Читать книгу Союз Родов 1. Становление - Алексей Юрьевич Кудряшов, Алексей Кудряшов - Страница 3

– Подъем, форма одежды номер два. Построиться. Налееево, на зарядку бегооом марш. Бесфамильный, ко мне.

– Со мной побежишь, подозреваю, бегать ты тоже умеешь.

– Умею.

– По утрам бегал?

– Так точно, обычно километров десять, иногда двадцать, по обстоятельствам.

Брагин обернулся к своей «головной боли».

– Каким таким обстоятельствам?

– Мы на заимке с дедом жили, а он по утрам любил травку заварить на родниковой воде, причем не на каждой. Ну, я как-то и принес ему с северного кордона воду во фляжке, уж больно она там хороша, он похвалил за прыть. Я тогда совсем малой был, понравилось. С тех пор и бегал утрами за водой, километров шесть в одну сторону. Когда река разливалась, небольшой крюк приходилось давать. Потом деда не стало, а привычка осталась.

– Хорошая привычка. Пошли к КПП, оформлю тебе разрешение на утреннюю пробежку за пределами части. Вон в ту сторону бегай, к сопке. Её сопкой радости называют, потому что, как ты понимаешь, особой радости туда бегать никто не испытывает, а бегать иногда приходится. Но тебе понравится. Там большой круг есть, километров двадцать, малый в половину меньше. Не заблудишься. Турники не показываю, не нужны они тебе. Бегать будешь один, мне за тобой не угнаться, а кроме меня любителей не найдешь.

– Спасибо, товарищ старшина.

– Беги давай, время не теряй, а я на стадион, своих лодырей погоняю. В двадцать минут девятого построение на завтрак. Не опаздывай, шкуру спущу.

– Есть, не опаздывать.

Бежать было легко, воздух свежий, по-осеннему морозный. Утренний туман доходил лишь до середины сопки. Очень удобное для пробежки место, извилистая тропинка постепенно поднималась почти на самую вершину. Нельзя сказать, что тропинка пролегла между деревьев. Скорее, она пролегла там, где ей позволили деревья. Это были матерые сосны. Иные в два обхвата, голые у основания и лишь ближе к вершине была огромная копна веток. Борьба за солнце тут была нешуточная. Изредка попадался кустарник, но он был гостем, которого терпели до поры до времени. Вся тропинка была усеяна сухими веточками, шишками и переплетена мощными корневищами. Чьи-то неумелые ноги содрали кору с них, но не победили. Было ощущение, что он подружится с этой тропинкой.

Совсем недавно тут пробежали четверо, шаг широкий, тяжелый. Ботинки армейские, подошва мягкая снаружи, но не очень гибкая. Таких людей и такой обуви он в части пока не видел. Скорее всего, в районе этого леса расположена не только их часть. Ваньке стало интересно понаблюдать еще за этими бегунами. Тем более, что тропинка не собиралась разветвляться.

Один из них припадает на левую ногу, скорее всего старая рана, не болит, а привычка осталась, иногда перестает хромать, забываясь. Второй бегун тоже очень интересный. Не охотник, но бежит, почти не смещая мелкий мусор, очень экономный шаг, но шире чем обычно. Как будто с него только что сняли килограмм тридцать, а бегун еще не перестроился. Третий осторожничает, бежит не ровно, по сторонам все смотрит, кого-то выглядывает, или по привычке смотрит по сторонам.

Последний, бежал не по своей воле. Он был слишком тяжелый для таких пробежек. В таком состоянии он больше, чем двадцать километров не пробежит. Иван, мысленно, слышал тяжелое дыхание и ворчание этого тяжеловеса. Зачем они его потащили с собой? Он, явно, не в своей тарелке. Как и следовало ожидать, через пару десятков метров были видны следы падения. Корень, за который зацепился новый знакомый Ивана, просто вырвали из земли. Падение было достаточно болезненным, в этом месте на тропинке было много угловатых камней и переплетений из толстых корней. Один из камней, по-видимому, впился в колено и наверняка поцарапал. Крови на нем не было, но характерные следы говорили, что этот камешек пытался раздавить всей своей массой очень большой человек. Камень продавил часть материала в попытке порвать штаны напавшего на него, но не справился с этой задачей. На месте падения не видно было следов от рук. Падать он умел, но нервы ни к черту. Недалеко виднелся след во мху. Там раньше лежала сухая ветка, теперь её нет, видимо закинул в лес. Это было совсем недавно, каких-то пять, десять минут назад. Странно, Иван не слышал никаких звуков. Ведь должен же был этот дуболом вскрикнуть, когда падал, или сматериться, когда вымещал злобу на палке.

Так и есть, ногу он подволакивал, или действительно ушибся сильно, что вряд ли, было бы видно. Или кривлялся, чтобы его больше не брали с собой. Скорее второе. По тому, как он перекатился после падения, он тренирован и не плохо, такие царапины ему как слону дробина. Такими темпами Ванька скоро нагонит их команду. Он достал из кармана пучок подорожника, который сорвал на ходу еще возле КПП, скорее по привычки, чем по необходимости, и начал его разминать.

Тропинка пошла под горку и сразу стало видно столпившихся военных. На тропе сидел этакий шкаф и кулаком, больше похожим на пивную кружку, грозил смеющимся товарищам. Это были прожженные вояки, явно офицерского состава. Они тоже заметили Ваньку, и старший стал его внимательно рассматривать, видимо не часто на их пути встречались солдаты срочники. Даже дуболом перестал жаловаться на еле заметную царапину у колена и начал раскатывать штанину, все-таки порванную на месте удара о камень. Поравнявшись с ними, Ванька поздоровался и подал размятый подорожник. Улыбнулся уголками губ и побежал дальше.

– Спасибо, малой. – Как гром среди ясного неба послышался голос дуболома. Ванька поднял кулак вверх, но оборачиваться не стал, и так все понятно, зачем лишние слова.

– Хм, а подорожник-то уже помят, он знал, что мы рядом. Следил что ли?

– Не, Петрович, я бы заметил. Не было за нами никого. Я его почуял перед подъемом, когда Митяй тут изображал потерпевшего. Догнать его?

– Нет, не надо. Гвоздь, выясни, что за хлопец. Он из новобранцев, ракетчик. Форму сегодня надел первый раз, сапоги еще не разносил, скрипят. А кто слышал его шаг?

– А никто, не слышно было.

Все удивленно посмотрели на пожилого воина, потиравшего ногу. Рубец на ноге от осколочного ранения. Видимо, старая рана иногда ныла.

– Рассказывай, Григорий Иванович.

– Да чего рассказывать, парень из охотников, след его посмотри, ни одна иголка с места не сдвинулась. Увидел, как Митяй разворошил тропинку, сразу понял, что повредился немного. Подорожник свежий разминать начал. А ты подорожник, где видел? Вот то-то и оно, что только в начале тропы, возле дороги, значит заранее взял. На рефлексах.

– Хорошие нынче ракетчики пошли.

– Бежит ровно, подъем у них в семь? Время ближе к восьми, сейчас обратно пойдет.

Минут через пятнадцать он действительно повстречался им. Вся компания дружно подняла кулак на согнутой руке, явно передразнивая Ваньку. Он не растерялся и тоже поднял кулак. Все улыбнулись и, молча, продолжили бежать, но уже в разные стороны. Дуболом пыхтел, но больше не жаловался. Через порванные штаны был виден растертый подорожник на коленке. Ванька был уверен, что он даже не заметил эту царапину, но подорожник втирал основательно. Не возьмут они его больше с собой. Точно не возьмут. Не любит дуболом бегать, будь его воля, он бы просеку сделал, чтобы покороче было. Количество и толщина деревьев при этом, не повлияли бы на скорость его бега.

Время он рассчитал правильно, успел помыться и объявили построение на завтрак. Как оказалось, распределение новобранцев он все-таки пропустил, поэтому при построении его впихнули в третье отделение, а командир отделения показал кулак за нерасторопность. Кормили безвкусно, но сытно. Хлеб был с запахом спирта и на вкус был очень необычный. На немой вопрос новобранцев ответил сержант: – «это проспиртованный хлеб, опять склады разворошили, меняют запасы на свежие, а нам теперь эту фигню неделю лопать. Шевелитесь, не дома на именинах, на кормежку двадцать минут, кто не успел, тот уходит голодным».

За Ванькиным столом оказалось аж трое из новобранцев. Видимо решили сесть рядом. Как-никак знакомые уже, вместе ехали. Ели молча, но, когда закончился хлеб на столе, один из них соскочил и, не теряя времени, пошел взять хлеб с раздачи. Иван заметил краем глаза, что возле раздачи происходит какое-то движение и стал следить за происходящим. Один из поваров срочников, по неведомой причине опять из солнечного Азербайджана, прижимал бедного парня к стенке и под улюлюканье земляков щелкал по носу. Оказалось, что практически все повара азербайджанцы. Что это? Совпадение? Вряд ли. Сержант не замечал, или делал вид, что не замечает происходящего. Никто не хотел связываться с отморозками, которые держались компанией. Парню было бы худо, если бы не вилка, неожиданно воткнувшаяся в косяк возле уха азербайджанца. Алюминиевая вилка очень глубоко вошла в деревянный косяк раздачи и явно напугала всю компанию. Никто не видел, что произошло, и откуда она взялась. Парня он отпустил сразу же, и вся дружная компания растворилась на кухне. Инцидент был исчерпан, хотя не все поняли, почему от бедного салаги так быстро отвязались. Ванька доедал макароны ложкой. Бледный салага упал на свой стул, посмотрел на Ивана и подал ему свою вилку и хлеб. Его аппетит остался возле раздачи. Так ничего и не понявший сержант встал из-за стола и посоветовал поторопиться.

Армейская рутина не отличается разнообразием. Подъем, зарядка, завтрак, различные занятия по военным ремеслам, обед, еще занятия, ужин и отбой. Все это тщательно сдобрено различными построениями и немного остается на свободное время. Так называемое, время для личных потребностей военнослужащих. Это Ванька знал еще до армии, телевизора на заимке не было, но военных приезжало не мало. Было кого расспрашивать.

После завтрака взвод отправился на отработку комплекса рукопашного боя. Несмотря на различные сроки службы, занимались все вместе. Кто-то повторял упражнения, кто-то пытался повторить показанное командиром. К слову сказать, командиры изучали РБ вместе с бойцами, поэтому ничего нового они не показывали. Их задачей было следить, чтобы тренировки были регулярными, и бойцы не отлынивали от занятий.

– Бесфамильный, ты чего творишь? Я как показал ноги поставить?

– Господа новобранцы, мы будем заниматься, пока я не вобью в вас всё, что требуется, поэтому четко повторяем всё, что показываю, без дополнительных фантазий, не поймете днем, будем заниматься ночью. Когда придет время, и товарищ старшина соберет нас для изучения новых приемов, я не хочу краснеть за отделение.

Ванька не задавал вопросов. Еще дед ему говорил, если не понятно, это не значит, что неправильно. Делай что говорят, понимание придет позже. Вот Иван и делал как показывали. Рядом занимались не только они, весь взвод, разбитый по отделениям, делал одни и те же упражнения. Командир взвода иногда подходил к ним и поправлял, но пока не вмешивался.

– Взвод, становись!

– Сейчас я буду показывать новое упражнение, командиры отделений, смотрите внимательно, потом с вас спрошу.

– Вот сейчас начнется веселуха – прошептал Ваньке парень, отслуживший уже полгода. – Брагин единственный из нас знает рукопашку, говорят, на гражданке занимался.

– Отставить разговоры! Смотрите внимательно. Бесфамильный ко мне. Дзюдо, самбо, каратэ изучал? Какие-нибудь приемы знаешь?

– Никак нет.

– Ну ладно, все равно твоя физическая подготовка в разы лучше остальных. Буду на тебе показывать.

– Если противник атакует ножом сверху.

Брагин занес руку с деревянным ножом для тренировок и начал медленно изображать удар. Ванька рефлекторно выставил руку в блоке ножа.

– Погоди Бесфамильный, хотя, покажи, чего ты там хотел изобразить. На тебе разберем ошибки.

Что-то произошло и взвод загудел как растревоженный улей.

– Твою дивизию, Бесфамильный. Ты же сказал, не знаешь никаких приемов.

Брагин встал и держался за потянутую руку, он не ожидал противодействия. Как это произошло, он не понял, но в какой-то момент он оказался летящим под ноги своему взводу, а рядовой Бесфамильный смотрел на него сверху. В руках у него был нож старшины. Бойцы ошарашено замолчали.

– Покажи медленно, что ты делал.

Ванька поставил блок чуть ниже кисти, второй рукой показал удар по ребрам, одновременно с этим, сделал шаг в сторону атакующей руки, зафиксировал кисть с ножом свободной рукой, повел руки вниз и чуть в сторону, шаг под руку противника с разворотом, еще небольшой шаг в сторону с продолжающимся разворотом корпуса и нож оказывается в руках Ивана, а противник по инерции летит на землю.

– Красиво, откуда? Это не совсем обычная техника войсковой рукопашки. Скорее что-то из японской айкидо.

– Дед показывал. Не айкидо точно.

– Из какой это техники?

– Не знаю, так наши предки бились, только я удлинил и не добивал.

– Спасибо, что не добивал. – Усмехнулся Брагин. – Встань в строй, пока делай, что показывать буду, потом разберемся, насколько тебе нужны мои занятия. Ты меня все больше удивляешь, Бесфамильный. Почему сказал, что не знаешь приемов?

– Я не знаю приемы, я знаю технику ведения боя с оружием и без оружия. Там нет приемов, все от ситуации.

– Понятно. Хотя, пока не понятно, позже разберусь. Иди пока в строй.

– Итак, продолжим. Чудеса, которые нам показал рядовой Бесфамильный пока не для нас, рядовой Васильев, ко мне.

Брагин краем глаза увидел, как побледнел младший сержант Кондратюк. – «Сейчас он, наверно, физически почувствовал, как бы его размазали по стенке». – Старшина улыбнулся уголками глаз, но сочувствовать Кондратюку не стал, наперед наука будет.

Иван старательно повторял все, что показывал старшина. Техника была отдаленно похожа на ту, которой его учил дед, но были значительные упрощения. Видимо для удобства обучения с нуля.

– Бесфамильный, подойди. Продолжаем занятия, не болтаем. Командиры отделений, рядовой Бесфамильный будет помогать вам, если что-то не понятно, все вопросы к нему. Я до начальника штаба добегу. Все понятно?

– Так точно.

Иван в первую очередь подошел к каждому командиру и показал на их ошибки, нужно сначала научить их, чтобы они дальше учили весь взвод. Младший сержант Кондратюк весь сжался в комок, когда увидел его над собой. И лишь когда Ванька отошел от него, показав пару ошибок, он выдохнул. Оказывается, он затаил дыхание. – «Напакостил и жду расплаты, что же я за человек-то такой. Поделом, неповадно будет». – Но Ванька не таил обиду, глупо обижаться, человек же понял, что был не прав, зачем его каждый раз носом тыкать.

Кто-то из старослужащих крикнул: – «Бесфамильный, покажи на Кондратюке еще чего-нибудь?».

Кондратюк укоризненно посмотрел на шутника.

– Нет, сейчас старшина придет, нам всем головы открутит, давайте делать, что он показал. Потом на тебе покажу, если время позволит.

Кондратюк обернулся и показал кулак, но сам улыбался. Видимо уже все знали о ночном приключении. Несмотря на то, что Ванька был во взводе всего один день, его приняли как своего и смотрели как на старшего товарища. Никого не интересовал его настоящий возраст.

Минут через пятнадцать вернулся старшина, за ним пришел начальник штаба. Ванька почувствовал, что капитан пришел по его душу.

– Смирно.

– Вольно.

– Рядовой Бесфамильный, ко мне.

– Товарищ капитан, рядовой…

– Вольно, ну рассказывай, откуда ты такой выискался, хотя, не рассказывай, показывай, потом поговорим.

– Брагин, проведи с ним бой на пару минут в пол контакта. Хочу посмотреть, что да как.

– Есть, товарищ капитан.

Ванька не знал, что означает в пол контакта, но решил на всякий случай не работать на поражение. Видимо имелось ввиду в половину силы, но это всё равно слишком много для тренировочного боя.

Старшина сделал выпад ногой, Ванька ушел с линии атаки и, оказавшись сбоку, толкнул его. Сделав кувырок и мгновенно встав на ноги Брагин атаковал серией ударов руками. Ванька увернулся от первого, сместил второй, перехватил третий удар и, протянув захваченную руку, пропустил старшину мимо себя, отпустил руку и резко вернул корпус в исходное положение, шея противника оказалась на сгибе руки Ивана, и старшина опять оказался на земле. Брагин еще минуту пытался активно атаковать Ваньку, но каждая атака оканчивалась падением. Иван не получил ни одного удара, как, впрочем, и старшина. Когда капитан скомандовал окончание боя, во взводе кто-то присвистнул. Старшина обернулся к капитану красный, но довольный.

– Ну что, товарищ капитан, и это он еще «не добивал». Товарищ капитан, я ведь только первую атаку попробовал, когда понял, что не достану его, в полную силу работал.

Капитан молчал. Наконец он принял, какое-то решение и скинул китель.

– Давай боец, попробуем потанцевать.

Это был тактический бой. Капитан делал ложные выпады, но все время проваливался в пустоту. Ни одна его атака не достигла цели. Скорость увеличивалась. На Ваньку посыпались удар за ударом, но тот как будто врос в землю. Он даже не сдвинулся с места, каждый выпад был перенаправлен по касательной или отбит. Небольшими движениями, обозначающими удар, он держал капитана на безопасном расстоянии и не давал выдавить себя с места. Удар в лицо – увернулся и коротким движением отметил ответный удар в горло – смерть. Удар в точку выдоха – скрутился и увел по касательной, остановил открытую ладонь в сантиметре от носа, перелом, хрящи войдут в мозг – смерть. Выпад острой ладонью в кадык – немного отклонился, подцепил за локоть и когда капитан провалился в атаке, касание затылка возле позвонков, холодок по всему телу, смещение шейных позвонков – смерть.

В захват капитан не шел, помнил, чем это могло обернуться. Почти каждая атака заканчивалась обозначением удара по нему. Увернуться он не успевал, отбить тоже. Идти на сверхкороткую дистанцию он тоже не рискнул. Двойной удар в область шеи сразу поставил точку на тактике скоростного боя на сверхкороткой. Причем, капитан только успел коснуться парня, как почувствовал смертельную опасность такого сближения и тут же отскочил. Начштаба был не новичок в рукопашном бою и понимал, что эти удары в большинстве своем были бы решающими. Почти все ответные удары смертельными, но ничего не мог с этим поделать. Он, боевой офицер, не раз вступавший в ближний бой в афгане, знающий рукопашный бой на высоком уровне, ничего не мог сделать мальчишке, который в первом же ближнем бою убил бы его мгновенно и без вариантов. Он ведь даже не бился с ним, он просто отбивался от ударов и заканчивал отточенным движением, означающим смерть противника. Не прошла ни одна атака.

Среди бойцов вообще мало кто понимал происходящее, движения были слишком быстрыми, чтобы уследить. Бой был не такой зрелищный, как со старшиной, но то, что они видели больше пугало, чем развлекало. Это был бой насмерть.

Капитан вышел из боя с осознанием, что с такой непреодолимой силой он еще не сталкивался. Да и вряд ли кто сталкивался вообще. Техника не была похожа ни на что ранее виденное, конечно ничего экзотического, но все-таки. Скорость реакции, он видел, что это не предел для пацана. А ведь его обучали лучшие, учили убивать, не просто драться. Мальчишка не сдвинулся с места, у него даже дыхание не изменилось. Это он должен учить нас, а не наоборот. Он еще минут пять смотрел в глаза Ваньке, пытался определить его характер. – «Обычный парень, скорее всего исполнитель, командный игрок, он знает себе цену, но не продает себя, просто показал, на что он годен. Ситуация…».

Восстановив дыхание, капитан развернулся и пошел в штаб. Иван, поняв его без слов, двинулся следом. Старшина попытался его остановить, но обернувшийся начштаба подозвал Брагина.

– Все правильно Пётр, дай мне китель, этот парень мне нужен. Ты даже не представляешь уровень его подготовки. Да и я тоже не все понял, как он это делал. Продолжай занятия. Мне надо поговорить с ним, подумать, как быть дальше. Нужно писать рапорт. Ты же понимаешь, что он не останется у нас? Он птица не нашего полета.

– Еще вчера это понял, товарищ капитан.

– Да, да, ты рассказывал про какой-то там спор на отжимание. Я помню.

Капитан завел Ваньку в свой кабинет и закрыл за собой дверь.

– Садись, рассказывай по порядку, кто ты и откуда такие умения.

– С Урала я, товарищ капитан, там родился и вырос на заимке. Родителей не знаю, погибли они, мне еще года не было. Обстоятельства дед не рассказывал, а больше никто не знает. Он меня и воспитывал, лесником работал. Ну, а я помогал ему. Где с охотниками пройтись, где дичь на них вывести, а где и поискать заблудившихся. Браконьеров ловили, бывало, беглых выслеживали да в милицию сдавали.

– Ну, это не объясняет твои знания рукопашного боя. Откровенно скажу, потрясающая техника. Откуда она?

– Дед учил. Так наши предки бились.

– Это сколько же лет он тебя учил?

– Сколько себя помню, столько и тренировался. Но такой технике не научиться и за двести лет, тут нужно разбудить родовую память. А там не одна тысяча лет тренировок придут, нужно только разум и тело подготовить, вот этим мы и занимались. Ближе к семнадцати годам память проснулась. Деду к тому времени больше ста было, тогда он и надумал уйти. Сказал мне в армию идти, сказал, тут пригожусь.

– Пригодишься, обязательно пригодишься, правильный был дед. Значит, выходит, нельзя твоей технике научиться?

– Выходит, что нет, показать могу, а научить вряд ли. Нужно как меня учить, с малых лет, тогда есть шанс. Иначе не успеть организм настроить. Знать будут, уметь – нет.

Капитан почувствовал, что пацан прав. Столько лет его подготовки и все коту под хвост одним единственным учебным боем, даже без вариантов. Такому не научить, этим нужно жить. – «А может оно и правильно. Может так и надо. А то, неизвестно в какие руки попасть может. Так и до беды недолго».

– Что же мне с тобой делать-то теперь? Ты же понимаешь, что твои навыки для армии созданы?

– Так точно, товарищ капитан, за этим меня дед и послал.

– Ну, что же, есть одна мыслишка. Только вот приказов нет под твой случай. Да и не поверит никто, захотят доказательств и будешь как клоун, на всех уровнях доказывать, что не рыжий. А с твоими умениями нужно делом заниматься, а не клоуном быть. Нужно будет покумекать, как это провернуть. Попробую определить тебя к другу своему. Пусть он голову ломает. Дуй пока в часть. Живи по свободному графику. Доложи старшине.

– Разрешите идти?

– Иди уже. Свалился ты мне на голову.

Иван улыбнулся и вышел. Ближе к обеду взвод вернулся в казарму, и Ванька сразу же подошел к старшине.

– Разрешите обратиться?

– Разрешаю.

– Товарищ старшина, товарищ капитан дал распоряжение вывести меня из состава отделения, остаться в распоряжении взвода и действовать по свободному графику до следующих распоряжений.

– Ну, ты теперь птица вольная, от меня-то чего хочешь? Я теперь твой командир чисто формально.

– Разрешите остаться с отделением, не привык я ничего не делать.

– Разрешаю. Если нужно отлучиться, обязательно доложить командиру.

– Погоди Бесфамильный, прапорщик из столовой приходил, говорил про какую-то вилку, которую не смогли вытащить из косяка, сломать пришлось, грозился на нас списать, говорит, её туда чем-то забили. Никто ничего не видел, но, я думаю, вилку метнули со стороны нашего взвода, я видел траекторию, это возможно, естественно не каждому, но… Она чуть ухо не пришпилила хлеборезу. Он теперь со всеми здоровается. Твоя работа?

– Никак нет товарищ старшина, может он сам?

– Может и сам, но лучше бы он больше так не делал, а то работать в столовой будет некому.

После обеда, все отделения отрабатывали строевой шаг, и Ванька вместе со всеми получал от командира за неправильно поставленную ногу, за недостаточно вытянутый носок и прочие тонкости строевого шага. Маршировать Ванька не учился никогда, и эта наука ему давалась с трудом.

Время до ужина пролетело незаметно. Очередное построение и весь взвод отправился на ужин. Этот раз повара расстарались на славу, всему взводу достался свежий хлеб, хотя остальные ели проспиртованный, железные кружки были вымыты даже под загнутыми краями, а мяса в каше было заметно больше. После ужина старшина подошел к столу с новобранцами и прошептал на ухо Ваньке: «Бесфамильный, помнишь, что я тебе говорил про хлебореза?» – «Помню, товарищ старшина» – «Забудь, я передумал», – и положил перед Иваном свою вилку. Ванька усмехнулся и отодвинул вилку, чтобы не появилось лишних вопросов у других.

После отбоя новобранцев опять подняли. По сложившейся традиции, это был младший сержант Кондратюк. Когда прозвучала команда для новобранцев, в казарме наступила гробовая тишина. Но Кондратюк был неумолим. Брагин приподнялся на локте и стал наблюдать за происходящим. Не может же младший сержант быть настолько тупым?

– Товарищи бойцы, я младший сержант Кондратюк. Вы должны выполнять мои приказы днем или ночью. Только, братцы. Обещаю, что любой мой приказ будет только по делу. Вы уж извините меня, чуть не сорвался с пути истинного. Спасибо тебе Бесфамильный, что по полу не размазал, хотя зря. Надо было бы. С той минуты я другой человек. Из кожи вон вылезу, чтобы не дать своих бойцов в обиду. Если мне мозги ни с кем не изменяют, Бесфамильный долго у нас не задержится. Во всеуслышание заявляю, пришибу каждого, кто полезет на бойцов нашего взвода. Сам не справлюсь, дедов соберу. Поддержите?

– Не вопрос Кондратюк. Башку свернем любому.

– Бесфамильный, ты даже не представляешь, какую услугу мне оказал. А теперь отбой. Всем спать.

Ванька пожал плечами и улыбнулся. Брагин был доволен. Кондратюк, конечно, туповат, но он не пустомеля. Если сказал, в доску расшибется. Хоть в этом направлении можно ослабить хватку. Дедовщину и землячество никто не отменял, но в рамках своего взвода он контролировал все их проявления. Правда, за всем не уследишь.