Читать книгу Лето пробуждения. Сборник рассказов - Алексей Юрьевич Гергенов - Страница 2

Когда мальчику Диме было семь лет, он играл во дворе своего загородного дома. Уже шестое лето подряд его семья владела большим бревенчатым домом с нарядными бело-синими наличниками и использовала его летом как дачу.

… Шарик закатился под большое деревянное крыльцо… Дима не смог его достать, как ни вытягивал свои невеликие еще ручонки в темноту узкой щели меж досок, закрывавших подвальную темноту.

Той же осенью, когда мальчик пошел во второй класс, его родные продали дом. Теперь каждое лето они ездили в другой пригородный поселок…

Прошло 30 лет.

После двух лет поиска работы, Дмитрию улыбнулась удача – ему удалось устроиться в агентство недвижимости с твердым окладом, а не только процентом от продаж… И вот в мае 2016 года он приехал на служебной       машине к дому клиентов – те продавали деревенский дом с огромным приусадебным участком.

Он почувствовал смутную надежду, уже подъезжая к улице Грачевской, а затем и к переулку Грачевского. С этими названиями из далекого детства Дмитрий вспомнил видения давних лет о поселке Левый берег. Самые ранние из тех видений мешались со смутными воспоминаниями о детском садике на другой городской окраине – Верхней Березовке, куда его возили на жёлтеньком автобусе «восьмёрка» осенью 81-го года.

Тогда, в теплом, еще совсем летнем, сентябре, на прогулках их группы в лес, начинающийся сразу за садовской территорией, он издали смотрел на одноэтажное здание детсада. Со стороны темного леса солнце ярко освещало зеленые травы вокруг бревенчатого корпуса садика, напоминавшего деревянные дома на Левом берегу со стороны еще одного проулка на закате дня, утопая в песчаных барханах…

Теперь же машина, ведомая седовласым, но крепким шофером, проехала тот самый проулок до знакомого Диме перекрестка с улицей Кемеровской и повернула сразу направо. Наконец, за домом соседей Семитрусовых (Дима до сих пор помнил их фамилию), показался нарядный дом его детства.

Справа остались заросли густых ив, где когда-то прятались бездомные собаки, всё больше похожие на овчарок; и рядом с ними – дом семьи кочегара, вырывшего в августе 85 года, когда начиналось очередное наводнение, поперек улицы барьер, из-за которого подступавшая вода хлынула на огород и поля, принадлежавшие семье Димы…

Хозяин должен был приехать с минуты на минуту, и его домашние убедили риэлтора немного подождать.

Дмитрий стоял во дворе когда-то собственного дома – такого родного и близкого: ведь прошло всё и страна не та. «Всё пройдет и это тоже» – вспомнилась ему фраза…

Дима заметил узкую между досок в крыльце – он не удержался и полез туда рукой – как когда-то в детстве – теперь же он доставал гораздо дальше и – о чудо! – нащупал шарик…

Дом продали… Новый хозяин не въезжал туда до весны следующего года – задерживался по делам в Якутске, так что агентству пришлось уже апреле проведать дом, чтобы убедиться в его сохранности…

На новой работе Диме везло с самого начала, ибо уже в первую неделю ему удалось найти одного клиента. Сейчас же, спустя почти год, ему поручали дела. Так и на этот раз: агентство хранило у себя ключи от усадьбы, и вот он вновь стоит во дворе дома своего детства…

Безотчетное чувство, которому он не мог противиться, заставило засунуть руку в ту самую щель еще раз – на сей раз Дима нащупал крышку какого-то сундука – а шофер мирно дремал в машине на улице, не видный за высоким забором. Отогнув пару досок при помощи лезвия ржавого топора, завалявшегося в открытом дворовом сарае, Дима вытащил на свет божий маленький окованный жестью сундук…

… Все золотые украшения, включая николаевские рубли, он высыпал в карманы своего плаща и пиджака. А сундук – уже без злата – засунул обратно в темень под лестницу, аккуратно приладив на место две доски, и вернулся в машину.

* * *

Прошло еще 30 лет.

Он брел по широким песчаным улицам Левого берега. Скоро сюда хлынет большая вода…

Прорвало дамбу – именно на этих улицах, где по рассказам матери в 73-м году уже случалось крупное наводнение, Дмитрий Дмитриевич представлял себе всадника на коне, предание о котором написал Теодор Шторм, а маленькому Диме пересказала в середине 80-х мама. Всадник пытался предупредить людей о наводнении – перед тем, как гигантская волна накрыла всю округу во Фрисландии. А потом он являлся людям призраком на коне…

Многие из рассказов матери, услышанные в дошкольные годы, он представлял в местах, напоминавших улицы родного города на Селенге.

И вот теперь, спустя более полувека, самым непредсказуемым образом, сбывалась одна его детская фантазия.

«Мне еще нет и семидесяти… а впрочем, как всё бессмысленно – отлично понимаю большевиков», – вторил Дим Димыч мыслям Алексея Турбина из «Белой гвардии» Булгакова, запавшие в него с весны 95 года с 11 класса, когда это произведение заставляли читать (но вскоре он проникся волшебной атмосферой зимнего города, метущимися душами людей в ожидании прихода Петлюры).

Золотые слова!

Навстречу через дюны переступала женщина – издали такая же молодая как и 30 лет назад… а впрочем и вблизи. Чудеса! И одета Лана как всегда при параде – в платье выше колен, несмотря на солидный возраст. Впрочем, годы над ней не властны – фантастика!

Она сказала:

– Ты не должен был соглашаться… Ты поддался уговорам людей ради сиюминутной выгоды и дамба оказалась непрочной. Ты такой же как все… А теперь конец всем трудам.

– Ты стихия, ты могучая природная сила. Тебя надо бояться.

Лана продолжала говорить:

– 10 лет назад при проектировании дамбы ты, Дима, не испугался. Как член Общественного Совета ты мог отклонить проект, отправив его на доработку. И ты обманул меня – как человека. Но Природу не обманешь. И вот она катит сюда Большую волну – расплату за интриги людей или за ленность их духа. Вы досаждаете друг другу, творите несправедливости и это выливается в стихийные бедствия. И вот с верховьев несётся в низины волна, сметая города и посёлки, турбазы и пляжи… И нет уж в продаже ни злата ни каменьев… всё вы кончили, подкупая друг друга, но Природу не подкупишь. И она мстит. Прощай, Дима.

– Я тебя давно простил – еще тогда в семнадцатом… Потому что любил. Ты мне не верила? Я тебя любил как маму – а близким людям всё прощают. Хватит стыдить меня – ты сама меня предала – и не 10 лет назад, а все тридцать, еще тогда в 17-м. Ты меня не любила. А я тебя любил. А ты предала свою страсть, бросила меня, ты развязала мне руки и я стал таким как все.

– Я не обязана была заботиться о тебе, я же говорила, что ищу сильного мужчину.

– Нас свела судьба – значит, мы должны были быть вместе и поддерживать друг друга – ты сама говорила оставаться таким как есть, ты называла меня хорошим.

– Но сейчас поздно каяться, Дима.

– Зато мы объяснились. Может, спасешь меня сейчас?

– Как?

– Но ты же так молодо выглядишь? Есть в тебе еще Могучая стихия природы!

– Нет, это я фитнесом занималась. Правильное питание…

– Ерунду не говори – повторю тебе твои же слова. Ты от природы необычный человек. Это самое главное. В тебе жива еще Сила! Спасёмся! – ведь я тебя простил, не держал на тебя зла и в любой момент хотел вернуться… А счас ты ко мне вернулась. Я всю жизнь искал такую как ты.

– И я тебя давно простила…

– Мы покаялись, значит мы спасены… ты понимаешь? Мы были предназначены друг для друга, но превратности жизни изменили наши характеры, сделав их, особенно твой, Хельга, нелегкими… ты тогда не поняла… – а я уже знал, что ради любви мы могли жить вместе.

– Мы уже вместе…

– Не поздно ли?

– Об этом знает только Бог. И только ты любовь моя. Оглянись – никого нет кругом, все эвакуировались.

P. S.

… С тех пор в прибрежных дюнах не могли найти двух человек – вопреки предупреждениям МЧС, они не ушли с пути Волны. Мужчина и женщина числились среди пропавших без вести. Кто знает, в какие дали унесла их Судьба? Вознесла ли над кругами мира? Иль слишком поздно их души соединились?

2017

Вечер магов

Кто знает, что будет? И сильный будет, и подлый будет. И смерть придет и на

смерть осудит. Не надо в грядущее взор погружать…

Гийом Аполлинер

1. Девушка, помоги мне!

Осенней ночью я вышел прогуляться. Когда зовёт ночное небо, душа так стремится в темную высь…

Пройдя около получаса к горному хребту, огибающему город с юга, я вышел за пределы населённых мест. Позади, у подножья холмов осталась одноколейная железная дорога, ведущая в южные степи…

Забравшись на большой холм, хорошо заметный из города, меня обступила синеющая мгла с редкими звёздами. Я словно поднимался в тёмное небо, нависшее над чёрными холмами!

Оглядевшись в полумраке, я увидел девушку, разглядел ее простое серое платье, сбившееся вокруг колен. Она шла в свете сентябрьских звёзд и показавшейся на северо-востоке Луны.

Стало понятно: в полутьме редкого леса я не вижу никого, кроме девушки. Пустота ранней ночи завораживала подобно детскому сну».

А ночная странница уже спускалась по склону. Дальше, на вершине еще одной гряды холмов была проложена железная дорога: горели семафоры и прожекторы на здании небольшого вокзала…

«Странно. Когда успели построить железную дорогу?» – приходили мысли, но я спешил всё дальше и дальше за девушкой. Она быстро поднялась на новую гряду холмов и стала подходить прямо к пустому вокзалу. Мне было всё еще далеко до неё…

Как ей удавалось так легко проноситься над тёмной неровной землёй, меж черных сосен, коряг и пней? У меня самого дыхание давно сбилось…

И вот, мелькнув серым платьем под светом фонаря, она вошла в здание…

Вступив в темноту в конце длинной залы, у меня вырвался крик:

– Постойте, подождите меня!

Но она не услышала меня…

На следующее утро я встал рано и сразу отправился на холмы. Но никакого вокзала не нашёл… Пусть была темнота, вряд ли я мог ошибиться направлением и спуститься обратно, к старой ветке, ведущей на юг, до самой Монголии. Я вспомнил, что здание маленькой станции у подножия холмов разобрали несколько лет назад… Но увиденная ночью железная дорога пролегала по вершинам холмов! Это была другая железная дорога – видимо, из Будущего, в котором ее проложат…

Выходит, и здание вокзала, и девушка – тоже оттуда, из Прекрасного-далёка? Зная состояние экономики нашего региона, я понял, что ждать такого будущего я буду еще очень долго. Шел сентябрь 2013 года.

Тогда мне было немного за тридцать, жил с мамой в городе, окруженном почти непрерывной цепью гор – так что кажется, будто город утопает на дне огромной синей чаши…

Прошло полтора года.

Я поехал на прием к психологу в Центр занятости населения. До начала приема оставалось десять минут. Я остался в фойе и присел на кожаный диван. В фойе с обоих сторон шли кабинеты и потому не было окон. Но плафоны ламп дневного света позволяли читать плакаты на стенах и памятки ищущим работу…

На улице светило яркое майское солнце, но дул сильный ветер. Может потому-то она и оделась потеплее – девушка в красном плаще примостилась напротив меня на мягкой коричневой банкетке.

Ее профиль показался смутно знаком… Я с недоверием всматривался, но длинные волосы, ее образ отчасти напоминали мне ночную странницу, увиденную мной на холмах. Эта посетительница Центра занятости пробудила ставшее уже давним воспоминание. Ее внешний вид словно ободрял меня: «Всё в порядке, ты идешь по правильному пути».

Но в жизни всё не так. Разговорившись с Леной, я понял, что она не особо меня жалует. Жаль, но и для меня весь ее облик не вызвал особого восторга. Пусть ее красный плащ, черная юбка, телесного цвета колготки навевали определенный романтический настрой, но в самой Лене, увы, не было для меня никакой притягательности.

Пару раз мы созванивались, я даже встречал ее в Центре занятости, когда она приехала, чтобы отметиться в очередной раз. Но потом Лена перестала отвечать на мои звонки. Так что весь ее облик обманул меня. Это был ложный путь.

Было вдвойне обидно. Ведь все мои надежды рухнули в тот год – в 2015-й. Не найдя работу, я оставил умирать свою мать в состоянии полной обречённости. Она видела, что ее сын не устроен, что она оставляет меня в одиночестве, что проклятые врачи не хотят ложить ее в больницу…

Заболела она весной, а к концу сентября перестала есть, обессилела и почти перестала ходить. Стало ясно, что дело идет к скорой смерти. Но терапевт и заведующая амбулаторией целый месяц не выписывали направления на госпитализацию. Вместо этого завамбулаторией вызывала к маме то нефролога, то невролога (вызова врача на дом ждут обычно не меньше недели). Так проходила неделя за неделей. Время было упущено.

Только в конце октября я получил от завамбулаторией направление на госпитализацию в неврологическое отделение. По плановой записи маму записали в больницу на Авиазаводе на 27 ноября. Но было видно, что мама не доживет до той даты.

Еще 28 сентября, когда мама перестала ходить из-за слабости, я вызывал скорую помощь, но приехала «неотложка» от нашей амбулатории и врач сказала: «Нет показаний для госпитализации». Когда я повторил, что мама же почти не ест, медбрат сказал маме: «А вы кушайте, кушайте». Не врачебные советы…

То, что, почти не кушая, мама проживет в лучшем случае несколько недель – понятно даже ребенку. Но врачи никак не ложили ее в больницу. 13 октября вызывали скорую помощь, но опять приехала та же неотложная помощь. Врач отказала в госпитализации и еще прибавила: «Знаем мы, кого ложат в больницу скорой медицинской помощи»…

Как сказала проректор моего вуза уже после смерти мамы – «Везде так». Подобными рассказами о небрежном отношении медиков к больным полнится современная жизнь.

Сразу после смерти мамы мне удалось найти работу, а когда там не заладились отношения с заведующей, я ушел, но сравнительно скоро нашел еще одно место – на сей раз в сфере СМИ, которая, в годы моей педагогической деятельности на ниве высшего образования, была для меня скорее хобби. А когда издание начало разоряться, меня как новичка первого попросили уйти. Через месяц я устроился рекламщиком в газету, состоящую из одних только объявлений (но стоящую раза в два дороже иного еженедельника): всего через неделю звонков я нашел одного клиента, разместившего рекламу стройки частных домов. Но на меня угнетающе подействовала ссора с неверным своему слову заслуженным ветеринаром, который отказался мне оплатить переработку в стихи очередной порции его бесформенных «размышлизмов» о жизни и воспоминаний о военном детстве… если бы не ссора, я не ушел бы так быстро от рекламистов, ведь мне хватало выдержки не обращать внимания на низкий КПД работы менеджера по рекламе – огромное количество «пустых» звонков. Прошло две недели, и я устроился на работу в одно госучреждение, оказавшееся насквозь пропитанным последней стадией управленческого маразма, но против всякого ожидания мне удалось проработать там ровно год… Промаявшись затем около месяца без работы, я снова устроился журналистом…