Читать книгу Алёна. О давно прошедшем. Непридуманные истории из жизни необыкновенной девочки - Алена Бунина - Страница 7

Хочу рассказать ещё одну историю о том далёком уже лете, тем более что на неё я намекнула в своих предыдущих воспоминаниях.

В этом тихом подмосковном городке люди по субботам и воскресеньям тоже стараются выехать на природу. У многих есть огороды, у кого-то приусадебные участки, а у Наташки был свой дом в деревне. Там раньше жила бабушка, а когда её не стало, дом превратился в дачу.

Деревня эта была совсем недалеко. От нашего с Наташкой дома где-то километров шесть-семь, так что на велосипеде туда доехать не составляло труда. Мы с ней там не раз бывали, правда, я была не Алёна.

Как-то, сидя со мной во дворе, Наташка говорит:

– А поехали-ка в эти выходные ко мне на дачу с ночёвкой.

Я, конечно, сразу согласилась. А Наташка так хитро на меня посмотрела и продолжает:

– Только я с тобой не поеду. Я поеду с Алёной.

Я-то была не против, но:

– А как же твоя мама?

– А мамы не будет. Она к кому-то в гости уезжает до понедельника.

На том и порешили.

В субботу утром я сказала тётке, что еду к Наташке на дачу до воскресного вечера. Тётка только рукой махнула. Она уже всё знала про нас с Наташкой. Разве в таком маленьком городке, а уж тем более в одном доме, можно было что-то скрыть?

И вот я у Наташки. Она выдаёт мне трусики, лифчик, в то лето он был третьего размера, белые носочки, босоножки и, конечно, моё любимое голубое платье.

– Одевайся, – говорит. – Красить буду.

Оделась я и уселась. Она быстро мне реснички накрасила, карандашом веки подвела, чуть-чуть тональника и припудрила.

– А помада? – спрашиваю.

– Так обойдёшься. Что мы, каждый день губы красим? – отвечает.

Я так хорошо запомнила этот макияж потому, что он, наверное, был самым быстрым. Но зато с причёской Наташка возилась долго:

– Какая ты растрепаиха! Сил нет расчёсывать! На, смотри.

Наташка даёт мне небольшое зеркало. Это что-то новенькое. Ну и чего я боялась? Подумаешь, без помады: я всё такая же, только не сильно крашеная. И я успокоилась.

– А вот это надень себе на спину, – говорит Наташка и протягивает мне небольшой рюкзачок.

– А что там? – мне же любопытно.

– Приедем в деревню, узнаешь.

Вот и весь ответ. И мы поехали.

А вокруг нас всё тот же август, лето к концу катится. Но солнышко греет очень жарко, и, съехав по дороге в ложбинку, на другую сторону мы уже ведём велосипеды рядом с собой.

Я вытираю пот со лба и говорю:

– Хорошо тебе, а мне что-то сегодня с этим рюкзачком жарковато.

– Но ты же ведь девочка, терпи!

И то правда: девчонки, по крайней мере большинство из них, терпеливее ребят. И я терплю.

Опять едем по шоссе и наконец сворачиваем на просёлок. По дороге нам повстречалось несколько наших общих знакомых. Наташка здоровается, а я, как всегда, молчу.

Кстати, езда на мужском велосипеде в платье, а особенно в таком коротком, какое было у меня, требует внимания: чтобы оно, это платье, не задиралось, и, если ты останавливаешься, обязательно подворачиваешь платье под себя, садясь потом на седло. А уж если на велосипед садишься, то смотри в оба, чтобы никто не заметил, как ты в это время сверкаешь своими трусиками. Ну, это так, лирическое отступление.

Минут через десять въезжаем в деревню, и наконец вот он, Наташкин дом! Приехали!

Заходим в дом, я снимаю с себя рюкзачок, платье, остаюсь в одном лифчике и плюхаюсь на диван. Наташка возится в сенях. Потом заходит в комнату, подаёт мне кружку с холодным-холодным квасом и говорит:

– Ты чего? Крышей поехала?

И показывает на платье.

– Так мы же дома!

– Так мы же в деревне! – передразнивает меня Наташка. – Тут в любую минуту без стука зайти может кто угодно!

И мне приходится надевать платье. Я без сил укладываюсь на диван:

– Всё, не могу больше.

– Вот, вот, лучше поспи, – говорит Наташка.

А меня, и правда, разморило, и я заснула.

Просыпаюсь. На дворе уже темно. А под окнами Наташка с кем-то разговаривает и, наверное, уже долго. Судя по второму голосу, это соседский парень, лет семнадцати, Васька.

– Да спит она, говорю тебе!

– Да какое спит! Иди, буди её. Ночь скоро, а она спать устроилась.

– А что, симпатичная у меня подружка? – спрашивает Наташка.

– Да я не особо разглядел. Вроде ничего, высокая. И волосы красивые, – басит Васька.

– Ты про причёску?

– Ну, про причёску… Наташ! Пойди, разбуди её!

– Знаешь, Вася, приходи-ка ты завтра. Вот тогда я тебя с Алёной, может, и познакомлю, – отрезает Наташка.

Через минуту хлопает калитка, а Наташка уже в комнате.

– Ну, подруга, вот тебе и кавалер! Похоже, что Васька на тебя запал! – смеётся Наташка. Этого мне только не хватало!

– Ты чего, всерьёз его со мной знакомить будешь? – спрашиваю.

– Да нет, угомонись.

Поужинали и долго-долго сидели в саду под яблоней. Ночь была тихая, звёздная, но уже достаточно холодная. А потом спать пошли.

На другой день спали почти до полудня. Наташка меня разбудила, лёгкий макияж, как и вчера, сделала и снова, бурча что-то себе под нос, расчесала мою гриву.

– А теперь настало время узнать тебе, что у нас в рюкзаке! – торжественно объявила Наташка.

Уселись мы на диване, и Наташка из рюкзака достаёт… купальник! Да не свой, она уже в нём сидит.

– Это кому? – спрашиваю.

– Тебе, – отвечает.

– Так он же открытый! Как я в нём буду? Я же ведь всё-таки не совсем девочка, – удивляюсь я.

– А мы за домом загорать будем. Ты на животик ляжешь, и всё в порядке будет, – говорит Наташка.

Ладно. Снимаю я трусики, лифчик и надеваю на себя купальник. Тут тоже в качестве грудей выступает вата.

– Вот и хорошо. Загоришь, совсем как девочка. На спинке от лифчика полоска останется, а на груди белые пятна, как у нас, – смеётся Наташка.

А мне понравилось! От этих слов сразу так хорошо стало, что просто и не передашь.

– А если зайдёт кто без стука? – ехидно спрашиваю у Наташки.

– А я к нему выйду, а ты, если будешь на спинке, быстренько на животик перевернёшься. Вот и всё!

И вот мы лежим и загораем. Такая полудрёма сладкая. Подо мной груди, хоть и из ваты, но всё равно непривычно. Потом на спине лежу и ощущаю груди уже сверху.

Сколько мы загорали, не знаю. Но вот во дворе хлопнула калитка, и Наташка сорвалась с места, а я сразу переворачиваюсь на живот.

Через какое-то время приходит Наташка.

– Это сестра, Людка. Пришлось сказать ей, что я с подружкой.

– Зачем? – спрашиваю.

Наташка не успевает мне ответить, её зовёт старшая сестра. Я лежу в смятении чувств. И вот вижу, идёт Наташка, а в руках держит моё платье.

– Одевайся. Пойдём, я тебя с сестрой познакомлю.

– Ты что, с катушек съехала? Это как, познакомлю? – спрашиваю.

– Не волнуйся. Она у меня в адеквате. Помолчи сначала, а как подмигну, можешь говорить.

Ну что ты с ней сделаешь? Махнув рукой, одеваюсь и иду следом за Наташкой.

На лавочке у крыльца сидит Людмила.

– Ну вот. Хотела видеть, смотри. Это Алёна, – говорит Наташка. Я киваю головой.

– Очень приятно. А я старшая сестра Наташина, – говорит Людка.

Я опять киваю головой.

– А ты и правда ничего. Вон сейчас Васька пристал, давай я с тобой пойду, так еле отшила. Он что, в тебя влюбился что ли? – спрашивает Людка.

Я плечами пожимаю.

– Наташ, она что немая?

И тут Наташка мне подмигивает.

– Никакая я не немая, а просто голос у меня простуженный, – отвечаю ей.

Это надо было видеть: Наташка согнулась пополам от смеха, а Людка просто окаменела. Минуты через три Наташка отсмеялась и Людка пришла в себя:

– Это ты что ли?

– Конечно, я, – отвечаю.

– Наташ, а что это у вас за игры такие? – удивлённо говорит Людка.

– Ты лучше скажи: похожа она, именно она, на нас с тобой? – спрашивает Наташка.

– Да не то слово. Если бы не голос, то и не угадаешь. Ну, ребята, вы даёте! А зачем вам это? – спрашивает Людка.

– Нам так нравится! – тоном, не допускающим возражений, говорит Наташка. – И ты никому об этом не говори!

– Ладно, могила! Ты ж меня знаешь. А и правда здорово! – и Людка начинает хохотать. – А Васька дурак!

Тут мы уже ржём все вместе.

Вот так мы и познакомили меня, Алёну, с Людкой, и я приобрела подружку. Потом мне Наташка говорила, что Людмила её часто спрашивала, что, мол, когда Алёна приедет? Так-то вот.

Да, и Наташкины слова насчёт белой полосочки на спине и белых пятен на груди сбылись точь-в-точь. Всё это потом имело место быть на мне. Я, глядя на эту белизну, вспоминала те дни. Именно дни, потому что мы с Наташкой ещё раза два или три ездили в деревню загорать.

А Наташкины слова «нам так нравится» очень мне запомнились. Но только я их переделала в единственное число, потому что живу именно по этому принципу.