Читать книгу Проводник. Нулевая симфония Брукнера - Алексей Викентьевич Войтешик - Страница 2

Карел Брукнер сидел у камина в своем загородном доме и лениво потягивал вино из толстого, стеклянного бокала. Оригинал. Прожив всю жизнь в Чехии, он с детства не любил пиво, впрочем, как и другие шипучие напитки. Обычно вся его семья съезжала из города только в выходные, но сегодня… Сегодня Брукнер был разбалансирован и опустошен, а потому счел за лучшее удрать в Хлистовице, в свой небольшой сельский дом, доставшийся ему в наследство от прадеда.

Деревушка находилась недалеко от знаменитого на весь мир туристического места Кутна Гора. Места живописные. Где, как ни здесь приводить в порядок свои нервы?

Карел сделал еще глоток, поставил бокал на стол, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла давая волю невеселым мыслям. «Человек слаб, – горестно думалось ему, – очень слаб! Можно сколько угодно себе внушать, что ты кремень и надежно защищен от какого-либо опасного воздействия, но! Приходит день, приходит час, и вся твоя защита летит к чертовой матери из-за одной песчинки! Порой для этого, как, например, сегодня, достаточно одного неосторожного вопроса…»

Мог ли знать этот молодой журналист из «Top Class», что одним ударом вколотит клин в поросший мхом пень бытия маститого чешского писателя? Вряд ли. Скорее всего, парень просто тщательно готовился к встрече с известным человеком и, чтобы не выглядеть смешным, глубоко прорабатывал вопросы к Брукнеру.

К несчастью Карел, за последние годы убаюканный банальным журналистским гарниром типа: «А как ваши дети относятся к творчеству? А сколько раз читала романы ваша супруга?» в этот раз просто потерял бдительность. Все эти парни и девушки, посланные редакциями или телеканалами для того, чтобы занять газетную колонку или время эфира каким-то малозначительным материалом, как правило, спрашивают однозначные, поверхностные вещи. Оно и понятно. Карел Брукнер – не известный актер, не рок-музыкант, не тренер или футболист. Он не тот, кто ради собственной популярности разоденется для интервью, как базарный петух, и уж точно не тот, кто вынесет на всеобщее обозрение какие-то личные, пикантные вещи. Да, он – человек известный, это безспорно, но его популярность велика только у читателей. А кто сейчас читает книги? Разве многие? Чушь! Желание читать есть только у людей, имеющих фантазию и образность мышления, а эти вещи ныне практически исчезли из стандартного набора человека. Вокруг только повальная лень и политика потребления.

В самом деле, зачем воображать какие-то там события, описанные в романе? Голливуд снимет об этом кино и покажет тебе так, как все это видят его режиссеры! Вот же – раз, и все готово! И людям откровенно плевать, что на этом кино-конвейере все чаще дело доходит до полного абсурда.

Вспоминается, как недавно в репортаже со съемочной площадки какой-то американской кинокомпании показали чернокожего актера, который играет в новом фильме скифского царя! Ярчайший пример безграмотности и просто нонсенс! В своей борьбе за права негров американцы перешли уже все границы! Подумать только – славянский царь и чернокожий…

Конечно, если быть до конца откровенным, было бы неплохо, если бы и по книгам Карела эти толстосумы из США сняли фильм. Брукнер кисло улыбнулся этой мысли, представляя то, как выглядели бы его персонажи в видении американских деятелей киноиндустрии. Исходя из штампов Голливуда, все они были бы евреями, китайцами, неграми, мексиканцами или, что бывает реже, индейцами…

Карел вновь нахмурился. Его закрытые веки дрогнули. А ведь этот парень из журнала «Top Class» как раз после вопроса «а какую из своих книг вы хотели бы экранизировать первой?» и подошел к той теме, что в последствии вышибла Брукнера из мягкого седла его обыденности. Выслушав пространный ответ Карела, журналист коротко глянул в свой опросник и, вначале, спросил вещь совершенно банальную: «А о чем будет ваша девятая книга?» Странно, но услышав этот вполне себе прогнозируемый вопрос, Карел вдруг задумался.

Тема его нового творения пока и для него самого была загадкой. Так…, маячили в голове какие-то неясные видения и образы. Все сошло на поиск интересных материалов и пока не двинулось дальше закладок в браузере.

Брукнер, отвечая журналисту, снова начал «лить воду», рассуждая о том, где кроются корни той вспышки или озарения, что рождают у него ту самую идею зачатия романа, но тут журналист, подводя беседу к финалу, в шутку попросил: «Не интригуйте читателей, Карел. Пишите этот роман скорее. Вы слышали о проклятии девяти симфоний? Кстати, один из авторов этого суеверия ваш однофамилец, композитор Брукнер. Я подумал, – странно улыбнувшись, продолжал шутить журналист, – раз вам так нелегко дается старт написания девятой книги, то полгода – год и в жизнь может воплотиться новая модель людских предрассудков. Ее начнут звать «проклятие девятого романа Брукнера»…

Однофамилец. Сколько их, Брукнеров? Море! Вон, на стене у камина, фотография самого Карела в обнимку с магом чешского футбола и полным его тезкой – Карелом Брукнером. Это они после празднования победы чешской сборной над Болгарией. Прага 2004 год. Их познакомили в ресторане. Оказывается, знаменитый спортсмен читал его книги. Тезки снялись на Полароид, после чего тренер написал снизу на фотографии «Brüeckner & Brüeckner – кouzelníci s perem a míčem1» и оставил свой автограф.

Они славно посидели тогда, а после приехали в этот дом и до утра трепались о какой-то ерунде. Судя по всему, Брукнер-тренер не имел этого дурацкого давления «проклятия девяти» (в его случае – побед). Сборная Чехии с Карелом творила просто магические вещи и их свершения перевалили за двузначные числа. Что же до австрийского композитора Брукнера, то в памяти Карела-писателя-Брукнера имелись только неясные сполохи воспоминаний о его существовании и не более того.

Карел после ухода журналиста сразу же обратился ко всезнайке-интернету с вопросом о проклятии девятой симфонии. Википедия просто огорошила его целой страницей об этом странном поверье. Мистика! Мистика во всем и ему, как писателю-мистику это не могло быть безынтересным.

Сколькие же из композиторов остановились на пороге в девять симфоний! Некоторые хитрили, пытаясь быстрее написать десятую, но умирали в процессе работы над ней, иные, как его однофамилец Брукнер, присваивали своей первой симфонии номер Ø, пытаясь таким образом обмануть судьбу, но и от этого толку было мало. От нее, как известно, не уйдешь.

Карел битый час изучал различные, порой просто безумные материалы по этому поводу и вдруг в его голове произошла та самая вспышка рождения идеи. Он почувствовал, что писать следует именно об этом! О судьбе тех, кто пострадал, находясь в плену то ли фатализма, то ли какого-то чудовищного самовнушения.

Вихрь вдохновения закружил его. Брукнер сразу же, пока еще не придумав названия книге, вбил в создаваемый документ свое обычное клише – три части по девять глав и вдруг понял, что происходит. Черт подери! …Прошел ровно год после написания последней, восьмой книги. А ведь романы для него, все одно, что симфонии для композитора Брукнера. Следующая его книга должна стать девятой! Девятая книга, а в ней, как и в других романах, три части по 9 глав! Это 27. Сводим до натуральных чисел: 2 + 7 снова 9!!! «Что за фокусы? – бахнуло в голове у Карела. – Выходит, это моя последняя книга? Тогда не факт, что я ее закончу…»

Ком подкатил к горлу. Писатель тут же набрал номер жены и сказал, что едет в Хлистовице – начинать работать над новым произведением. Элишка, ничего не заметив странного в настроении мужа, обрадовалась и пожелала ему попутного ветра вдохновения (она всегда так делала, когда благословляла его). Их дети – Мартинка и Войтех уже давно имели свои семьи и жили отдельно, поэтому, когда Карелу или самой Элишке требовалось куда-то уехать – проблем с этим не возникало. По сути, все они сейчас жили каждый сам по себе…

Брукнер открыл глаза. В голове упрямо крутились фатальные цифры. Обычно он пишет по семь страниц в главе. Девять глав по семь страниц – шестьдесят три страницы в каждой части. Шесть плюс три – снова девять! Три части по шестьдесят три страницы – двести семь, опять девять!!! «Нет, – заключил он, делая новый глоток из бокала, – добром мой новый роман не кончится.

Карел поднялся и подошел к окну. Вечер вступал в свои права. Вдалеке, за полоской грядок и цветочных клумб, посаженных его женой Элишкой, раскинулось скошенное поле на краю которого, упираясь острым шпилем в облачное небо, высился костел святого Онжея.

Прадед Брукнера знал, где строиться. Место было очень красивое. К слову сказать, первый дом самого предка был еще цел. Он стоял с западной стороны нового, двухэтажного особняка и сын Карела – Войтех, когда устроился в архитектурный отдел муниципалитета, сделал там ремонт и устроил себе мастерскую. В трех крохотных комнатах этого родового поместья располагались кузня, глиняная мастерская и чертежная с огромным столом, вечно заваленным ватманами…

На краю дивана загудел телефон. Брукнер нехотя подошел и посмотрел на экран. Звонила, его давняя подруга и соседка Анежка. Именно стараниями ее Карел начал печататься. Эта женщина, плотно общаясь с семьей Брукнера, как-то познакомила его со своим братом – Ктибором Клоканом – воротилой фермерского бизнеса. Ктибор, как и его сестра имел непопулярное в его кругах увлечение – он любил читать, поэтому заинтересовался работами молодого (в то время) писателя. В общем, три первых издания Брукнера, сделавших ему имя, спонсировал именно Клокан, поэтому не ответить сейчас на звонок его сестры Анежки Карел просто не мог.

– Ahoj2, Анежка, – устало протянул он, – ты уже приехала?

– Dobrý vecer! – радостно ответила женщина. – Проезжала мимо, увидела твою машину. Ты один или с семьей?

– Один, – допивая вино, вздохнул Карел, – мне сегодня хочется одиночества. А ты, я чувствую, хорошо погостила у брата?

– О! – не удержалась от ликующего возгласа Анежка. – Любош выгружает из машины пакеты с едой, поэтому у меня мало времени. Ты же его знаешь, сейчас притащит все и станет бросать в холодильник. Как всегда – что-то помнет и разольет, поэтому я быстро. Не могу не похвастаться новыми знакомствами, Карел. Мы с Любошем просто очарованы! Помнишь, ты говорил, что нас всех ведут по жизни и все, что происходит вокруг, всегда случается неспроста?

– Говорил, – угрюмо ответил писатель, – а сегодня и сам, в который раз, в этом убедился…

– Да? – упорно не принимая подавленного настроения собеседника, продолжала выплескивать эмоции соседка. – Это здорово! А мы, мы просто шикарно провели время.

Знаешь, поехали просто так, решили сделать брату сюрприз. Он сам виноват, всегда говорит, что рад нас видеть…, подожди секундочку… Любош, – сказала она в сторону, – пожалуйста, поставь аккуратно на пол, я сама потом расставлю. Звоню Карелу, хочу ему похвастаться… Ставь к стене. Але, господин писатель, ты еще здесь?

– Здесь, – вздохнул Брукнер, повторно давая понять, что не разделяет настроения собеседницы.

– Так вот, слушай, – не унималась та, – представляешь, мы поперлись к Ктибору, а их нет! Звоню, а он в дороге, где-то на границе. Отругал меня, мол: «я же говорил, что буду через десять дней? Прошло только восемь…» Ну, короче говоря, мы тут же собрались разворачиваться и уезжать, а напротив Ктибора живет…

– Я помню, – сокращая развернутый рассказ соседки, перебил ее Карел, – там поселилась семья из Беларуси. Он доктор. Его зовут Володя. У него очень красивая жена и прелестные дети. Ты же сама меня в прошлом году с ними знакомила.

– Да! – распираемая эмоциями, подтвердила Анежка. – Ты их помнишь, как здорово! И они тебя помнят. Мы о тебе потом говорили, но об этом потом, так вот, мы напросились к ним в гости…

– Постой, – начинал злиться Карел, – что вы им обо мне говорили? Почему? И успокойся, наконец. Ты трещишь так, что я и половины сказанного тобой не могу уловить. При чем тут я и то, что вы напросились в гости к соседям Ктибора? Где тогда была Катержина?

– Так в том то и дело, что она поехала покупать продукты для Оли.

– Жены того белоруса? Доктора? – догадался Карел.

– Да! – снова возопила Анежка. – Она оставила Оле своих детей, …о, что там творилось. Представляешь эту кучу малолетних головорезов?..

– Зачем оставила, – надавил на связки Брукнер. – Я ничего не понимаю.

– У Ольги гостят люди. Они из Беларуси. Володя и Ктибор приехали потом, ночью, а этих гостей брат и доктор приказали женщинам всячески ублажать и развлекать. Их трое: женщина – Светлана и мужчины Игорь и Олег, которого все почему-то зовут Марадона. Наверное, он в прошлом футболист.

Мы с Любошом пробыли там два дня. Боже, что это за люди. Ты заешь, и Игорь, и Олег после какой-то болезни, но даже такими, слабыми они …сколько же в них силы и света. Они не говорят по-чешски, а мы слабо говорим по-русски. Оля замучалась переводить. Ночь напролет рассуждали о жизни, о смерти, о разных мистических вещах.

Мы, конечно же, не преминули похвастаться, что знаем писателя-мистика и вспомнили тебя. Оля показала им подаренную тобой книгу «Венец Проводника» из последнего издания, и перевела название гостям. Светлана, ну, та женщина из Беларуси, очень заинтересовалась, а когда узнала, что ты свободно говоришь по-русски, стала сожалеть, что нет возможности пообщаться или хотя бы почитать перевод этой книги. Она много спрашивала о ней.

– Очень увлекательно, – с сарказмом заметил Карел, – но хочу тебя расстроить, я не думаю, что мне нужны какие-либо новые знакомые и особенно сейчас. И, кстати, откуда у Оли моя книга?

– Она купила, – возбужденно ответила Анежка, – хотела, чтобы ты при случае подписал. Мы, разумеется, вкратце описали гостям, о чем она. Светлана сказала, что это крайне интересно. Не совсем то, что им нужно, но близко к правде.

– К какой правде? – не понял писатель. – Что близко?

– Твой рассказ о Проводнике, что водил людей в параллельный мир.

– Ты в своем уме? – не удержался Карел. – Какая это правда? Это моя выдумка! Все, от первой до последней буквы!

– Чего ты злишься? – усмиряя эмоции расходившегося писателя, спросила соседка. – Мы всего лишь хотели с тобой поделиться тем, что пережили. Кстати, Ктибор сказал, что завтра тебе позвонит и пригласит в гости…

– Анежка, – остывая, сказал Карел мягче, чтобы не обидеть соседку, – а ты не могла бы попросить своего брата подождать? Мне сейчас надо побыть одному. Начата работа над новой книгой, зреют идеи, голова кругом идет, понимаешь? Сам я не наберусь наглости ему отказать. Пойми, мне сейчас не до того. Мозги работают совсем в другом направлении. Завтра начну собирать информацию, рыться в интернете, я, кажется, поймал ветер. Меня даже Элишка в такие дни не трогает. Идет поток мыслей, образов, появляются указующие знаки, начинает работать та самая мистика, понимаешь?

– Ну…, – соседка сделала паузу, – конечно, понимаю. Только жалко. Мне кажется, вы с этими людьми могли бы очень многое дать друг другу. Вы чем-то очень сильно похожи. Это заметила не только я. Вон и Любош кивает. Ну, ладно. Новая книга. Это на самом деле стоит того, чтобы себя в чем-то ограничить. Я сама позвоню брату. Не бери в голову. Тебе на самом деле сейчас не до этого…

Карел услышал в трубке двойной сигнал. Это был отбой звонка Анежки и, одновременно, сообщение о том, что во время разговора ему звонил Войтех.

В последнее время они с сыном общались мало и старший Брукнер, на душе у которого в настоящий момент творилось что-то непонятное, усилием воли отодвинул все свои мысли в сторону и тут же набрал дорогой сердцу номер.

– О, наконец-то, – вместо приветствия пропел в трубку Войтех. – Ты плотно засел в телефоне.

– Анежка осаждает, – отмахнулся отец, – ты же ее знаешь. Трещит, как… Они, видишь ли, были в гостях и теперь ей кажется, что весь мир должен пережить вместе с ней эмоции, которых она там набралась.

– Ты собираешься к ним?

– Нет, – вспоминая разговор с соседкой, тяжко вздохнул Карел, – кое-как отбился.

– Но ты ведь в Хлистовице?

– Да.

– Я утром приеду к тебе.

– Что-то случилось?

Войтех чуть слышно рассмеялся:

– Если бы ты сегодня не сбежал из города, – с укором ответил он, – то вечером узнал бы, что на завтра у твоего внука Матуса назначено прослушивание в школе «Music Villa». Бабушка, между прочим, уже поздравила внука с поступлением, хотя Итка и я настроены более осторожно. Сегодня к ним в школу приезжал преподаватель по саксофону из «Music Villa», Георгий и, послушав Матуса, тут же подошел к нам с предложением. Ездить туда, конечно, далековато, но «Music Villa» это школа новой формации, очень престижная. Если сын завтра проявит себя, думаю, мы пойдем на эти расходы.

Карел растерянно огладил колючий подбородок:

– «Music Villa», – задумчиво произнес он, – мне кажется, это где-то на Сейдлерова?

– Точно.

– Ты хочешь, чтобы я поехал с вами?

– Ну, – неопределенно хмыкнул в трубку Войтех, – зная тебя, на такое я даже не рассчитываю. У вас с мамой вечно какая-то своя жизнь, причем уже отдельная друг от друга. Я просто хотел привезти к тебе, в Хлистовице, Радомира. Боюсь, он будет мешать нам в поездке. Посиди с ним. Мне кажется, вы прекрасно ладите. Вечером я его заберу, а взамен тебе первому сообщу о результате собеседования. Идет?

– Шантажист, – шутливо буркнул в трубку старший Брукнер, – вези. Только тут из еды лишь четверть бутылки вина, сыр, лепешки и кусок ветчины.

– Все привезу. Ты же знаешь, Итку. Она упакует вас на неделю. К девяти буду…

Пунктуальность и эмоциональность у Войтеха были унаследованы от матери, поэтому приехал он только в девять тридцать три. Карел встретил их на пороге дома с кружкой чая в руках, в халате и тапочках.

Заспанный Радомир, поздоровавшись с дедушкой, прошмыгнул в дом и, пока мужчины разговаривали и переносили на кухню пакеты с едой, поднялся на второй этаж. Карел видел это и расценил так: ребенок просто капризничает или обиделся на родителей за то, что не взяли его с собой.

Когда же Войтех уехал и старший из Брукнеров, к слову – безумно любящий малыша Радомира, поднялся вслед за ним на второй этаж, то обнаружил внука спящим на одной из кроватей. Карел спустился вниз и тут же набрал номер сына:

– Что там? – ответил тот с ощутимой тенью раздражения.

– Он лег спать.

– И что?

– Может, заболел?

– Не заболел, мы возили к доктору.

– Доктору? – Карел подумал, что ослышался. – А что, есть проблемы?

– Нет, не проблемы, – смягчил тон Войтех, – просто после прошлых выходных, когда мы были там, в Хлистовице, он то ли переиграл, то ли испугался чего-то, но спал эту неделю из рук вон плохо. Доктор сказал, что он здоров, только по какой-то причине перевозбужден. Так что не трогай его, пусть отоспится…

– Ну хорошо, – вздохнув, успокоился дедушка, – езжайте с богом. Перезвонишь потом…

Радомир проснулся только в два часа по полудню. Карел в это время сидел за компьютером, с головой погрузившись в материалы, найденные для работы над новым творением. Малыш подошел незаметно. Его объятия были сродни прикосновению включенного электрошокера. Дедушка выпучил глаза и задержал дыхание от неожиданности, но Радомир, не обращая внимания на это, привычно взобрался к нему на колени:

– Смотришь киношку? – поинтересовался внук. – Если ужасы или триллер – выключай. Мама будет ругать нас. Хотя, мы с тобой можем ей и не говорить об этом, правда?

– Это документальное кино, – все еще переживая шок от неожиданного появления внука, сдержанно процедил сквозь зубы дед, – но я тебе не советовал бы тебе его смотреть.

– Страшилка? – с пониманием вздохнул малыш и вдруг спросил: – Дедушка, а зачем взрослым надо это смотреть?

– Что это?

– Страшилки. …Детям нельзя, а сами смотрят. Там же страшно?

– Страшно, – согласился дед.

– Так зачем тогда смотреть? Значит, вам хочется?

– Можно сказать и так.

– Деда, а почему людям так хочется смотреть страшное?..

На этот вопрос у Карела не было ответа. Кто знает, чем руководствуются там, на Небесах, посылая на землю таких пытливых детишек? Это потом все они вырастают и становятся обыкновенными людьми, но вот в детстве. Их вопросы, впрочем, иногда и их ответы являют собой прямое дыхание Всевышнего. Их слова настолько искренни, правдивы и точны, что слушая все это, просто разводишь руками: «Как так»?

Чего стоят все эти многотомные труды философов и мыслителей? Они завязывали узлами мозги целым поколениям, изучающим их, а тут – бац! Несколько слов плюс невероятно точная интонация и спутанный, как волосяной колтун вопрос ясен и понятен, словно белый день.

Карел, преисполненный чувства уважения к внуку, взял его маленькую ручку, поднес ее к своим губам и поцеловал.

– Что это? – поинтересовался дед, замечая, что ребенок держит в руке крохотную каменную фигурку.

– Это я нашел в старом дедушкином доме, – заговорщицки прошептал Радомир, – там, где папина мастерская. Ты ему не расскажешь? Я лазил на чердак…

– Ты что? – зашипел, подражая ему дед, – тебе же запретили! Там столько всякого хлама. Упадет что-то на тебя и придавит. Каково тогда будет мне?

– Ты огорчишься… – догадался малыш.

– Не то слово! А мама? А папа? А Матус?

– Он, конечно же, будет плакать…, – серьезно заключил внук.

– Мы все будем плакать! …Ну, ладно. Я никому не скажу. Покажи мне…. О, кто это? Собачка?

– Это Мортис…

– Хм, – задумался Карел, который сразу же напрягся, понимая, что где-то недавно видел это слово. – Это его кличка?

– Это не кличка, это имя, – уточнил Радомир.

– Имя? Вот как? Это ты ему его придумал?

– Нет, это он сам мне его сказал…

– Ого? – вбивая в поисковик это странное слово и попутно немея, совершенно растерялся дедушка. Мортис в переводе с латыни означало – смерть.