Читать книгу Лишний. «Потусторонние» записки - Алексей Владимирович Скибицкий - Страница 2

1.

Два года спустя.

– Разумеется, – с иголочки одетый мужчина средних лет, обводя взглядом квартиру и сильно жестикулируя, пытался как можно красочней представить всю выгоду сделки молодой и красивой женщине, стоящей посреди комнаты, вопросительно смотрящей на сына, и глупо при этом улыбающейся, – я могу предложить вам ещё с десяток вариантов, но, смею уверить вас, это будет самым удачным выбором, с учётом цены, объёма жилой площади и места расположения дома. Он замолчал на какое-то время, сильно наморщив лоб и при этом что-то усиленно старался вспомнить, затем, с внезапно просиявшим лицом, поднял кверху указательный палец правой руки и широко, обаятельно улыбаясь, добавил, – кстати, чуть не забыл, обратите внимание на архитектуру дома – это одна из последних построек в стиле сталинского ампира, сейчас так прочно и просторно, к сожалению, уже не строят.

Так говорил дилер, показывая очередным клиентам квартиру в центре города. В общем, дилер говорил правду, дом, хоть и не из новостроек, но и ещё не старый располагался в центре города, имел пять этажей и довольно чистый и уютный подъезд, в виду того, что жильцами преимущественно являлись пенсионеры и трое нуворишей, относящихся к чистоте подъезда как к чистоте в своей квартире. Цена на квартиру была относительно даже очень скромной. Переделанная из трёх– в двухкомнатную квартира имела большую кухню и как это сейчас модно, плавно переходящую в столовую, остальные же две комнаты не были из ряда царских опочивален, но после ремонта выглядели уютно и казались даже больше, чем они есть на самом деле. Семья, состоящая из двух человек, матери и сына двенадцати лет, была довольна увиденным, т.е. тут было всё, что и было нужно: отдельная комната для парня, комната для матери и столовая, одновременно служащая гостиной. Дилер торопился на следующее деловое свидание, и поэтому, наскоро договорившись об оформлении документов, поспешно ретировался.

– Вот, Вовчик, мы и нашли себе новое жильё, и надеюсь, что надолго. – Как-то глубоко и облегчённо вздохнув, проговорила Ольга Николаевна, обращаясь к своему сыну. – Через пару недель будут готовы документы, и мы сможем, наконец, съехать с этой ужасной гостиницы.

Ольга Николаевна Безымянная, стройная с красивым лицом бальзаковского возраста женщина, была человеком яркой индивидуальности с острым умом. Безупречно воспитанная и абсолютно независимая, она относилась к своему материнству не без некоторой тени фанатизма. Ещё на первом курсе педагогического института, Ольга, забеременев и ничего ни сказав об этом молодому человеку, причастному к столь щекотливой ситуации, поспешила с ним разорвать все отношения. Конечно, родители были не в восторге от такого положения вещей, но спорить с дочерью не стали, а просто помогли воспитать сына. К слову, о родителях. Отец Ольги Николаевны обладал, что называется, предпринимательской жилкой, и на фоне после перестроечной неразберихи сумел заработать кое-какой капитал, неоднократно его умножив, сейчас обладал капиталом уже солидным и имел широко разветвлённую сеть книжных магазинов. После окончания института Ольга Николаевна пошла было работать в школу преподавателем иностранных языков, но, как это часто бывает, работа не пришлась ей по вкусу. Не без помощи отца пробовала себя ещё в двух – трёх различных ипостасях, впрочем, также без успеха, пока, наконец, её не пригласил в наш город на работу переводчицей в большую и имеющую свои филиалы за границей фирму, бывший сокурсник, одно время очень ей увлекавшийся. Родители, хоть и не были в восторге от такого предложения, мешать не стали, а, напротив даже, дали денег на покупку квартиры, обстановки и, что называется, на первое время. Таким образом, и оказались в нашем городе Ольга Николаевна с сыном, в котором она просто души не чаяла.

2.

Новая работа Ольге Николаевне понравилась. Конечно, первое время зарплата небольшая, но очень многообещающие перспективы, а главное это возможность карьерного роста. Она в совершенстве владела тремя языками, а присущая ей дипломатичность делала её на ступеньку выше остальных сотрудников. Вовчик пошёл в новую школу. Новая обстановка, новые учителя, стали появляться новые друзья. В общем и целом к своему переезду на новую квартиру они уже как-то обжились и притёрлись к новой обстановке. Переезд прошёл без эксцессов, в общем, у них и вещей-то не было, так что почти всю мебель ещё неделю привозили из магазинов и устанавливали.

– Вовчик, как сегодня отучился? – Такие дежурные вопросы Ольга Николаевна задавала каждый день, хотя и знала примерные на них ответы. – Звонил дед, обещал приехать в гости к новому году.– Она находилась на кухне, что-то соображая на скорую руку, одновременно проверяя его дневник.

– Знаешь, мам, историчка невзлюбила меня, вроде и отвечаю не хуже других, а больше тройки всё равно не ставит.

– Ты бы меньше к учителям придирался, а больше уроки учил, впрочем, скоро будет школьное собрание, я поговорю с ней. – Обиженный тон сына однозначно указывал на то, что всё же в данном положении вещей виноват только он сам.

– Вот-вот мам, поговори.– Вовчик бросил в комнату сумку с учебниками и уже стоял на кухне с полным ртом и что-то жевал.

– А ну марш мыть руки, и что это за привычка есть на ходу, и всухомятку. – Ольга приготовила обед и накрывала на стол.

– Володя, я уже которую ночь слышу, как ты во сне разговариваешь, может, расскажешь, что случилось? – Лицо матери приняло серьёзный и озабоченный вид.

– Как только мы переехали сюда, мне стали сниться очень странные сны, и всегда в них присутствует один и тот же незнакомый человек. – Володя состроил недовольную гримасу, давая понять, что этот разговор ему неприятен.

– Очень странно, вроде раньше у тебя таких проблем не было. Если не хочешь рассказывать, не надо, но к психологу обратиться придётся, – видя уже совсем недовольное лицо сына, она повысила голос, – а вот спорить со мной, я не рекомендую, к врачу сходим, тогда и будешь спорить.

Они переменили тему разговора на более благоприятную и принялись за обед. Но, между тем, сон, о котором умолчал Володя, был весьма непростой. Зря он себя успокаивал тем, что это всего лишь сон. Сон стал преследовать его наяву, так, что мальчик постоянно находился в состоянии какой-то прострации, окружающая его действительность превращалась в вымышленный мир и он с головой в него погружался.

3.

Володя оказывался в каком-то тёмном и незнакомом месте, похожем на подземные катакомбы, долго блуждал там и не мог найти выхода, но в самую минуту отчаяния появлялся молодой парень, брал его за руку и выводил оттуда. Но выводил не куда-то на улицу, а они оказывались в ещё более жутком месте. Сначала они шли по длинному коридору с красными стенами, затем попадали в большое помещение, нечто вроде выставочного зала. Стены его были задрапированы какой-то странной тканью тёмно-вишнёвого цвета, когда ткань шевелилась, то создавалось впечатление, будто по стенам бежит кровь. Сводчатый потолок был расписан библейскими сюжетами страшного суда. С него свисало несколько золотых канделябров с горящими свечами, излучающими алый свет. Пол, в свою очередь, тоже был расписан – огненная геенна поглощает грешников, вырывающихся из неё, простёртые кверху руки, немой страх в глазах, лица, искажённые невыносимой, бесчеловечной и никогда не прекращающейся болью, – всё это заставляло буквально трепетать, только от одного здесь присутствия. На стенах висело множество очень красиво выполненных и выдержанных в духе живописцев эпохи возрождения женских портретов. При внимательном рассмотрении они казались живыми, и даже можно было заметить, как они меняют мимику: сейчас они улыбаются, а через минуту уже смотрят враждебно. Молодые люди подошли к дальней стене, возле которой стоял массивный шикарный кожаный диван, и присели на него. Как бы Володя не вглядывался в лицо парня, он его просто не видел, видны были лишь едва заметные черты, как если бы вы делали набросок к портрету. Но, несмотря на это, парень говорил голосом ровным и красивым. Одет он был в безупречный дорогой костюм с красивыми запонками из белого и, вероятно, драгоценного металла вместо пуговиц. Во всё время их здесь присутствия из стен слышался непрерывный, едва уловимый стон, но стоило заговорить парню, как стон прекращался, а его голос равномерно растекался по помещению и обволакивал зачарованного слушателя. Парень провёл рукой по воздуху, указывая на картины, и произнёс:

– Вот, смотри, как тебе нравится моя коллекция убитых мною матерей? – При этом вопросе он, казалось, с любовью оглядывал свои картины.

– Не молчи, отвечай, мне интересно твоё мнение. – Создавалось впечатление, что именно этим он решил завоевать расположение мальчика.

Володя внимательно всматривался в картины. – Они, что живые?

– И да, и нет, это их души живут в этих картинах.

– За что ты их убил? – Ощущение ужаса и страха прошло, теперь Володе было любопытно, зачем он здесь?

Парень встал, подошёл к одному из портретов, на котором была изображена совсем юная, почти девочка, женщина, и ткнул пальцем прямо ей в лицо.

– Вот эта, – он произнёс эти слова злобно и отрывисто – этой не было ещё и шестнадцати лет. Своего новорожденного ребёнка она просто выбросила в мусорный бак. Эта, – он подошёл к портрету, где была изображена женщина постарше – задушила малютку, когда ей не было ещё и недели. Эта, – он подошёл к третьему портрету – в декабре месяце, живого месячного сынишку отнесла на пустырь и оставила там умирать. Я могу рассказать тебе подноготную всех этих женщин, и, поверь мне, ни одна из них не заслужила снисхождения. А эта вот, – он подошёл к отдельно висящему в огромной золочёной раме портрету, указывая на него рукой – это моя мать, но про неё говорить мы не будем. – Он остановился возле этого портрета, повернулся лицом к Володе и встал в ожидании услышать его реакцию на всё здесь услшанное.

– Печально всё это, и, мне кажется, что за содеянное ты сам себя наказываешь. – Володя подумал минуту. – А я тебе зачем?

– Мне нравятся ваши с матерью отношения. Я решил помогать вам, и если нужно, то защитить.

– Но от кого?

Ответа не было. На этом сон заканчивался. Парень стал приходить почти каждую ночь. Имени своего он так и не называл. У них завязалось нечто вроде дружеских отношений. В снах они стали бывать в разных интересных местах, много разговаривали, обсуждали множество проблем. Но вот уже как два дня он не приходил. Это и вызвало определённый дискомфорт у Володи.

4.

Сегодня, как и обычно, они поужинали, посмотрели по телевизору фильм и разошлись по своим комнатам спать. Володя уснул быстро, спал беспокойно, снилась всякая жуть. Глубокой ночью, сквозь сон, он почувствовал странное беспокойство, словно кто-то за ним наблюдает. Он открыл глаза, полная луна ровным светом освещала комнату, все предметы были отчётливо видны, но взгляд его остановился на зеркале. Зеркало располагалось на трюмо, напротив кровати, и отражало его постель. Зеркало не отражало привычно комнату, в нём была незнакомая обстановка. На большом тёмно-вишнёвом кожаном диване, скрестив на груди руки и сложив ноги одна на другую, сидел одетый в отличный строгий костюм молодой человек и пристально вглядывался в спящего. Через какую-то секунду он заметил, что Володя проснулся и испуганно смотрит на него. Тут же в зеркале всё встало на свои места. Володя заметил его, он почувствовал, как мурашки предательской дрожью пробежали по спине, а волосы на голове зашевелились. Страх объял его буквально на пару минут и быстро отступил, оставив место недоумению. Сон пропал, и до утра он так и пролежал с открытыми глазами, обдумывая случившееся. Мысли кучей роились в голове, приходя одна на смену другой, возникало множество бредовых фантазий и иллюзий, но он так ничего и не решил, что бы это могло быть. В конце концов он пришёл к самому на тот момент более оптимальному выводу. Всё увиденное просто померещилось спросонья. Таким образом успокоив себя, он погрузился в непродолжительный сон.

Утром Володя вставал тяжело. Ольга Николаевна отметила, что Володя неважно выглядит. Она даже решила, что он заболел, и заставила смерить температуру. Впрочем, он и не сопротивлялся. Он действительно не выспался, и у него болела голова, настроение было скверное. После недолгих переговоров, она всё же согласилась оставить его на сегодня дома, пообещав по дороге заехать в школу и сообщить об этом классному руководителю.

5.

Здесь я позволю себе небольшое отступление. Дело в том, что отношения Ольги Николаевны и сына были не так просты, как казалось бы на первый взгляд. Сама Ольга Николаевна была воспитана в очень строгой, а главное, насколько это вообще возможно в советском обществе, аристократической обстановке. Бабушка и дедушка по материнской линии носили очень звонкую и некогда знаменитую в России дворянскую фамилию и являлись потомственными графами. Поскольку, как это часто бывает, родители много работали и были людьми занятыми, то дочку, в силу обстоятельств воспитали всё же бабушка и дедушка, нежели её родители. В Ольге они души не чаяли, воспитывали её по-своему, приучая к хорошим манерам, учила она три языка, прививали вкус к музыке, живописи и вообще к искусству. Как следствие, Ольга выросла умной и образованной женщиной. После студенческого романа и рождения сына отношения с мужчинами у неё как-то не сложились, а вскоре она и сама решила во что бы то не стало самой воспитать и поднять на ноги сына. То ли эта черта характера была врождённой, то ли это недостаток воспитания, но как бы там ни было, она своего добилась. К своим неполным тринадцати годам Володя имел уже достаточно всестороннее и довольно неплохое образование: он свободно говорил по-английски; играл на фортепиано на уровне музыкальной школы; занимался фехтованием и обладал аристократическими манерами. На самом деле Ольга просто обожала сына. С самого раннего детства их отношения были очень доверительные. Володя никогда и ничего не скрывал от матери. Всё ей рассказывал, делился всеми впечатлениями и внимательно вникал её подсказкам и советам. Несмотря на такие отношения, Володя всё же не был маменькиным сынком и имел на всё свои взгляды и принципы, он никогда не прятался за материнскими юбками, умел, в случае необходимости, постоять за себя, и среди ровесников, как в классе, так и вне школьных стен, имел свой авторитет и пользовался уважением у окружающих. В общем, их семью можно было бы назвать даже идеальной, если особенно учесть то понимание и внимательность, с какими они относились друг к другу.

И этим странным утром Ольга отнеслась с пониманием к своему сыну. Температуры у него не было, впрочем, как и других признаков болезни. Про себя она рассуждала так – раз он не хочет идти в школу, то, возможно, он просто устал, или у него есть свои на то причины, о которых нет необходимости говорить, – но так или иначе она оставила его дома. И такие маленькие капризы с его стороны она просто относила к переходному возрасту ребёнка.