Читать книгу Откровение ангела - Алексей Тенчой - Страница 7

Осень вступила в свои права окончательно, пришла пора ледяных дождей и серых пейзажей.

Опустошенная душа Милены в эти ненастные и очень тяжелые дни, как и оголившиеся, в одночасье сбросившие с себя листву серые кроны деревьев, трепетала под натиском уничтожавшего ее ветра собственных мыслей. Они, как обезумевшие, носились в ее голове, нагоняя тучи горьких проливных слез. Милена никогда не была подлым человеком и теперь очень мучилась оттого, что ей в голову пришла такая дикая мысль расправиться со Светланой. И еще из-за того, что она попыталась воплотить эту идею в жизнь, но, несмотря на все усилия, потерпела поражение.

Милена страдала и оттого, что этот поступок в ее жизни ничего не изменил, лишь усугубив происходящее. Потеряв работу, и без того спивавшийся Анатолий стал еще больше времени проводить у винного магазина, дожидаясь окончания рабочего дня Светланы. Они, двое потерянных, униженных ситуацией людей, стали еще ближе, роднее друг другу.

И однажды вечером, когда Анатолий в очередной раз провожал Светлану домой, их путь уже почти у самого подъезда преградил Женька – муж Светы.

Скользя по первому осеннему ледку, он с трудом удерживался на ногах.

– Ааа, – заорал он, – я думал, сейчас приду, упаду в ноги жене, скажу ей: «Здравствуй, Светочка, прости, милая!», а Светочка тут с Толечкой. Ну, здравствуй, Толечка!

Евгений подтянул рукава болоньевой стеганой куртки поближе к локтям, резким движением сдернул с головы вязаную шапку-гребешок и с матерными словами накинулся на Анатолия. Весь его оскорбленный боевой вид говорил о том, что кому-то сейчас не поздоровится.

Света испуганно заверещала и, вклинившись, встала между ними.

– Пошел вон! Чего ты приперся, мы же уже все с тобой давно решили! Не живется нам вместе, так чего мучить друг друга?

– Это ты решила! Меня, как щенка на веревочке, дергать захотела! Подтянула к себе, надоел – под задницу пнула. Да не тут-то было! – Евгений быстро извернулся, отстранил жену и зарядил кулаком прямо в глаз Анатолию.

Анатолий, кое-как устояв на скользкой поверхности асфальта и собравшись с духом, набросился на Евгения и наотмашь съездил костяшками кулака по его физиономии.

Светка тоже не осталась в стороне и, разнимая их, кричала и молотила своими кулачками куда ни попадя. Сплетясь в клубок, они катались по дороге.

Быстро разгоревшаяся потасовка завершилась тем, что все трое с подбитыми глазами и ссадинами, тихие и замерзшие, мирно сидели на лавочке у подъезда, пили коньяк из горлышка и, присмирев, вели семейные переговоры.

Эта ситуация ускорила официальный развод Светланы с супругом, и теперь Анатолий свободно мог нырять в ее постель и проводить с ней ночи до самого утра.

Светка жила одна в старой маленькой комнатке коммуналки, доставшейся ей после бабушкиной смерти. И, теперь уже окончательно выдворив своего бывшего мужа, всем назло и себе на радость, счастливо зажила в ней с Анатолием.

Милена от всего происходящего даже с лица спала, осунулась и смотрела на мир и приходивших в магазин одних и тех же покупателей совсем грустными, заплаканными глазами. Посетители казались Милене такими же серыми, замерзшими, как и сама зима, незаметно подкравшаяся к приморскому городку. И потому, будто не видя их, девушка смотрела сквозь пустые, безликие лица на прорисовывающееся отражение своего завтрашнего дня, такого же мутного, блеклого и не предвещающего ничего хорошего.

Разные мысли блуждали в ее голове, и среди их множества Милена пыталась отыскать и вытащить на поверхность те, что могли бы хоть как-то оправдать ее поступок, но у нее это плохо получалось. И, будто в противовес, словно снежный ком, нарастало мучительное чувство собственной вины. Самобичеванием она просто изводила себя, пряча стыдливый взгляд от шушукавшихся за спиной девчонок.

Осознав, что этот опротивевший до тошноты магазин может так и остаться пиком ее карьеры без малейшей перспективы на будущее, в один из своих выходных Милена спозаранку отправилась к руководству.

Сильный снег, шедший в то утро, приветливо поскрипывал под ее быстрыми, почти бегущими ногами.

У Горторга Милена стряхнула с шапки и воротника пальто снег и, постучавшись в дверь начальницы, без приглашения вошла в приемную.

– Здравствуйте, вам назначено? – спросила секретарь.

– Да, назначено, – уверенно ответила Милена, и добавила: – Здравствуйте!

– Напомните вашу фамилию, – учтиво попросила девушка.

– Воскресенская.

Секретарь, внимательно просмотрев журнал приема посетителей, подняла взгляд на Милену.

– Вашей фамилии в списке нет.

– А мне по телефону назначено, я напрямую с Надеждой Николаевной договорилась.

Секретарь молча встала и направилась в кабинет начальства.

Быстро выйдя оттуда, она, любезно улыбнувшись Милене, распахнула дверь:

– Проходите, вас ожидают.

Милена решительно застучала каблучками по паркетному полу приемной и, войдя в кабинет, захлопнула за собой дверь.

– Здравствуйте, Надежда Николаевна, – очень холодным, официальным тоном поприветствовала она начальницу.

Не узнавая свою покладистую сотрудницу, Надежда Николаевна встревожилась:

– Что случилось, Милена, что привело вас ко мне на этот раз?

Не глядя в цепкие, колючие глаза, Милена ответила:

– Я хочу написать заявление о том, чтобы меня перевели на отработку в другое предприятие. В коллективе, где я сейчас работаю, отношения с коллегами у меня не складываются.

– Но это не повод для вашего перевода на другое место работы, – возразила Надежда Николаевна, – ведь везде есть люди, и с ними необходимо учиться контактировать, грамотно выстраивать взаимоотношения.

– Кроме того, – по-прежнему ледяным тоном добавила Милена, – в магазине, где я работаю, нет никаких перспектив карьерного роста, никакого развития. С утра до вечера одни и те же люди, одни и те же морды, одни и те же покупки, сигареты да пирожки. Не для того мои родители из шкуры лезли всю свою жизнь, дома не жили, по экспедициям мотались! Они хотели дать мне возможность получить необходимое образование, чтобы по жизни не стать буфетчицей. А вот реальность выглядит так, что по сей день они мне шлют деньги на проживание, потому что я на зарплату бакалейщика не тяну.

Надежда Николаевна с минуту молча что-то обдумывала, жестикулируя пальцами, и наконец сказала:

– Присядьте, пожалуйста, Милена. Дело в том, что я всегда думала о вас и хотела уже вызвать вас к себе на разговор, но вы меня опередили.

Милена от успокоительного тона немного обмякла и послушно присела на стул.

– А о чем вы хотели поговорить? – немного растерянно поинтересовалась она.

– Я знаю людей, детка, – сказала Спиридонова и продолжила: – В коллективе всегда бывают склоки, негодование и зависть, тем более если этот коллектив женский. И у тебя с коллегами не складываются отношения именно поэтому. Они завидуют тебе.

– Мне? – почти на крик сорвалась Милена, – а чему можно позавидовать?

– Всему, – отрезала Спиридонова. – Вы красивы, образованны, стройны, начитанны, и эти качества очень сильно выделяют вашу особу из окружения.

Так Надежда Николаевна похвалила Милену, а затем резко изменила интонации, нарочито грубо скатившись к обсуждению личных проблем девушки.

– Если же вы, Воскресенская, собрались покинуть нашу организацию из-за уволенного из ее рядов алкаша Анатолия, шашни с которым, судя по всему, и довели вас до такого депрессивного состояния, то можете сразу поставить крест на своем карьерном росте.

– Да как вы смеете? – взвизгнула Милена. – Это моя личная жизнь, только моя, и она не является темой для обсуждения!

Но Милену будто никто не услышал, и грубые речи продолжали хлестать по ее уязвленному самолюбию, будто ладони по щекам:

– Потому что, милая девочка, таких никчемных мужичков, вроде Анатолия, которые живут жизнью присосавшейся к женщине пиявки, – пруд пруди. Стоит ли ради такого ленточного червя губить свою молодость?

Надежда Николаевна вышла из-за своего стола и стала взволнованно ходить по кабинету. Размашисто жестикулируя, она пыталась взывать к разуму неопытной девушки, которой так легко было управлять. Похвалить, поругать, потом дать родительское назидание – и Милена опять станет послушной.

– Но речь даже не о нем, не о несостоявшемся твоем полюбовнике! Мне бы хотелось поговорить о тебе.

Тон Надежды Николаевны резко смягчился, и она снова плавно перешла на «ты».

Подойдя к Милене вплотную, прямо посмотрела в ее глаза и повторила:

– О тебе!

– Обо мне? – удивилась Милена.

– Да-да, Воскресенская! О тебе, милая деточка. Дело в том, что мне понравился твой поступок, когда ты мне позвонила и сообщила о назревающей, как чирей, проблеме в коллективе. Ты единственная вовремя встревожилась, проинформировала и мы потушили начинающееся пожарище в самом начале возгорания, не дав ему воспылать. Я знаю, что из-за этого у тебя и пошли разногласия с сотрудницами на работе, но так всегда бывает с тем, кто, ни на что не оборачиваясь, стремительно движется к своей цели. И дело в том, что ты сейчас находишься на верном пути, и я здесь с тобой полностью соглашусь. Первостепенной задачей нужно всегда ставить свое личное совершенствование, делать себя независимым от стороннего мнения человеком.

Милена смотрела на рубинового паука, висевшего на кофте начальницы и мерцавшего каждой каменной гранью от любого движения Спиридоновой, и не понимала, с чего это ее так расхваливают и поддерживают. А Надежда Николаевна, выдержав паузу, продолжила:

– С тех пор, как ты впервые пошла мне навстречу, я стала присматриваться к тебе, доверительно относиться, видеть в тебе союзницу. И мне хочется, чтобы ты не только осталась в коллективе, но и встала со мной на широкую дорогу.

Милена молча слушала монотонную речь Спиридоновой.

– Ты же понимаешь, о чем я? – прищурив хитрые глаза, спросила начальница.

– Нет, – мотнула Милена головой.

Спиридонова улыбнулась.

– У нас освободилось место заведующего складом, и я подумала, что только тебе могу доверить такую ответственную должность, требующую знаний документации, а также порядка и дисциплины. Я, не раздумывая, остановилась на твоей кандидатуре и подписала приказ о твоем назначении, потому что в тебе есть все вышеперечисленные качества.

Милена удивленно посмотрела на начальницу.

– Не вижу восторга на лице, Милена. Очнись, или ты меня не слышишь?

– Но… – пролепетала Милена.

– Какие могут быть «но»? Ты честна, требовательна, со знанием дела относишься к своей работе, горишь желанием роста. Думаю, ты справишься. Ты ведь институт для этого закончила, так?

Милена кивнула.

Надежда Николаевна, понимая, что критическая точка диалога пройдена, изменила интонацию и заговорила так мягко, словно она была не начальница Горторга, а мурлычущая, свернувшаяся в ногах калачиком кошка, ну или старшая сестра Милены, которая печется о ней и заботливо учит неопытную малышку первым шагам на широком жизненном пути.

– Так, сегодня среда; иди сдавай напарнице свою бакалейку, а завтра принимай рабочее место на складе, потом спокойно переезжай из общей комнаты общежития в отдельную, более комфортную, с приличной мебелью, на втором, семейном этаже. Вахтеру я позвоню, ключи тебе выдадут, обустраивайся не спеша, а в понедельник с утра придешь ко мне за дальнейшими распоряжениями.

Милена от такого оборота даже дар речи потеряла и в ступоре, молча, сидела не шелохнувшись.

– Ну, и чего молчим, разве ты не рада?

– Рада, очень рада, – промямлила она.

– Ну, так иди, работа ждет.

– Спасибо большое, – поблагодарила Милена Спиридонову.

– Иди-иди, – поторопила та в ответ девушку. – Спасибо на хлеб не намажешь, придет время – сочтемся.

Из административного здания руководства Милена вылетела окрыленной птицей. Ее глаза вновь засияли прежним блеском, и перспективы жизни, о которой она всегда так сильно мечтала, вновь замаячили на горизонте.

Спиридонова с ироничной улыбкой на лице, думая о чем-то своем, смотрела из зарешеченного окна кабинета ей вслед, вспоминая свою молодость, когда точно такой же юной и наивной девчонкой она вышла из этого же кабинета, получив путевку в жизнь от своего непосредственного руководителя, место которого теперь занимает.

– Как это тебе удалось так быстро в стебель пойти? – съехидничала Галина, принимая от Милены товар. – Теперь, поди, с нами, простыми-то смертными, и здороваться перестанешь, мы ведь догадываемся, за какие заслуги тебя так поощрили. Как из одной кастрюли-то жрать будем, если ты под подолом Спиридоновой теперь ходишь?

– А я не буду с такой дерзкой челядью вроде тебя в одну кастрюлю заглядывать, и жить даже по соседству с тобой не буду: я сегодня в отдельную комнату переезжаю.

– Даже так? – взметнула бровь Галина.

– Только так! – подтвердила Милена. – С теми, кто мне кости перемывает да с завистью вслед смотрит, мне не по пути.

– А ты думаешь, никто не знает, что это ты Светку спалила?

– Ах, вон оно в чем дело! А я-то думаю, что это все осторожничают со мной? Ну, вот и хорошо, раз уж вы такие всезнающие, то пусть каждая амеба, вроде тебя, зарубит на своем длинном носу, что стоять на моем пути смертельно опасно, поняла? И хватит тут передо мной помело свое гонять, просто прими как совет: прищеми свое жало, пока я его не намотала на кулак и не выдрала с корнем!

Галина больше не проронила ни слова, и дальнейший прием товара проходил в мертвой тишине и строго по инструкции.