекельман принялся набивать брюхо так, будто впереди маячит голодный год.

Надо сказать, что предчувствие мудрого еврея предупреждало не напрасно. Дружина князя избавила от нечисти всё княжество. Но в некоторых местах полезную нежить не тронули, дабы она выполняла охранную функцию, иначе люди начнут беспредельничать, и, например, от лесов останутся лишь пеньки. Так вот, жители соседнего села прогневали местного лешего. В результате в лес не зайти. Точнее, зайти можно, да только не выйдешь – леший кружить начинает, в топи заводит. А уж как волков на местное стадо нашлёт, так половину коров перережут вместе с пастухом. Вот жители и решили задобрить хозяина лесного массива. Для чего скинулись и накупили самых лучших яств. И как полагается, отнесли к опушке, которая пересекается дорогой. Проезжая часть здесь играет особую роль, поскольку ежели отнесли бы прямо в лес, то, во-первых, как леший поймёт, что подношение от жителей именно этого села? Во-вторых, неизвестно как примет подношение, и если осерчает, что уже было, то домой не воротишься. Поэтому дорога у опушки – идеальное место для подношения. Но вернёмся к оставленной сцене у дороги. Наши герои как раз забили желудки до кадыка.

– Что здесь происходит? – вдруг спросил кто-то грозным голосом.

У Шекельмана ёкнула селезёнка, а кусок перепелятины намертво встал в горле, что означало предчувствие приближающихся неприятностей.

Недомыка жестом пригласил путника присоединиться к обедне, а вот Ёрш:

– В чём дело, гражданин? – спросил он набитым ртом, оплёвывая окружающее пространство и незнакомца кусками рыбы. – Не видишь, у нас привал. Ходи дальше!

– Привал, значит? – сквозь зубы прошипел незнакомец.

Его тело начало стремительно расти. У Шекельмана всё похолодело в груди, даже перепелятина в горле смёрзлась: память опять очень «вовремя» выдала информацию о том, кому предназначается пища на опушках. Бежать теперь бесполезно, сопротивляться – тоже. Человек дорос до верхушек деревьев. Гигантская рука сгребла наглецов за шкирку. Мир рванулся навстречу, и они понеслись над лесом. Под ногами замелькали поля, деревушки и города. Их дёргало то влево, то вправо, то вверх, то вниз. Ерша укачало сразу, поэтому ужин от места его поглощения улетел недалеко. Вторым в очереди на бесплатное освобождение желудка от съеденного оказался Шекельман. А вот Недомыка ничего, не осрамился перед Отечеством. Наверное, потому что у него не оказалось не только мозгов, но и вестибулярного аппарата. Он единственный, кто радостно орал во всю глотку, как ребёнок, впервые попавший на американские горки.

Земля больно ударила в пятки, троица покатилась по земле. Леший уменьшился до размеров человека.

– Будете знать, как чужое брать!

Исчез.

– Кто это был? – спросил Ёрш.

– Леший, – ответил Шекельман. – Пища, которую мы съели, предназначалась ему.

– Что ж ты молчал, марода11 черномазая! – прохрипел Ёрш.

Если бы не головокружение, то на одного неславянского покойника этой ночью стало бы больше.

– Я только потом вспомнил, – промямлил Изя.

– Гад! – просипел Ёрш, едва двигая конечностями от сильной слабости и головокружения.

– А чё вы лежите? – бодро спросил Недомыка.

Он сразу поднялся на ноги и дискомфорта не ощущал. Друзья посмотрели на него с одинаковым желанием, причём у обоих оно оказалось окрашено во все оттенки багрового.

– Отдохнуть прилегли, – прошипел сквозь зубы Ёрш,

– А-а-а, – понимающе протянул Недомыка, чем вызвал у Ерша новый приступ праведного гнева.

Надо заметить, что перелёт, свершившийся из-за банального незнания обычаев своего народа и в качестве наказания, сократил их дорогу к ведуну на максимально короткое расстояние. Проще говоря, леший отнёс их в сторону, противоположную которой они двигались. Он-то думал, что таким образом накажет путников наиболее сильно и теперь им придётся проделать гораздо больший путь к цели. Но лешак и понятия не имел, что трём неудачникам надо именно сюда. И теперь им осталось всего лишь миновать город Щукинск и пару дней потратить на дорогу до Чёртова Холма. Удал сотоварищи едва преодолели две трети пути, что не могло не обеспокоить Чернобога. Великий Спорщик уже почивал на лаврах победителя, думая, как будет править Землёй и насылать страдания на людей. Ан нет, облом-с! Получается, что Род прав: если бы Недомыка по дурости и постоянной невезухе не попёрся в противоположную от нужной сторону, а потом в лес, если бы не встретил ведунью, не потерял время на выпроваживание из её дома кикиморы и уж тем более если бы не повернул на запад, полагая, что там восток, и не сожрал приготовленное лешему угощенье в качестве отступных от жителей ближайшего села, то он ну никак не смог бы обогнать героев, отправившихся на вызволенье княжны за неделю до него. Но этого не может быть! Удачливый всегда побеждает неудачника. А то, что произошло, – всего лишь случайность. Этим он себя и успокоил.

Но! Положение надо спасать. Если не вмешаться, то Недомыка с другарями первым доберётся до княжны, и тогда пари будет проиграно. Однако сам Большой Лжец в ход событий вмешаться не мог, пришлось действовать через посредников. Бог Зла быстро связался с одним из сторонников его культа в городе и дал ценные указания. Слуга – боярин Давило – метнулся к своим воинам. Среди ночи, как по пожарной тревоге, поднял всех. Инструктаж был коротким и информативным. Исполнители приготовились к прибытию трёх дорогих гостей: к воротам побежал вестовой с объяснением, кого нужно задержать, а воины пока решили облачиться в доспехи.

Зря. Кто же знал, что Недомыка запомнит направление, в котором их нёс леший? Топчась от него, он определил, где зашло солнце, то есть где восток, и естественно, попёрся в сторону, противоположную Щукинску. Его товарищи, головы которых несколько кружились, не только не заметили направления, в котором их унесли, но даже не обратили внимания на смену пейзажа: взяли их в осиннике, а бросили в еловом бору. Поскольку к головокружению постоянно примешивались позывы на освобождение желудка, постольку они всецело отвлеклись на эти проблемы и шли за Недомыкой на автопилоте. А ведь до города Щукинска по дороге всего пять шагов и пара поворотов. Чернобог от этого безобразия пришёл в ярость: троицу, значит, ждут как дорогих гостей, а они попёрлись в другую сторону. Пришлось снова воспользовался своими связями. Тем, кто находился в Щукинске, он дал отбой, а другим, кто поселился в городе Востряки, куда теперь двинулись неудачники, сыграл побудку и потребовал полной боевой готовности. Приказ был даден чёткий и ясный: «Поймать и задержать!»

К концу ночи троица заметила между деревьями огни. Тьма уступила место рассвету. Из мрака проявилась большая деревня, расположенная на полпути к городу. Дома стоят, как гренадёры на параде: венцы сложены новыми брёвнами, окошки с узорными ставенками, причём вместо бычьего пузыря – стекло, что по тем временам было роскошью. Крыши крыты превосходно просмоленным тёсом. Заборчики огораживают каждый дом и тоже новёхонькие. В любом дворе по хлеву и бане, что говорит о состоятельности жителей.

Ещё толком не рассвело, а петухи громогласно приветствуют начинающийся день. Чуть позже к ним присоединились и коровы, требуя утренней дойки. Деревня стремительно ожила. Захлопали двери, на улице показались первые жители. Послышались пока ещё сонные удары молота о наковальню. Заржали лошади, воздух пропитался ароматами готовящегося хлеба и жареного мяса. Желудки путешественников уже пришли в норму и громко потребовали еды. Троица устремилась на запах. Но возникла проблема – в корчме их обслуживать отказались: видите ли, в долг здесь не кормят. А заначка, что была у Ерша, во время пилотирования вывалилась где-то между Словенском и Щукинском. А пряные ароматы продолжают витать в воздухе и раздирать ноздри не хуже кислоты. Желудки разболелись немилосердно, и мука перешла в разряд невыносимых.

Ёрш замыслил нехорошее, Шекельман проявил с ним удивительную солидарность, хотя ни тот, ни другой и слова не сказали: горе сплачивает и помогает понимать товарища с полуслова и даже полувзгляда. Лишь Недомыка не утратил спокойствия: его-то ужин остался на месте. Благо страшное не свершилось, ибо вмешалась судьба в виде заезжего купца. Он присел за соседним столиком и долго пялился на троицу, чем вызвал у Ерша нездоровое желание проверить на прочность его череп табуреткой. Купец то ли понял, что пауза затянулась, то ли сообразил, что лучше начать разговор, а не испытывать судьбу, решительно к ним подсел.

– Вы оттуда? – спросил он, указывая направление, откуда заявилась троица.

Недомыка кивнул.

– Ага.

– Значит, местность знаете?

– А то, – гордо заявил Ёрш, полагая, что если не возьмёт инициативу в свои руки, то ему не обломится.

– Я тут впервые, поэтому мне нужны проводники до Щукинска. Платой за работу будет еда.

Недомыка открыл рот, но Ёрш опередил:

– Договорились.

Ждан двусмысленно пожал плечами, а мнение еврея никто не спрашивал.

После сытного завтрака захотелось баиньки, но купец потребовал выполнения закреплённого устно договора. Пришлось подчиниться. Караван купца состоял из шести телег. Неудачников, как проводников, посадили на первой. Обоз тронулся. Солнце как раз поднялось над горизонтом, и Недомыка обрадовано подметил, что едут они в нужном направлении, то есть на восток. Где-то там их ожидает счастье. И Чёртов Холм. И ведун.

Чернобог увидел, что троица снова двинулась в сторону Щукинска. Ярость его не ведала границ, злость не знала пределов. Ох и орал же он. Примерно с того момента появились современные нехорошие слова, которых не знали в то время. Хотя свои ругательства уже были. Ёрш их знал наизусть и употреблял без запинки и совести. Но вернёмся к Большому Лжецу. Хоть он и бог, но здраво рассуждать умел, и по его разумению получалось, что предсказать дальнейший ход событий, касающихся гадкой троицы, не представляется возможным. Поскольку существует ещё две стороны горизонта, их может понести в любую из них, и тогда Щукинск они минуют. А стало быть, возможности задержать их в городе может не представиться. Значит, необходимо выслать навстречу обозу боевой отряд, который их заарестует, посадит в холодную, закуёт в колодки или, извинившись за обознатушки, бросит в кабак к «грязным» девкам, что значения не имеет. Главное – чтобы они надолго застряли в городе. И желательно до окончания пари.

Чернобог снова обратился к Давило, разбудив спозаранку, а ведь боярин только-только заснул. Разговор был коротким. Давило ощутил лютость своего бога, поэтому нажал на все рычаги, которые привели в движение местную военную машину. Отряд закованных в броню и злых от ранней побудки всадников устремился к обозу. Им дали чёткий указ: задержать всех, находящихся в первом встречном обозе на дороге Востряки – Щукинск. За выполнение приказа – премия в размере месячного жалования, за невыполнение – дыба с конфискацией имущества. Воины местность знали хорошо, к тому же дорога одна, поэтому не сумлевались в скорой пьянке по поводу.

Тем временем обоз достиг развилки. Одна дорога, та, что вытоптана до голой земли, повёртывает на север, а вторая, едва видимая из-под травы, продолжает вести на восток. По второй вывозили лес с лесосеки, но потом за ненадобностью она оказалась заброшена.

– Куда ехать? – спросил возничий.

Недомыка, который всё время пялился на солнце, дабы не сбиться с пути, указал на заросшую. Кто же из присутствующих знал, что он уже забыл, куда идёт обоз. Все мысли, в смысле мысль, богатыря сосредоточилась на востоке и каком-то непонятном ведуне. Его товарищи подумали, что Недомыка здесь уже был, поэтому промолчали. Правда, у мудрого еврея зародилось смутное сомнение, но он решил воздержаться от вопросов.

Возница щёлкнул кнутом, кони переступили с ноги на ногу, обоз двинулся по заросшей травой дороге. А в это время эскадрон «гусар» летучих стремительно приблизился к развилке. Навстречу ему двигался другой обоз, вышедший из деревни следом за первым. Надо ли говорить, кто попал под раздачу? Правильно, заарестовали второй обоз. Коням зачитали их права, людям – обязанности, а телегам приказали крутить колеса, пока на бумагу не пустили. Арестованных доставили в Щукинск, допросили с пристрастием и отпустили, потому как Чернобог, назвав своего служителя… В общем, после того как назвал, приказал боярину возобновить операцию по задержанию. Отряд потных и злых воинов, которым не удалось получить премию и выпить по поводу, ринулся на поимку коварного врага. Им приказали хватать первый обоз на дороге. Чернобог рассчитал, что к тому времени, как отряд приблизится к развилке, заплутавшие вернутся с лесной дороги на грунтовую, а вышедшие из деревни другие обозы не успеют добраться до развилки. Ошибка исключалась! Исключалась!! Ис-клю-ча-лась!!!

Заброшенная дорога, и естественно, обоз ткнулся в тупик, коим оказался огромный раскидистый дуб. Купец прискакал взмыленный и несколько расстроенный.

– Это чего? – указал он пальцем на дерево.

– Дуб, – умно пояснил Ёрш.

Недомыка сосредоточился на востоке и непонятном ведуне, поэтому не обратил на вопрос никакого внимания. Купец начал медленно вскипать.

– Я вижу, что дуб. А где дорога?

Ёрш посмотрел на него, как на идиота.

– Вот. – Палец указал под телегу.

Купец покраснел, сообразив, что его принимают за дурака.

– Я вижу, что вот! – заорал он. – Почему дальше не идёт?

– Я те дорожник, что ли? – нагло заявил Ёрш.

– Ты проводник! – взвизгнул купец.

– Ну так я и проводил, – пояснил Ёрш.

Умный еврей не вмешивался в разговор лишь потому, что никак не мог разобраться в логических хитросплетениях Ерша. И не он один.

– Но мы же договорились о Щукинске, – брызгал слюной купец.

Ёрш сам прикинулся дураком, потому как понял, что если сейчас скажет правду, то ссадят и потом придётся ножками. Надо исправлять ситуацию. Пальцы заскребли затылок, на лицо легла маска великого кормчего, и он заявил:

– А-а-а, я-то думал, что ты пикник решил устроить. Ну, извини, ошибся. Вертаемся взад.

Люди любят, когда перед ними лебезят и извиняются. Купец сразу остыл и даже благодушно позволил ехать с ними дальше. Только теперь на последней телеге, ставшей первой, поскольку разворачивать обоз на узкой лесной дороге и гнать последнюю телегу, чтобы она снова стала первой, проблематично.

И тут до Недомыки дошло, что они едут не на восток, а как бы даже наоборот. Любой другой человек взял бы вожжи и действовал согласно инструкции управления четырёхколёсным транспортным средством с одной лошадиной силой. Но это любой другой, а Ждан действовал на уровне инстинктов. А инстинкты дурака – вещь запредельная и опасная. То, что произошло дальше, не вписывается ни в один учебник по логике. Недомыка соскочил с телеги и попытался схватить коня под брюхом, дабы поднять и повернуть обратно. Неизвестно, что подумало животное, скорее всего, что-то криминально-развратное, поэтому и реагировало соответствующе: сначала взбрыкнуло от души, а потом включило сразу десятую передачу. Телега с обезумевшими от ужаса пассажирами на пятой звёздной скорости устремилась на обоз. Образовалась куча мала, по сравнению с которой пробка на МКАДе – так, фантик на дороге. Благо техсредства не пострадали, а только попереворачивались, раскидав весь скарб. Купец жутко орал и махал руками, как регулировщик, которому наехали на ногу. Но в конечном итоге успокоился, потому как все телеги оказались целы, скарб – невредимым, а кони, кроме одного, быстро вернулись в адекватное состояние. Не вернувшийся в норму битюг ещё долго косился на Недомыку и шарахался от него в сторону. Правда, телеги пришлось долго растаскивать, связывать или менять порванную упряжь, но это мелочи. С силой Ждана это оказалось просто. Купец занял место рядом с троицей на последней телеге, дабы проводники ещё чего не учудили.