Читать книгу Только любовь. Стихи разных лет - Алексей Сухих - Страница 4

В фольклоре и для аборигенов, и

для приезжих полуостров Камчатка

и называется, и является «Краем света»

Передо мной вулкан Авача,

За мною – Тихий океан.

И я стою, смеясь и плача.

Не трезв, но всё же и не пьян.

Через предгорья и равнины,

Через моря, материки.

Я путь проделал самый длинный

Без треволнений и тоски.

И вот я здесь, как грань привета,

Как «гвоздь» в обычной суете.

Одной ногой топчу Край Света,

Другой болтаю в пустоте.

Здесь как хребет ихтиозавра

Гряда Камчатская лежит.

Костями рыбного базара

Отроги острые струит.

Здесь нет застоя, лени, тленья:

Здесь жизнь кипит или бежит.

И от могучего движенья

Земля неистово дрожит.

Средь галактических туманов

Неясен звёздных сил маршрут.

Плывёт земля… И гром вулканов

Её Космический салют.

Ах, Камчатка, моя Камчатка!

«Что ты охаешь: – скажут вдали —

Ну качаешься в море шатком,

Ну, идут и идут корабли.

А тебе-то что? Вот сидел бы.

Стол и кресло, твой кабинет.

Из окна видно то же небо

И восточного солнца привет.

Не сидишь, так блуждай…» На свете

Не всегда мы уверены в том.

Что без нас повзрослеют дети

И мы старыми станем потом.

А Камчатка, моя Камчатка!

Машет крыльями серых берёз.

И баюкает в море шатком

Всех, кто любит тебя всерьёз.

Проходит всё. Так говорят.

Жизнь коротка, и надо жить.

Дни безвозвратно пролетят

И будет некому любить.

Пусть будет снег или дожди.

Чернее туч находит грусть.

Проходит всё. Ты только жди.

А я всегда к тебе вернусь.

И всем снегам, Дождям назло.

На зависть чёрную людей.

И языкам, как помело, —

Дружнее будем и нежней.

Шумит Паратунка. Берёзы молчат.

Авача блестит снеговая.

Задумчиво ивы, склонившись, стоят

Последнее облако тает.

Ушедшего лета сверкающий блеск

Упал на Камчатку, тоскуя

О дальней весне, полной новых чудес,

На склонах суровых Вилюя.

Авача, Коряк и суровый Вилюй

Стоят равнодушно и строго.

Хранителей в недрах бушующих струй.

Не трогают наши тревоги.

И стихли берёзы, и ивы грустят

В предверии близких метелей.

И жёлтые листья неслышно летят,

И гуси давно пролетели.

Шумит Паратунка, берёзы молчат…

И горьким вином провожая

Ушедшего лета блистательный взгляд,

Шепчу я, до нового МАЯ!

«Я помню тот Ванинский порт….»

В 79-м году Магадан принимал нормальных гостей в современном аэропорту.

Здесь раньше из Ванино транспорты шли.

Вдоль мыса в суровую бухту.

Потом на причалы из трюмов вели

Ненужную обществу рухлядь.

От света отвык он, от качки устал.

От спёртого воздуха дохлый.

По сходням, качаясь, шёл Зэк на причал,

Не смея ни крикнуть, ни охнуть.

Охрана цепями. Собак не сдержать…

Стоит пулемёт над оградой.

Шаг в сторону – знак без команды стрелять,

Взгляд в сторону – в спину прикладом.

Здесь много прошло. Не дано сосчитать.

И сколько ещё, может будет…

Не надо искать, и не надо гадать,

Но их Магадан не забудет.

Здесь всякие были. За правду, за ложь.

Бандиты, убийцы, святые…

Партийцы. И старые, и молодежь

Тузы, и как глина – простые.

Здесь много костей под песками холмов.

И скажет грядущий геолог.

«Копали здесь золото с древних веков…»

Извилист людской путь и долог…

О, город Хабаровск! Тебя полюбил я

Как может любить человек.

За клин, что вбил в землю отважный Хабаров,

Что б Русью считался навек!

За жёлтые земли, за воды Амура,

Где люди светлы и горды.

За тучи границы, висящие хмуро,

Над сонмами жёлтой орды.

Люблю я тебя за проспекты прямые,

За улицы, парки, уют,

За новый театр, за цветы золотые,

Что с Лениным рядом растут.

Мне тихо и радостно, честно признаюсь,

Гулять по твоим площадям.

Но вот самолётом летать зарекаюсь…

И горько за вас, но летите вы к нам.

О, город Хабаровск! Проси власть Советов,

Чтоб сразу же, с этих вот пор,

Пусть даже не кончится жаркое лето,

Закрыли бы ваш аэропорт.

Не знаешь ты, сколько вздохнёт с облегченьем,

Хороших и добрых людей.

Которых избавил бы ты от мучений,

От злости. И сделал добрей.

В любые часы и в любую погоду

Не радует здесь самолёт.

Здесь могут сказать в микрофон:

«С Новым годом!»

И не отправить в полёт.

Я стоял на высшей точке мыса Голдобин

и смотрел на вечернюю бухту Золотой Рог.

Я не видел его золотым

Даже в дни золотого заката.

Видно он показался таким

Открывателю в русском бушлате.

Но за годы, что с тех пор прошли

Берега стали протуберанцем.

То огни золотые зажглись

Над заливом в сумеречном глянце.

Здесь стоят сразу сотни судов,

Здесь заводы, здесь доки, вокзалы…

Здесь разносится стук молотков.

Здесь полмира находит причалы…

Над Ключевскою сопкою

Огонь в зенит взвивается.

Над Ключевскою сопкою

Дожди, дожди, дожди…

И небо в акватории

К полётам закрывается.

И почту с пересадками

Не жди, не жди, не жди!

Довольно узкое пространство между островами Хоккайдо и Хонсю с расширением средней части. Хорошо видны оба берега. По международному соглашению доступен для свободного прохода.

Япония. Зонтики и вулканы.

Цветущая сакура. Тёплый сакэ.

Япония – берег июньских туманов.

В июньском тумане предстал вдалеке.

Сангарский пролив. По обоим бортам

Бегут берега, извиваясь…

Горячие в недрах, холодные к нам,

Встречают нас, тут же прощаясь.

Я вижу машины, людей, города.

Мосты, корабли, эстакады.

Здесь люди родились и жили всегда

И нам не становят преграды.

Какой – то на время завис вертолёт.

Заснял нас фотограф от скуки.

И вновь дал винту ускоренье пилот

И смолкли ревущие звуки..

И так три часа средь чужих берегов

Без стонов, угроз или лая.

Япония, берег открытых ветров,

Как жаль, что тебя я не знаю.

Шумит, гудит, волнуется

Великий океан.

И на волнах красуется

Небрежно «Чумикан».

А волны всё высокие —

Не видно маяка.

Плывёт в края далёкие