Читать книгу Кошачье сердце - Алексей Юрьевич Царёв - Страница 3

Чего в городе было завались, так это спирта. Точнее сказать, его было – хоть залейся. Повсюду появлялись сотни новых сортов водки, ничем особо не отличавшихся друг от друга, кроме названий. Названия были на любой вкус. Время было такое, что купить можно было все, что угодно: даже Парламент, не говоря уже про отдельных политиков.

Не было недостатка спирта и в больнице, на котором доктор делал разные наливки и настойки для внутреннего употребления, предварительно делая очистку спирта по одному ему известному рецепту.

Конкуренцию ему составлял Андрей Петрович, который собрал первоклассный аппарат из не нашедших применения запасных частей ракетно-космической техники, с которой он был когда-то связан по службе. Полученную с помощью этого аппарата продукцию он превращал в приятные напитки с разными градусами и вкусами.

В общем, на ужине у больничных квартирантов, назовем их так, всегда было что-то для разогрева аппетита. Магазинной водке здесь места никогда не было, потому что доктор называл ее не иначе как отравой. К тому же портреты политиков на бутылочных этикетках портили всем аппетит. Хотя многие в городе пили водку по имени Пэра города и закусывали сухариками по имени его Первого министра.

Еда была не такой разнообразной, но вкусной и экологически чистой. На закуску обычно шли либо огурчики, засоленные Анной Ивановной, либо соленые грузди, рыжики, волнушки, серушки и прочая солонина, которую Андрей Петрович в конце каждого лета привозил из грибного царства, расположенного в далекой северной сторонке, где жила его родня.

Основным блюдом обычно была картошка, выращенная, как и огурчики, в прямом смысле на приусадебном участке. Потому что больница, как мы уже знаем, располагалась в бывшей усадьбе. Каждый день картофельные блюда менялись: пюре, запеканка, драники, картошка отварная с укропом, запеченная, наконец, жаренная со шкварками.

Когда у Андрея Петровича удавалась рыбалка, что случалось не всегда, основное блюдо дополнялось ухой, жареной или запеченной рыбкой.

На выходные дни выздоравливающие пациенты отпрашивались из больницы домой, и покидали ее до утра понедельника. И поскольку по воскресеньям на обед больным было положено мясо, на столе у наших героев появлялось что-то мясное, оставшееся от общего котла.

Случались на столе и деликатесы. Доктор утверждал, что если плавленый сырок «Дружба» не глотать сразу большими кусками, а перед проглатыванием медленно разжевывать и рассасывать, то он будет таким же вкусным как сыр французский. Анна Ивановна убедила всех, что обжаренные с солью тыквенные семечки ничем не хуже импортных фисташек. На что Андрей Петрович, в свойственной ему манере, добавил, что если на бутылку Холойского шампанского наклеить этикетку от итальянского игристого вина, то содержимое бутылки будет вкуснее и того, и другого.

За общим столом все больничные квартиранты собирались только по вечерам. Часто ужин длился до самой ночи. Шли неспешные разговоры: собеседники делились воспоминаниями, разными историями, обсуждали свои и городские проблемы, спорили, шутили и таким образом хорошо проводили время.

У Мурзика был отдельный стол, состоявший из объедков, остававшихся после еды людей в синих халатах, которых доктор называл больными. В основном ему давали то, что больные называли почему-то молоком. Сам он называл это сливками, потому что видел, как эту белую жидкость сливали в его миску из недопитых кружек.

К удивлению Мурзика, люди, в отличие от кошек, ели очень долго. При этом они ели исключительно из своих собственных мисок и не пытались что-то выхватить из соседних.

Развалившись под батареей и делая вид, что спит, он всегда внимательно слушал происходившие за столом разговоры. Со временем он отметил, что люди говорили только о прошлом и настоящем. О будущем вообще не говорили, как будто у них его не предвиделось. Позднее он понял, почему это происходит. Если верить говорившим, то в прошлом они могли каждый год ездить на юг и иногда посещать «Славянский базар». Теперь же на юге разгорелась война, а «Славянский базар» и вовсе сгорел. По логике Мурзика, если их настоящее было хуже, чем прошлое, то будущее должно быть хуже, чем настоящее. И зачем в него заглядывать? Только настроение себе портить.

Новая жизнь Мурзика протекала до невыносимости однообразно. Кот давно бы сбежал на улицу, но там, в отличие от больницы, было пока еще холодно и голодно. Поэтому он с нетерпением ожидал марта, который был уже совсем близко.

Тепла и пищи Мурзику было мало. Душа его просила пакостей. Лично к Кириллу Кирилловичу и лично к его супруге Антонине Васильевне он относился с уважением, но не пакостить в их доме он не мог в силу своей натуры. И потом нельзя забывать, что они все же были людьми, гены которых, как говорил Барсик, на восемьдесят процентов совпадают с генами мышей. Это такие мерзкие грызуны. Особенно эти двое, от закордонных продюсеров, Чиб и Гэйл.

За недолгое время котяра натворил для своих временных хозяев массу всяких приятных ему пакостей. Он с удовольствием поцарапал любимое кресло доктора, погрыз любимые туфли его жены, изрядно потрепал любимого ими обоими говорящего попугая. В аквариуме из живых существ осталась только одна черепаха, которая спаслась тем, что притаилась на дне, притворившись мертвой. Всякий раз за свои жуткие поступки Мурзик получал выговоры от доктора, и от этого его настроение портилось. Ему было стыдно за этого человека, который возмущался нормальным кошачьим поведением. При этом кот рычал: «Погодите, перед тем как сбежать отсюда, я вам еще и в тапки наделаю».

Единственным безобидным развлечением Мурзика было наблюдение за приемом больных, который проводил доктор при помощи Анны Ивановны.

В кабинете, где велся прием, нельзя было находиться посторонним, за исключением Мурзика, чем кот очень гордился: у него была привилегия, которой не было даже у людей. Измайловский, в отличие от кота, думал иначе: «Надо брать эту шкоду с собой на прием, чтобы она меньше пакостила».

Как обычно, в дверь постучали. Как обычно, доктор сказал: «Входите». И, как обычно, в приемную вошел очередной необычный человек. На этот раз им оказался пожилой мужчина. С заискивающей улыбкой он обратился к доктору:

– Здравствуйте, многоуважаемый Кирилл Кириллович! Простите меня, пожалуйста, я не помешал? Можно к Вам?

«Чересчур интеллигентный, – подумал Мурзик. – До чудаковатости. Точно выведет доктора из себя».

– Здравствуйте, проходите, садитесь, пожалуйста, – ответил Кирилл Кириллович. – Слушаю Вас.

– Я к Вам, доктор, с деликатным вопросом, – сказал мужчина и многозначительно покосился на Анну Ивановну.

– К нам почти все приходят с деликатными вопросами. Пусть Анна Ивановна Вас не смущает, она на работе. Слушаю Вас.

– Вы знаете, в последнее время у меня что-то… – еле выдавил из себя мужчина и замолчал.

– Откуда же я могу это знать?

– Вы знаете?

– Я же сказал, что не знаю. Говорите, в конце концов, что у Вас?

– В общем, как бы Вам это сказать… В последнее время у меня не очень получается, как бы Вам это сказать… Я уже и в туалет стал заходить за полчаса до того как… Ну, чтобы настроить себя… Понимаете?

– Кажется, понимаю.

– И все равно с большим трудом получается.

– А сколько Вам, простите, лет?

– Да, уж, восьмой десяток разменял.

– Так, что же Вы хотите? Возраст.

– Хм, возраст. Соседу за восемьдесят, а он рассказывает…

– Вы тоже можете рассказывать. Но полагаю, что Вам надо радоваться, что у Вас вообще хоть что-то получается. Идите и радуйтесь этому. И ни в коем случае не поддавайтесь рекламе на эту тему, иначе у Вас совсем ничего не будет получаться.

– Так Вы что, и касторки мне что ли не выпишете? – удивленно спросил мужчина, вставая со стула и почесывая затылок.

– И зачем Вам касторка?

– Ну, чтобы у меня лучше получалось…

– Так, у Вас запор что ли?

– А Вы что подумали?

– Вы же толком не объяснили, какой у вас недуг. В общем так. Больше двигайтесь, делайте зарядку, массируйте живот и делайте клизму. Принимайте пару раз в неделю стакан молока с мелко нарезанными свежими огурцами. Если не поможет, приходите. Будем думать, что делать дальше.

– И что? Вы мне так ничего и не выпишете? Что же я, зря в больницу приходил?

– Анна Ивановна, выпишите ему арбидон, – слегка психанул доктор.

– А зачем ему арбидон? – спросила Анна Ивановна.

– Человеку надо что-то выписать, а у нас, сами знаете, кроме арбидона ничего нет. К тому же, как говорит наш министр, от него хуже не будет.

– У Вас есть арбидон? – радостно воскликнул пациент. – Так это то, что мне нужно! По телевизору же все время говорят: «Прими арбидона немало, запора – как не бывало». Неужели не слышали?

Он с удивлением посмотрел на доктора.

Получив заветный рецепт, несчастный направился в больничную аптеку, счастливо напевая другую рекламную песенку: «Принимайте арбидон и запор прогонит он».

Когда он исчез, на пороге появилась на четверть силиконовая блондинка в туфлях на высоченных каблуках.

«Прикольная бабенка, – подумал Мурзик. – Будет что послушать».

– Здравствуйте Кирилл Кириллович! – произнесла она заигрывающим голосом. – Как Ваше здоровье?

– Спасибо! Тьфу, тьфу, тьфу.

– Вы меня помните? Ну, я была у Вас как бы шесть месяцев назад, да?

– Кажется, припоминаю. Вы приходили со своим, по-видимому, дедушкой.

– Кирилл Кириллович, Вы ошибаетесь, я была… как бы с мужем.

– Простите, пожалуйста, мою ошибку. И что у Вас на этот раз? А-а вижу, вижу, у Вас укушена верхняя губа. Кто бы это мог быть? Кусачие насекомые еще не проснулись.

«Тоже мне доктор, – подумал Мурзик. – Я и то вижу, что она губу силиконом накачала».

– Вы опять ошиблись, Кирилл Кириллович, я пришла к Вам по личному вопросу, – жеманясь, сказала блондинка и многозначительно покосилась на Анну Ивановну.

– Анна Ивановна, – обратился доктор к медсестре, – сходите, пожалуйста, в приемное отделение, посмотрите, как там у нас дела.

– Хорошо, – сказала привыкшая к таким дежурным просьбам Анна Ивановна, но, тем не менее, пошла делать то, о чем попросил ее доктор.

– Садитесь, пожалуйста, так что у Вас за вопрос? – продолжил Кирилл Кириллович.

– Вы в прошлый раз, доктор, поставили нам, грубо говоря, неправильный диагноз, да?

– Напомните, пожалуйста, какой диагноз я Вам поставил.

– Ну, Вы мне сказали, что положение моего мужа безнадежное, да? И что максимум через полгода я должна готовиться, ну, как бы к худшему.

– Да, к сожалению, в его случае медицина бессильна. Сожалею.

– Доктор, я Вам была так, грубо говоря, благодарна, но шесть месяцев, как бы, прошло.

– И что?

– А он почему-то еще как бы живой.

– Тогда извините, на этот раз я рад, что ошибся.

– Что значит рад? Что значит ошибся? Да в Вашей профессии разве можно ошибаться? Я, грубо говоря, буду жаловаться.

– Не понял, на что Вы будете жаловаться?

– Не на что, а на Вас!

– На какие мои действия?

– Вы, ну, поставили, как бы, неправильный диагноз, да?!

– Вот поставленный мною диагноз: «Жировой гепатоз с тенденцией развития в цирроз», – Измайловский показал силиконовой какую-то запись. – А то, что я Вам сказал конфиденциально, было моим предположением, основанным на многочисленных подобных случаях.

– Доктор, миленький, – сменила тон силиконовая, – умоляю Вас, не парьте мне мозги. Я не знаю, что такое конфиденциально. Скажите только, сколько мне еще готовиться, ну, как бы к худшему. У меня срочные личные дела, да? Он не поверит, что я как бы, ну, от него…

– Забеременели?

– Да, нет. Залетела. И тогда…

– Он лишит Вас своего наследства.

– Доктор, не делайте таких страшных предположений! Основанных на многочисленных подобных случаях! Он мне, все ж таки, как бы муж.

– Почему Вы каждый раз говорите: «как бы»? Это звучит двусмысленно. Вы по-другому можете сказать?

– У нас в городе все и обо всем так говорят: про демократию, пенсии, бесплатные образование и здравоохранение. Даже про парламент. Не «как бы» у нас только один Пэр. Но Вы не подумайте, доктор, я – не весь город. Могу сказать и по другому: он мне типа муж.

– А другие слова, кроме «как бы» и «типа», Вы знаете?

– Еще знаю «реальный». Но реальный у меня не муж, а другой. И потом еще один, вернее, нет, не один… – блондинка прервалась, увидев недоуменное выражение лица доктора, и уже не так уверенно продолжила: – Еще знаю «блин»… не подходит?»

– Простите, но Вы рассуждаете как женщина легкого поведения.

– Ничего себе легкого! Скажете тоже! Попробовали бы сами.

– Нет, уж, спасибо! Боже, меня упаси!

– Кирилл Кириллович! Кирилл Кириллович! – раздались крики вбегающей в кабинет Анны Ивановны. – Там посетитель в окошке застрял! Идемте скорей!

– Какой посетитель, в каком окошке? – спросил доктор, поднимаясь со стула, и пошел за Анной Ивановной, сказав силиконовой: – Извините, но время приема у нас с Вами истекло. Я желаю Вам всего доброго!

Сказанное доктором было правдой. Инструкции Министерства здравоохранения устанавливали строгие временные и другие нормативы буквально каждого шага врача.

В приемном отделении для общения посетителей с персоналом больницы было оборудовано небольшое окошко. Отпраздновавший рождение сына новоиспеченный отец пришел в больницу и, несмотря на сказанное ему «Все новорожденные сейчас спят», с криками «Дайте мне увидеть моего сына!» пытался просунуть свою голову в это окошко. Наконец ему это удалось.

– Я же Вам объяснила, что все новорожденные спят, – сказала дежурная сестра и стала закрывать окошко.

Однако счастливый отец, пытаясь высунуть голову назад, взвыл от боли. Обратно голова не высовывалась.

– Срочно дайте ему успокоительное и вызывайте спасателей, – распорядился доктор.

– А кто будет платить за вызов? – спросила Анна Ивановна.

– За какой вызов? Это же не какая-нибудь коммерческая организация?

– Да как Вам сказать? Это зависит от того, кто их вызывает. Еще и лотерейные билеты могут предложить купить.

– Вот застрявший, из-за которого мы их вызываем, пусть и платит.

– У них так: кто вызывает, тот и платит, а там – сами разбирайтесь между собой.

– Ладно, разберемся. Вызывайте!

Когда Измайловский вернулся в кабинет приема больных, как бы блондинки, у которой как бы губы, как бы грудь и как бы муж, уже не было. Следующим в кабинет вошел сияющий посетитель. Казалось, он был рад видеть доктора больше, чем свою маму.

«Явно жук, – заключил Мурзик. – И не просто жук, а ж-жук».

– Лекарство говорите? – обрадовался доктор. – Интересно, интересно. У нас сейчас с лекарствами плохо. Будьте добры, поподробней, пожалуйста. Как называется Ваше лекарство?

– Вода Чувака.

– Какого чувака?

– Так он же у нас один. Неужели Вы не знаете всем известного экстрасенса Чувака?

– Ах, Чувак? Конечно, слышал: если внутреннее заболевание, то его воду надо пить, если наружное – ею обтираться, а если расстройство психики, то прислониться ухом к банке с водой и слушать ее. Как не слышать, если через каждые пятнадцать минут это звучит даже из включенного в розетку утюга. Вы бы мне еще мочу предложили, которую недавно рекламировали на заседании Городской Думы.

– Вы сравнили тоже. У нас, в отличие от Думы, никакого обмана. Вода чистая, что ни на есть «аш два о», как говорят в научных кругах.

– Я прошу меня извинить, – настойчиво сказал доктор, – но у нас сейчас прием больных. Если Вы не больной, то прошу Вас покинуть кабинет и дать возможность войти очередному больному.

После сказанного пропагандист чувадейственной воды вынужден был удалиться. На смену ему пришел человек, который начал сразу же с порога: «Доктор, по утрам так болит голова, что жить не хочется. У Вас нет чего-нибудь от головы?»

– Лучшее средство от головы – это гильотина, как трудовая пенсия от жизни, – старался держать себя в руках доктор. – Вы хотели сказать, нет ли у меня чего-нибудь от головной боли?

– Вот, вот. Именно это я и хотел сказать. Просто голова с утра туго соображает. Выпишите мне хотя-нибудь какое лекарство.

– Судя по внешним признакам Вашей болезни, могу рекомендовать Вам раздельное питание: водку отдельно, пиво отдельно. И еще советую Вам не пить плохого пива.

–Так хорошего у нас давно уже не делают.

– Тогда не пейте пива вообще. Или привозите его из отдаленного закордонья.

– Привезешь тут, как же, если ввозить разрешено не больше трех литров.

– Простите, не понял. Это кто такое правило выдумал?

– Торможенный союз.

– Черт побери, у нас что ни союз, то обязательно ради идей и против людей. И своего хорошего сделать не могут, и чужого хорошего не дают купить. Впрочем, и у нас кое-где есть хорошее пиво. Рекомендую Вокановское и Шупашкарское. Славное пивко! Но в центре его не достать, надо ехать в глубинку.

Во время приема больных, который сам по себе был процедурой для людей с железными нервами, в кабинете постоянно звонил телефон. Доктору что-то сообщали, его куда-то вызывали, у него что-то просили.

– Представляете, – возмущался доктор после одного такого звонка, – звонит и просит средство для облысения. Говорит, что быть стриженным «под ноль» – это круто, а брить голову каждый день – неохота.

«Нет, это больше, чем больница, – подумал Мурзик. – Это настоящий дурдом».

Когда время приема подошло к концу, в дверь без стука вошли трое.

«Это, похоже, отпетые жлобы, – решил Мурзик. – Интересно, чего им надо? Доктор, будьте бдительны!»

Кирилл Кириллович тоже не знал, зачем пожаловали вошедшие, понял только, что это не совсем больные с точки зрения медицины. По крайней мере, на первый взгляд.

Он встал из-за стола и поздоровался первым, но ответа на свое приветствие он не услышал.

– Мы к Вам, доктор, – сказала женщина, подстриженная под мужчину.

Она была в куртке, укороченной снизу до самых локтей, и в джинсах, укороченных сверху до стыдно сказать какого места.

Кирилл Кириллович, задетый таким обращением, решил в долгу не остаться:

– Это я понял, что Вы ко мне. И правильно сделали, что пришли. Совет доктора никому не помешает. Должен Вам заметить, что Вы напрасно, девушка, ходите в такую погоду с обнаженной талией и ниже. Так можно получить воспаление придатков, которое чревато серьезными осложнениями и может привести даже к бесплодию.

– Не лечите нас, доктор. Мы к Вам не лечиться пришли, а вопросы решать, – весело сказал лысый мужчина с серьгой в ухе.

– Интересно, какие я могу решать с Вами вопросы?

– Не волнуйтесь, доктор. Лично Вы ничего решать не будете, – вмешался в разговор молодой человек в приличном костюме с подчеркнуто важным лицом. – Решать будем мы. В министерстве принята концепция, в соответствии с которой здравоохранение – это экономика! Слыхали такое?

– Нет. За сорок лет работы в медицине первый раз слышу.

– Значит, отстали Вы, доктор, от современной науки, – сказал важный. – Мы тут посчитали и вынуждены признать, что Ваша больница экономически невыгодная. В общем, закрывать ее надо.

– Но где же будут лечиться люди?

– Это не Ваша забота. Вы лучше о своей судьбе побеспокойтесь, – сказала женщина. – Предлагаем Вам должность начальника создаваемого многофункционального центра медицинских услуг.

– Главная функция которого – зарабатывать деньги?

– А Вы способный, доктор! Хватаете на лету, – сказал лысый и, обращаясь к своим, продолжил: – Думаю, новая должность ему подходит.

– Боюсь, что я ей не подхожу.

– Это почему же? – спросил важный.

– Мне клятва Гиппократа не позволяет.

– Вы бы еще клятву юного пионера вспомнили, – смеясь, сказал лысый.

Гости дружно расхохотались.

– Немного помню: «Пионер готовится стать комсомольцем…»

–Ха-ха-ха! Может Вы еще и Устав ВЛКСМ нам процитируете? – спросила женщина.

– Комсомол – активный помощник и резерв коммунистической партии… он является активным проводником ее политики… Сила комсомола – в руководстве КПСС, в идейной убежденности и преданности делу партии… комсомол учится у партии по-ленински жить, работать, бороться и побеждать… – Доктор повернулся к важному и спросил: – Так, кажется? Вы же инструктором горкома комсомола были.

– Были, да забыли, – ответил важный. – Давайте перейдем к делу.

– Да погоди ты, в натуре. Реально прикольный старик попался, – сказал лысый. – Пусть еще устав КПСС расскажет.

– Простите великодушно, но чего не знаю – того не знаю. Членом КПСС не был.

– Ладно, прощаем. Мы тоже всем говорим, что не были, – сказал бывший комсомольский инструктор. – Короче, мы пошли, а Вы обдумывайте наше предложение. На прощанье, я надеюсь, Вы не откажетесь купить у нас мгновенную лотерею? Это наше ноу-хау. Деньги от ее продажи идут на помощь больным СПИДом в Африке.

– Боюсь, что я не оправдаю Ваших надежд, – сказал Кирилл Кириллович, разведя руки в стороны.

– Вам не жалко больных СПИДом в Африке? – спросила женщина.

– Жалко.

– Значит, Вам жалко денег?

– Не жалко.

– Тогда почему не покупаете?

– У меня нет денег.

– Если у Вас нет денег, мы Вам поможем, – вклинился в разговор лысый. – Предлагаем Вам купить билеты ННН. Знаете, что означает? Надежные накопления народа.

– Я слышал другое: наглое надувательство его же.

– Врут, все врут. Негодяи, подлецы, мерзавцы. Через полгода Вы эти билеты продадите и станете по-настоящему богатым, как известный обладатель наших билетов Леня Голубкин.

– Но я ведь сказал, что у меня нет денег.

– Так продайте квартиру.

– Квартиры у меня тоже нет. Я живу при больнице.

Воцарилась пауза. В это время Мурзик запрыгнул на стол и уселся лицом к гостям, но на него никто не обратил внимания.

– Делаю Вам последнее и самое выгодное предложение, – сказал важный. – Вот этот ваучер стоит два «Мерседеса». Вам, из уважения к Вашему трудному положению, предлагаю его по цене одного. Деньги на покупку Вам даст наш надежный банк.

– Да не нужен мне Ваш ваучер.

– Доктор, я ведь ваучеры не всем подряд предлагаю. Исключительно гражданам нашего города.

– Но ведь это же все обман. Все эти лотерейщики, кредиторы и прочие бизнесмены только и думают об одном: как бы кого надуть.

– Вот что, доктор, – начал почему-то выходить из себя важный, – от Ваших разговоров веет контрдемократией. Смотрите, можете так далеко зайти. Были бы мы с Вами в другом месте…

– Вы завели бы на меня персональное дело?

– Совершенно верно, – неожиданно для себя проговорился важный, забыв, что он уже не комсомольский инструктор.

– В чем же я провинился?

– Вы не уважаете бизнесменов, – сказал важный, уже не думая.

– За что же я их должен уважать?

Этот вопрос поставил гостя в тупик и на его лице отразился мыслительный процесс поиска вразумительного ответа.

– Если хотите, доктор, – наконец нашелся он, – это веление времени.

В это время Мурзик отвалился слегка назад, задрал вверх заднюю лапу и начал лизать себя где-то в районе паха.

– И кот Ваш ведет себя крайне неуважительно, – гневно сказала голопузая, глядя изумленными глазами на междуножье Мурзика, и решительным шагом покинула кабинет.

За ней удалились ее компаньоны.

– Слышали, Анна Ивановна? – весело сказал доктор. – Оказывается у нас не Мурка, а Мурзик!

– Ну, слава Богу, что в нашей жизни хоть в чем-то наступила ясность, – ответила она. – Но визит мне их не понравился, Кирилл Кириллович.

– Нам с Мурзиком тоже. Правда, Мурзик? – сказал доктор и, начав переодеваться, запел: – Прибыла в Самару банда из Ростова, в банде были урки, шулера. Банда занималась страшными делами, баба в банде главною была.