Читать книгу Из глубины подсознания. Стихи, мысли, рассказы - Алексей Юрьевич Савин - Страница 11

Впервые я глубоко влюбился только в выпускном классе средней школы. Была у нас в классе девочка по имени Маша, которая каким-то образом умела быть с одной стороны незаметной, без вызова к обществу, а с другой – всегда держала себя принципиально, открыто и честно. Во всем она была честна, даже в мыслях не давала себе думать неправдиво. За это одноклассники прозвали ее «Золушка». Почему именно «Золушка», никто объяснить толком не мог. Наверное, это имя связывалось с добротой, чистотой и внутренней красотой.

Однако ребята обходили ее вниманием. Слишком правильной по-видимому она была. А кто любит правильных?

Но вот как-то раз мне пришлось с ней оказаться в непростой обстановке, когда очередную мою мальчишескую выходку она пресекла не окриком, а добрым словом, сказав, что очень мне доверяет и видит во мне достойную опору, способную противостоять всему пошлому и негативному, с чем сталкивает нас жизнь даже в молодом возрасте.

Я был так удивлен, что не только остановил свои шалости, но и тут же в душе зарекся вообще выглядеть незрелым и по-детски шкодливым, особенно в ее глазах.

После этого случая мы стали сначала здороваться при встрече в школе, а потом и встречаться. «Золушка» оказалась интересным человеком: она много читала классической и философской литературы, выписывала журналы по искусству, писала неплохие, на мой взгляд, стихи, изучала историю нашего края. «Наверное, ее содержательность и сделала ее такой сильной по духу и мысли», – думал я. Возможно, это так, но в глубине ее души было какое-то неописуемое обаяние, которое она пыталась скрыть от сверстников из-за опаски, что ее не поймут.

Меня это обаяние и поразило в самое сердце. И при каждой нашей встрече я все больше и больше начинал ощущать, что погружаюсь в ее доброе и нежное излучение, которое исходило от нее при виде меня.

К весне мы стали неразлучны. Я любил в ней все: и лицо, и походку, и манеру держаться со мной и моими товарищами, которые, кстати, отнеслись к нашим чувствам очень доброжелательно. Правда прозвище «Золушка» осталось за ней навсегда. Даже после школы на своих встречах ребята ее именно так и называли.

Мы готовились поступать в один и тот же институт – нам обоим хотелось стать учителями, чтобы прививать детям не только знания, но и воспитанность, честность, принципиальность, культуру и понимание истинного жизненного смысла.

Все шло очень хорошо. Уже завели разговор о свадьбе, познакомили друг с другом родителей, начали думать о свадебных нарядах и о гостях, которых нужно будет пригласить на это важное для нас торжество.

Сыграть свадьбу решили сразу после окончания первого курса. Тем более мы оба не чурались никакой работы и умели подрабатывать в свободное от учебы время.

Однако именно на подработке я получил травму позвоночника и был вынужден пролежать на больничной койке почти два месяца.

Об институте уже речи не было, так как заниматься я не мог, а числиться студентом, набравшим множество «хвостов» я не хотел. «Золушка» не спорила, а только еще больше ухаживала за мной, стремясь вернуть мою физическую форму и уверенность в своих силах.

Наконец я начал ходить. А потом и вовсе поправка стала набирать хорошие темпы. Летнее солнце, свежий воздух и хорошее питание сделали свое дело, и к октябрю даже врачи военкомата признали меня здоровым. Не успел я порадоваться этому обстоятельству, как пришла повестка с призывом в ряды Вооруженных Сил.

По слухам, наша группа была распределена в Афганистан. Там шла война и это назначение не радовало никого из родственников. А «Золушка» проплакала не одну ночь.

Наконец наступил день сборов. Родственникам разрешили попрощаться с призывниками, собранными на плацу железнодорожного вокзала, с которого эшелон отвезет их в пункт назначения.

Престарелых и больных родителей я просил не приходить, так как не хотел бередить ни свою, ни их душу. Тем более, что мой отец воевал и прекрасно понимал, как тяжело глядеть вслед уходящему на войну поезду.

А «Золушка», конечно же, пришла. Мы стояли рядом, глядя в глаза друг другу. Молчали. И лишь сплетенные пальцы наших рук разговаривали легкими пожатиями. Раздалась команда. «Золушка» вдруг стала на носочки и поцеловала меня в лоб. Потом она приложила свою теплую ладошку к моему сердцу. «Это тебя сохранит», – вымолвила она и легким жестом направила меня к строю.

Я побежал, не оглядываясь. Когда нас стали погружать в эшелон я постоянно оборачивался, но найти в толпе «Золушку» не получалось.

Перестук колес долго еще сохранял ощущение присутствия родного края. Когда находишься уже не дома, но еще и не на конечной станции…

В учебном отряде наше пребывание длилось чуть более месяца, а потом мы летели в свою часть. Слухи оказались верными – мы были направлены в Афганистан.

Служилось там трудно: война есть война, со всеми тяжелыми атрибутами. Но я очень старался не подвести людей, которые остались на Родине, и скоро получил звание младшего сержанта, что вызывало во мне определенную гордость. Участвовал в боях и тоже не ударил в грязь лицом. В итоге оказался весьма заметным парнем, к которому стали присматриваться девушки из нашего батальона.

Одна из них была настойчивее других и у нас начала появляться взаимная симпатия. Не то, чтобы я стал забывать «Золушку», но молодая кровь все больше волновала и вызывала внутренний трепет. В свободное время мы стали встречаться. Я не видел в этом ничего плохого, но где-то в глубине души начала возникать непонятная мне тревога. Причину этой тревоги я, наверное, понимал, но старался ее отгонять.

А, когда мы с этой девушкой поцеловались, то вдруг мое сердце затрепетало и начало гореть. Я испугался и, сославшись на дела, быстро пошел, и даже скорее побежал, в сторону своей казармы.

На следующее утро мне было приказано сопровождать груз в другое селение. Погода была ужасная: дождь, сильный ветер, непогодистая мгла должны были быть нашими спутниками на протяжении всего пути. Предупредив водителя автомашины об осторожном вождении, командир с напутственным пожеланием отправил нас по маршруту.

Сначала мы ехали медленно, и водитель приноровился к непогоде и раскисшей дороге. Затем он начал ускорять движение, что на первых порах у меня не вызывало никаких опасений. Но, когда они появились, то было уже поздно. Не справившись с управлением, он на повороте направил машину прямо в глубокий овраг. Что потом стало с ним и с грузом, я не знаю, так как от сильного удара потерял сознание и очнулся лишь через длительное время в каком-то домике очень бедных людей, говоривших на своем языке. Они не стали меня отдавать душманам, но и отправить меня к своим или в какую-нибудь больницу не могли из-за отсутствия транспорта. А тощий и старый ишак, который был у них на дворе, выполнять роль транспортного средства уже не был способен.

Я не помню сколько недель мне пришлось провести у этих добрых людей, которые своими силами поставили меня на ноги. Правда, иногда, когда мне было совсем плохо, я ощущал руку «Золушки» на своем сердце и прикосновение ее губ к моему лбу. Это, конечно, тоже способствовало моему выздоровлению.

Когда я вернулся в свою часть, то на меня смотрели как на чудо, вернувшееся с того света. Там я узнал о похоронке, которая была отправлена на Родину командиром нашей части. Ведь сослуживцы сочли, что мы все погибли, хоть моего тела найти не удалось.

Врачи объявили меня инвалидом и командование отправило меня домой.

Домой я ехал с грустными мыслями, так как предполагал, как мои родители отреагировали на мою похоронку, как пережили это друзья и как страдает «Золушка».

Правда я успел с дороги отправить родным телеграмму, но на почту, которая неделями доставляла в наш городок корреспонденцию, надежда у меня была плохая.

На вокзале меня все-таки встретили. Друзья довезли до дома, по дороге расспрашивая о боевых действиях и политических новостях, связанных с этой войной. Родители уже отошли от потрясения и радостно накрывали торжественный стол. Зашли и соседи, помогая матери суетиться у плиты и нарезать закуски.

Не было только «Золушки». Что-то тревожное опять начало разгораться во мне. Опять начало трепетать и подпекать сердце. Тяжесть легла на лоб, в то место, куда поцеловала меня «Золушка». Я вопросительно посмотрел на мать. Она поняла мои чувства и сказала, что, когда пришла похоронка, «Золушка» оставила институт и уехала в неизвестном направлении.

После этих слов мне было не до застолья. Посидев немного, из уважения к родителям и гостям, я выбежал на улицу и устремился к дому единственной подруги «Золушки». Она уже знала о моем чудесном возвращении и приветливо пригласила в свой дом. Мы проговорили более часа. Подруга рассказала о томлении «Золушки» как раз в те дни и часы, когда я хороводил с девушкой в части. Правда об этом я ей не рассказывал. Но по времени совпадение было потрясающим. Потом мы стали рыться в тетрадях подруги с домашними записями. В этих тетрадях трудно было что-либо разобрать, но какой-то адрес в Калмыкии нас навел на мысль, что не исключено, что «Золушка» уехала именно туда.

На следующий день я был уже в пути, а через два дня я входил именно в то селение, адрес которого мы нашли в тетрадях подруги «Золушки».

Я сразу направился в местный Сельсовет, рассчитывая там получить нужную мне информацию. Мне действительно сказали, что не так давно к ним в село приехала «Золушка», конечно называя ее по фамилии и имени. Но тут же сообщили, что она умерла и покоится на местном кладбище. У меня чуть не разорвалось сердце. Я тяжело сел на скамейку и долго молчал. Сотрудники местной власти предложили мне сначала выпить успокающего, а потом сопроводить на кладбище. Эти внимательные люди боялись отпускать меня одного после такой моей реакции на смерть «Золушки».

От сопровождения я с благодарностью отказался, а вот подвезти туда их попросил.

Медленно я брел к нужной могилке. Около небольшого холмика в землю была воткнута табличка с фамилией, именем и отчеством «Золушки». Я сел на неказистую скамеечку и глядел невидящими глазами на табличку. Я не мог ни пошевелиться, ни о чем-либо думать. Для меня все в мире настолько потеряло значение, что я все глубже погружался в душевную пустоту. Не было даже сил плакать. Все застыло во мне и вокруг меня. И только в душе нарастала и становилась нетерпимой боль: «Кого я потерял!» Лишь ощущаемая моим сердцем ее ладонь продолжала его согревать каким-то внутренним теплом.

Вдруг я почувствовал чью-то руку на своем плече. Я очнулся от небытия и даже досадливо повел плечом. Но кто-то еще настойчивее нажал на него. Я уже начал сердиться и, обернувшись намеревался сказать, чтобы меня оставили в одиночестве. Но вдруг я увидел ЕЕ! Вначале подумалось, что я начинаю сходить с ума и мне уже начинают грезиться картины с ее участием. Но потом, поняв, что это явь, я вдруг вскочил, обнял ее и заплакал. Заплакал горько, глубоко, но облегчающе.

Потом она объяснила мне, что по местным обычаям близкие подруги обмениваются именами, и что ее подруга недавно скончалась от тяжелой болезни, которая и послужила причиной приезда сюда «Золушки»…

Заканчивать этот рассказ мне не хочется, так как все вошло в нужное русло, была счастливая совместная жизнь. Но вот моя измена в Афганистане до сих пор щемит мое сердце.