Читать книгу Вакханалия - Алексей Юрьевич Кондратович (Кондрат) - Страница 3

Обнаженные нимфы резвились на берегу реки, со всех сторон окруженные лесом. Звездная пыль покрывала черное небо, и где-то там, на его краешке, красовалась полноватая, как толстушка, луна, слегка подсвечивая упитанным боком себе горизонт. Это была волшебная ночь, которая случается не часто, а только раз в году, после дня летнего солнцестояния, завершающего годовой цикл.

Козлоногий и рогатый сатир восседал на пне, как на троне. У его ног, выплевывая к небу россыпь искр, горел костер. Кубок вина в руке, как ритуальная чаша, отблескивал золотом и драгоценными каменьями, похожими, в свете костра, на светлячков. Стоило, только, сосуду опустеть, как, тут же, по мановению ока, он наполнялся новой порцией веселящего напитка. Вино и женщины были в изобилии. У опушки, на небольшой поляне, утоптанной заранее, возвышались блюда с разнообразной едой и закусками. Похоже, в урочный час, здесь, ждали гостей.

* * *

Николос еле продрал глаза. Впереди был самый длинный день в году, и окончания этого дня он ждал, как манны небесной, надеясь, что все задуманное им с успехом воплотится в жизнь. Николо, как звали его друзья, был художником. А точнее, живописцем. И, надо сказать, неплохим, знавшим, как всего несколькими мазками краски дать жизнь настоящему произведению. Он, в своем творчестве, часто обращался к древнегреческой мифологии, будучи специалистом в этом вопросе, справедливо считал античную культуру основополагающей для западноевропейской цивилизации. К тому же, по роду-племени Николос и сам был наполовину грек, так что, зов крови давал о себе знать. В этот необычный день, ему обещали приятный сюрприз, дарованный нечаянным знакомством, состоявшимся накануне. Являясь человеком общительным, творец познакомился в художественной галерее с одним солидным искусствоведом, назвавшем себя хранителем тайны античной живописи и обещавшим поделиться своим секретом за небольшую услугу, суть которой он изложит вечером. Для Николо это было очень важно, так как он готовил авторскую выставку картин, посвященную мифам древней Греции и жаждал владеть этой областью знаний в совершенстве.

Дневные часы тянутся особенно долго, если некуда спешить и когда в твоем распоряжении каждая секунда застывшего времени, подгонять которое, так же, бесполезно и неприятно, как растягивать жевательную резинку пальцами. Что должно произойти, то обязательно происходит, порою даже наперекор самой судьбе, хотя с этим она быстро смеряется, прокладывая новый маршрут в путеводителе жизни.

Наступил вечер долгожданной встречи. Николо, на всякий случай, захватив мольберт и краски, расположился в назначенном уличном кафе на веранде. От нетерпения он постукивал ногой по дощатому полу и, борясь с желанием грызть ногти, прятал от себя свои пальцы. Вскоре, на горизонте появилась внушительная фигура искусствоведа, неспешно приближавшегося к месту встречи. Приветственно помахав рукой, солидный мужчина, снял шляпу и, положив ее на стол, сел напротив художника, Он был в приподнятом настроении и явно подшофе.

– Пора представится. – начал подошедший – Меня зовут Дионис и я бы хотел, чтобы Вы написали мой портрет, именно в этом и заключается маленькая услуга, о которой я намекнул Вам накануне.

– Не такая уж и маленькая.

– Не ломайтесь. Тайна, в которую я Вас посвящу, стоит намного дороже, Николо.

– Вы меня знаете?

– Да, я навел о Вас справки: холост, тридцать один год, детей нет, не крещен. – заулыбался визави.

– Это мне льстит, но позвольте, все же, узнать, что я получу взамен?

– Мне нравится такая деловая хватка, однако, сначала я должен заручиться Вашим согласием. Поверьте, жалеть не будете.

– Допустим, Вы меня убедили: что, где, когда?

– Этой ночью, все только этой ночью. Согласны?

– Да… – буркнул живописец.

– Хорошо, тогда выпейте из моей фляги этого божественного напитка, он придаст Вам нужный тонус.

И искусствовед протянул золотую фляжку с каким-то аристократическим вензелем в виде грозди винограда. Сделав глоток, Николос провалился в небытие.

* * *

Очнулся Николо абсолютно голый, возле обжигающего костра. Ослепленный его огнем, он не сразу разглядел все вокруг. К нему подошла красивая, обнаженная девушка с чашей воды и, набрав в рот немного, прыснула ему в лицо ею, окатив свежестью. Тут он протрезвел и стал озираться по сторонам, постепенно приходя в себя и поражаясь увиденному. Напротив, в отблесках пламени, он разглядел сатира, обнимающего одну из дев. Остальные девицы в безумном танце кружили вокруг бывшего искусствоведа, сидевшего на импровизированном троне из плетеных прутьев, в чем мать родила. Лесные и речные нимфы водили хороводы, опьяненные магией лета. Сатиры выплясывали в экстазе. Полураздетые менады (более известные, как вакханки) безумно скакали, ударяя в бубны и тамбурины. Кто-то играл на свирели. Но все равно, в этой музыкальной какофонии прослеживалась какая-то, гармония, управляемая невидимым дирижером. Бог виноделия Дионис поманил пальцем незадачливого живописца и, когда тот подошел, сказал, несколько повышая голос:

– Запечатлеть меня в такой час мечтали многие, а выпало тебе, так что приступай. Но сначала выпей вина, вот из этого кубка. – и он протянул чашу из белоснежной кости в виде фаллоса, богато инкрустированную золотом – Только выпей все до дна. Не будем оставлять злу ни капли.

Как завороженный, Николо припал к терпкому напитку, больше похожему на настойку из трав, чем на вино. Допив почти все, он обнаружил на дне сосуда последнюю каплю. Заметив это, Дионис взял кубок и, перевернув его, дождался, когда капля скатится на траву и что-то, при этом, пробормотал. Едва коснувшись земли, та проросла виноградной лозой, тут же покрывшейся упругими гроздьями, источающими сок. Нимфы бросились поедать их, утоляя не только голод, но и жажду.

– Ты знаешь, что смертных ожидает смерть, если они увидят обнаженную нимфу? Однако, сегодня не бойся, ты под моим покровительством и можешь лицезреть все, что угодно, а если захочешь, даже участвовать. Но сначала напиши мой портрет в атмосфере праздника. Твои краски и холст мы выкинули, воспользуйся тем, что даст тебе бог лугов и полей.

И поманив сатира рукой, Дионис воскликнул:

– Пан, дай ему то, что требуется.

Козлоногий, подошел на своих копытцах и, хмыкнув, подозвал жестом самую красивую менаду, а затем протянул художнику склянку с какой-то жидкостью и иглу.

– Рисуй, ее совершенное тело и будет твоим полотном. – подытожил бог виноделия и разврата.

– Но я никогда не делал татуировок… – засомневался художник.

– Не беспокойся, сегодня музы и боги не оставят тебя без помощи. – сказал вершитель праздника, теряя интерес к беседе.

Спустя час, началась настоящая оргия. Без передышки, набивая рисунок, Николо, стирая, выступающую на теле менады, кровь платком, и не заметил, как родилось целое полотно, убористо украшавшее кожу красавицы менады, полотно, списанное с извращенной действительности этого буйства плоти. Работа была завершена. Костер, почти, потух и все в изнеможении повалились, распластавшись, кто, где смог. Как по взмаху дирижерской палочки, смолкла музыка и в наступившей тишине, подали голос цикады. Ночь пролетела, и в эти предрассветные часы, оставалось только принять шедевр, рожденный талантом и усердием прирожденного живописца.

Утомленный вакханалией, Дионис внимательно изучил работу:

– Да, это то, что нужно, ты настоящий мастер, я в тебе не ошибся. Что ж и я в долгу не останусь. Пока не наступил рассвет идем со мной, я тебе кое-что покажу.

И, пройдя несколько метров, бог виноделия подвел Николоса к опушке леса, указав на цветущий в тени дерева папоротник, со словами:

– Вот твоя награда. Сорви цветок, и богатство, вместе с даром предвидения, будет всегда с тобой. Это волшебная ночь, сегодня сбываются все мечты. Ну, смелей.

Николо послушался и, потянув на себя растение, оторвал кроваво-красный цветок от стебля. В это мгновение мир перевернулся, и художник оказался вновь в своей мастерской, голый и уставший, но сжимающий в исколотых пальцах подсохший бутон.