Читать книгу Проводник. Книга четвёртая. След Чёрной Вдовы - Алексей Викентьевич Войтешик - Страница 6

Они заправились и выехали из Лиды через Островлю. Дальше по Гродненской трассе до поворота с указателем на агрогородок с веселым названием Белочка. Свернули. Проехали Мыто и Красновцы…

Всю дорогу Алиса по большей части молчала. Думая о чем-то своем, она любовалась окружавшим их лесом, зелень которого сейчас, в середине лета, вошла в самую силу. В салоне крошки-Тойоты то и дело звучал голос только «Алеси» – озвучки маршрута на навигаторе.

Заговорила погруженная в мысли медсестра только в момент, когда машина подъехала к костелу:

– Костёл Преображения Господня, – глядя на шпили белого с ярко-красной отделкой храма, отрешенно произнесла она, – уже близко. Тут направо… Сейчас прямо… и выключи, пожалуйста, эту говорилку…

– А разве дом не здесь? – тыкая пальцем в монитор навигатора, оживился Паук.

– Нет, нам в Березовку. Сейчас прямо, а потом – второй поворот налево.

– Вы не говорили.

– Ты, а не вы, – поправила Артёма Алиса, – договорились же. Ну, не говорила, – продолжила она с женской непосредственностью, – а сейчас говорю… Еще с километр проедем, будет первый поворот, а потом – второй…

– Леса уже нет, поля, – окидывая придирчивым взглядом места своего будущего пребывания, заметил Артём. – А речка есть?

– Есть, – указывая водителю на нужный поворот, ответила девушка. – Называется Белючка. Но она маленькая, считай канава. И деревня маленькая, домов тридцать, не больше. Езжай пока прямо… Да! – вспомнила Лѝса и расстегнув рюкзачок, достала сверток. – Твои злосчастные деньги.

Паук коротко и безо всякого удовольствия посмотрел на то, что едва не отправило его к праотцам:

– А они… уже не того?

– Можешь не переживать, – скручивая в трубочку и вставляя сверток в подстаканник, заверила Лѝса, – в каком-то там фильме говорили: «я вырвала у змеи ее ядовитое жало». Уговор помнишь?

– О том, что надо будет заплатить? – отчего заерзал в кресле Артём. – Помню. Только ты не сказала сколько?

– Значит, так, – застегивая рюкзачок, стала говорить жестче Алиса, – я тебе уже объясняла: ни один знахарь, колдун, чародей, называй как хочешь, в общем никто не станет выкладываться за бесплатно. Не вертись, езжай прямо и не отвлекайся.

Я понимаю, – продолжила она, – трудно обычному человеку корректировать свое отношение к финансам, возвращаясь обратно в реальный мир неведомо откуда, но тебе придется. Любой уважающий себя колдун скажет так: «Дай, сколько считаешь нужным». Они редко снисходят до пояснения. Потому многие люди потом и попадаются на жадности.

– В смысле, – не понял Артём, – пытаются надуть? Колдуна?

– Да, – грустно улыбаясь ответила Алиса. – Это хорошо, что ты понимаешь, как это глупо. Очухался, все стало как прежде и к человеку моментально приходит самое сильно на земле животное – жаба! Сразу как-то не хочется ни за что платить. Поверь, очень многие из тех, кто еще недавно стоял одной ногой в могиле, быстро забывают ТУ цену, которую они готовы были вложить во свое спасение там, на границе жизни и смерти.

Не гони так по улице, Артём, – отвлеклась на секунду девушка, – видишь же дорога …не очень. Пока все еще едем прямо. Так вот, опустим разъяснения на счет того, через ЧТО именно проходит «Специалист», спасая человека. На все это нужно много времени, а его пока у нас нет. Да и не готов ты еще слушать и понимать подобное. Вот, – указывая на поворот влево, подняла руку Лѝса. – Сверни и остановись. Нам надо закончить – расставить все точки над «і».

Платить за спасение и реабилитацию будешь только по окончанию восстановления разом – и мне, и Олегу. А для того, чтобы тебе было проще определиться с суммой, я расскажу короткую легенду. Что называется, «сказка ложь, да в ней намек…».

Верить в это или нет – дело твое, но, думаю, к чему вся эта история ты поймешь. Итак, …в Европе есть четыре особых иконы. Это лик Марии Остробрамской, написанный великим художником, имя которого сейчас, к сожалению, утеряно. Уточню, копий икон Марии Остробрамской ходит по миру очень много, но таких – особых картин только четыре. Три – не могу сказать где сейчас находятся, но одна, это я знаю точно, сама видела, хранится в доме …знакомой мне семьи.

Попала она к ним во время революции. Обычная история. 17-й год, панов скинули. Помещик Гершенсон – последний хозяин имения, не сбегал, все пытался сторговаться с Советами, но его забрали в ВЧК, а люди, пользуясь свалившейся на них свободой, начали делать то, что делают свободные пролетарии везде, то есть грабить. Хватали в панском доме кто и что мог, а одна из набожных бабушек по фамилии Белипольская, зная историю этой непростой иконы, не стала зариться на богатства пана, а вынесла из имения только это чудотворное произведение искусства.

Своих детей у нее не было и она, уже позже, в советские времена, когда стала понимать, что скоро умрет, отдала икону семье подруги, с которой они когда-то служили у пана, и в доме которой она и жила все время, как родная.

Об этой иконе ходит много легенд, но я расскажу тебе только одну, она касается нашего с тобой вопроса об оплате. Так вот: жил как-то в Польше один старый и богатый пан, который вдруг стал слабеть глазами. Дошло до того, что он ослеп.

Кто-то сказал ему, что в Слуцком повете у пана Доминика Радзивила, в то время эти земли были под ним, есть чудотворная икона Марии Остробрамской и, если останешься с ней наедине и произнесешь определенные слова – здоровье к тебе вернется.

Слепой пан долго не думал, собрался и поехал. Встретившись с хозяином имения, он рассказал ему о своей беде и попросил остаться наедине с чудотворной иконой. Хозяин, зная только легенды о своей иконе и не видя воочию никаких чудес, просто пожалел старика и не стал брать с него больших денег. Сговорились на десяти королевских злотых.

Старика отвели в дом и оставили с иконой. Через какое-то время пожилой пан вышел из дома весь в слезах от счастья. Его старые глаза стали видеть. Глядя на такое чудо стали плакать вместе с ним и все, кто присутствовал при этом, а когда пришло время уезжать, этот дед обнял хозяина имения и сказал:

«Вот видишь? В добрый час я к тебе приехал. За десять злотых себе зрение купил…»

Говорят, что как обычно прогремел гром, блеснула молния и пан опять ослеп, …уже навсегда. Ни в тот же день, ни потом, когда он еще несколько раз приезжал и оставался один на один с иконой, чуда больше не случилось. Он так и умер слепым.

Ну что, дошла суть? – Выжидающе глядя в лицо Артёма, спросила Алиса. – Скажу, как есть: в расчете за оздоровление, как и везде, должна быть золотая середина. С одной стороны, ни в коем случае нельзя отдавать всего – до последней копейки, а с другой – это должна быть весомая сумма, но только такая, с которой ты вполне свободно можешь расстаться, не вваливаясь в бедность и долги. Оценишь свою жизнь в десять злотых, как тот старик, а еще станешь выхваляться на людях, …думаю, ты догадываешься, что с тобой случится.

Я уже говорила, люди слепы. Мало того, они еще и глухи. Им же всегда говорят, что за ночь все не пройдет. Часто плоды лечения становятся заметны только через месяц, а если работа шла с вправлением позвонков или костей, – то и полгода. Причем полгода постоянных, хотя бы раз в неделю, посещений костоправа, плюс собственные занятия, через боль и через слезы. Но это почему-то всегда пролетает мимо ушей больного и его родственников. Всем хочется – раз! И назавтра ты здоров. Ура! Можно снова, как и раньше, наслаждаться жизнью, которая, между прочим, и привела тебя в ту точку, из которой ты еще несколько дней назад готов был стоя на коленях просить тебя вывести. Но… люди. Думают, раз моментального результата как от обезболивающей таблетки нет, тут же, как только снова затеплилась в них жизнь, им становится жалко денег. Бегут в милицию, в суд, куда угодно, лишь бы не платить. Но… Это, я думаю, уже лишние разговоры.

К чему я тебе все это рассказываю? Твоя жизнь, Артём, теперь уже не будет прежней. Я уже говорила…

– Нет-нет, – поднял руки Паук, – я молчу не потому, что…. Просто эти чертовы деньги… Я, честно говоря, готов отдать их все! Нет правда. Мне их не то что брать, мне на них смотреть тошно.

– Все это только в твоей голове, – заверила Алиса, – на них уже ничего колдовского нет.

– И все равно…

– Стоп! – теперь уже пришла очередь поднять руку Змеевец. – Будет так: ты их заберешь, а дальше…, думай сам. Мое дело было донести до тебя информацию. Думаю, ты понял. А раз мы все это обсудили, – вперед. Во-о-он там сворачивай и рули прямо.

Они подъехали к дому в самый разгар солнечного дня. Жаркое, сухое лето все еще пахло липовым цветом, но то тут, то там уже заставляло деревья сбрасывать высохшую от недостатка влаги листву. Дом стоял за массивным забором, слева, над которым, высился небольшой сад.

Алиса вышла и начала открывать ворота. Двор тут же наполнился недружелюбным лаем сразу двух собак. Видно было только одну из них – неопределенной породы. Она так рванула к неизвестной машине, что едва не оторвала от забора массивную, под стать этому огромному животному, будку. Благо длина цепи серьезно ограничивала желание этого лохматого людоеда показать, кто тут во дворе заправляет порядком. Артём даже сидя за дверцами машины съежился и задержал дыхание. «Да уж, – напрягшись, подумал он, – сразу видать, этот барбос тут не голодает».

Алиса, тем временем, дала Пауку возможность въехать во двор, безстрашно шагнув на встречу вставшему на задние лапы псу. В глазах Артёма отобразился ужас! В таком положении он был едва ли не выше ее! Лишь неплохая физическая форма девушки позволяла ей хоть и с заметным усилием, но все же обниматься с продолжавшим лаять через ее плечо чудовищем. Пес будто говорил: «Я, конечно, рад тебя видеть, хозяйка, но только отвернись, и я съем эту игрушечную машинку вместе с сидящим в ней мужиком! Что это за наглость – заехать сюда на этой пукалке?!»

Сколько бы Алиса не трепала за ушами продолжавшего коситься и рычать в сторону Тойоты пса, сколько не приговаривала: «Джерик, Джерик – охламон, хватит гавкать, это свои…», душегуб Джерик, отдавая дань хозяйке, все равно ревностно следил за машиной, и своим лаем отбивал у Паука всякое желание покидать салон.

– Проезжай дальше, к углу дома! – С трудом продолжая держать лютого охранника в вертикальном положении, махнула Алиса.

Паук с облегчением повиновался, осторожно направляя свое авто с травы на залитую бетонную площадку. Девушка отпустила не ослабляющего внимания Джерика и отправилась закрывать ворота, а пес в это время, грозно наморщив лобные складки, продолжал поливать чужака глухим собачьим матом.