Читать книгу Проводник. Книга первая. «Ящик Пандоры» - Алексей Викентьевич Войтешик - Страница 4

Левков позвонил во вторник, шестого августа. Игорь был на работе, и как раз вышел от кадровиков. С понедельника, девятнадцатого числа, его, наконец, отправляют в отпуск. Душа взмахнула крыльями и тут звонок.

Если говорить честно, Велесов никак не ожидал того, что этот случайный попутчик когда-либо даст о себе знать. Сколько их было, таких же? То туда едешь что-то смотреть, то туда – что-то покупать или помогать налаживать и каждый раз с кем-то в купе познакомишься…

Глядя на экран смартфона, Игорь даже не сразу вспомнил кто это «Валера. Ехал из Смолен». Ни лица этого человека, ни голоса. Только смутные воспоминания о том, что они на пару с ним чудом избавились на вокзале от какой-то странной, скорее всего, больной на голову девицы, что ехала с ними в купе.

Велесов снял трубку:

– Да, Валер, привет.

– О! Помнишь меня?

– Мы живем в 21-м веке. Сейчас в смартфонах можно заводить целые странички с данными твоих контактов. Как дела?

– Все хорошо, – выдохнул в «трубку» Левков, – как и всех задолбала работа, хочу отдохнуть. Сегодня подписали заявление, теперь могу вздохнуть полной грудью. С девятнадцатого числа ухожу в отпуск.

– Синхронизация…, – тихо выдохнул Велесов.

– Что говоришь?

– «Прикольно» говорю, вовремя. Все верно. Каждому надо развеяться. Куда поедешь?

– Жена хотела в Турцию…

– Жена? А ты, значит, туда не хочешь?

– А что там делать? Выбросишь кучу денег, а коснись вопроса «как отдохнул?», так и рассказать нечего. Все только треплются о том, как классно в Египте, Турции. А на самом деле – жара, бухло и ничего хорошего. Только кто тебе добровольно признается, что спустил две тысячи долларов на какую-то ерунду? Это тоже самое, что сказать – ребята! Я – осел! Вот и выхваляются друг перед другом: «а я в Турции, а я в Египте на верблюдах!» и показывают друг другу фото, никак не отличающиеся друг от друга. У всех одни и те же верблюды, типа богатые яхты, где на заднем плане как будто красавица-соседка по номеру, с которой в лифте что-то получилось. Брехня, Игорь, все это никому не нужная брехня!

Это одиноким женщинам там, в Турции, приключений найти на свои нижние девяносто, как два пальца. А мужикам? Бухать беспробудно можно и здесь. Это дешевле, чем за этим летать в Турцию. Но ты, Игорь, как-то спрашиваешь странно про отпуск. Ты что не помнишь?

Велесов выпучил глаза, но ответил так, словно в его памяти все было свежо и хранилось в целости и сохранности:

– Конечно, помню. Просто время прошло, все могло измениться. Ты конкретнее говори…

– Это ты говори конкретнее, – со смешком ответил Левков, – договаривались же на август.

– Ну да, на август, – судорожно копаясь в памяти, согласился инженер.

– Ты заявление на отпуск написал?

– Да, – потупившись ответил Игорь.

– А дядьке этому из Заславля звонил? – Наседал Левков.

В этот момент Велесов просто опешил. Он, наконец, догадался, о чем сейчас говорит его бывший попутчик, но точно помнил, что конкретной договоренности о поездке в Заславль не было. Говорили, что надо созвониться и все!

– Валер, – сдержанно, но так, чтобы собеседник не обиделся, начал Игорь, – я, вроде, был не настолько пьян. Хоть стреляй меня, но я не обещал тебе, что отвезу к дяде Коле.

– Не обещал? – фальшиво удивился Левков. – А… Верно, Игорь. Прости. Думал с нахрапа, с разгону взять. …Теперь, наверное, надуешься?

– Надуюсь? – Велесов глубоко вдохнул и, стараясь остановить волну негодования, медленно выдохнул. – Я, Валера, честно говоря, хочу сейчас послать тебя к ё***ой матери. Что это за разводы такие?

– Ладно, не злись. Давай встретимся. Мне на самом деле надо попасть к этому мужику.

– А ты, дядя, думаешь, что я после твоих штук горю желанием тебе помочь? Ха! Ща!

– Игорь, мне очень надо.

– А мне не надо. И дяде Коле не надо, особенно таких хитро-желтых.

– Перестань.

– Заметь, я этого и не начинал.

– Ну, ладно, прости. Прости меня, пожалуйста. Просто не хочу трепаться по телефону. Обещаю, что при встрече все объясню: и свое настроение, и то, от чего так тороплюсь.

– А что мне с этого? – Продолжал злиться Велесов. – Знаешь, мне как-то сейчас и на твое настроение, и на тебя самого глубоко…

– Говорю же, прости. Остынь. …Давай сегодня в шесть, а? В «Пицца Темпо» в «Galileo» на автовокзале? Посидим, поболтаем, глядя на «ворота», на привокзальную площадь. Только не говори, что занят, не убивай меня. …Знаешь, есть вещи, о которых лучше поговорить сначала с посторонним человеком. Родным больно и страшно о таком сообщать. Я и сам еще пока не успел испугаться. Пока даже жене не сказал о… об этом.

– О чем «об этом»? – не понял Велесов.

– Вот встретимся и поговорим. Не знаю почему, но как только узнал диагноз, в голове всплыло твое лицо. Взял и позвонил …со своими глупостями. Прости еще раз. Я закажу нам столик, на шесть. Ищи у окон, хорошо?

– Ну ладно. – Сдался Велесов. – Давай в шесть…

Игорь, собираясь на встречу с бывшим попутчиком, оставил машину на работе. Он подозревал, что без «подогрева» эти посиделки не обойдутся. Догадывался, о чем собирался ему рассказать Левков, поэтому понимал, что перед тем, как все это выслушать, на самом деле лучшим будет сразу что-то употребить.

На верхние этажи нового здания автовокзала поднялся на лифте. Сошел в зал и стал шарить взглядом по столикам у окон. Подошла девушка-официант, и очень по-домашнему, ласково поинтересовалась, на сколько мест нужен столик. Узнав о том, что его уже ждут где-то у окна, она отвела Велесова к другому официанту. Тот не успел даже ничего спросить, как Игорь увидел за его плечом, у окна, Левкова.

– Спасибо, – улыбнувшись, ловко обогнул фигуру официанта Игорь и указал рукой. – Вон мой товарищ. Думаю, вы еще не раз к нам сегодня подойдете.

– Меня зовут Влад.

– Я понял, – устремляясь в проход между столами, указал на его бейдж Велесов, – позову, – уверил он, – и не раз!

Левков встретил его обычной болтовней, сунул в руки проспект с цветными фото блюд и предложил посмотреть что-то, чтобы хорошенько посидеть. Каждый выбирал себе сам, но при заказе официанту, биохимик сказал, чтобы счет был один и принесли его именно ему.

Улыбчивый Влад, зная толк в запросе клиентов, первым принес коньяк, нарезанный лимон и какие-то аппетитно пахнущие хлебцы. Вскрыв бутылку, он налил мужчинам и моментально ушел.

Левков тут же схватил бокал и с фразой «ну что, сидим?», выпил все без остатка. Игорь, молча наблюдая за этим, тоже выпил. Взяли по ломтику лимона…

– Как тогда, – хмыкнул биохимик, – помнишь? В поезде…

– Ага, – согласился Велесов, – только там были втроем, а тут – полным полна коробочка. Посмотри, сколько народу! А еще говорят – плохо живем. Цены, небось, ресторанные?

– Почти, – морщась от кислоты лимона, отмахнулся Левков. – Я люблю тут покушать. По сути, ресторан, но нет этих понтов и рисовок. Только музыки живой не хватает…

– А тебе сейчас уже и музыку подавай? – подначивая товарища, спросил Игорь.

– А хрен его знает, – признался Левков. – Сам не знаю, чего мне сейчас хочется. Наверное, все же в первую очередь удавиться.

– А чего так? Что, сразу – лапки вверх? А, Валер?

– А какой смысл дергаться, Игорь? Ты обратил внимание, сколько нас сейчас таких, как я? С диагнозом. А сколько людей уже парят землю? А сколько среди них детей?! Блин, и они, дети, с таким диагнозом?! Это же …не просто страшно! Это…

И с чего вдруг? Чернобыль? Вранье! Экология? Наши организмы достаточно гибки в плане приспособленчества к среде, так что эта версия тоже не годится. Тогда что? Происки каких-то врагов? Но ведь это заболевание бушует и в других странах, правда не знаю, в таких ли масштабах. Знакомые врачи, так, не для протокола, говорят, что на самом деле в Беларуси ситуация еще страшнее, чем мы это видим, просто у них рекомендации держать умеренную планку смертности по онкологии.

– Как это? – округлил глаза Велесов.

– О, это проще, чем ты думаешь. Мы вообще…, в плане коверкания статистики, которая и без того наука лжи, впереди планеты всей.

– Ну, объясни, не выпендривайся, – откинувшись на спинку кресла, заинтересовался инженер, – как это можно – править статистику смерти? Зачем? Тут же, либо пациент жив, либо он мертв! Как в Буратино…

– Это простая математика, Игорь, – подливая в бокалы коньяку, пояснил Левков. – Человек болен онкологией, но поставить ему это причиной смерти нельзя!

– Но почему?

– А потому, что тогда надо бить тревогу на весь мир! Не дай бог, кто-то подумает, что нас, людей, с какой-то непонятной, дикой целью чем-то травят. Обывателю трудно, почти невозможно объяснить, что эта болезнь сидит в каждом и сдерживается только силами самого организма. Ты же понимаешь, что онкобольные умирают от остановки сердца, у них перестают работать легкие, почки, разваливается печень от химиотерапии или облучения, случаются гангрены конечностей… В повлекшем смерть заключении будет стоять что угодно только не онкология. Она провоцирует причину смерти, а непосредственно от нее не умирают, понимаешь?

– Кто тебе сказал эту ерунду? Я имею ввиду сокрытие статистики.

– Люди. Знающие люди. …У человека рак мочевого пузыря, гниет заживо, мучается целый год, пока метастазы не сожрут все нутро, а потом не выдерживает сердце и в статистику идет – смерть от остановки сердца, а на фоне чего, уже мало кого интересует.

– У тебя рак мочевого? – осторожно спросил Велесов.

– А-ха, – легко ответил Левков. – Сразу думал что-то с почками. Проверялся. То лучше состояние, то хуже. Раз анализы сдал – вроде неплохо, второй раз – хуже, и так несколько раз, пока вчера вечером не вызвал к себе доктор и не «обрадовал». «Вы не переживайте, – говорит, – мы сделаем все возможное». А что они могут сделать, Игорь? Что?

– Тише ты, не кричи…

– Да чихать, – отмахнулся Валера, но стал говорить намного тише, – у меня сейчас в голове пожар и тысяча вопросов, Игорек! И первый из них к той самой статистике: кому ты такая нужна? Есть и второй, к тем, кто ее делает. Ведь и вы все, очковтиратели, в любой день можете получить от докторов такую же «черную метку» и что тогда? Зачем вы скрывали от людей правду? Но это так, прогрев. Главные вопросы, мой друг, у меня, конечно же, к самой болезни. За что ты, сука?! За что? Столько людей! Детей, падла, за что? Ведь под Минском не меньше целого города похоронено и время этих захоронений уместилось где-то в 10-15 лет. Заметь, стариков там совсем немного!

Понятно, что у каждого из нас есть свои часики и еще ни один человек не вернулся из-за порога смерти, когда его будильник уже зазвонил, но смерть – это смерть. Пришла и все, капут! Болезнь до смерти – другое дело. Особенно такая, когда долго-долго не можешь нормально попѝсать, а потом и вовсе в тебя вставят трубочки, повесят пластиковый мешочек и каждый день, каждый час – боль! Адская, сука, огненная, не проходящая! И до самой смерти.

И вот я спрашиваю, Игорек, эту болезнь, за что? Тикают часы смерти, вот и пускай тикают до своего часа.

Вообще, существование этой болезни – более чем странный расклад. Вот подумай, онкология вклинивается в дело самого мироустройства, торопит смерть. Выходит, что она и тут управляет ей? Да нет же – чушь! Смерть приходит не только к онкобольным. Но почему к кому-то обыденно, а к кому-то так страшно и мучительно? Почему кто-то шел, упал и все! А кто-то год-полтора ревет от боли, заставляя родных и близких молиться, чтобы он поскорее сдох?

– Тише, Валера, – снова опасливо осмотрелся вокруг Велесов, – вряд ли эта болезнь тебя услышит. Но даже если бы и слышала, то поверь, ей кричали и не такое. Скажи лучше, на какой она у тебя стадии? Ну, …сильно ты уже?

– Пока, как видишь, без трубок и пакетиков.

В этот момент подошел официант, принес заказ. Мужчины терпеливо дождались, когда он расставит все по столу, улыбнется и, оставив их, пойдет к другим столикам.

– Давай есть, – предложил Левков, – сколько еще радостей в этой жизни осталось?

– Давай, – согласился Игорь, – обед был давно, а у меня уже организм требует.

– Пока еще и у меня требует, – горько заметил биохимик, – но в отличие от тебя мне это счастье ненадолго.

Они что-то около десяти минут, погружены в свои мысли, они молча кушали, то и дело, запивая еду коньяком. Когда с горячим было покончено, первым заговорил Велесов:

– Не думай, что я выкручиваюсь, – понуро начал он, – но ты должен понимать, что дядя Коля, не объясняя причин, просто может упереться, и не взяться тебя лечить. Он вообще от двери может послать нас подальше и включить дурака – «вы меня с кем-то путаете, хлопцы. Я ж пенсіянер». Это даже не характер такой у человека, тут что-то другое. В присутствии его ты становишься …раздетым что ли. Вдруг понимаешь, что врать ему бессмысленно, а выкручиваться при ответе на заданные им вопросы тем более. Дядя Коля спрашивает сейчас, а ты видишь, что твои ответы на эти вопросы он знал еще вчера, а сейчас только проверяет тебя на искренность.

Видел бы ты сколько людей ходят под его окнами. Иногда сидят вдоль забора, плачут, надоедая соседям, а он не берет их лечить и все! Его не разжалобишь и не уговоришь. И по дороге иногда гуляют тети, дяди, …как сказать? Не в себе, что ли? Не пойму, на что они надеются? Таких даже доктора если и возьмут, то разве что в дурке. Их прямо тянет к его дому. Ощущение, что все там, возле его дома, со сдвигом. Как зомби в фильме – бредут в Заславль и ходят, как тени по его улице…

– Что значит «со сдвигом»?

– Ну, – замялся Велесов, – не знаю, как объяснить. Они какие-то …очарованные, чем-то очень похожи на ту девицу, что ехала с нами в купе, помнишь? Глаза у них такие же…

В этот момент где-то под одеждой начал звонить телефон. Игорь полез в карман, попутно продолжая говорить:

– …Точно говорю – …блин, что за номер? Странно, не знаю такого. Хм. Так вот, бельма у них сумасшедшие, Валера, как у той, с поезда… Але! Але-о! – ответил на звонок Велесов. – Да, я. Все верно – Велесов. …Девушка, мой рабочий день закончился, позвоните завтра после девяти. …Кто?!

Несчастный инженер отнял смартфон от уха и, нажав значок громкой связи, положил аппарат на центр стола и кивнул на телефон Левкову:

– Не расслышал, – соврал Велесов, – повторите еще раз, кто вы?

– Игорь, – раздался из динамика женский голос, – не валяйте дурака. Вы же уже вспомнили меня. Поезд из Смоленска – Ольга…

– Я и не валяю, – внутренне собираясь в комок, ответил инженер, – вы же не захотели пить с нами брудершафта, вот мы и не знакомы. Откуда мне знать, что вас зовут, Ольга? Представьте, позвонил бы вам я и сказал: «Это Игорь».

– У меня есть ваш номер, так что я сразу бы узнала, что звоните вы.

– Н-но, – дернувшись вперед, к лежащему посреди стола смартфону, стал заикаться Велесов, – я-то точно помню, что не давал вам свой номер.

– Не давали, – спокойно ответила девушка, – однако у меня он есть, впрочем, как и номер второго попутчика, Левкова. Я и его номер разыскала, на тот случай, если вас не смогу найти.

Товарищи переглянулись. Во взгляде обоих сквозило удивление. Игорь расстегнул и расправил ворот сорочки. Ему стало жарко:

– Найти? – сузив глаза, вкрадчиво спросил он. – Зачем?

– Хотелось бы неосторожно пошутить, – ровным, каким-то казенным голосом ответила девица, – о том, что вы не женаты, да и я не замужем, но я не буду. С этим лучше не шутить. Просто напомню, что в поезде вы говорили о каком-то дяденьке из Заславля. Я запомнила слова ваши о том, что по какой-то там причине к нему можно попасть только в августе-сентябре. Вы помните, я попросила вас взять меня с собой? Вы меня на вокзале, скажем прямо, бортанули…

– Какому дяденьке? – стал вилять Велесов, попутно судорожно соображая, как и где она могла взять номер его телефона, не зная его данных? Да, имя его она могла запомнить, ведь они с Валерой общались между собой, а вот остальное! Как?!

– К тому самому дяденьке, – продолжала давить на психику дама, – и вы прекрасно знаете, о ком я говорю. Мне уже известен его адрес, но без вас этот дед пошлет меня в бесплатный секс-тур. Все вокруг знают, что к нему нужен проводник, так просто, с улицы, он даже министров не берет. Вот, в продолжение нашего последнего разговора на вокзале, звоню вам, чтобы снова попросить договориться с ним о встрече.

– Нет! С какой стати? – возмутился Игорь. – Я вам и на вокзале сказал – нет!

– А если я вас очень попрошу? – Не унималась девица. – Что, если с давлением?

– С каким давлением? – Вспыхнул Велесов. – Фигня какая-то, с давлением. С ним – тем более не поведу! Черт знает, что такое. Все, я от вас устал…

Он потянулся к телефону, но его рука застыла в воздухе. Голос этой странной Ольги имел какое-то удивительное свойство – вводить собеседника в ступор.

– Не торопитесь, – чуть ли не в приказном тоне сказала она вдруг, – сохраните хотя бы мой номер. Судя по соте, вы сейчас на автовокзале. Не двигаетесь больше пятнадцати минут, значит, сидите где-то высоко, о! И номер Левкова рядом. Передайте ему привет. Надо же, сдружились как-то. Слышите, что я вам говорю? Обязательно сохраните мой номер, для вашего же блага. Поверьте, Игорь, скоро вы сами будете искать со мной встречи. Ничего в жизни не меняется, – сказала она как-то отстраненно, – и откуда у всех людей этот садомазохизм? Никогда не хотят решать вопросы по-хорошему. Повторяю, не стирайте номер, очень скоро он вам понадобится. И Левкову на всякий пожарный тоже его дайте…

– Зачем он мне? – не выдержал Валера. – Чтобы психушку вам вызывать?

– Обойдемся без нее, – спокойно ответила Ольга, – не надо ни медиков, ни ментов. Просто поверьте мне на слово, вдруг вокруг вас что-то …переменится, и вы захотите мне звонить. Ну что? Продолжаем разговор?

– О чем? – Стал злиться Велесов.

– Вы договоритесь с Николаем Анисимовичем о встрече, для меня?

– Нет! – Позабыв о том, что находится в общественном месте, выкрикнул Игорь, привлекая к себе внимание соседей.

– Это пока – нет, – спокойно ответила девушка. – До свидания. Не стирайте номер…

Телефон дал отбой. Их посиделки и без того невеселые, после этого звонка и вовсе разладились. Мужчины что-то поклевали за столом, допили коньяк и разъехались по домам в ужасном настроении. Левков по причине диагноза, Велесов же просто искренне сострадал товарищу, а вдобавок к этому переживал за то, что снова придется ехать к Николаю Анисимовичу, в Заславль, и просить за нового знакомого. «Ты будзешь чуць, браце, кого да мяне можна вясці, а хто будзе жулікам лічыць мяне, старога. – Говорил дядя Коля. – Як толькі бачыш, што птушка дзесь недалёка путаецца – той, што просіцца ехаць да мяне – мой чалавек. Прышоў час яму ладавацца».

Всю дорогу в метро, идя домой дворами, и в подъезде Игорь мучил набрякшую от алкоголя голову вопросом, а что если завтра или послезавтра появится какая-нибудь указующая птичка? По чью она душу, Валеры или той пришибленной дамы с поезда?

Жил он на четвертом этаже и почти всегда шел по лестнице пешком. Когда между третьим и четвертым, испугавшись шума его шагов, в окно между лестничными пролетами стала биться в стекло маленькая птичка, Игорь только сплюнул с досады.

Поднявшись до двери своего тамбура, Велесов достал ключи, но потом все же вернулся, открыл сворку окна и выпустил летавшую в страхе вокруг него кругами рыжебрюхую красавцу на волю.

Дома было темно и пусто, впрочем, как и всегда. В родительской квартире, в Серебрянке, жила сестра Люся со своей большой семьей, а Игорю, еще при жизни родителей, шесть лет назад досталась эта бабушкина двушка в Курасовщине. Отселившись от родни в неполные двадцать восемь лет от роду, он за два года сделал в ней хороший ремонт и так плотно подсел на холостяцкий паровоз, что и при жизни отца с матерью, и после их смерти, то есть последние два года, просто не мог нарадоваться той свободе, которую дала ему судьба.

Конечно, случались здесь и женщины, а как же иначе? «Мужчине тридцать четыре года, симпатичный, положительный, своя машина и жилплощадь. Умница, инженер-механик, на работе на лучшем счету, обеспечен». Примерно так пересказывали женщины на предприятии свободным от уз брака девушкам информацию о нем и те, особенно впечатленные сообщением о его собственной жилплощади, даже не представляя, как он выглядит, часто искали повод познакомиться. Он и не препятствовал этому, напротив, с удовольствием пользовался моментом, а когда ему все это надоедало, просто и без сожаления расставался. Вообще, ему было хорошо так жить, но порой вот так приходя ближе к ночи в темную, пустую квартиру, хотелось встретить в ней хотя бы кошку.

Хм, кошку. Как же. Заводить какую-нибудь живность Игорь не спешил, и делал это осознанно. Это же ответственность! Если очередной дамочке что-то не нравится, ей легко можно было подписать проходной пропуск до двери. И сожалеть здесь не о чем, она не пропадет. А вот кошку или собаку не выбросишь. Эти прирастают к хозяину сердцем и совсем не из-за его жилплощади.

Игорь включил свет, разулся и по привычке заглянул в стоящий у входа холодильник. Кухня, спальня, кухня, туалет, душ и все это время его сопровождали неприятные, назойливые мысли о том странном звонке.

Было уже за полночь, когда он проверил настройку будильника в смартфоне и, измотанный за день, свалился спать. Уснул легко и половину ночи действительно отдыхал, но в три пятнадцать вдруг проснулся.

Было темно. На потолке острой иглой белела полоска слабого света, что пробивался с улицы из-за плохо закрытой шторы. Игорь включил смартфон, увидел 03:15 и, подумав: «какого черта?» снова плюхнулся на подушку. Он и в этот раз уснул легко, но в эту половину ночи дали о себе знать дневные и, особенно, вечерние переживания.

Ему приснился Николай Анисимович. Будто стоят они вдвоем на краю поля, а рядом течет река, через которую переброшен каменный мост. На той стороне народу – не перечесть, галдят, словно на ярмарке, что-то обсуждают. Издали этот шум схож с гулом пчелиного улья. Николай Анисимович сказал:

– Не перайсці мне за раку, а мяне там чакаюць. Шукай мне правадніка, браце! Дапаможаш, так і я табе пасля2 дапамагу .

Игорь послушно кивнул, повернулся и пошел в поле, искать того самого проводника. Все вокруг заросло бурьяном, горчит воздух, пахнет полынью. Никого он не нашел, пошел обратно. Вроде и по следу возвращался, а выбрался в место неизвестное. Ни реки, ни моста, ни Николая Анисимовича. Вместо всего этого – другое поле, а на нем растет что-то схожее с кукурузой. Сунулся туда, прошел шагов сто и понял, что тут идти просто невозможно. Снова повернул назад и пошел своим следом. «Кукуруза» эта выше головы, коридор за ним остался заметный, пути не перепутаешь, а вышел, осмотрелся – и того поля, поросшего бурьяном уже нет. На его месте роща растет! Редкий такой березняк и озеро вдали светится. Пошел было к воде, обернулся, а и «кукурузы» позади нет! Ельник молодой, да черные стволы из него торчат, как от давнего пожара.

Долго бродил Игорь по полям и лесам с одной только мыслью: «где же мне искать проводника для Николая Анисимовича?», с этой мыслью он и проснулся.

Не успел дойти до туалета – зазвонил телефон. Номер не определился. Стал отвечать – а на другом конце тишина. Вышел из туалета – опять звонок, и снова та же история.

Попил чаю, вышел из квартиры, стал запирать дверь и уже в тамбуре услышал резкий запах свежей масляной краски. Площадка перед лифтом и дверь тамбура были грубо и неумело выкрашены в противный желто-коричневый цвет. «Что за придурки? Кому это понадобилось, ночью?» – озадачился Велесов, стараясь широкими шагами добраться до лифта. Бежать по лестнице – нечего и думать, разнесешь краску до первого этажа, а так – ну останется пара следов на полу лифта, не больше того.

В момент, когда открылась заветная кабинка, Игорь только коротко глянул внутрь ее и тут же, повернувшись на каблуках, осторожно, словно по минному полю, все же стал пробираться к лестнице. Лифт изнутри тоже был старательно выкрашен, даже потолок. Не трогали только плафон лампы освещения и кнопки.

У соседей Велесова росли две дочки, одной четырнадцать лет, другой – двадцать три. Игорь думал, что это кто-то из отвергнутых поклонников этих девчат устроил ночью эту диверсию, но он ошибся: у самого подъезда, аккуратно выведенная на асфальте той же противной краской светилась надпись: «Велик спалил телек».

«Велик» это была его школьная кличка и знали ее немногие, но еще меньшее количество людей знало, что он нечаянно спалил в детстве отличный, корейский телевизор, который родители привезли из Польши.

Машина стояла на стоянке возле работы, осмотрев перепачканные краской подошвы туфель, Велесов зло плюнул себе под ноги и пошел в сторону автобусной остановки.