Читать книгу Приключение Таси Логопетовой, или Если волну потянуть за хвост - Алексей Рябинин - Страница 2

А в это время в замке…

А в это время на острове…

А в это время… где-то там, где я еще не придумала, происходило что-то такое, что мне не ведомо. На этом месте я обычно откладывала блокнот и плелась на кухню заваривать себе крепчайший кофе, как делают все настоящие писатели. Пару раз, для пущей убедительности и более детального вхождения в образ, я даже пробовала наряжаться в папин махровый халат поверх одежды и расхаживала в нем взад-вперед по своей маленькой комнатушке, собирая вековую пыль волочащимся по полу кушаком, нервно накручивая на указательный палец податливые ворсинки его материи. Почему-то в моем детском воображении все истинные сочинители должны были выглядеть именно так.

Вот уже полгода, как я открыла в себе писательский талант, и с той поры потеряла покой и сон. Талант присутствовал, и я его чувствовала. Нужно было только научиться им пользоваться. А так как инструкции к нему не прилагалось, то как только я брала в руки перо, мысли словно застревали в моей голове или, наоборот, разбегались по листу в разные стороны и собрать их в одно целое не представлялось возможным.

Вот и сегодня фантастический мой роман явно буксовал на первых строчках. Я с тоской поглядела на часы. Ночь перевалила за половину второго, но спать не хотелось.

Интересно, сколько бы таких бессонных ночей я провела, не случись со мной та история, которая в один миг сделала меня знаменитой, перевернув всю мою жизнь с ног на голову?

Как там у классика: «За мной, мой читатель!» Впрочем, у него там про любовь, кажется, было, но до того ли девочке-подростку в 15 лет с фамилией Логопетова, пусть и через «Т», но кому от этого легче? Хорошо, хоть с именем не напутали предки и Таисией назвали. Вполне себе в духе времени. Как меня только не дразнили в школе: и Логопедова, и Короедова, и Людоедова, и Тася Картавина, и даже Тазик.

И чего это я прибедняюсь? Любовь то у меня тоже была, просто я об этом узнала не сразу, а только после того, как произошли все эти странные события. Так что у нас с Зябликом, самые что ни на есть настоящие отношения, проверенные в условиях, приближенных к экстремальным. Кстати, у Зяблика существуют вполне человеческие имя и фамилия – Пашка Зябликов, мой верный оруженосец.

Ах да, чуть не забыла свою лучшую подругу. Вот бы она закатила скандал, не найдя своей персоны в моем рассказе. Обычно это звучит так: «Никогда! Слышишь, никогда больше мне не звони и имя мое забудь!» И сама же перезванивает уже через пару часов, как будто никакая кошка между нами не пробегала. Симона! Она же Верка Симонова. Кто бы знал, скольких трудов нам с Веркой стоило понять, что мы созданы друг для друга! Взаимное чувство обожания пришло к нам далеко не с первого и даже не со второго взгляда. Обожаю это чучело! Видели бы вы, что она вытворяет со своими рыжими от природы красивыми волосами, вы бы поняли, почему «чучело» – это не так уж и обидно.

Если бы моя безумная подруга не позвонила мне в то самое воскресенье и не разбудила бы меня «ни свет, ни заря» диким воплем: «Вставай, человеческий детеныш! Джунгли зовут!», может быть, ничего этого и не произошло бы. Но то утро началось именно так и не сулило ничего хорошего.

– Что тебе нужно, добрая фея? Дай поспать!

– Ага! Я так и думала. Адски-дурацки! Ты ничего не знаешь и телевизор не смотришь.

– И чо?

– К нам едет ревизор! Тьфу ты. Зарапортовалась я с тобой. К нам едет Крюгер Морс!

– Да хоть компот! Мне то что с того?

– Дурында! Морс его имя, а фамилия Крюгер. Или наоборот. Да какая разница! Важно, что этот кисель, самый известный иллюзионист и при этом красавчик, каких свет не видел. Я уже выклянчила три билетика у братца: для меня, тебя и Зяблика.

– Так это дружок твоего безумного брата, с которым они позорят на пару гордое имя рока в нашем городе, мучая гитары в гараже? Так бы и сказала. Отстань. Я отключаюсь.

– Да при чем тут мой брат?! Адски-дурацки! То есть он при чем конечно, но совсем не при том, о чем ты подумала. Мой брат со своей группой играет на разогреве у Крюгера. Поняла, тетеха? Короче, мне некогда! Врубайся быстрее. Мне еще нужно у Жанки до вечера выпросить серьги-кресты и красную блузку. Встречаемся в шесть на остановке.

– А пошли не пойдем!

– Поздно!

И что мне оставалось делать после такой мощной дозы позитива от своей лучшей подруги? Пришлось собрать в кулак свой тощий скелет и тащить его в душ. А дальше все по плану.

Ну конечно, я знала, кто такой Морс Крюгер и даже читала его биографию в каком-то модном журнале: 25-летний трюкач и маг в 7-м поколении, сумевший объединить в своем творчестве волшебную силу магии и сложнейшие трюки. А еще он настолько же симпатичный, насколько неприлично богат и избалован. Однозначно не мой вариант. Зато Симона от таких перцев как раз без ума, поэтому, наверное, и не может остановиться ни на одном из своих сверстников. Иногда мне кажется, что чем больше постер, тем крепче ее чувства к объекту обожания. Вся ее маленькая девичья спаленка завешана плакатами таких вот призрачных принцев из рок и поп тусовки. А уж если попытаться собрать их всех в один единый образ, то получится настоящий Франкенштейн и это только потому, что все они слишком не похожи друг на друга. Такова уж моя Верка! Вечный поиск и вечное состояние протеста. И ей неважно, против чего или кого она протестует. Главное ощущение борьбы. Отсюда и все ее дикие наряды, и жуткие прически.

На этот раз на остановке, помимо окоченевшего Зяблика, меня ожидало что-то отдаленно напоминавшее мою Симону, как если бы ее окунули в чан со смолой. Волосы черней, чем крыло у ворона и такой же наряд до самых лакированных ботинок. Видимо, Жанка зажала красную блузку в последний момент и Симона свой образ додумывала на ходу. А вот на Зяблика, что ни надень, он Зябликом и останется. Его добрые от природы глаза, увеличенные вдвое линзами очков, срывали любую конспирацию и выдавали в нем русского разведчика. Мы с ним явно не вписывались в магический круг нашей подруги и в момент, когда я подходила, она уже высказывала бедному Пашке свои претензии на этот счет. А уж когда она увидела мою униформу, то и вовсе махнула обреченно рукой, подведя итог всему сказанному: «Цивилы*, как говорит мой старший брат, они и в Африке цивилы!»

– Верка, а кто такие цивилы? – забеспокоился любознательный Зяблик.

– Посмотри на себя в зеркало и все поймешь. Адски-дурацки! Вас что ваши бабушки одевали? Не могли хотя бы по кольцу в нос вставить, если фантазии на большее не хватило? Да кому я это объясняю!

Какое счастье, что до театра было всего две остановки на автобусе и нам не пришлось долго слушать Веркины нравоучения. Мы переглядывались с Зябликом и не без иронии поддакивали несчастной подруге.

Театр был окружен кордоном полиции и плотным кольцом жаждущих попасть вовнутрь людей. Они безадресно, как зомби, шатались по площади, заглядывая в глаза прохожих, в попытке угадать, нет ли у тех лишнего билетика.

– Так, шпана, прорываемся к заднему входу. Там нас будет встречать Костя Упырь.

– Ты же сказала, что у нас билеты есть!

– С билетами вышел облом. Но братишка обещал, что места он нам обеспечит самые зачетные – по центру.

– В оркестровой яме что ли? – отважно выступил Зяблик, за что был испепелен угольным зрачком Симоны в прах.

– Откуда я знаю! Адски-дурацки! – процедила она. – Главное прорваться в зал, а там рассядемся.

– Вер, а как группа то у брата называется? – не унимался Зяблик.

– «Группа риска»!

Сложно было удержаться, чтобы не прокомментировать такое: – Каково звучит! Выступает группа «Группа риска»! Ой, не могу! Я ж говорила, что они идиоты.

– Вы свою создайте, а потом про других рассуждайте! – разразилась Симона и уже собиралась пойти в нападение, как вдруг откуда-то сверху послышался свист.

– А вот и группа «Ириски» собственной персоной, – рассмеялся Зяблик, уткнувшись в мое плечо.

Мы подняли головы. Из окна на нас смотрела довольная физиономия Костика, басиста «Ирисок». Упырем его, впрочем, звали только члены его команды, поскольку сходство со сказочным персонажем явно отсутствовало. Да и фамилия при всем при этом у Костика была почти что детская – Матюшкин.

– Пиплы, вы там что гнездо свили? – усмехнулся он.

– А ты бы нам ключиком дверцу открыл и мы бы к тебе поднялись.

– А вот ключика то как раз у меня и нет. Поэтому будем использовать ваши сверхспособности.

– В окно что ли? На второй этаж что ли? – на всякий случай поинтересовалась Симона.

– Ага! Что ли! – оживился Костик.

– Вера, я что похожа на ярую фанатку Морса Крюгера? Или, может, ты у меня где-то крылья увидала? – не выдержала я.

– Да ладно тебе, Таська! Что мы по деревьям не ползали! Раз-два, ножку в окошко и все в порядке.

– Ну! Мои «Альпийские тетерева» вы готовы взлететь? – поторапливал Костик.

Мой юный мозг закипал от всего происходящего: – Лично я – нет!

– Да тут невысоко. По жердочке до трубы дотянетесь, а здесь уж я вас приму в свои крепкие объятия.

– Таська, не дрейфь. Будет что вспомнить на свалке, – успокаивал Зяблик.

– Ты первая, Верунь, как самая способная, – подтолкнула я Симону вперед.

Верка вскарабкалась довольно быстро и тут же заняла позицию в амбразуре окна, посмеиваясь над нами свысока. Однако первое препятствие было пройдено нами на удивление легко. Но я уже была готова к новым неожиданностям. И они не заставили себя долго ждать.

Окно, через которое мы проникли наверх, оказалось ничем иным, как окном в мужскую уборную. Но это как раз было объяснимо в данной ситуации. Дальше Упырь повел нас по темному коридору до какой-то узкой лестницы и мы стали подниматься еще выше, пока не оказались перед совсем маленькой обитой железом дверью. По ее виду можно было догадаться, что это не гримерная, а скорее подсобка.

– Ты же не хочешь сказать, что нам предстоит смотреть концерт отсюда?!

– Не суди по двери о том, что может скрываться за ней! Это вход в другое измерение!

– А по-моему, это обычный чердак. И если это так и есть, то я разворачиваюсь и ухожу.

– Мы уходим, – поправил меня Зяблик.

– Остыньте, дети мои! И следуйте за мной.

Нам уже никуда не хотелось, но любопытство взяло верх, и мы шагнули в темноту. Костик выждал театральную паузу, позволив разыграться нашему воображению и только когда Симона открыла рот, чтобы закатить истерику, он зажег свет. По высоченному потолку побежали наперегонки яркие лампочки, и мы с нескрываемым удивлением, переходящим в неописуемый восторг, обнаружили, что стоим в центре огромного зеркального зала, который сложно было даже представить за этой неказистой дверью.

– Костик, где мы? – только и сумела выдавить я.

– Вы находитесь в Святая-Святых этого театра.

– Но как такое возможно? Откуда здесь эта комната и каково ее предназначение?

Костик очень наигранно откашлялся и отчеканил явно заученный текст.

– Изначально здание строилось как особняк, еще при царе Горохе, а в тысяча восемьсот каком-то году перешло во владения графу Каменскому. Тот еще упырь был!

– Однофамилец? – сострил вездесущий Зяблик.

– Ну можно и так сказать. Так вот, граф этот, помимо всего прочего, был большим обожателем Мельпомены и перестроил этот самый дворец под театр. В частности, эта надстройка была задумана им как репетиционный зал для актеров и соединялась с основной сценой выходящим в зал балконом, чтобы актеры, не занятые в спектакле, могли разучивать роли и при необходимости дублировать основной состав. Вообще, у этого графа была не самая лестная репутация и в народе ходили упорные слухи, что он истязал своих актеров, бил их за малейшую провинность прямо в кулисах, и часто они доигрывали роли в синяках и ссадинах. Также он запрещал им покидать стены театра без особой надобности и без его на то дозволения. Жили актеры впроголодь и побирались на торговых площадях, совершая вынужденные побеги. У каждого из них была своя маленькая комнатушка, где они спали и часто умирали, так как не получали должного лечения, если вдруг заболевали.

– Страшилка какая-то. Адски-дурацки! – выдохнула Симона.

– Страшилка на самом деле в том, что их до сих пор видят в этих стенах.

– Кого? – почему-то шепотом переспросила я.

– Знамо кого – души замученных актеров. Чаще других осветители жалуются, что во время спектакля видят в свете софитов фигуры, которые парят над сценой и перемещаются за настоящими актерами, как бы копируя их движения. Да и те в свою очередь сами признавались не раз, что нередко чувствовали, как кто-то невидимый хватает их за руки или даже окликает по имени. А когда они оборачивались на голос, то никого из своих товарищей в той стороне не обнаруживали. Как-то раз даже спектакль пришлось прервать. Одна известная дива рухнула в обморок прямо в оркестровую яму. После она уверяла, что во время одной из сцен к ней подошел мужчина средних лет в сером камзоле, обнял ее за талию и стал что-то шептать на ухо. Актрису в скором времени уволили со скандалом за неадекватное поведение, и она как-то очень быстро исчезла из поля зрения прессы и театрального сообщества. Поговаривали, что она лечится в психушке до сих пор. Только вот те, кто играл с ней в том спектакле, уверяли, что актриса эта была вполне себе вменяемой и никакими психическими расстройствами не страдала. О как!

– Признайся, Костик, долго вы с ребятами репетировали эту легенду, чтобы морочить головы молоденьким фанаткам?

– Ну за что брал, за то и продаю! А ваше дело – хотите верьте, хотите нет.

– А лично я очень даже верю во всю эту паранормальщину. Она за мною прямо по пятам ходит. Помните, как в пятом классе я вам говорила, что птица огромная на меня в лесу напала и столкнула меня в канаву? Только не птица это вовсе была, потому что птиц таких я отродясь не видела. Я потом даже в библиотеку специально пошла и справочник по орнитологии взяла. Но и там таких птиц не оказалось, чтобы с метр высотой, не меньше, клюв зубастый, а главное, крыльев у нее не было, хотя летала она будь здоров! Но самое страшное, это то, как она смеялась. Вот ты, Костян, слыхал когда-нибудь, чтобы птица ржала как конь? Адски-дурацки!

– Не-а!

– То-то и оно. А этот утконос сидел на ветке и ржал, когда я от него попятилась и в канаву плюхнулась. Представляешь, всеми своими зубищами скалился и ухмылялся. А вы то же мне друзья называются: «Описалась-описалась!» Да может, даже и так… Только любой бы, окажись он на моем месте, еще бы и лопухом утерся со страху.

– Захватывающая история! – вернул нас к реальности Костик. Ладно, девочки и мальчики, мне с вами рассиживаться некогда. У меня концерт вот-вот начнется. Наслаждайтесь нашим шоу, а мы пойдем и пошумим там немного. Разнесем, так сказать, эту халабуду вдребезги! Вдарим рок-н-ролл в этой дыре! Орешки с минералкой, к сожалению, не предлагаю. Вот разве что воды упаковочку припас от спонсора шоу, но она, по-моему, даже не минеральная. Удобства в виде туалета, на всякий случай, прямо за дверью, но не злоупотребляйте нашим гостеприимством и по коридору не шастайте. Только если уж совсем приспичит.

– Слышь, Симона, это в основном тебя касается, – неудачно сострил Зяблик и все покатились со смеху, а Зяблик еще и со стула, который Симона ловко вышибла из-под него ногой. И все уже смеялись над ним.

Пожелав Упырю удачного выступления, мы поспешили на балкон, где все было готово к началу и раздавались первые несмелые аплодисменты, приглашающие артистов на сцену. Зал был набит битком и сверху было довольно забавно наблюдать, как люди копошатся, усаживаясь в кресла и обживая свой тесный плюшевый мирок на ближайшие три часа. Как возятся в рядах, натыкаясь всякий раз друг на друга, учтиво извиняясь и тут же натыкаясь вновь. Было ощущение, что все они делают какое-то одно очень важное дело и от того, как они с ним справятся, будет зависеть успех всего мероприятия. Но вот свет погас, кулисы медленно поползли вверх и из глубины сцены, там, где угадывались очертания барабанной установки, донеслось приглушенное: «Раз-два-раз-два-три! Поехали!» В то же мгновение на зал обрушились задорные аккорды группы «Ириски», как мы их для себя обозначили. Справедливости ради надо отметить, что играли ребята не так уж и плохо, и песенки были, на удивление, даже очень ничего. Публика внизу отплясывала возле сцены и ревела, подпевая знакомые хиты. Мы и сами завелись не на шутку и, если бы не наша вынужденная конспирация, вероятно, пустились бы в пляс. За первые сорок минут концерта группа «Ириски» сумела не только расположить к себе довольно разношерстную толпу, но и смогла в корне поменять мое отношение к своему творчеству. Не будучи их поклонницей до сих пор, я, пожалуй, забрала бы все свои слова обратно, после этого выступления, а пару особо понравившихся песенок, может быть, даже переписала бы себе в наушники в тайне от Симоны. Очень уж не хотелось признавать себя не правой.

– Водички спонсорской никто не желает? – прорезался из темноты голос Зяблика.

– Ты бы не налегал на водичку то. Сказано же, не шастать по коридору.

– Да я ж так. Только горло промочить.

– Смотри штаны не промочи потом, – хихикнула Симона.

– Уж кто бы говорил, – парировал Зяблик.

Пришлось их разнимать. – Зяблик, правда, перестань мелькать. Сядь уже!

– Да, Паша, не мешай Таське смотреть… адски-дурацки, как ее любимая группа позорит гордое имя рока! – съязвила Симона и в мой адрес. Оставалось только показать ей язык. Концерт тем временем набирал обороты. Казалось, это веселье будет продолжаться вечно. Все уже и впрямь стали забывать про основную часть предстоящего шоу, за которую с них содрали, между прочим, не самые малые деньги. Как вдруг что-то ухнуло в динамиках, вспыхнуло ярким светом где-то под потолком и тут же погасло. Воцарилась гробовая тишина и такая же пугающая темнота. Затянувшееся молчание на балконе нарушила Верка: – Опять мой братишка проводки перепутал и воткнул что-то не в ту розетку. Похоже, больше их никуда не позовут после такого провала. Но не успела она закончить последнюю фразу, как ее прервал чей-то незнакомый металлический голос, звучавший откуда-то со стены: «Если волну потянуть за хвост… Мир перевернется!»

Происходило что-то странное, но я никак не могла понять, что именно. Зрители внизу сидели все на своих местах, молча уставившись перед собой. Они смотрели даже не на сцену, а просто в затылки впереди сидящего остекленевшими глазами и слушали, словно все их тело превратилось в одно большое ухо. А там, где еще десять минут назад распевали свои бодрые песни ребята из «Группы риска», появился огромных размеров аквариум. Казалось, он не мог уместиться на крохотном пространстве сцены и края его просто висели в воздухе. Вода в аквариуме была зеленоватого оттенка и непрерывно вздымалась, словно бы ее поднимал к потолку сильный штормовой ветер. Видимо, для пущего эффекта по залу из динамиков распространялся непрерывный шум волн. Морс Крюгер в темно-красной мантии с капюшоном, скрывавшим его лицо, завис над головами зрителей и без видимых вспомогательных средств вроде тонкого страховочного троса, натянутого через весь зал, облетел оцепеневшие ряды и остановился возле аквариума.

– Если волну потянуть за хвост… Мир перевернется! – повторял он то и дело.

Мы с балкона наблюдали, как Морс медленно поднимается по воздуху, как по ступеням, и как вода в аквариуме, словно дрессированная змея, ползет вслед за ним по стеклянному коридору, продолжая при этом то и дело взбрыкивать и огрызаться на всех, кто находится за стеклом.

– Да что за аквариумный барабуль? Адски-дурацки! – разошлась Верка не на шутку. – И что вообще тут происходит? И кто мне скажет, где мой брат?

– Тише ты, дура, – дернула я за рукав подругу, да так сильно, что та сползла под кресло, где я уже давно обосновалась. – Не хватало, чтобы он нас услышал!

– Таська, он же их всех скормит этому своему аквариуму! Пора заканчивать это шапито! Ты же видишь, что происходит! Брат пропал! Может, его с ребятами и в живых то нет уже давно!

– Вижу-вижу! Надо сперва подумать, как нам самим отсюда выбраться.

Тут мы впервые с того момента, когда начался этот кошмар, вспомнили про Зяблика, который на какое-то время выпал из нашего поля зрения и никак себя не проявил до сих пор, что было на него совсем не похоже.

– Зяблик, ты с нами или где? – мы одновременно повернулись в его сторону и увидели то, о чем я уже успела догадаться, но во что до последнего не хотела поверить. Зяблик был словно зачарованный и напряженно смотрел в темноту. В принципе в этом состоянии он не многим отличался от спинки кресла – такой же неподвижный и абсолютно безжизненный. На все мои попытки стащить его вниз он никак не реагировал. Тогда я кивнула Верке и та, оценив мой жест правильно, одним движением вскочила на ноги по моей команде. Мы ухватили Зяблика с двух сторон, лишив его точки опоры и резким рывком втащили в наше убежище, стараясь остаться при этом незамеченными. Кажется, у нас это получилось. По крайней мере нам в спины не полетели огненные стрелы или чем там обычно пользуются маги в седьмом поколении. Мы ввалились в зеркальный зал и рухнули на паркетный пол. От болезненного приземления нас с Веркой спасло только обмякшее тело Зяблика, который учтиво, хоть и неосознанно, принял на себя наши хрупкие девичьи конструкции.

– Нос ему потрогай! – забеспокоилась Симона. – Если горячий, значит дело плохо.

– Вера, это же Зяблик, а не твои собаки в конце концов. Очнись.

– Все равно потрогай. Адски-дурацки! Я всегда так делаю.

– Да жив он, жив. Просто под гипнозом. Вот ты, Верунь, сейчас наверняка удивишься, а ведь я все это уже видела не далее, как сегодня во сне.

– Нашла время шутить!

– Да нет, правда видела. Я это только сейчас поняла. Просто ты меня своим утренним телефонным звонком так резко из сна выбила, что весь мой сон, как корова языком слизала из памяти. А тут, когда чудик этот в капюшоне нарисовался, меня словно водой ледяной окатило. Смотрю на него и понимаю, что знаю я его не понаслышке. И все то, что с нами сейчас происходит, я тоже в этом сне наблюдала до мельчайших подробностей. Даже как мы Зяблика тащили, и как Костик к нам перед концертом заходил.

– Да ты ведьма! И чем там у тебя во сне все закончилось?

– Так, этого то я как раз и не узнала, потому что ты меня раньше разбудила.

– Ну хотя бы что нам делать дальше ты знаешь?

– Зяблика надо приводить в чувства!

– Легко сказать. И как?

– Есть у меня одно средство молодильное. Поднимай его и ставь лицом к зеркалу.

– Ты мне поможешь, надеюсь. Это все ж таки твой парень.

– Помогу, конечно.

Мы подтащили Пашку к зеркальной стене и прислонили лбом к холодной поверхности стекла, так, чтобы он взглядом уперся в свое отражение.

– А великий русский поэт утверждал, что «лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстояньи!» – блеснула Симона своей начитанностью приложения «ВКонтакте», а потом как-то обреченно добавила: – Думаешь, сработает?

– Не знаю. Во сне помогло. Дело в том, что этот Крюгер каким-то образом заблокировал им всем сознание не без помощи этой самой спонсорской воды, которую раздавали на входе и которую Костик, добрая душа, стащил для нас, ни о чем не подозревая.

– Точно. А когда Зяблик… адски-дурацки… посмотрит в зеркало и увидит, в какого придурка он превратился, он тут же оживет.

– Ну, что-то вроде того.

Зяблик как на зло не поддавался.

– Мы явно чего-то не учли. Не работает мой метод.

– Мы не учли, что Зяблик – великий тормоз! Может, ему волшебный пендаль дать? Ну так, исключительно для профилактики и для ускорения процесса.

– Давай!

– Не поняла. Ты серьезно? Я же пошутила.

– Давай-давай! Я бы сама его пнула с превеликим удовольствием сейчас, но вдруг он запомнит. Обидится еще.

– А вообще-то заслужил. Не будет всякую дрянь пить. Мы тут мир спасаем от нечисти, а он под гипнозом балдеет.

– И я о том же!

– Ну извини, Зяблик, если что. Эх! – и Симона пнула Пашку что было сил, без злости конечно, но и не без видимого удовольствия. Он хорошенько приложился о зеркальную поверхность носом, оставив кровавый след.

– Очки то надо было снять! – слишком поздно заметила я. Очки сложились пополам. Но метод сработал и это было важнее сломанных окуляров. Зяблик вышел из оцепенения и заорал, присев на корточки, схватившись за нос от боли и удивления.

– Вы чего? Где мы? Что это было? – недоумевал Пашка.

– Прости, дружище. Прими за лекарство. Надо было тебя встряхнуть от пыли.

– А что тут творится? Концерт уже закончился? А фокусы?

– Ой, Пашка! Тут сплошной «ахалай-махалай» и «сяськи-масяськи». Нас поработил аквариумный Барабуль – Крюгер Морс. Он, представляешь, спрятал моего братца, адски-дурацки, вместе со всей его «Группой риска» и захватил зал. Все находятся под гипнозом, из которого мы тебя, кстати, только что вывели. Вода, которую ты пил, была отравлена или заколдована. Я не знаю. Короче, воду, Пашка, не пей. Козленочком станешь. И вообще, слушайся во всем Таську. Адски-дурацки! Она сегодня у нас командир. Не пытайся понять. Просто поверь.

– Пашка, ты только скажи, с тобой все в порядке? Руки, ноги, голова не болят?

– Да вроде бы нет. Нос болит!

– Ну это нормально. Значит так, для начала нужно оценить обстановку. Я проберусь на балкон. Вы ждите меня здесь. Верка, не шуми. Пашка, следи за Веркой. Охраняйте друг друга. Я быстро.

Я нырнула в темноту балкона. Крюгер, уверенный в своей безнаказанности и в том, что все находятся в его власти, ослабил напор и явно готовил какой-то новый трюк. Аквариум при этом казалось служил ему заместо цепного пса. Вода в нем то закручивалась водоворотом, то замирала в прыжке, то возвращалась в спокойное состояние. Она явно следила за всеми нами.

– Что же ты задумал, фашист проклятый! – почему-то процедила я тихо сквозь зубы.

Вдруг Крюгер разогнулся и заговорил. Но с кем? Я не сразу заметила в темноте маленькое нечто. Оно перемещалось с места на место и мерзко хрюкало, изрыгая из себя фосфорное свечение в виде зеленоватой дымки.

– Все готово, граф. Ваш гений очень скоро сможет быть свободным. Мы почти у цели. Публика с замиранием сердца ждет! – Крюгер гаденько рассмеялся, а нечто взвизгнуло, как поросенок, и подпрыгнуло на сколько могло.

– Какая мерзость! – прошептала я и вдруг меня, как током дернуло. – Стоп! Какой еще граф? Неужели Костик рассказывал правду: и про призраков, и про злого графа Каменского? Получается, Крюгер воскресил их своей магией. Но зачем?

– Если мои расчеты верны, мы откроем портал как только луна на небе зайдет за солнце. Осталось каких-то пару часов. Очень скоро наш эликсир поглотит достаточное количество душ и оно сровняется с полным составом вашей труппы. Вы снова сможете творить, граф. Мы с вами сможем творить!

И снова в ответ раздался этот мерзкий одобрительный визг.

– Мальчишек я запер в кладовой. Там достаточно темно, чтобы не видеть своих отражений. Я позаботился о том, чтобы уничтожить все зеркала. Никто не сможет нам помешать, граф, будьте уверены.

– Ню-ню! Мечталкины – ваши фамилии, – буркнула я в темноту своим врагам, отползая обратно в репетиционный зал, ставший на время нашим убежищем, где меня уже заждались взволнованные Пашка с Веркой.

– Тазик милый, ну чего там? Нам кранты? Адски-дурацки! Ну не молчи. Все пропало? Мы все умрем?

– Ну я лично не планировала сегодня так бездарно губить свою молодость. И вам не позволю. Есть хорошие новости. Твой брат жив. И есть плохие. Их с ребятами держат в каком-то чулане. Да и еще… Самое главное. Все, о чем нам рассказывал Костя Упырь, правда. Этот фашист Крюгер и впрямь вызвал каким-то образом душу графа и через пару часов, когда случится лунное затмение, они вдвоем уничтожат здесь все живое, включая нас, воскресив из мертвых всех, кто когда-то стоял на этой сцене и не дожил до этого светлого дня.

– Не, ну они нормальные? Адски-дурацки! У меня днюха на следующей неделе, а они мне хотят ее испортить? Да не в жизнь! – бесновалась Симона.

– Ребят наверняка держат на первом этаже. Я бывал в этом театре не один раз с родителями и помню, что все подсобные помещения расположены в левом крыле здания, – будто снова впадая в транс, уставившись в одну точку, проговорил как по бумажке Зяблик. – Таська, помнишь мы детьми ползали туда через подвальное окошко? Есть там одна потайная дверца, соединяющая подвал с первым этажом. Они наверняка там.

– Молодец, Пашка! Значит, будем пробираться к подвальному окошку. Логичнее всего покинуть здание тем же путем, которым мы в него проникли. Пока врагу про нас не известно, он нас там не ждет. А значит, путь свободен. Выходим по очереди и на цыпочках. Да чуть не забыла – Паш, попытайся отодрать одно зеркало от стены. Ребята находятся в таком же состоянии, как и зрители, а Крюгер убрал все зеркала из здания.

– Как ему казалось! – зловеще ухмыльнулась Симона. Знал бы этот гад, что мы тут ему готовим!

– Тьфу-тьфу-тьфу! Вот лучше б не знал. – Сплюнула я через левое плечо, и мы стали пробираться к знакомому нам кабинету на втором этаже с нарисованным человечком мужского пола и буковкой «М», видимо, для тех, кто в танке. Шли молча и это задавало темп, что в нашем положении было не лишним. Как только я коснулась земли, спрыгнув с козырька под окном на мягкий газон и вдохнула свежий воздух, мне на мгновение захотелось стать просто маленькой девочкой, струсить и бежать отсюда, как можно дальше: к маме с папой, к взрослым дядям полицейским, к кому угодно, только бежать. Но тут же приземлившийся на мои пятки подслеповатый Пашка вернул мне утраченную решимость. Времени звать на помощь у нас не было. Да и не поверил бы никто в этот детский лепет. Получалось, что судьба чуть ли не всего человечества зависела сейчас от трех пятнадцатилетних подростков.

– Возможно, нас даже наградят, – словно прочитав мои мысли, схохмил Пашка.

– Посмертно, если будешь тормозить, – десантировалась Симона последней, едва увернувшись от зазевавшегося Зяблика.

Обогнув здание, мы добежали до левого его крыла и убедились, что подвал по-прежнему находится там и прикрыт он обычным фанерным листом, покрашенным в цвет стены, так что заметить его мог лишь тот, кто знал о нем раньше. Пашка проковырял ключом щель, в которую можно было просунуть ладонь и стал раскачивать фанеру, увеличивая проем. Наконец доска поддалась и резкий запах кошачьего туалета и плесени заставил нас отшатнуться.

– Ни черта не видать. Адски-дурацки! – прокомментировала обстановку Симона, которая решилась первой шагнуть в неизвестность.

Я шла за ней. – Ну, извини. Фонарик не захватили. Сейчас глаза привыкнут, тогда и сориентируемся.

Потеря очков сказалась на Пашкиной разворотливости, но не лишила его ясности ума. – Если память мне не изменяет, нам направо до трубы. За ней будет еще одно помещение. Что-то вроде каптерки для дворников, где они держат инвентарь. Мы еще лопату у них позапрошлой зимой стащили, чтобы помочь взрослым каток во дворе расчистить от снега. Мне потом за эту лопату родители долго вспоминали. Заставили обратно отнести и покаяться.

– Отнес? – с каким-то странным укором поинтересовалась Верка.

– А куда б я делся?

– Верка заулыбалась. – Вот видишь, Пашка, как одно маленькое доброе дело помогло тебе совершить большой героический поступок. Кто знает, не отнеси ты тогда ту лопату, может быть, и не вспомнил бы ты сегодня про эту кладовку и блуждали бы мы тут до скончания веков. А так, минута позора отложилась в твоей памяти на всю жизнь.

Я нащупала рукой шершавую поверхность трубы и, оценив какова она в диаметре, решила штурмовать ее сверху, поскольку очень уж не хотелось вляпаться во что-нибудь неожиданное, пролезая под ней на карачках. – Вы закончили детские воспоминания? Кажись, я дверь нашла. Но тут замок.

– Навесной? – подскочил Пашка.

– Да.

– Квадратный? – не унимался он.

– А какой еще?

– А отверстие для ключа сбоку или посередине?

– Отверстие… – я обтерла замок ладонью со всех сторон. – Отверстие сбоку.

– Тогда пляшите. Папкин это замок. Мы ж, когда лопату стащили, мы с Мотей копеечный тутошний сбили с петель, и отец мой потом дверь эту сам чинить вызвался. И замок новый он тогда покупал, чтоб конфликт по-доброму замять. За это в основном и влетело мне. Не за лопату же.

– Отлично. И как нам это теперь поможет? – не скрывала я своего раздражения.

– Так я ж один ключик то не отдал тогда на всякий случай. Он у меня на связке так и болтается по сей день, как память.

– Ну, Зяблик. Ну рецидивист со стажем. Дурацки-адски! – Верка хлопнула Пашку по плечу.

Зато у меня его признания вызвали совсем другие эмоции. – Ты мне об этом не рассказывал, Пашечка. Выберемся отсюда, поговорим о твоем криминальном таланте.

– Таська, не ругай ты Зябу. Что б мы делали без его золотого ключика?! Он же осознал, что чужое брать не хорошо. Правда ведь, Зяблик? Ты осознал?

– Ну, конечно, – испуганно промямлил тот, поняв, что его бравада может стоить ему слишком дорого. – Я ж не для себя, я для детей, для всех… Я ж как лучше хотел…

Если бы в подвале был свет, то выражение моего лица в эту минуту можно было бы описать, как яростное. – Это тебя не оправдывает. Так бы и прибила недоумка. Открывай! Чего смотришь, домушник недоделанный. Интересно, каких тайных подробностей я еще о тебе не знаю?

– Таська, ну чего ты завелась? Сама будто святая! Забыла, как мы ложки из столовой тырили по весне? – выступила заступницей Симона.

– Мы войдем сегодня в эту дурацкую дверь или так и будем здесь стоять? – прошипела я в буквальном смысле от того, что мозг мой закипал.

– Бе-бе-бе! Уж шепелявый! – буркнул обиженный Пашка себе под нос, но я услышала.

Ребята вчетвером сидели в кромешной темноте у противоположной стены на длинной деревянной скамейке вытянувшись по струнке и не подавали признаков жизни. Верка даже прослезилась от такой картины и заключила брата в свои объятия, целуя его и ругая одновременно: Тема, гад ты все-таки! Сам чуть не сгинул и меня напугал до чертиков! Гад! Гад!

Оставалось перетащить их каким-то образом через трубу к проему подвального окна и расколдовать уже проверенным способом. Тут уж было не до эстетики. Пришлось тащить известных музыкантов волоком, поскольку весовые категории были явно не равны. Зато на выходе нас ожидал приятный сюрприз. Припрятанное Зябликом зеркало никто не стащил и процесс размораживания парней прошел без активного Веркиного вмешательства. Обалдевшие и перепуганные, они прислонились к холодной цементной стене и первые минуты отказывались узнавать нас в полумраке. Пришлось подождать минуты три, пока они придут в себя.

– Ну, Верка, знакомь с друзьями! – прокашлявшись заговорил первым ее непутевый брат.

– Так ты и так всех знаешь, Тимоша. Это ж Таська с Зябликом. То есть с Пашкой. Если кто забыл, господа, это братишка мой Тимофей, он же Тема, он же Тимон без Пумпы.

– Ты не меня знакомь, а ребят моих представь. А то пять лет играем на всех площадках, а нас до сих пор в лицо не узнают в родном городе. Пора исправлять эту несправедливость. Ладно, я сам. Тебя пока дождешься… И так! С Костиком вы уже успели познакомиться не далее, как сегодня. Он у нас играет на басу.

– Только мы так и не поняли, почему все-таки Упырь? – отряхивая песок с любимых брюк, крякнул из темноты, согнувшийся в три погибели Зяблик.

– Вот тут как раз ответ лежит на поверхности. У нашего Костика все нехорошие люди – непременно упыри. А так как хорошие ему, видимо, попадаются не часто, то мы это слово слышим по сотне раз на дню. Вот и прижилось. Продолжим знакомство.

– Этого молодого человека, – брат указал на длинноволосого парня с бакенбардами, – не сложно запомнить, поскольку имя его и фамилия навечно вписаны большими буквами в русскую классическую литературу. Родион, на минуточку…

– Щедрин, что ли? Тот, что «Конька горбунка» написал? Так тот вроде композитор, – не сдержался Зяблик.

– Бери выше! Родион Раскольников собственной персоной. По маме между прочим Топорков.

Все рассмеялись. – Да ладно. Разыгрываете. Таких совпадений не бывает.

– Еще как бывает, – отозвался Родион, – по отцу я Раскольников, а по матери Топорков. Чистое совпадение! Но при всем при этом старость я уважаю и с бабушкой своей, Антониной Тихоновной, мы большие друзья.

– Тогда ничто не помешает мне представить нашего бравого барабанщика и автора большинства наших текстов – Васю Колина! Вася, отзовись!

– Вообще-то, я Коля Васин. Но из-за этого ухаря половина наших фанатов до сих пор считают наоборот.

– Во всем нужно находить компромиссы. Если не Вася и не Коля, значит – НиКоля. Это звучит гордо и по-французски, – рассудила я. – Да будет так!

Мы снова все попадали со смеху, словно и не было вокруг нас этого жутко пахнущего подвала и словно нам ничто не угрожало. А времени между тем оставалось совсем не много. Настолько немного, что нужно было срочно что-то придумывать.

Мы выбрались по очереди из сырого подвала и, вытряхнув песок из всех карманов и отворотов, побежали вдоль стены, словно в кино, которое запустили на перемотке в обратную сторону. Все наши действия были уже заучены несколькими дублями и со стороны, наверное, могло показаться, что мы и впрямь репетируем какую-то сцену из комедийного фильма.

– Слушайте, эта водичка от спонсора побочных эффектов случайно не имеет? – прервал нашу пробежку странным вопросом Родион.

– Ага! Ты тоже заметил? – обрадовался чему-то запыхавшийся Пашка. – Как будто мела наелся. Слюна тягучая зараза и сухость во рту жуткая. Пить постоянно хочется.

– Да я вообще-то не об этом. Я только что, вон там, курицу видел, – он махнул в сторону центрального входа, где обычно толпилось много народа: прогуливались туда-сюда влюбленные пары, проворачивали свои темные дела перекупщики билетов и отворачивались от них усталые люди в погонах, а сегодня почему-то было совсем пусто.

– Какую еще курицу? – затормозила Симона.

– Белую такую, большую курицу. Как у бабки моей на даче.

– Проголодался что ли?

– Не без этого, конечно, но курица была вполне реальная. Я вам отвечаю.

– Неужели не успели? – высказала я свои самые худшие догадки вслух. – Крюгер выпустил своего зверя на волю, и он стал поглощать мирно спящих и ни о чем не подозревающих зрителей, поставляя взамен души умерших артистов.

– А курица здесь при чем? – насторожился Веркин брат.

– Да не курица это вовсе. Я когда графа того увидала в зале, он тоже не очень на человека был похож. Это еще не оформленная сущность. Душа человеческая выходит из тела и находит призрачную субстанцию. Но до наступления затмения она не может принять форму и получается абы что или, проще говоря, нечто. Издалека это легко можно принять за домашнее животное или крупную птицу.

– Таська, а тебе откуда про все это известно? – насупилась Верка, явно заподозрив меня в связи с демонами. – Говорю вам, ведьма она!

– Никакая я не ведьма. Просто когда на олимпиаду по биологии выставлялись, я всю третью четверть в центральной библиотеке провела, штудируя справочники. К вечеру голова от всех этих инфузорий-туфелек распухала так, что хотелось чем-то отвлечься. Вот и листала старую подшивку журнала «Наука и жизнь». Там профессор какой-то про потусторонние дела эти как раз много распространялся. Откуда ж я знала, что это не научная фантастика!

– Но что мы, обычные подростки, можем противопоставить этой нечисти?! У нас нет ни осиновых кольев, ни серебряных пуль. Нас же сожрут, как только мы пересечем периметр этого адски-дурацкого театра. И даже не подавятся. Я же регулярно смотрю ужастики. Там всегда первой погибает странная подруга главной героини, которую хлебом не корми, а дай прогуляться по темному коридору в самый дальний туалет, в самое неподходящее время.

– Симона, если подумать, в нашей истории, ты главная героиня, а я – твоя странная подруга. Забыла? Ведь это ты позвала нас на эту вечеринку. Я лишь поддержала твои начинания.

– Точно! Ну точно же! Адски-дурацки! Нет, правда, парни, – приободрилась она. – Это ж я Таську сюда затащила. Фу ты ну ты! А я уже место себе на клумбе присмотрела. А у меня ж днюха на следующей неделе. Мне вообще никак нельзя помирать, понимаете вы?!

– Вот такие мы с Веруней подруги! – подмигнула я ошалевшим от таких речей мальчикам. Да ладно, расслабьтесь. Никто сегодня не умрет. Надерем задницы этим барабулям аквариумным и по домам пойдем. К тому же давайте не забывать, что этот Морс изначально имеет непосредственное отношение к миру живых. Он ведь не из их загробной тусовки, а только пытается с ними подружиться, а значит логично будет предположить, что он смертен и подчиняется, по крайней мере пока, подчиняется земным законам физики.

– А как же его магия? – запротестовал молчаливый до поры НиКоля. – Ты забыла, что он летает по воздуху, управляет водой и воскрешает мертвых? Он весь зал, на минуточку, усыпил. Он нас с пацанами ввел в транс так, что мы даже глазом моргнуть не успели.

– Ну, во-первых, в транс вас ввел не он, а заговоренная им вода. Как он летал, мы не знаем. Возможно, это всего лишь трюк. Аквариум при желании тоже можно объяснить. Но я пока не знаю, как. С мертвыми, конечно, сложнее. Тут на физику не сошлешься. И как нам с ними бороться, это для меня пока тоже загадка. До вступления в полную фазу затмения они похоже не имеют особой силы. А до этого события у нас есть еще около получаса.

– Так давайте переловим этих шустриков пернатых, пока они не опасны, адски-дурацки, и отдадим их в руки правосудия. А с одним то Крюгером, уж как-нибудь справимся! – провозгласила Симона с решительностью Жанны Д’Арк.

– Вот этот настрой мне нравится. Ну-ка, Родик, подсади меня в окошко. Надоело свои сверхспособности попусту тратить. Высоченный Родик одним движением заправского баскетболиста почти закинул меня на подоконник, да так, что я чуть не приложилась о кафельный пол. Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет! Остальные последовали за мной после моей отмашки, означающей, что путь свободен. Теперь было сложнее оставаться долго незамеченными. Нас было уже не трое, а семеро, и затеряться среди низкорослых тварей не получилось бы. А значит, нужно было атаковать. Оставалось одно место в здании, до сих пор не обнаруженное и не занятое пока врагом. Этим местом была наша зеркальная комната. Ее мы решили приберечь, как единственный наш козырь и как последний плацдарм обороны, на случай вынужденного отступления. По пути к логову врага мы предусмотрительно поснимали со всех пожарных стендов топоры и даже один багор. Верка взяла металлическую крышку от мусорного ведра и черенок от швабры. Таким образом получился следующий расклад наших сил: впереди с багром на перевес, как истинный лидер группы, шел Веркин брат – Тема. За ним пристроился с топором почти былинный верзила – Родик. Дальше, сложив крест из ржавых хозяйственных ножниц, кем-то любезно оставленных в туалете на подоконнике, выступал улыбчивый Костик. Нас троих, как слабые звенья, которые нужно оберегать, запихнули в середину. Замыкающим всего этого анархического отряда шествовал Коля Васин, вооруженный увесистой лопатой. Зяблик тоже выпросил себе пожарный топорик, хотя честно признался, что боится крови.

– Они уже умерли, Зяба, очень давно. У них не может быть крови. – Успокоила его я.

Помимо всего прочего, у меня был с собой перцовый газовый баллончик и лыжная палка, которая подпирала одну из неработающих кабинок все в том же туалете.

– Смотрите, – напугал нас Зяблик, выскочив из строя и уставившись на потолок. Прямо над нами зависло нечто, похожее на игрушечный дирижабль, только с глазищами и гуляющим по всему телу зубастым ртом. Оно глядело на нас недобрым взглядом и скалилось своей незакрепленной челюстью, издавая при этом звуки, напоминающие кряканье утки.

– Ну вот и здрасьте! – отступив немного назад от неожиданности, прошептал Веркин брат.

– Если оно дернется, я приколю его к потолку, – передал он по ряду. Зверь продолжал хищно скалиться, но не шевелился. Похоже, он так же, как и мы, изучал ситуацию и прикидывал свои шансы.

– Малыш, тебе мама разве не говорила, что нельзя гулять одному? Песик-песик! Ты же хорошая собачка? – решила на нем испробовать свои навыки собаковода Симона.

– По-моему, мы ему не нравимся! – заключил Зяблик, вжавшись в топор.

– Смею заметить, что его присутствие здесь означает, что кто-то из сидящих в зале не досчитался своей внезапно отлученной от тела души, – настойчиво пошел в атаку замыкающий Коля. Он протиснулся сквозь наш неуверенный строй и подлетел к месту, где обосновалась саблезубая утка. Дальше последовала почти немая сцена. Коля с какой-то отстраненной жестокостью, словно у него просто руку в эту сторону неудачно свело, вонзил лопату в чудище. Оно еще какое-то время продолжало сидеть неподвижно. Мы даже подумали, что наш Николя просто-напросто промахнулся. Но не прошло и минуты, как существо стало расползаться на две ровные половины, которые тут же сдулись, и отлипнув от потолка, поочередно спланировали на пол. Казалось, они нисколько не весят. Едва коснувшись твердой поверхности, они, как истлевший листок, рассыпались в прах. Мы еще не знали, что в это же самое мгновение в зале, сидя в своем кресле, один человек жадно вдохнул воздух всей грудью, после чего задышал ровно и размеренно, продолжая видеть себя во сне.

– Значит, с ними можно бороться. – Победно провозгласил Родик.

– Меня сейчас стошнит. – Симона присела на корточки, держась за живот. – Вася, ты нафига его прямо надо мной разделал? Он же мог до меня из последних сил, умирая, дотянуться и – прощай Вера! Адски, просто адски-дурацки ты поступил!

– Чего, мне нужно было подождать, пока он дружков своих сходит и позовет?

– Нет, конечно. Но ты мог хотя бы предупредить нас всех, что идешь его убивать. Мы бы хоть в сторонку отошли.

– Ага! А он бы сидел и ждал, пока я его лопатой огрею.

– Ладно. Но больше так не делай.

Мы уже почти добрались до зала, когда справа от нас распахнулась массивная двухстворчатая дверь, ведущая в центральный холл и тут же из нее буквально посыпались мелкие визжащие твари. Преграждая нам дорогу, они медленно поползли, полетели и попрыгали на нас.

– Что нам делать, Таська? Куда бежать? Тут лопатой не отмахнешься. Их вон сколько, – закричала мне Верка, отодвигая Зяблика в сторону.

Костик, исполняя какой-то шаманский танец, бессмысленно осенял гадов крестом из ножниц, осыпая их при этом довольно странным заклятием: «Изыди, бесовская морда!» НиКоля с Тимоном уже занесли над головами свое грозное оружие в готовности кинуться в бой, как вдруг из-за дверей послышался уже знакомый голос Морса Крюгера: Браво-браво, господа! Признаться, не ожидал… Ведь если волну потянуть за хвост…

– Опять завел свою шарманку! – раздраженно прошептала Верка. – Чего у него воды в номере нет что ли? Давно не мылся?

– Мир перевернется! – закончил он.

И снова откуда-то со стороны сцены послышался шум набегающих волн, словно кто-то невидимый нажал кнопку на звуковом пульте. – Слышите, господа? Сегодня вы станете свидетелями великого перерождения!

Как вы уже успели заметить, я с одинаковой легкостью говорю на многих языках мира. Можно считать это даром, а можно проклятием. Мой далекий пращур, великий маг и прорицатель, завещал нашему роду помнить все. Среди моей родни было много ученых, философов, врачей и даже великих воинов. Да-да. Но основным нашим призванием испокон веков было колдовство. Мы научились передавать свои знания на генетическом уровне от одного поколения к другому. Я владею всем, что знали мои предки на протяжении шести сотен лет. Неужели вы и впрямь наивно предположили, что я позволю каким-то малолетним выскочкам помешать мне, когда я так близок к своей цели? Волны хватит на всех.

– Эй, Морс, а ты всерьез решил завоевать мир с помощью этих морских свинок? Да чего мы его слушаем, народ? Клоун заморский… – Веркин брат дернулся было в сторону Крюгера, пытаясь подцепить его багром. Но едва он приблизился к мерзавцу, как с десяток визжащих зубастиков кинулись ему наперерез. Родик вовремя успел подскочить Тимону на помощь, рассыпая наотмашь удары топором, когда гадкое чудовище уже повисло на кожаном рукаве рокерской куртки. Нечто сложилось пополам, как бабушкин кошелек и уже не оправилось от удара. Родион с Темой ловко орудовали пожарным инвентарем, так что тушки загробных негодяев разлетались в разные стороны, оставляя попытки напасть снова, и рассыпались на глазах, замерев в нелепых позах. Коля придумал персональный метод борьбы с мелкими грызунами. Он взял своими огромными ручищами лопату на манер ракетки для большого тенниса и просто отбивал их на лету, размазывая по стенам. И вот уже Костик, осознав вовремя, что киношный вариант с распятием не прошел, выдернул из штанов солдатский ремень. Нам троим оставалось только следить за ходом событий, не спуская при этом глаз с Морса. Он наблюдал за боем с легкой ухмылкой и удивительным спокойствием. Тут что-то явно не то! – заподозрила я. – Он специально ничего не предпринимает. Эти зябы нужны ему только, чтобы протянуть время. Нам необходимо добраться до аквариума любой ценой. Зяблик, у тебя зеркало в рюкзаке? Зяблик…?

Пашка растерянно смотрел на меня.

– О нет! Ты оставил его там, в подвале! Все пропало! Нам не успеть в нашу зеркальную комнату. А без этого нет смысла раскидывать по коридору эти дохлые зубастые погремушки. Через десять минут вода выйдет из берегов и начнет поглощать всех без разбора, меняя местами мир живых и мертвых.