Читать книгу Основание - Алексей Викентьевич Войтешик - Страница 5

…там, – продолжил Свод, – и те, кого вы называете черти, и те, кто добрые, светлые, заодно. Просто одни из них вытрясают из человека все недоброе, что тот натворил в жизни, а другие следят за тем, чтобы первые не перестарались.

Вот видите, – горько вздохнул англичанин, глядя на то, как реагирует собеседник на поступающую информацию, – слова, слова. Приходится признать вашу правоту, Якуб. Помните, некогда в шутку вы высказались об ограниченности английского языка? В тот момент вы были абсолютно правы. Мне будет очень сложно объяснить вам… Но я попробую.

Бог, имея абсолютную власть над всеми мирами, поручил бесам, или чертям, как вы их называете, «вытряхивать грязь» из грешников. Того же, кого очистить уже нет никакой возможности, они-таки утаскивают куда-то, но я даже думать не хочу куда и что там с ними делают.

Выводы, которые лезут в голову в связи с тем, что происходит в этом подвале Чистилища, просто переворачивают человеческое мироустройство. Уверяю вас, ничего общего с тем, что говорят нам епископы. Там известен каждый наш шаг – в былом ли, в будущем. То, что мы высокопарно называем «непознаваемый рок» или «судьба», для них просто открытая книга. Все определено заранее.

И если кто-то из нас, людей, не пошел предначертанным путем или серьезно ошибся, или погиб раньше времени, искривив тем самым линии других судеб, – Ричи смахнул со лба проступающие капельки пота, – тогда одна очень красивая женщина возвращает их назад… И за порогом жизни подобное может сделать не только она.

– Ну, тогда объясните мне, Свод, – выглядя подавленным, наконец-то произнес хоть что-то Война, – почему такого грешника, как вы, отпустили, а вполне безобидного Никаляуса, держат там, с ваших слов, до сих пор? И еще: при чем тут этот человек-дерево, что пришел с Параскевой Климовной?

– С кем?

– С миссис Климиган, – уточнил Война, вспомнив, что славянские имена-отчества для англичанина являются весьма трудно дающейся штукой.

– Миссис Климиган тут не при чем, – ответил Ласт Пранк, – всему виной тот пастуший пруток, что я принес с собой. На нем были какие-то знаки.

Мне кажется, эта старая женщина лишь догадывалась о том, что там написано. Но она отнесла и показала его тому, кто знает. И тогда он пришел, этот человек-дерево, и рассказал мне столько, что я до сих пор не в себе.

– И все равно, – настаивал на своем Якуб, – я не могу понять: вы в своей жизни отправили на тот свет огромное количество людей. Не думаю, что Бог мог написать кому-то такую Судьбу – шагать по жизни и нанизывать на клинок всех, кто перешел тебе дорогу! Вы оборвали множество жизненных путей, Свод, почему тогда в подвале не было тех, кого, по вашим словам, должны были воскресить? Они ведь не закончили свой земной путь? Почему вдруг завернули только вас, того, что по определению должен был сразу провалиться в самое Пекло?

Свод горестно потянул уголки губ вниз:

– На это, мой друг, – вздохнул он, – мне вам ответить нечего. Я просто не знаю.

– А почему не пустили в тот мир Эшенбурка? – продолжал рассуждать Война. – Он-то что сделал не так?

– Я, – неуверенно ответил Ричи, – подозреваю, что нас с ним зачем-то свели еще при жизни. Вернее, теперь уже я точно знаю зачем. Более того, глядя на все это, я сделал совсем уж крамольный вывод: там, наверху, с нами попросту забавляются. Нет, на самом деле! В нашем понимании они, эти Высшие Силы, живут где-то веками, тысячелетиями, им просто нельзя не развлекаться. Зная, что никто из нас, людей, никак не проскочит мимо Чистилища, они попросту играют с нами, как дети с куклами. При этом я уверен, в этих забавах они обязательно преследуют какие-то свои цели…

– Свод, – предупредительно поднял здоровую руку Война, – не надо мне больше философии. Ей-богу, от нее уже дурно становится. Вы можете, в конце концов, объяснить, что с Эшенбурком было не так, или вам запрещено говорить об этом?

– Могу, – ответил англичанин, – но не все.

– И?

– Наш друг, – неохотно начал Ласт Пранк, – персонаж неоднозначный. До того, как стать «Никаляусом Эшенбурком – умницей, добряком и образованным человеком», он, находясь в Англии, был посвящен в дела страшных людей. Страшных, Якуб!

Сейчас у них в руках находится нечто ценное, что привезено было издалека. Это следует вернуть сюда, человеку-дереву, иначе многие и многие нити Судьбы просто перепутаются, и тогда на Земле наступит хаос.

– Но что «это» надо вернуть? – не удержался от вопроса Война.

– Я, конечно, не должен вам говорить, но все же рискну. «Это» – ящик с золотыми пластинами, на которых древние письмена. Дело в том, что нынешние хозяева хотят разделить запечатленную там Мудрость и золото, на котором она отображена. Зачем им улики, далекие голоса из прошлого? Золото обезличить от надписей совсем не сложно. Наделают брошек или монет.

У меня были видения – лесной человек показывал мне, к чему может привести в будущем потеря этой части Мудрости. Это сродни второму потопу, Якуб. Без нее люди отупеют и через пару веков на Земле останется лишь людской хлам, мусор. Наши потомки станут безумными. Многие будут выглядеть как обезьяны. Вы видели обезьян, Война?

– Да, – погруженный в свои мысли, ответил молодой пан, – они забавные.

– Они противные, Якуб, – возразил пират, – вонючие, злопамятные, шкодливые и все, как одна, – ворюги. Так вот представьте, «друзья» Эшенбурка, с какой-то скрытой целью планомерно уничтожая Мудрость разных народов, добьются того, что люди станут считать себя потомками обезьян!

– Что вы такое говорите? – дернулся в испуге Война. – Как в такой бред можно поверить?

– Поверят, – вздохнул англичанин, – все поверят.

– Эй, – оживился вдруг Якуб, – раз так, выходит, эти пластинки все же исчезнут? Вы их все равно не спасете?

– Одно дело исчезнуть, – ответил Свод, – а другое – быть уничтоженными. То, что надежно припрятано, прежде, чем уничтожить, надо сначала найти.

– Чудеса! – тихо рассмеялся Якуб. – И вы, Ричи, человек, которого невозможно обвести вокруг пальца, верите в эти видения?

– Да, – просто ответит тот.

– Хорошо, однако у меня есть еще один вопрос, – продолжая держать что-то в уме, спросил Якуб, – допустим, вы твердо уверены, что отправитесь в Англию, но справитесь ли вы с этим в одиночку?

– Мне нет смысла задавать себе этот вопрос, не так ли, Якуб?

– Конечно, Свод, просто, на мой взгляд, вам обязательно нужен напарник. Тот человек, который вовремя смог бы остудить ваш неудержимый пыл. Я боюсь, Ричи, что если вас не сдерживать, то скоро в вашем подземелье может оказаться четверть населения Англии.

– Напарник? – удивился Ласт Пранк. – Уж не на себя ли вы намекаете? А как же мисс Сюзанна? А замок? Уверен, что вашему отцу это не понравится. Вы же мечтали лить пушки?

– Да-да, Свод, – тут же стал остывать поддавшийся странному импульсу Война, – вы правы, мне следует, наконец, приступить к исполнению своих задумок и, конечно же, создать семью. Как я мог об этом забыть? Да, и пушки… Даже если они не понадобятся Короне, мне будет чем отбиваться от непрошеных визитеров. И стены надо обновить, а где-то и заново отстроить. Вон, через сад можно целую армию провести во двор.

– Якуб, – прервал его рассуждения англичанин, – я вижу, вы расстроены. Но, поверьте, я и сам бы рад как-нибудь увильнуть от этого навязанного мне дела, но увы, не могу.

– Почему не можете, Свод? Глупости! Оставайтесь! Да, я должен признаться, мы были не готовы к нападению, но теперь-то уж мы подготовимся, нас никто не застанет врасплох. Ну же!

– Не могу.

– Почему, черт побери?! Что вам такого обещано взамен? Подумайте хорошенько, взвесьте, вы же разумный человек!

– Мне это нужно, Якуб, – горько вздохнул пират, сердце которого вдруг защемило, – поверьте, мне ничего такого особенного и не обещано. Однако я точно знаю: если все удастся, моя жизнь перестанет быть напрасным, часто – бессмысленным, а порой – безумным приключением.

– Если? – едко заметил Война.

– Я твердо уверен, что сделаю все как надо. И дело тут совсем не в моем необузданном духе авантюризма, нет. Никогда, слышите, Якуб, никогда я не мог с открытой душой подумать о Боге, не доверяя россказням святош, а тут… Он, Коляда, сам спустился! Пусть не ради меня, но ради всех нас, понимаешь? Ради нас: глупых, жадных, подлых…

Выходит, про нас там, наверху, не забыли. Мало того, просят об одолжении. Как я после всего этого могу пренебречь таким доверием? А если я берусь за это дело, то со мной Бог, он ведь сам попросил меня об этом, значит, поможет. А если я с ним, то кто устоит против меня с Богом?

– Похоже, вас не отговорить, – обреченно произнес Война, – но… как вы найдете то, что нужно?

– У-у-у-у, мой друг, – тихо рассмеялся Свод. – Мне оставили «окошко» в тот самый подвал и, кстати, возможность понимать, чувствовать намерения человека. А если и возникнут какие-то вопросы, то есть у кого спросить в то самое «окошко» – у мистера Эшенбурка. – Он недобро скривился, помянув Николяуса. – Вляпался-то учитель сам, а расхлебывать за него другим.

– Ну же, – вдруг отвлекаясь от недобрых мыслей, ободряюще улыбнулся Ласт Пранк, – мистер Война! Выше нос. Клянусь, если бы не ваши здешние обязательства и ответственность за людей, для меня было бы лучшим подарком – иметь такого компаньона в моей миссии. Без помощи мне и на самом деле будет достаточно сложно.

Поток учтивых речей Ласт Пранка сладко поплыл где-то рядом, а взгляд молодого хозяина королевского замка уперся в похрапывающего в углу Казика.

– Постойте, Свод, – остановил англичанина Война. – Вам ведь на самом деле нужен будет помощник. Тот, кто возьмет на себя хотя бы какие-то мелкие бытовые хлопоты…

– Казик? – скорчил ужасающую мину англичанин. – Вы с ума сошли?

– Почему? – прищурился недобро Якуб. – А как же все эти медоточивые речи о помощнике?

– Ну-у-у, – вскинул глаза к потолку лукавый пират, – а что еще я должен был вам сказать? Правду? То, что следить за своей безопасностью мне куда как проще, чем прикрывать еще кого-то? Вы бы наверняка обиделись, Якуб. Заметьте, – улыбнулся он, – я этого так и не сказал.

– Бросьте юлить, Свод, – Война стал уставать и, откинувшись назад, оперся спиной о стену, – по вашей милости этого парнишку скоро отдадут под суд.

– За что это?

– А за то, что знал про ваши фокусы с призраком Юрасика и никому не доложил. С вас, Ричи, какой теперь спрос? Вы мертвы, и это даже к лучшему, что вы уедете отсюда подальше. Но беднягу Казика даже отправить некуда. У Шыских нет родни, Свод, так что раз уж вы вторглись в судьбу этого несчастного парня, то нужно сыграть в ней свою роль до конца.

– Так тому и быть, – ответил, немного помолчав, Свод. – С Казиком так с Казиком, халэра иасна! – выругался он на польский манер. – Только ведь мы с ним, мистер Война, беднота…

– За это не беспокойтесь, – устало улыбнулся молодой пан. – Бандиты не добрались до отцовских тайников, так что чего-чего, а денег у нас пока в достатке.

Субботним утром девятого ноября 1517 года, как раз в то время, когда где-то в пределах Великого княжества Литовского начал собираться в дальний путь исцелившийся чудесным образом Свод, вдоль южной стороны Йоркского кафедрального собора прогуливался человек.

На вид ему было около сорока, одет он был богато, тепло и в понимании снующих рядом с собором, отягощенных утренними заботами горожан, мог бы так не хмуриться. Ох, уж эти показные заботы господ! Всё лишь только для того, чтобы пустить пыль в глаза простому люду. Когда в брюхе не гуляет ветер, когда сыты и обогреты дети, когда не льет с потолка даже в легкую морось, эти гладко выбритые щеголи умудряются напустить на себя столько вселенской озабоченности, что порой, глядя на некоторых из них, хочется дать подаяние.

Вскоре к этому господину подошел другой горожанин. Этот был постарше и носил большую голландскую шляпу из фетра, которая начала входить в моду среди английской знати.

Сидящий невдалеке нищий смерил подошедшего взглядом и стал менее интенсивно трястись. Похоже святой дух, наполнявший стоящий позади него храм, начал оказывать на несчастного свое благотворное воздействие.

Встретившиеся мужчины тепло поприветствовали друг друга, и оборванец, отметив это, закрыл глаза, как бы внимая проливающейся на него милости небес. До него долетел ясно различимый голландский говор того, кто был в широкополой шляпе. Но вдруг говорившие перешли на неведомый наушнику язык, и ему, бедняге, ничего не оставалось, как снова начать трястись, в который раз отказываясь от ниспосланного ему божественного исцеления. Все же, как ни крути, а святой дух, в отличие от настоятеля собора, на даст тебе за труды скорбные полдюжины мелких деньжат и не накормит вечером наваристой, жирной похлебкой…

– Господин королевский советник, – тихо спросил тот, что был в модной шляпе, – вы полагаете, этот оборванец наушничает?

– Я полагаю, – так же на греческом ответил Томас Мор, – здесь, в Йорке, не наушничают только бездомные псы, да и то потому, что они не умеют говорить, а кроме того, их нещадно истребляют, дабы эти твари не принесли какой-нибудь заразы на Шэмблз20. Вы же знаете наши порядки: Тюдоры предпочитают держать одну руку на шее подданных, а другую у них в кармане.

– Осторожнее, мой друг, – тут же тихо заметил собеседник, – сами же говорили, у всего вокруг есть уши.

Уполномоченный королем руководитель «огораживающих» комиссий едва заметно улыбнулся.

– Вряд ли, – заметил он, – «уши» Йорка понимают греческий язык. Но я ценю вашу осторожность, мой дорогой Эразм.

– Я предпочитаю, – поглядывая из-за плеча Томаса на трясущегося нищего, уточнил господин в шляпе, – чтобы друзья, как и прежде, называли меня Праэт. В самом деле, что дурного в имени моего древнего рода Герхардс?

– О! – с улыбкой прихватил его за широкий рукав Мор. – Прошу прощения, мой дорогой Праэт. Дело в том, что Эразм Роттердамский – это еще и дань уважения вашим личным заслугам.

– Стоит ли говорить, Томас, что заслуги в наше время, как дорогая карета – каждого из нас она везет, пока везет, а стоит ей свалиться с моста в реку, и уже никто не рвется тебя спасать. Так уж устроен мир, что, пока ты карабкаешься наверх, ты окружен льстецами, но стоит только оступиться и начать падать, как в тебя полетят камни, пущенные бывшими друзьями и соратниками.

– Согласен… Но что это может означать? – вдруг возмутился голландец. – Вот уже четверть часа, как должна начаться встреча с кардиналом. Вы думаете, его преосвященство мистер Уолси21 настолько занят? Бьюсь об заклад, именно сейчас у него незапланированная аудиенция с господом!

– Не богохульствуйте, Праэт, – Мор опасливо окинул взглядом пространство, прилегающее к южной стене собора. – Греческие речи, касающиеся бога, могут быть доступны йоркским «ушам». Лично я не думаю, что мой высокопоставленный тезка держит нас здесь так долго только для того, чтобы поиздеваться. Просто так принято – выждать. Сыр, мой дорогой друг, тоже должен созреть.

– Сыр, – тут же с улыбкой уточнил Гертсен, – может так созреть, что потом…

Вдруг небольшая, малозаметная дверца соборного подвала, находящаяся в двадцати шагах от них, открылась. Трясущийся «нищий» проворно перебрался в сторону, а из темного проема выглянула, морщась на свет, весьма упитанная физиономия священника. Едва только в поле его зрения попали уважаемые гости хозяина, диакон склонил голову, после чего его пышная, почти женская фигура ловко отплыла в сторону и замерла в покорном поклоне.

– Ну что же, – продолжая говорить на греческом, кивнул в сторону двери Герхардс, – вот и приглашают.

– О да, – согласился Мор, – только приглашают в подвал.

– Что с того? – весело спросил голландец. – Если учесть, что Йоркский собор – это храм господа нашего, то тогда и его подвал для нас, смертных, суть сады эдемские. Идем же, Томас, мы пришли сюда не на улице стоять.

Мор, войдя в нижние помещения собора, был расстроен. Но не тем, что местом встречи с архиепископом Йоркским, кардиналом Уолси выбраны лишь задворки этого величественного здания. Неординарный, глубоко верующий человек, настоящий патриот Англии, назначенный в августе текущего года советником короля, Томас Мор испытывал глубочайшее восхищение витражами работы Джона Торнтона Ковентри. Быть в Йорке и не увидеть их снова изнутри собора ему было неприятно.

Герхардс стал спускаться первым. Диакон, закрыв на засов дверь, догнал их и, прижимаясь к царапающей одеяние стене, протиснулся вперед. Казалось, что и без того не изобилующий светом узкий коридор подвала, загораживаемый пышной фигурой служителя церкви, с каждым шагом все больше сужался. Благо идти пришлось недолго. В небольшой комнате, плотно заваленной старой, ненужной или испорченной церковной утварью их ждал кардинал.

Едва заметно дав проводнику знак удалиться, канцлер Английского королевства задумчиво огладил подбородок и, дождавшись того момента, когда диакон, плотно закрыв за собой дверь, торопливо зашагал где-то в гулком полумраке узкого коридора, не тратя времени на излишний церемониал, произнес:

– Вы настаивали на встрече, мистер Мор? Я, признаться, думал, что между нами окончательно урегулированы все вопросы.

– Не совсем так, Ваше Высокопреосвященство, – осторожно ответил советник короля, – но… можем ли мы доверять этому помещению?

– Этому подвалу, мистер Мор, можно доверять полностью. Ручаюсь, здесь нет лишних дыр и скрытых ходов. Однако, в свою очередь, и я должен вас спросить: вы в достаточной мере доверяете своему спутнику? Прошу заметить, что мы с вами собираемся обсуждать здесь весьма и весьма щепетильные вещи.

– О! – опомнился автор «Нигдеи22». – Позвольте вам представить…

– Я знаю, кто передо мной, – не дал ему договорить Уолси, – просто среди ваших приближенных и друзей много разного народу, и я лишь хочу уточнить степень вашего доверия в данном конкретном случае.

– Мое доверие к мистеру Герхардсу полное. Мы с мистером Эразмом с самого начала вместе занимаемся этим делом. Просто до определенного момента я предпочитал не афишировать его непосредственного участия в нем.

– Думаю, – с облегчением подвел черту в урегулировании щекотливых моментов кардинал, – что подобных рекомендаций мне вполне достаточно.

Что ж, тогда давайте обсудим, что привело вас ко мне, господа. Догадываюсь, что нарекания вызывают некоторые артефакты, переданные вам из хранилища. Предвосхищая многие вопросы, отвечу сразу: что тут поделаешь? Время безжалостно ко всему. Осмотритесь! Даже совсем еще не старое церковное имущество, окружающее нас здесь, как видите, разваливается прямо на глазах. Итак, – четко указывая на ограничение времени беседы, спросил он, – я угадал?

– Не совсем так, Ваше Высокопреосвященство, – ответил Мор. – Наш интерес к хранилищу был не общим, и мы с вами говорили об этом.

– Да, – не стал спорить кардинал, – я помню. Вас интересовали какие-то конкретные вещи в этом хранилище. Но ведь я распорядился обеспечить вам доступ? И безо всяких ограничений. Вы хотите сказать, что настоятель ослушался меня?

– Нет-нет, Ваше Высокопреосвященство, дело не в этом.

– А в чем же тогда?

– Я думаю, – замялся Мор, – просто мы немного не поняли друг друга. Мы с мистером Герхардсом давно искали артефакты, изъятые после обысков и пожара у кучки отколовшихся от вашей ложи заговорщиков. После обыска в тайниках Крукеда и Ботта было найдено множество всякого рода древних вещей, оккультных, редчайших. Помните, я уточнял, что меня особенно интересуют золотые пластины с неизвестными письменами? Говоря это, я имел в виду, что мы с мистером Герхардсом, именуемым также Эразмом Роттердамским, готовы вернуть, Ваше Высокопреосвященство, собору ровно столько золота, сколько они весят.

Уолси сузил глаза.

– Работа по разоблачению предательской ложи «Желтых стежков» едва не стоила королю Генриху отсрочки женитьбы на Екатерине Арагонской. И, поверьте, Крукед и Ботт – просто пешки в этой игре. Труднее было с руководителями заговора… Однако были ли означенные вами пластины среди изъятого? Может быть, это просто легенда?

– Нет, Ваше Высокопреосвященство, не легенда. Мы видели их копии, сделанные Крукедом на бумаге.