Читать книгу Введение в человечность - Алексей Владимирович Баев - Страница 7

Я понимаю, Леша, твое нетерпение. События, как видишь, начали приобретать необратимость. Да. Все складывалось так, как надо. Даже препятствие в виде завлаба Тычков было устранено. Николай со своими обязанностями справлялся превосходно – лаборатория впервые за много лет получила премию за какую-то уникальную разработку для министерства обороны. Я потихоньку вжился в этот дружный коллектив и стал полноправным его членом. Порой доходило до курьеза.

Однажды Наташка, одна из лаборанток, переставляя большую колбу с какой-то кислотой, поскользнулась на свежевымытом кафельном полу и потеряла равновесие. Хрупкий предмет выскочил из ее рук и, взмыв к потолку, готов был окончить свое существование, разбившись о плитку и отравив своим содержимым атмосферу помещения. Кроме нас с Натальей больше никого не было. Не знаю от чего, может, от безвыходности в этой ситуации, но она успела только крикнуть:

– Сервелат, лови!

И что же ты думаешь, Леша?! Я поймал! Не руками, естественно. Дело в том, что рядом со столом, на краю которого я в тот момент лежал, и в непосредственной близости от которого случилось происшествие, стояла мусорная корзина, наполовину заполненная скомканными бумажками. Не знаю, как у меня получилось, но я собрал всю свою волю в кулак, изогнулся почти как удав и прыгнул вниз, стараясь попасть по краю корзины, чтобы сдвинуть ее к месту падения колбы. Представляешь, мне удалось. Емкость приземлилась прямиком в помойку и осталась, таким образом, целехонькой. Только пробка от удара выскочила, но ни капли кислоты в помещение не попало.

После этого происшествия в лаборатории меня зауважали еще сильнее. Поняли товарищи ученые, что способен я не только на пустую болтовню, а делом реальным помочь могу. А Наташка, так та вообще меня боготворить стала. Втихушку из лаборатории меня выносила, благо ключницей (так ее в шутку ребята звали) состояла – уходила позже всех, а приходила на десять минут раньше. Следовательно, ключи всегда при ней находились.

Таскала меня девчонка по театрам и концертам, циркам и зоопаркам. Побывал я с ней даже в кино. Ну и ночевал, как ты понимаешь, у нее в общаге частенько. Благо, жила она одна в своей комнате…

Я сначала понять не мог, зачем умной и красивой девушке, какой являлась, на мой взгляд, Наталья, проводить свободное время в обществе колбасы. Нет, я себя всегда любил, уважал даже. За аромат, ум и эрудицию, но Наташа… После происшествия с колбой она начала звать меня Большим Змеем. Мне нравилось, хоть я и понимал, конечно, что прозвище такое получил в шутку. Ты, Леша, кино про Чингачгука видел? Ловкий такой индеец жил когда-то. И стремительный… Я себя таким же в обществе девушки чувствовал. В общем, мужиком настоящим. Брутально-первобытным. Не зря же говорят: с кем поведешься, от того и наберешься. Я повелся с людьми особенными. Но и слабыми, как я тогда полагал.

Облик мой пока оставался неизменным, но чувствовал я, что в душе уже человеком стал. А внешность… Важна, конечно, но не настолько, чтобы кроме нее ничего в человеке не замечать. Качеств, там, всяких положительных, коих у меня вагон и маленькая тележка.

Днями жил я теперь в лаборатории, ночевал тайно у Наташи, на выходные с Николаем уходил домой к нему или к Татьяне с Маринкой. Те ко мне тоже привыкли, радовались. Особенно, Маринка. Когда я про свое прозвище новое ей рассказал, она так смеялась, что икала потом полчаса. А после сама Большим Змеем, или просто Змеем звать начала.

Но, Леш, понимаешь, что-то происходить со мной стало странное. Если раньше я ждал выходных, предвкушал мысленно встречу с Колиными женщинами, непринужденное веселье в хорошем обществе, то теперь, чем ближе к пятнице, тем грустнее мне становилось. Еще суббота не пришла, а я уже скучал по Наташе… Неужели, думаю, влюбился? Вот-те на! Колбаса сентиментальная…

Самое странное, однако, даже не в моих чувствах. Я ж был не слепой, хоть и глаз у меня в то время еще не наблюдалось. Видел я, что и с Наташей что-то происходит. Неужто, взаимно это?… Но зачем ей? Зачем я, такой нечеловеческий объект, ей нужен? За ней отарами… то есть этими… ордами мужики бегают – сколько раз я сию картину наблюдал, – а она… В общем, запутался я окончательно в своих чувствах. И места себе не находил. Надо было что-то делать. Вот только что?

Ситуация разрешилась случайно. Помогли Саша с Аленкой (прости, я и забыл вторую-то нашу лаборантку представить). Настала очередная пятница. Всю неделю стояла жара. Что поделать, лето в разгаре. Погода в выходные обещала не испортиться. В городе, мешке нашем каменном, оставаться никому не хотелось.

Саша с утра пребывал в отличном настроении. Он то и дело перемигивался с Аленой и незаметно, как полагал, время от времени легонько хлопал ее пониже спины или, проходя мимо, чмокал то в щечку, то в губы, а ближе к концу рабочего дня дозрел окончательно.

– Колюнь, – обратился Саша к Чудову, – мы сегодня с Аленой на часок пораньше слиняем, ты не в обиде?

– А что такое? – тот недоуменно оторвался от журнала, куда записывал результаты очередных испытаний.

– Да, понимаешь… Мы, эта… за город собрались, надо еще за вещичками домой заскочить.

– Ради Бога, идите. На сегодня у нас все дела завершены. Сейчас допишу, тоже двинусь восвояси. А куда, кстати, за город-то?

– В Кавголово. А то, бери свою Таньку и давай с нами?! Маринка у стариков на даче, сам говорил. И Сервелата с собой возьмем, пусть природой полюбуется, а?

Тут Алена встряла:

– С Натахой. Они у нас пара влюбленная, их разлучать нельзя…

Леша! Если бы я умел краснеть… Ну, ты понимаешь! Наташа же чуть сквозь пол не провалилась. Мы то, слепцы, ничего вокруг себя не видели, а оказывается все всё уже давным-давно про нас поняли.

Николай улыбнулся.

– Добро, – говорит, – поехали. Сейчас Татьяне позвоню. Она, я думаю, против не будет. Наташа, Сервелат, вы как, с нами?

– Да нет, – отвечаю стеснительно, – я, наверное, останусь. А Наташа пусть едет, чего в городе-то сидеть? Я как-то в человеческой компании…

– Не ломайся, – говорит Саша, – строишь тут из себя… Тоже мне, Большой Змей. Открою тебе секрет… Коль, можно?

– Валяй, чего уж тут…

А Наташа стоит в уголке, слово проронить боится.

– Мы тут, – начал Александр, – с Колюней решили, что хватит тянуть кота за хвост. Тем более что все уже готово к нашему эксперименту… Короче, на следующей неделе будем делать тебе, Большой Змей, пластическую операцию.

– Ага, – подхватила Аленка, – грудь увеличим, носу изысканную форму придадим римского типа. Наташа, тебе какие мужчины больше нравятся – брюнеты или блондины?

Наталья тут уж вообще села. Не ожидала девочка моя такого поворота в разговоре. Я же, дурак, как заору:

– Наталья, скажи что брюнеты! Индейцев белокурых не бывает!

А она как заревет, лицо ладонями закрыла, ключи на стол кинула и вон из лаборатории выбежала.

– Кретины, – цыкнул сквозь зубы Николай и за ней сорвался.

Минут десять их не было. Мы молчали. Смотрели друг на друга только. Действительно, идиоты. С такими вещами разве шутят? Эх, и волновался же я, Леша! А ты бы на моем месте спокойным остался?

Пришли, наконец. Коля Наташу за плечи держит, а та уже успокоилась, лицо только покрасневшее да глаза влажные. Никогда я ее такой красивой еще не видел.

– Мы тут, – говорит Николай, – решили, что прав Сервелат. Лето еще не заканчивается, выходных на наш век хватит. Так что вы, Сань, езжайте одни. Мы с Таней, если что, попозже к вам присоединимся, я пока дозвониться не смог. Вы ведь к твоим на дачу едете?

– Да, Коль, куда ж еще?

– Ну, вот. А Наташа и Сервелат на эти дни свои планы имеют. Наташ, ты уж подготовь его к операции. Дело серьезное, гарантий никаких… Как договорились, ладно?

– Конечно, Николай Иванович…

Попрощавшись, повеселевшие Саша с Аленкой упорхнули. Минут через десять после них ушел и Коля. Мы остались одни. Мне как-то неловко было. Легкость, Леша, пропала. Понимаешь? Ушла непринужденность в общении. Наташа тоже в мою сторону не смотрела, молча со стола пробирки убирала, приборы выключала. Спиной ко мне стояла, но плечи ее подрагивали. Волнение. Да… Леша… То, что мы боялись сказать друг другу, и то, что уже все вокруг знали, стало вдруг таким очевидным и понятным, что сопротивляться этому очевидному и понятному показалось мне глупым.

– Ната-аш, – позвал я тихонечко, – ты на меня не обижаешься?

– Нет, что ты… – прозвучало в ответ, – я даже… рада, наверное, что так все получилось. Ты как?

– Я?… Я, наверное, тоже рад…

Она подошла ко мне… Она наклонилась надо мной… Она меня поцеловала…

Ты уж прости меня, Леш, за такие словечки из женских романов. Понимаешь, я когда тот вечер вспоминаю, романтичным становлюсь до ужаса… Вот видишь, слеза пошла… Не волнуйся, сейчас пройдет. Говорят, что плачут или от боли или от счастья. Не верь этому, Леша. Плакать от всего можно. Реакция организма такая. Защитная, наверное… Слезу пустишь в трудный момент, и легче сразу становится. Не замечал? А я заметил.

Мы после работы гулять пошли. Я по привычке в старом Колином портфеле с дырочками лежал. Так уж повелось, что на несколько месяцев этот самый чумадан стал моим транспортным средством. Я не возражал, наоборот даже, нравилось мне там. А что? Все видно, все слышно, запахи, опять же, все улавливаешь… Самое то, что надо, короче.

Тогда я впервые увидел, как мосты разводят. Зрелище, скажу тебе! А, ну да, что я тебе про мосты рассказывать буду? Сам видел. Производит впечатление, правда? Удивительное изобретение. Уникальное и не менее интересное, чем я. Хотя, я не изобретение, а, скорее, феномен мысли и научного творчества.

Домой к Наташе пришли уже под утро. Двери общежития были заперты, Наташа долго стучала, прежде чем заспанный вахтер, поворчав для приличия, пустил нас внутрь.

Я лежал в Наташиной комнате на своем привычном месте – на прикроватной тумбочке, рядом со знакомым мне потрепанным томиком Ахматовой и облезлой настольной лампой. Наташа ушла в душ – он у них в конце коридора, – а я наслаждался пением соловьев за открытым окном. Легкость ко мне во время прогулки вернулось, настроение было великолепным. Это ж надо, колбаса влюбленная! Кому сказать, не поверят. И ребята – молодцы. Я-то, грешным делом, думал, что забыли про меня, про мечту мою человеком стать. Не напоминал, однако. Понимал, что забот в лаборатории и так хватает. Может, когда-нибудь и до меня руки дойдут. Ждал терпеливо. И дождался. Коля-то с Сашей, а?! Каковы?! Такой сюрприз – всем сюрпризам сюрприз. Быть мне человеком или сгинуть навсегда… Понятно, что гарантий нет никаких. Таких экспериментов на земле еще никто не проводил. Честно говоря, было немножко страшновато: а ну, как не получится? Но я эти мысли от себя гнал подальше. Главное, что сейчас все хорошо, а там видно будет.

Пришла Наташа, румяная такая и свежая, с полотенцем на голове. Халатик скинула и нырнула под одеяло. Бог колбасный, какое у нее тело! Столько раз здесь ночевал, а не видел до сих пор. Она все в пижаме спала, а тут – на тебе, совершенно голая! Я аж напрягся весь от желания. Потом-то узнал, что такое состояние эрекцией называется…

– Ну что, Большой Змей, пора тебе настоящим мужчиной становиться! – услышал я голос Наташин как будто издалека откуда-то, настолько оглушен вожделением был…

Что потом произошло, рассказывать как-то стеснительно. Не люблю я интимную жизнь, Леша, на всеобщее обозрение вытаскивать. Скажу лишь, что реплика меня тогда одна, произнесенная Наташей, огорошила:

– Ты Змей, воплощенная мечта любой женщины. Живой член. Твердый, чувственный, ласковый, да еще и с мозгами… Может, не надо человеком-то становиться?

И собрался я тогда сильно обидеться, да только не успел…