Читать книгу Обет мести. Ратник Михаила Святого - Алексей Соловьев - Страница 5

Но первые шаги в поиске убийц Андрюхи были безрезультатны. Под предлогом продажи нескольких лосиных и медвежьей шкур Иван отпросился у отца и уплыл в Тверь. Сдав товар, потратил несколько часов, чтобы отыскать Грикшу, поведал ему о своей печали, попросил помочь найти воев, что стояли в день убийства на воротах и могли видеть поздно въезжавших татар. И к своему великому сожалению выяснил, что в главном граде княжества татар было более двух сотен. И что в летнее время они предпочитали небольшой дворец и десяток изб в пригороде проживанию за крепостной стеной.

Он съездил с Грикшей к летней резиденции баскака, но и там ничего полезного не узнал. Стража была неразговорчива, да и поглядывала на бедного селянина таким взглядом, что того и гляди накинет постоянно притороченный у седла аркан и утащит в полон. Правда, новый знакомый успокоил по этому поводу обитателя чащоб:

– Здесь да со мной их шибко-то не боись. У великого князя Михайлы с ихним Тохтой дружба сейчас крепкая. Михайла Тохте нужен, тот на юг поход задумал. Без наших полков русских туго ему там придётся. Брат мой ходил уж однажды. Посему опасаются они на виду шкодничать, могут и на преломление хребта нарваться. Да и баскак ихний хан Менгу с Михайлой дружен, пустой ссоры не ищет.

– Так, может, князю грамотку и подать, чтоб рассудил по совести и покарал виновного?

Грикша с сожалением посмотрел на юношу.

– А про кого отписывать станешь? А? Наговор на людей посла – это тоже не мёд! В лучшем случае кнута спробуешь за клевету. Понял? Ну, то-то, паря! Я бы забыл на твоём месте. Забыл и простил. Бог ведь так нас учит?! Он же им и воздаст, каждому по заслуге.

– А если бог у них другой? Если они месяцу своему кланяются?

На этот вопрос Грикша не нашёл что ответить. О том, что ислам тягучей паутиной уже обволакивает Орду и что в ней были как монголы старой веры, так и несторианцы, и мусульмане, он знал от своего боярина, не раз бывавшего с великим князем в главной ставке хана.

Отец Фёдор про все эти поиски и разговоры сына ничего не узнал.

Прошёл месяц. Боль утраты и злость потихоньку затихли в молодой душе. Нет, Иван не простил неизвестных, он ещё раз сходил к местному священнику и горячо помолился о том, чтобы Господь помог ему узнать хотя бы имена убийц. И молитва в конце концов долетела до небес и была услышана!

В конце сентября, вооружившись своим тугим луком и забросив за спину полный колчан стрел, Иван ушёл к устью Тьмы. Осенний перелёт шёл вовсю, утки, гуси, цапли, лебеди, журавли тянулись на юг плотными косяками, охотно останавливаясь на днёвку, а то и на длительную жировку в болотистых местах и на покрытых горбатыми кочками заболоченных лугах. Поэтому при впадении речушки в Волгу в эти дни денно и нощно стоял птичий неумолкаемый ор и говор.

Эти места хорошо были знакомы охотнику, он часто промышлял здесь не только птицу, но и лося, кабана. В этот день всё его внимание было приковано к пернатой добыче. Заехав ещё раз, Грикша сообщил, что на княжеском дворе стали активно скупать у оружейников стрелы, и предложил некое совместное ремесло. Он обязался поставлять наконечники, селянин же должен был изготавливать конечный продукт. Фёдор затею одобрил.

Иван уже сбил двух гусей и молодого лебедя и отволок тяжёлую связку к опушке, чтобы до поры до времени подвесить добычу на дереве, а затем отвезти на лошади. Он присел под сосной, развязал захваченный из дома узелок с нехитрой снедью, состоящей из куска копчёной медвежатины и краюхи хлеба. За неторопливым завтраком и застало его появление на заболоченном лугу новых действующих лиц.

Десяток всадников в одеждах, не оставляющих ни малейшего сомнения в месте рождения и жизни их хозяев, появился от Волги, широкой облавной полудугой охватывая камыши и гортанно покрикивая. Видимо, татары охотились от самой Твери, неспешно проверяя волжские старицы и озерца. А может, был среди них какой-нибудь знаток, который сразу повёл любителей весёлой забавы в эти богатые угодья.

Облава шла грамотно. То тут, то там с тяжёлым хлопаньем крыльев из водяных окошек медленно взмывали жирные цапли, белоснежные лебеди. Кому-то удавалось сделать полный круг и забраться на безопасную высоту, но многие падали, мастерски пронзённые длинной меткой стрелой. Каждое падение сопровождалось новым весёлым криком.

Иван обладал прекрасным зрением. С расстояния в сотню саженей, сидя на сухой возвышенности, он прекрасно различал не только лица, но и детали одежды, конской сбруи. Охотились явно не рядовые нукеры. Похоже, что через час в этих заводях ему самому уже нечего будет делать.

Неожиданно сердце парня кольнула холодная игла. Из зелёных кущ пошла на взлёт очередная цапля, и тотчас вдогон ей сорвалась с тетивы стрела, ало светясь оперением в лучах низкого утреннего солнца.

Это была точно такая же стрела, что и лежавшая сейчас замотанной в тряпицу в чулане, с древком и жалом, напоёнными братской кровью. Сомнений не было! Иван машинально отложил недоеденный кусок в сторону, привстал и охватил в волнении золотистый ствол сосны. Неужто перед ним был тот, кого так давно хотелось найти?! И до него какая-то сотня сажен! Можно скрасть и сбить с седла одной-единственной стрелой! Сбить так, чтоб наверняка, чтоб не вскрикнул. Иван не сомневался, что вполне сможет сделать это. Вот только уйдёт ли после этого наверняка сам?

Неизвестно, что произошло бы в последующие минуты, не сорвись точно такая же стрела с лука иного всадника. Она тоже нашла свою жертву; ближайшие конники приветствовали это попадание криками, в которых Иван смог распознать даже имя: Амылей.

«Так их что, несколько таких, краснопёрых? Два – это точно! И оба, похоже, из князьков ихних будут. Почему же стрелы одинаковые? Может, родня или тоже братья? Тогда как узнать, убийцу покарал я или нет? Может ведь и так статься, что подстрелят меня при отступе, а убийца неотомщённым останется! Нет, Ванька, не суетись! Это та же охота скрадом, а при ней все заранее просчитано должно быть. Не суетись!»

Он закинул лук за спину и, следуя опушками, неспешно принялся сопровождать охоту. Забыв про свои планы, про добытую дичь, про всё! Сознание свербило лишь одно: сколько их, с красными стрелами? Кто они?

Ответ на первый вопрос он узнал уже вскоре. Бивших птицу алыми стрелами было трое, ехали они примерно равноудалёнными. Остальные скорее всего были их охраной или друзьями.

Загон шёл вверх по Тьме, несколько сужавшейся в своей пойме. Теперь Ивана отделяло от ближайшего татарина не более пятидесяти саженей. Парень держался лесной тени, мучительно размышляя: как быть? И вдруг решился!

«Была не была! Лес – мой дом! Лишь бы заманить да взять хоть одного живым, а там всё про этих троих узнаю. Еще лучше, коли кто из них сам не выдержит и поскачет. Только б прошли они ещё эти полверсты, только б прошли!..»

Иван уже знал, где совершит задуманное. Он действительно исходил с детства эти чащи вдоль и поперек. А кроме того, там, на звериной тропе, у него будет ещё один союзник, с которым Иван виделся вчера. Он готов, он обязательно придёт на помощь! Лишь бы эти шли прямо, не отвернули!..

Татары не утолили свой охотничий пыл. Увешанные связками пернатой дичи лошади дошли до нужного места. Иван уже сидел в островке ивняка, грея пальцами положенное на тетиву дерево. Ещё немного, ещё чуть-чуть… Чёрт!..

Намеченный в качестве мишени ближайший охотник неожиданно остановился и слез с седла, что-то поправляя в сбруе. Остальные же то появлялись, то исчезали в густом высоком камыше. Риск промазать был более чем велик!

В это время перед линией стрелков взлетела очередная добыча. Решение пришло само, быстрое, как удар меча. Иван вскинулся и послал стрелу точно в пернатую цель. И она ударила её раньше, чем впилась чужая, оперенная красным…

Вокруг гортанно закричали, но это был не крик радости. Любой узнал бы в этом изъявление иных чувств. Медлить было нельзя, и парень выскочил на открытое место, чтобы в бешеном броске преодолеть отделявшие его от опушки несколько саженей.

Его увидели, гомон усилился. Над самым ухом свистнула стрела. Иван запетлял, как затравленный заяц, и не напрасно. Из пущенных следом ещё трёх одна уже меж елей слегка оцарапала правый бок.

Он выскочил на истоптанную зверьём сырую чавкающую тропинку и бегло обернулся. Трое нукеров правили вслед за наглым смердом. Лошади выбрались из болотины и начали заметно прибавлять ход. Не много ли на одного-то?! Ладно, посмотрим, у русича лес – верный союзник.

Иван бросился в чащу, избегая движения по прямой. Он понимал, что деревья прикрывают его, задерживают погоню. Но всё равно лошадь бежит быстрее человека. Только бы успеть добраться невредимым ещё до одного союзника! Развязка наступит именно там.

Иван стянул на бегу лук, вынул стрелу. В лесном сумраке за несколько метров увидел натянутый низко поперёк тропы тонкий кожаный ремешок. Легко перепрыгнул через него, прочавкал лаптями чуть дальше и остановился, прикрывшись толстым замшелым стволом.

Преследователи показались через считаные мгновения. Первый, молодой и круглолицый, горячил лошадь толчками ног и гортанными выкриками. И дико заорал, когда тяжёлая стрела настороженного на лося самострела пропорола бедро всадника, намертво пригвоздив ногу к смертельно раненной лошади.

Скакавший следом невольно задержался перед упавшей кобылицей. Чтобы тотчас получить стрелу в ничем не защищённое горло.

Третий увидел русского. Оба почти одновременно выхватили из колчанов смертельных посланцев. Татарин спустил тетиву первым, увидел, что противник шагнул за своё деревянное укрытие, грамотно заставил коня вздыбиться, прикрывшись живым щитом, и поскакал назад. Иван выстрелил вслед, но лес-союзник подвёл: задев в полёте еловую лапу, стрела ушла чуть выше. Последний преследователь скрылся невредимым.

Медлить было нельзя. Охотник выскочил из-за деревьев, вырвал у продолжавшего неистово орать пленника из ножен кривую саблю, рубанул у самого древка. Швырнул далеко в чащу всё оружие татарина. Стащил раненого со стрелы, перекинул через плечо и изо всех сил побежал с тяжёлой ношей в тёмную чащу. Потеряв от боли в раздробленной ноге сознание, татарин обмяк и замолчал.

Иван уходил долго, то переходя на шаг, то вновь двигаясь трусцой. Он свалил свою ношу на укрытую жёлтым игольником землю, лишь окончательно убедившись, что позади никто и ничто уже не нарушает покой леса. Облизнул сухие губы. Утёр обильный пот со лба. Вздрогнул, пережив вновь содеянное и осознав, что за всем этим может последовать.

Пленник лежал неподвижно, смертельная бледность пала на его лицо. Боясь, что он может так и не услышать желаемого, Иван оторвал от одежды татарина длинную полосу, крепко перебинтовал рану. Затем сорвал большой пук длинного сырого зеленого мха и, словно губкой, вытер беспамятное лицо.

Это помогло. Раненый дёрнулся, открыл глаза, мучительно застонал. И осёкся, столкнувшись взором с неистовым взглядом своего врага.

– Кто стрелял стрелами с красными перьями? Кто, слышишь?! Отвечай, гад!!

Губы раненого растянулись в презрительной усмешке. Его можно было понять. Уже почти век русичи угодливо кланялись татарам. Он сам чаще видел спины, чем лица. А тут какой-то смерд осмелился?..

– Ты сдохнешь, как шакал! – словно выплюнул пленный. – Я сам сдеру твою вонючую шкуру! Амылей меня не бросит в этом лесу.

– Ещё раз повторяю! Как звали тех троих, что били красными стрелами? Ну? Всё равно ведь скажешь, только мучиться дольше будешь.

Услышав новые угрозы явно не трусливого нукера, Иван повёл глазами по сторонам. Увидев невдалеке под елью высокий муравейник, перетащил пленника туда. И вновь повторил вопрос, указывая в сторону громадной игольчатой кучи:

– Не скажешь – суну туда мордой! Ну?!

Неизвестно, насколько хорошо владел пришелец из нижневолжских степей русским языком, но смысл угрозы он явно понял. Сам стращать неминуемой расплатой прекратил, но и ответа на свой вопрос Иван так и не услышал.

Тогда, стиснув зубы, он обхватил сильными пальцами потную толстую шею и, преодолевая несильное сопротивление, ткнул ненавистные глаза, нос, губы в обиталище черных лесных братьев и продержал до тех пор, пока собственная рука не загорелась ощутимо от многочисленных укусов.

– Бачка, бачка… не убивай! Всё расскажу! Всё, что есть, отдам!! Не убивай меня!!!

Не дожидаясь повторения вопроса, татарин зашлёпал сильно опухшими губами, выплёвывая изо рта муравьёв и игольник:

– Это были… Амылей-нойон, Тудан-нойон, Камиль-нойон.

– Они родичи?

– Братья. Три славных багатура из рода великого тёмника Бурундая.

– Что они делают в Твери?

– Гостят у славного Менгу-хана.

– У ордынского баскака?

Пленник торопливо закивал головой.

Иван чуть помедлил, смахнул со лба татарина вылезших из тёмных волос муравьёв и наудачу поинтересовался:

– Не видел среди братьевых полонянок молодую красивую девушку? Появилась недавно.

Лежачий вновь торопливо закивал. Но вспыхнувшая было в сердце русича радость быстро потухла.

– У Амылея много наложниц! У Камиля много. У Тудана много. Молодые все, горячие. Каждую неделю новых покупают. Русские горячо любят.

– Где они полон держат? В городе?

– Нет, в стане за городом.

Большего от раненого вряд ли можно было добиться. Нужда в нём у Ивана пропала. Видимо, что-то неуловимо изменилось на молодом челе, раз татарин вдруг отпрянул и залопотал:

– Не убивай, бачка! Моя тебе много денег дам. Моя всё, что есть отдам! Моя никому ничего не скажу!!

И осёкся, прочитав в голубых глазах свой беспощадный приговор…