Читать книгу Ромео и Джамаля - Алексей Закревский - Страница 1
Глава 1
ОглавлениеДозор быстрым шагом возвращался на заставу. Чтобы сократить путь, старший наряда повёл своих подчинённых не по основному рубежу у берега Аракса, а по рубежу прикрытия, то есть напрямик по грунтовой дороге, идущей вдоль железнодорожной колеи.
Вокруг было тихо, если не замечать отдалённого гула реки и птичьего щебета в зарослях кустарника. Ничего вокруг не говорило о том, что пару лет назад здесь царили ненависть и разрушение.
Раньше два пограничных рубежа были действительно рубежами с целой системой заградительных сооружений. Они не давали даже приблизиться к реке, по руслу которой и проходила государственная граница. Всё изменилось в январе 1990 года, когда тысячи митингующих азербайджанцев вышли к заградительной системе и потребовали её открытия.
После отказа пограничников пустить местных жителей на охраняемую территорию начался разгром. Толпы протестующих крушили забор из колючей проволоки, сгребали проволочную сеть-путанку. Чтобы было сподручнее, использовали бульдозеры, экскаваторы и другую спецтехнику.
Советская власть на излёте своего существования заигралась в демократию и не заметила, что выпустила злобного джина национализма. В каждом национальном регионе страны этот джин проявлял себя по-своему. В Нахичевани на протяжении всей иранской границы он предстал в виде пылающих огромными факелами сторожевых вышек, поджигаемых участниками погромов.
Пограничникам оставалось только наблюдать за всем этим. Командование, перепуганное всплеском ненависти местного населения к военным, отдало категорический приказ: столкновений с митингующими избегать, на провокации не отвечать и охранять только себя.
К тому времени, когда три участника утреннего дозора спешили на заставу, страсти на границе улеглись. Бывшие погромщики вернулись к своим обычным занятиям и превратились в мирных граждан, а пограничники снова приступили к выполнению своих служебных обязанностей. Только граница теперь представляла собою жалкое зрелище. От заградительной системы остались лишь неряшливые кучи из мешанины столбов, перепутанной проволоки, камней и земли. Вначале эти кучи сгребали бульдозерами азербайджанцы, а потом эти же самые бульдозеры догребали то, что осталось разбросанным, но только уже под руководством военных.
В то время на каждой советской погранзаставе, на самом почётном месте красовалась церемониальная стела со словами: «Границы СССР священны и неприкосновенны!» После январских событий 1990 года эти высокопарные слова звучали не иначе как насмешка. Теперь местные жители беспрепятственно проходили к самой реке, а пограничники вынуждены были сквозь пальцы смотреть на бултыхающихся в воде мальчишек или выпасаемые на береговой отмели отары овец. Военным оставалось только делать видимость охраны границы, да пресекать уж слишком откровенные случаи контрабанды.
***
Пройдя раним утром по берегу реки до самого стыка с флангом соседней заставы, солдаты чуть ли не бегом возвращались обратно. Причиной спешки был воскресный день, а по воскресениям на заставе показывали кино.
Солдатский быт, особенно на отдалённых заставах, никогда не отличался большим разнообразием в плане развлечения. Просмотр кинофильмов оставался, чуть ли не единственным способом отрешиться от опостылевшей действительности.
Хотя этот способ времяпрепровождения всё ещё в просторечии назывался «смотреть кино», к прежнему кинематографу он уже имел весьма отдалённое отношение. Эпоха натянутой на стене белой простыни, стрекочущего кинопроектора и жестяных коробок с бобинами киноплёнки канула в Лету. На смену этому пришёл видеомагнитофон.
В конце восьмидесятых годов видеосалоны заполонили всю страну, растлевая, застоявшуюся в стойлах советской морали, молодёжь. Победное шествие «видика» не останавливала даже запредельная цена, которая в некоторых случаях достигала стоимости отечественного автомобиля.
Вскоре после описываемых выше январских беспорядков в приграничное нахичеванское село, наконец, добрался прогресс. Один из предприимчивых местных граждан по имени Самед Гусейнов продал, доставшийся ему в наследство от дедушки, «Москвич 412» и приобрёл в столице новенький Panasonic. По возвращению на родину молодой человек развил бурную деятельность, организовав в местном кафе видеосалон. Дело оказалось прибыльным, и вскоре Самед разъезжал уже на «Москвиче 2141», уважительно называемом в народе «зубилом». Надо отдать должное – он не почивал на лаврах, а искал новые способы обогащения. В результате у предпринимателя с пограничниками возникла договорённость о том, что каждое воскресение он будет привозить на заставу видеомагнитофон и с десяти утра до шести вечера демонстрировать фильмы. За это с каждого военнослужащего вне зависимости от звания взымалась плата в размере пяти рублей.
Солдаты не зря спешили на заставу – надо было занять лучшие места. Как правило, первой ставилась какая-нибудь новинка. Для её просмотра собирались все, включая офицеров. В ленинской комнате отодвигали к стенам столы и, расставив табуреты в несколько рядов, рассаживались, исходя из заставской иерархии. В первом ряду прямо перед телевизором садились офицеры. По бокам от них и на двух последующих рядах размещались «дембеля» и «дедушки». Остальные довольствовались менее удобными местами. Самым обездоленным и угнетённым, коими являлись так называемые «индусы» (аналог армейских «духов»), оставалось только одно: зарабатывать косоглазие и кривошею, примостившись где-нибудь на подоконнике или на столе. Опоздавшие обычно разделяли с ними эту участь.
Чтобы успеть к началу показа участникам утреннего дозора требовалось вовремя вернуться на заставу, доложить о прибытии, сдать оружие и обязательно перекусить, чтобы потом, во время просмотра, не оглашать помещение урчанием пустого живота.
Периодически среди зрителей происходили передвижения. Так, посмотрев один-два первых фильма, офицеры вставали и покидали «зрительный зал», гонимые своими служебными обязанностями. Представители самых привилегированных слоёв солдатского общества тотчас же занимали их места.
После ухода начальства Самед хитро подмигивал и доставал из недр своей огромной спортивной сумки кассету, содержимое которой носило явно порнографический характер. Это встречало нездоровое оживление в солдатской среде, особенно среди дембелей.
Просмотр «порнухи», сопровождаемый солдатским ржанием и сальными шутками, длился недолго. Вскоре зрелище надоедало, и бойцы требовали перейти на показ в ускоренном темпе. Вид прыгающих и вертящихся фигур и потешно кривляющихся физиономий на экране какое-то время веселил солдат, но опять-таки недолго. В конце концов, порнографическую кассету с позором изымали из видеомагнитофона, и она исчезала в чреве всё той же огромной сумки Самеда. На смену ей ставился какой-нибудь боевик, то есть более достойное настоящих мужчин кинопроизведение.
Во время демонстрации, изредка прерываемой перекурами, отдельные солдаты вынужденно покидали ряды зрителей, так как уходили в наряд или заступали на дежурство, но основная масса ухитрялась за воскресение посмотреть до пяти видеофильмов. В числе таких везунчиков были и участники утреннего дозора. Главное, чтобы они успели возвратиться на заставу к приезду Самеда и застолбить удобное для просмотра место.
***
Когда пограничники шли по рубежу прикрытия, их мысли были уже там, в ленинской комнате, перед экраном телевизора. Несмотря на это солдаты всё же заметили небольшую отару овец, пасущуюся в узкой балке, спускавшейся к реке. Впадина эта была хитрым местом. Начинаясь от туннеля, пронизывающего железнодорожную насыпь, она перерезала всё расстояние до реки и могла незаметно вывести к воде. Этой лощиной уже не раз пользовались те, кто промышлял мелкой контрабандой.
Было очень заманчиво проскочить мимо, якобы, ничего не заметив. Уж очень хотелось успеть к распределению мест перед телевизором. Всё же старший наряда младший сержант Сергей Кирильчук решил задержаться у подозрительной балки.
По радиостанции он вызвал заставу и сообщил о своём местонахождении. Затем сделал знак сослуживцам, и они разошлись, начав действовать по давно отработанной схеме. Кирильчук отправился вдоль впадины по более высокому склону слева, а его друг рядовой Павел Цвигун с собакой пошёл по более низкому и пологому правому краю, отсекая, таким образом, путь к бегству. Третий участник дозора, рядовой Роман Шамшур, держа автомат на изготовку, двинулся по низу лощины. То, что внизу на полпути к реке паслись овцы, ещё ничего не значило. Контрабандисты часто действовали под видом пастухов. Несколько человек пригоняли отару к воде, якобы для водопоя, и пока один действительно следил за животными, его сотоварищи переправлялись с ценным грузом на другой берег или, наоборот, принимали груз с сопредельной территории.
Осторожно ступая по каменистой почве, Шамшур приблизился к зарослям, за которыми, судя по звуку, находилась отара. Сквозь ветки кустарника, он увидел около двух десятков грязных тощих овец. Животные тоже его заметили и тотчас же шарахнулись в сторону. Они двигались как единый организм, тесно прижавшись друг к другу. Пастухов не было видно, но из-за чахлых кустов внизу поднималась тонкая едва заметная струйка дыма.
Аккуратно обойдя перепуганную отару, солдат подошёл ближе и услышал тонкие, как ему показалось, детские голоса. «Малолетки, – подумал он, – Зря только спускался!»
Недолго думая, Шамшур выступил из-за укрытия, чтобы шугануть пастушат. У маленького костерка сидели не дети, а три молодых женщины. Одетые в безразмерные вязаные кофты и длинные цветастые юбки, они обломками веток рылись в почти уже потухших углях. Рядом лежала цветастая хозяйственная сумка со следами многочисленных штопок.
Увидев военного, две женщины взвизгнули и, подобрав юбки, бросились вниз к реке. Только третья, самая юная из них, осталась сидеть на месте. Было заметно, что она напряглась, готовая тоже кинуться наутёк.
Шамшур подошёл к костерку и, положив автомат на колени, присел на корточки с противоположной стороны от девушки.
– Салам, – произнёс он. – А ты чего не убежала?
Девушка продолжала молча что-то ковырять в костре. Солдат заметил там несколько пекущихся грецких орехов.
– Что, не боишься меня? – самодовольно ухмыльнулся Шамшур.
Девушка секунду помедлила, соображая, что ответить и, вдруг, по-русски произнесла:
– А чего тебя бояться? У тебя рогов нет.
Такого Шамшур не ожидал. Он привык, что азербайджанки или, вообще, не могли по-русски связать двух слов, или говорили с ужасным акцентом. Пограничники общались исключительно только с местными мужчинами, а на женщин смотрели скорее, как на диковинных зверьков, очень на людей похожих, но таковыми не являющихся. Происходило это из-за того, что регион был окраинный, мусульманский, и здесь во многом по-прежнему жили по патриархальным законам прошлого. Местные женщины растили детей, занимались домашним хозяйством, копошились на огородах и не более того. Общение с военнослужащими выходило за те чёткие поведенческие рамки, которые им позволяла традиция.
Перед Шамшуром сидел не зверёк, плохо говоривший по-русски, а очень даже симпатичная девица, причём она была явно не из робкого десятка. Солдат сразу же догадался, что она не местная.
– Ты не из села, – произнёс он. – Ты из города?
Она молча кивнула. Всё же она немного стеснялась его.
Шамшур снял кепку и поскрёб короткий ёжик волос. Он с интересом разглядывал азербайджанку. На вид ей было не больше семнадцати. Невысокая худенькая девушка сидела, прижав коленки к груди. В отличие от убежавших вниз, она не покрыла голову платком, а просто накинула его на плечи. Казалось, что её густую копну волнистых спутанных чёрных волос ни под какой платок не упрятать. Лицо пастушки было бледным – без намёка на загар. Точёный подбородок, нежно-розовые, как у ребёнка, губы, аккуратный нос с едва заметной горбинкой казались безупречными. Густые, изящно изогнутые брови контрастировали с чистым открытым лбом. Но больше всего Шамшура поразили её тёмно-карие, почти чёрные, глаза. В уголках этих глаз таился какой-то загадочный влажный блеск.
Солдат поймал себя на том, что бесстыдно пялится на девчонку не в силах отвести взгляд. Она тоже заметила его состояние и хихикнула. В этот момент снизу раздался голос одной из её подруг, и она, привстав, что-то крикнула той в ответ. Убежавшие вниз пастушки стали с недовольным видом подниматься назад. Подойдя, они сели несколько поодаль и стали о чём-то спрашивать девушку у костра.
Одна показалась солдату старше и симпатичнее другой, выглядевшей уж совсем дурнушкой. Шамшур догадался, что она главная в этой троице. Старшая стала отчитывать оставшуюся у костра девушку, но та, скривив личико, отмахнулась.
– Что, ругает тебя?
– А, пускай ругает, – равнодушно бросила девица и с помощью обломка ветки стала ловка выбирать из костра запечённые орехи.
– Тебя как зовут? – осмелел Шамшур.
– Джамаля, – просто, без какого-либо кокетства, отозвалась пастушка.
– А это твои подруги?
Джамаля сказала что-то по-азербайджански, а после пояснила по-русски:
– Жена моего брата и её племянница.
– Как их зовут?
– Лейла и Азиза.
Шамшур немного помолчал, а потом осторожно поинтересовался:
– Тебе сколько лет?
– Пятнадцать, – простодушно ответила девушка. Внешне она выглядела старше.
В этот момент сверху посыпалась земля, и по склону съехал младший сержант Кирильчук.
– Ну, что, Ромка, познакомился?
Обе пастушки взвизгнули и снова бросились наутёк, но убегать далеко, как в первый раз, уже не стали.
– Вот дуры! А эта коза чего сидит?
За спиной Шамшура отозвался Цвигун:
– Серёга проверь, что у них в сумке. Вдруг там контрабанда!
Они оба заржали, и Кирильчук, нагнувшись, самоуверенно потянулся к сумке. Всё это время Шамшур наблюдал за девушкой. С появлением ещё двух солдат она подобралась. В её лице что-то изменилось. Она молча следила за Кирильчуком. Стоило, только, тому дотронутся до сумки, как она, вдруг, с силой ткнула его обугленной палкой в руку. От неожиданности младший сержант по заячьи заверещал и отскочил. Собака Цвигуна истерично залаяла, натянув поводок.
– Не, ты видел!? Она меня пырнула! – заорал Кирильчук. Шамшура разобрал смех. Глядя на возмущённую рожу младшего сержанта, он со злорадством подумал, что тот получил поделом. Шамшур недолюбливал своего сослуживца.
– Правильно сделала, – неожиданно вступился он за девушку. – Чего ты к чужому лапы протягиваешь?
– Ну, ни фига себе! – возмутился Кирильчук. – Я имею право проверить!
– Да ладно тебе! – Шамшур встал и закинул автомат за спину. – Кстати, следи за базаром. Она из города. Русский понимает как свой родной.
– Да ну! А я думал, что здесь только чурки местные бродят, – Кирильчук повернулся к девушке и, расплывшись в глумливой улыбке, кривляясь, двинулся к ней. – Здравствуй, лапочка! Ну, чего ты такая злая? Давай с тобой поближе познакомимся! Как тебя зовут?
Девушка продолжала сидеть, молча наблюдая за младшим сержантом. Её взгляд не обещал ничего хорошего.
– Джамаля, – ответил за неё Шамшур.
– О-о, какое красивое имя! – продолжал паясничать Кирильчук. – Джамаля! А меня зовут Серёжа. Вот этот доблестный воин – Паша.
Доблестный воин Цвигун ощерился в улыбке, показав порченные зубы.
– А вот этого мечтательного юношу зовут Ромео.
Шамшур поморщился. Он не любил, когда его имя так коверкали, но в этот момент предпочёл промолчать. Пора было заканчивать затянувшееся знакомство, к тому же оставалось непонятным, к чему оно может привести. Кирильчук был ещё тот самодур!
– Так, всё! Пошли на заставу. Там, наверное, уже Самед со своим кинотеатром приехал, – пришла на ум Шамшура удачная мысль.
– Точно, Серый, пошли, а то опоздаем – будем сидеть на подоконнике! – поддержал его Цвигун и дёрнул собаку за поводок.
Старший наряда зло сплюнул под ноги девушки.
– Ну, ладно, цыпочка, не скучай. Может ещё увидимся.
Он повернулся и пошёл наверх. Его подчинённые двинулись следом.
Когда они выбрались на дорогу, Шамшур понял, что где-то внизу обронил форменную кепку. Он тихо выругался и, пообещав сослуживцам, что скоро их догонит, стал снова спускаться. На полпути он увидел Джамалю. Она карабкалась вверх, держа в руках его головной убор.
– Ты так спешил к Самеду, что потерял вот это, – засмеялась девушка, протягивая кепку.
– Пришлось увести их, – сказал в оправдание солдат. Он надел кепку и улыбнулся:
– Спасибо.
Она отмахнулась, что, по-видимому, означало «не стоит благодарности», и осторожно стала спускаться.
– Джамаля! – позвал её Шамшур.
Девушка повернулась и посмотрела на него снизу вверх.
– Ты… Ты в каком классе учишься? – парень всё не решался спросить о самом главном, что его интересовало.
– Девятый заканчиваю.
– А… – солдат аж вспотел, проклиная себя за нерешительность.
Джамаля сделала ещё несколько шагов вниз.
– Ты когда-нибудь придёшь сюда? – наконец решился он и тотчас же возненавидел себя за этот вопрос.
– Не знаю. Если Лейла будет тут пасти овец, то я тоже приду.
– Приди, пожалуйста. Я хочу тебя ещё раз увидеть, – с трудом выдавил из себя юноша. Он почувствовал, как жаркая волна стыда хлынула ему в лицо. Не желая, чтобы девушка заметила его покрасневшую физиономию, Шамшур резко развернулся и зашагал наверх, ни разу не оглянувшись.
Джамаля стояла и смотрела ему вслед.