Читать книгу Сапер - Алексей Вязовский - Страница 6

В ту же секунду пулемет загрохотал, и в башне, моментально заполнившейся пороховым дымом, сразу стало нечем дышать. Впрочем, стреляли недолго – просто когда по цели стреляет в упор танковый пулемет Дегтярева, цель обычно исчезает очень быстро. Грохнула пушка КВ. Снаряд перевернул «ганомаг», солдат вермахта разбросало по берегу. Второй выстрел сорвал башню с «тройки», и она задымела.

– Антонов, доклад! – крикнул я, откашлявшись.

– Цели на берегу поражены. Движения не наблюдаю. Доклад окончен, – ответил Антонов, тоже заперхав.

Я еще раз посмотрел в панораму на результаты устроенного нами побоища. Первый удар оказался очень впечатляющим.

– У меня танки разворачиваются для стрельбы, – доложил наводчик и добавил: – Сейчас будет громко.

Надо отдать должное немцам: передовой танк тут же поехал влево, следующий за ним – вправо. Они оба выстрелили очень быстро, один за другим. По КВ будто ударили молотом, раз, потом второй. Танк дернуло, у меня тут же заложило уши.

– Бронебойный давай! – скомандовал заряжающему Копейкин.

Словно завороженный, я смотрел, как Копейкин лупит по танкам, и слушал, как он докладывает после каждого выстрела о результатах. В Т-3 он попал с третьего выстрела – и тот крутанулся на месте, когда у него слетела правая гусеница. Два Т-2, ехавшие по сторонам, притормозили, одновременно выпалили. Похоже, наводчики там нервничали меньше нашего и попадали по нам каждым выстрелом. КВ дрожал, гудел, но пробитий не было.

Тем временем Копейкин добил Т-3 – башня улетела метров на десять – и перенес огонь на соседние танки. В нас еще несколько раз попали.

Внезапно вспыхнул второй танк, а после очередного нашего выстрела повалил дым из третьего.

– Бегут, бегут! – заорал Антонов, поливая время от времени короткими очередями берег из пулемета.

Немцы не побежали – начали пятиться, при этом продолжая стрелять. Наш же «колокол» продолжал издавать набат от попаданий, я почувствовал, что скоро не выдержу. Тошнило от запаха пороха и ударов по танку, а в лицо летела железная пыль со стен.

Наконец, фашисты отползли за холмик, обстрел прекратился.

– Доклад! – прохрипел я, распахивая люк над собой. Живительный воздух ворвался в танк.

Со стонами и кашлем все доложили о том, что живы и готовы продолжать бой.

– Поздравляю с боевым крещением! – Я мысленно поблагодарил создателей танка. Неубиваемый КВ у них получился.

– Антонов, бери оружие и проверь наш берег. Аккуратно так. Если немчики живы – добить. Ясно? Махнешь рукой, как управитесь.

Дождавшись ответа, я дернул заряжающего за рукав и сказал:

– А ты иди на тот берег. Если никого – дашь сигнал. Тоже махнешь рукой.

Заряжающий, узбек Нургалиев, прыгнул в воду и, держа автомат наперевес, побрел к берегу. Я вылез на броню, дождался сигналов с обоих берегов, плюхнулся в воду. Солнце почти скрылось за деревьями, начало смеркаться. Я с неимоверным наслаждением окунул голову в воду. Тошнота отступила. Живем!

Рядом со мной в воду спрыгнул с брони наводчик и начал смывать с лица копоть и размазанную по щеке засохшую кровь.

– Копейкин, потом помоемся, давай назад на броню, смотри кругом, бди!

– Есть бдить! – улыбнулся Саня и полез на танк.

Перебежками мы добрались до разбитого «ганомага» за пару минут. Да уж, слишком удачным оказался выстрел Копейкина. Копаться в образовавшемся внутри кузова фарше из разорванных в клочья трупов не хотелось совсем. Антонова от вида побоища бурно стошнило, да и у меня ком подступил к горлу, отвык я от такого.

Вылетевшие из бронетранспортера пять тел обогатили наш отряд тремя пачками галет, двумя банками тушенки и полуощипанной тушкой довольно-таки тощей курицы, пойманной немцами неизвестно где. Дополнением ко всему послужила полупустая фляжка с вонючим шнапсом, пить который я бы не стал ни при каких обстоятельствах. Но что добру пропадать, может, рану кому обработаем.

Мы собрали автоматы разведчиков, документы. Со второго захода перетащили пулеметы, снятые с мотоциклов, хотя это уже было, пожалуй, лишним. Ладно, вдруг пригодятся. Или взорвем, как карта ляжет.

– Товарищ лейтенант. – Антонов кивнул на прибрежные кустики. – Если немцы в темноте пустят пехоту, они вмиг доберутся до танка. Кинут мину на мотор – и все, каюк нам.

– Ты это правильно заметил, – согласился я, но задумался не о минах, а о восьмидесятивосьмимиллимитровых зенитках, которые фашисты активно применили против наших тяжелых танков. – Я видел у вас в машине сумку с гранатами. Что в ней?

– Ф-один.

– Неси. Проволока тонкая есть?

– Есть, как не быть. У нашего механика все найдется.

– Тоже неси.

Пора было «порадовать» немчиков растяжками.

* * *

После того как все окончательно затихло, я собрал танкистов на нашем берегу. Оно и безопаснее, и воняет не так. А то от последствий боя на том берегу запашок не очень. Кровь, кишки, дымящиеся от тротила воронки. Изображать немецкую похоронную команду желания не было, а мародерить мы закончили быстро.

Вот зарекался пить вонючий немецкий шнапс, а после боя глотнул. И бойцам дал приложиться по чуть-чуть. Чтобы руки не тряслись.

– А что это у вас за фляжечка, товарищ лейтенант? – углядел мой трофей с коньяком глазастый Копейкин.

Я спрятал фляжку поглубже и затянул сидор посильнее.

– Подарок.

Потом не выдержал, достал парабеллум. Дождался восторженного вздоха, разрядил и пустил по рукам.

– От кого все это богатство? – продолжил выяснять наводчик.

Вроде и не по делу такой разговор, я же командир, дистанцию надо блюсти, но понимаю, что после такого пацанам расслабиться надо.

– От немчика одного, – объяснил я, забирая пистолет обратно. – Упал мне на голову с подарками, а делиться не захотел.

– И как заставили? – заинтересовались танкисты.

– Да поменялись. Я ему в лоб пулю, а он мне все свое добро.

Бойцы заулыбались.

– Наш лейтенант, смотрите, – сказал Нургалиев.

Повернувшись на кусты, в которых мехвод прятал лейтенанта, я увидел чуть пошатывающегося Ивана.

– А где Оганесян? – спросил я.

– Здесь, товарищ лейтенант, – ответил он у меня из-за спины.

– Я тебе какой приказ дал? – мигом забыв панибратские разговоры, спросил я.

– Следить за товарищем лейтенантом, чтобы не услышал никто. Так бой же закончился, товарищ командир… – начал оправдываться он.

– Я приказ отменял? – еще более сурово спросил я.

– Никак нет, – ответил Оганесян.

– Три наряда вне очереди!

– Есть три наряда, – вздохнув, ответил мехвод.

– А сейчас бегом марш за лейтенантом!

Отдых пошел лейтенанту на пользу. Все еще бледный, слегка шатающийся, но выглядел он намного лучше, чем когда я его встретил. Сначала командир осмотрел танк, потом, вылив воду из сапог, подошел к нам, сел на траву.

– Тринадцать вмятин на башне!

Ивану явно стало лучше, лицо порозовело, шальных глаз уже не наблюдалось.

– Поверить не могу. Вот это бой! Вы целую танковую группу остановили! – Лейтенант вытащил грязную бумажку из планшета, начал что-то записывать. Бойцы вытянули шеи.

Ясно. Рапорт пишет. Даже успел сосчитать разбитые немецкие танки и «ганомаг».

– Так, Оганесян… – Я посмотрел в небо. Совсем стемнело, надо было выставлять охранение. – Берешь Антонова, разводите на том берегу большой костер. Не вздумайте лезть в кусты. Там гранаты.

Я посмотрел на лейтенанта – как отреагирует на мое самоуправство с экипажем? Никак. Иван продолжал быстро писать. Значит, продолжаем.

– Возвращаетесь в танк, заряжаете пушку. Ты, Оганесян, остаешься в дозоре, вот тебе бинокль. Глядишь в оба. Если на берегу будет шевеление, стреляй. Ты, Копейкин, бери брезент, вот тебе сало, хлеб. Давай, накрывай нам. Будем ужинать.

– А как же я? – расстроился армянин.

– Не боись. Принесем мы тебе твою порцию в танк.

– Товарищ старший лейтенант! – Копейкин почесал в затылке. – У нас консервы есть.

– Тащи… – кивнул я. – Вон, немецкий харч тоже используй.

Танкисты занялись делами, Иван дописал рапорт, сходил и умылся к реке.

– Товарищ лейтенант, – Копейкин закончил накрывать, посмотрел на меня, – а как вас зовут?

– Петр… Николаевич, – на отчестве я споткнулся, чуть не назвал свое старое.

– Петр Николаевич, а что вы на том берегу сделали? Ну, с гранатами…

Про все эти саперские штучки мне рассказал мой бывший сослуживец Сема Шутин, который остался служить в армейке и даже побывал в Корее инструктором. Там он успел повоевать с бывшими союзниками. Все три года, от начала до конца. И потом еще год, пока Сема не нарвался на более хитрого жука, чем он сам, и оставил в корейской землице кусок левой ступни.

Ясное дело, после этого дела Шутин оказался на улице, где, гремя медалями, преспокойно пил водку в славном городе Одессе. Там я с ним и встретился по дороге в санаторий. За бутылочкой (третьей или четвертой по счету) южного винца он и рассказал про азиатские выдумки. Кто там у кого каким гадостям научился – то ли наши у американцев, то ли сами оказались такими фантазерами, – история умалчивала.

Но про растяжки и прочие способы развеселить противника он рассказывал, пока винишко не кончилось. Ну, я не мешался, про такое говно надо выговориться, да не однажды. Не то что легче после этого становится, но не хуже – это точно. Да и не любитель я трындеть попусту. Послушать – это за милую душу, а разговоры вести я не мастер. Бывало, ребята из артели спорили с новичками, смогу ли я продержаться, целый день не разговаривая, – и каждый раз выигрывали.

– Еще один подарок гансам, – я вздохнул, заканчивая вспоминать прошлое. Где теперь Сема Шутин? Пойди, пойми.

Лейтенант тем временем перебирал документы, собранные у офицеров.

– Эх, жаль, немецкий учил через пень-колоду, – сказал он, вздохнув и отложив бумаги в сторону. – Кое-как еще звания и фамилии разберу, а остальное – никак. Не знаете случайно немецкий, Петр Николаевич?

– Случайно немного знаю, – признался я. – Но читаю не очень, на слух только, да и то на бытовые темы.

– Давайте я попробую, – вызвался Антонов. – Я хорошо учил, на четыре и пять.

– Ну попробуй, Антонов, – подал ему документы Иван. – Вдруг получится.

Антонов открыл первую сверху офицерскую книжку и начал листать ее, шевеля губами и вглядываясь.

– …Weber… Otto… Oberstleutnant… старший лейтенант? – засомневался он.

– Нет, бери повыше, это подполковник, если по-нашему, – поправил его я.

– Вот еще тут бумага какая-то, – сказал стрелок и взялся за свернутый лист, оказавшийся чем-то вроде мандата. – Panzergruppe… это танковая группа… Oberbefehlshaber… обер – главный, значит, главнокомандующий! А, нет, просто командующий, главный в группе… – радостно сообщил «переводчик». – General der Kavallerie Ewald von Kleist… генерал от кавалерии Клейст! Persönlicher Adjutant, это непонятно как-то… личный адъютант?

– Порученец получается, – подсказал я снова.

– …zur Inspektion… на инспекцию?…geschickt… направлен. Вот, порученец генерала Клейста подполковник Вебер направлен на инспекцию!

– Вот это мы навоевали, – сказал я. – Такой фашист побольше танка весит.

– Конец нам, – протянул Иван. – За такого туза они нам тут устроят…

– Хоть за туза, хоть за валета, – возразил я, разглядывая листок, украшенный двумя печатями и размашистой, немного небрежной подписью генерала. – Мы им дорогу перекрыли, кто-то там опаздывает часов на двенадцать самое малое. За такое спросят. Так что ждем утром новых гостей.

– Товарищ лейтенант, – непонятно к кому из нас обратился Копейкин. – Разрешите к немецким танкам сходить, пока не стемнело. Может, там найдем что хорошее. Один же не сгорел…

– Сходите, – разрешил Иван. – Бери с собой Оганесяна и Нургалиева, один смотрит, двое охраняют.

Добытчики вернулись, притащив на троих два патронных ящика с лентами для пулемета и три плитки какого-то шоколада для танкистов, так на пачках и написано было: «Panzerschokolade». Иван от шоколада отказался, объяснив, что его от него тошнит, и пошел к танку менять Оганесяна.

Уже почти стемнело, когда мы на маленьком костерке, разведенном в ямке, приготовили какую-то мешанину из имеющихся у нас продуктов. Не то густой кулеш, не то жидкая каша. Главное, что горячее и с мясом, а солдатский организм сам разберется, как ни называй. Один книгочей у нас на зоне такое варево почему-то называл ирландским рагу. Вроде в книжке какой-то про такое читал, там его варили из всего, что было.

Пока танкисты сооружали еду, мы с Нургалиевым на берегу установили немецкий пулемет. Второй после ужина поставим. Снятых с мотоциклов и притащенных из танка патронных ящиков не хватит надолго, если придется пострелять, но хоть что-то. Патронов, как известно, много не бывает. Бывает или очень мало, или просто мало, но больше уже не утащить.

После ужина я разделил шоколад и вручил каждому по плитке. Все съели неожиданное лакомство в один миг, только я отложил свою порцию на потом.

Первым на ноги вскочил Нургалиев минут через пятнадцать.

– Надо, товарищ лейтенант, танк на берег вытаскивать! – как-то немного взбудораженно предложил он. – Сейчас бревна принесем, подложим, как на учениях, и выедем на берег! А потом и к нашим поедем!

Я посмотрел на танкистов. В слабом свете костерка, возле которого мы собрались, было видно, что никто из них не стоит на месте. Все чуть ли не подпрыгивают от нетерпения и желания чем-то срочно заняться. И только сейчас я вспомнил про этот специальный шоколад. Что-то там такое немцы мешали, что придавало сил и уверенности. Вроде как можно было даже после тяжелого марша заставить бойцов куда-то бежать еще столько же. Откуда только организм на такое сил возьмет? Это же надо кормить таких как на убой.