Читать книгу Броуновское движение - Алексей Смирнов - Страница 60

Мою маленькую галерею портретов открывает доцент ученых наук Рыбальченко, который учил нас истории партии.

В нашей аудитории, где лекции читали, прямо под надписью «Стоматологи – гниды беременные» располагались две другие: «Рыбальченко – мудак» и «Рыбальченко – перхоть лобковая».

Наверное, это написали, когда Рыбальченко помянул в лекции Максима Горького. Доктор-Лектор расхаживал по своему ораторскому пятачку и строго вещал, сводя брови к переносице:

– Как сказал великий советский писатель Максим Горький, «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма».

И застыл, ощущая, что преподал нечто не вполне достоверное.

– Как сказал Горький? – Рыбальченко подался стремительным корпусом к девушке, сидевшей в первом ряду.

– Буря… – прошептала девушка одними губами.

– Правильно, – удовлетворенно кивнул тот. – Как сказал писатель Горький, «Буря будет, будет буря».

Затертую фразу о курящей женщине, которая кончит раком, Рыбальченко воспринимал совершенно всерьез и многажды повторял, и даже развивал ее, добавляя (уж не знаю, от себя или выполнял поручение):

– Она наносит вред обороноспособности нашей страны! Потому что она не может рожать нормальных детей, – и Рыбальченко, как бы удивленный такой очевидностью вывода, вытягивал губы в дудочку и разводил руками. Однажды он вышел на лестницу и там увидел этих самых женщин-диверсанток, которым грозил рак. Он уже начал качать головой, у него уже распахнулся рот, но вдруг подвернулась нога, и он ко всеобщему восхищению покатился вверх тормашками по ступенькам.

Еще он окал. И очень уважал конспекты.

Помню, я явился к нему с зачеткой.

– Так, – и Рыбальченко склонился над ведомостью. – Сдано… Сдано… Сдано… Зачет! – и он протянул руку, но тут же отдернул. – Конспект, – засвистел он митральным клапаном.

Я выхватил и вручил ему тетрадь, куда списал записи одного наркомана: тот переписывал первоисточники без сокращений, слово в слово, в том числе все речи Леонида Ильича Брежнева. Одна запись, помню, так и начиналась: «Дорогие товарищи!»

И с красной строки: «Дорогие фронтовики!»

Итак, я дал ему тетрадь.

Черты лица Рыбальченко разгладились, он взвесил ее в руке, провел ладонью по обложке. И проурчал с довольным оканьем:

– О. Конспект.