Читать книгу История о ведьме из серебряного леса. Книга 2 - Алена Дмитриевна Реброва - Страница 3

С того дня, как я впервые потеряла контроль, это случалось со мной постоянно – намного чаще, чем с другими колдунами. Разрушенная однажды стена не желала восстанавливаться, и мое счастье, что Эдвин всегда был рядом, чтобы успокоить меня или, если не выходило, остановить. До сих пор.

После слов Нилса меня окутало легкой оранжевой вуалью, и из нее было не выпутаться, как ни дергайся. Сжигаемая не только рвущейся наружу силой, но и собственным ужасом перед тем, что могу натворить, если не справлюсь, я тратила вдвое больше усилий. Весь день я провела в комнате, мечась из угла в угол, как в лихорадке, борьба была не из легких, и к вечеру мышцы ныли, как после дня в седле, а с кожи не сходил холодный пот. Однако дымка, наконец, стала таять, и я с облегчением поняла, что победила. На этот раз мне хватило воли, но следующий мог произойти в любой момент, пока я остаюсь во дворце, где каждый камень – дурное воспоминание.

Ночью, когда дворец уснул, я собрала вещи, которые могла унести налегке, и тихо, как мышь, выбралась из комнаты. Я собиралась вернуться домой, пока сама не спалила дворец, который меня оставили защищать.

Самая короткая дорога к выходу вела через галерею. Томас не стал убирать со стен портреты моих предков, все они, от самого первого, оставались на месте. Я снова увидела своего деда, словно живого, своего отца… у его портрета я задержалась дольше, с грустью вспоминая, каким хорошим человеком он был, как сильно я любила его. Он смотрел на меня со стены с прежней улыбкой, любящей и всепрощающей, и от нее к глазам подступали слезы. Разве мог он представить, что я решусь оборвать династию и передам власть чужакам?… Я знала, что, если бы даже он стал свидетелем моего решения, он бы простил меня, хотя вряд ли смог бы его пережить.  От этого я чувствовала себя еще более виноватой, неважно, могла я поступить иначе или нет.

Я утерла набежавшие слезы и отвела взгляд в сторону, однако сразу за портретом отца я с удивлением обнаружила и свой. При мне его тут не было, эту картину написали за месяц до моего совершеннолетия, здесь ее вешать не собирались, но Томас, видимо, распорядился иначе.

Застыв на месте, я рассматривала девушку, которую когда-то часто видела в зеркале. «Одри Подлунная Роза» гласила подпись, и ей это шло: рыжие с красным отливом волосы, глубокий цвет темно-розового платья, она пылала изнутри, ее руки крепко сжимали скипетр. Та Одри еще только готовилась стать королевой и изменить мир, не зная, что всего через месяц рассыплется под собственными силами, как раздавленная чашка.

Я смотрела на нее, завидуя ее силе и решимости, и едва верила, что была склеена Эдвином и годами странствий из этого изысканного сосуда. Теперь я была серой мышкой, сбежавшей в поле, и даже колдовство мне давалось сложнее, чем ей, несмотря на все полученные знания.

Из гордости королевства в бродяжку без фамилии. В путешествиях мне было чем занять голову, с Эдвином меня окружали люди, большая часть которых выросла на улицах, и там мое прошлое было даже чем-то похвальным, мол, сама отказалась от богатства ради свободы, да кому вообще нужны эти золотые ночные горшки… но здесь, в замке, все было по-другому, тут мне было некого обманывать, и под взглядами своих предков я особенно остро ощущала свою никчемность. Стыд, который я испытала перед Нэной, вырос десятикратно, и я поспешила скрыться от глаз девушки с портрета.

Однако после него висел еще один, и я снова остановилась. Он отличался от всех остальных так сильно, что это резало глаз. С прошлых смотрели рыжие мужчины, в большинстве своем полноватые, одетые в военное или традиционные темно-зеленые костюмы, чем-то неуловимо похожие друг на друга. Неизменна была лишь корона. На этом же портрете был изображен темноволосый хорошо сложенный мужчина в белой одежде на основе охотничьего костюма. Его прямые черты ничем не напоминали округлые лица прежних королей, его взгляд был ясен и тверд, он источал непоколебимое благородство и вместе с тем внушал чувство защищенности. Одной рукой он держал за плечо Рик, ее я сразу узнала. Невероятно красивая и тонкая, ее прозрачные глаза смотрели с портрета с тем же выражением, что и у ее мужа. Они были единым целым.

Я наклонила голову, рассматривая картину.

Мне всегда казалось, я знаю Томаса лучше кого-либо другого, но с портрета на меня смотрел человек, который был мне знаком лишь внешне.

Нилсу около пяти лет, значит, Томас женился, когда мы с Эдвином еще были здесь, в королевстве. Мы жили в нескольких часах пути отсюда, но он не пригласил нас на свою свадьбу и не позвал на день рождения своего сына. Все эти годы мы наивно полагали, что Томас правит королевством в одиночку, даже подшучивали над ним за это, а у него к тому моменту уже была жена и двухлетний ребенок…

Я могла понять, что остановило Томаса от того, чтобы обратиться к Эдвину за помощью в наступившей войне, но это… Чего он опасался, скрывая от нас свою семью?

Ответ пришел сам собой.

Я с грустью подумала о том, что ни я, ни Эдвин не принесли в его жизнь ничего хорошего. Первый разрушил его дом и его судьбу, а я… я отвергла его чувства и оставила в пропахшем гарью дворце разбираться с тем, что натворила. Все это время Томас, возможно, не видел в нас ни опоры, ни даже семьи, хотя его собственная преданность и самоотверженность заставляли нас думать иначе.

Возможно, он даже боялся, что я наврежу его жене, увидев ее в своей диадеме, или, чего доброго, Эдвин обратит его сына оленем. Это было так глупо, но, если вдуматься, так ли безосновательны были эти опасения со стороны Томаса? Мы с Эдвином оба показали, на что способны.

Я тяжело вздохнула, встречая суровый взгляд молодого короля с портрета.

Значит, вот, что ты думал о нас все это время?

К страху за то, что во дворце я могу не справиться и повторить прежние ошибки, прибавилось еще одно чувство. Я сама отдала Томасу все свое наследие и трусливо сбежала на поиски приключений, я даже не знала о том, что моя страна ведет войну – даже не пыталась узнать об этом.

Небо, всего три года назад сама Контуара перед нами раскланивалась, а теперь война, уже целых два года!… Я точно знала, что всего этого не было бы, останься я на месте, которое завещал мне отец. Вот только девушка, способная нести это бремя, способная одним взглядом сломить изощренных политиков и вместить в себе всю мощь природы, сгорела в том пожаре вместе с ним.

Я действительно лишь ведьма, которая убила прежнего короля и принцессу, оборвав династию. Мы с Эдвином определенно стоим друг друга, и, что бы обо мне здесь ни думали, я это заслуживала. Находясь во дворце, лишь оскорбляю память своего рода.

Нет, к черту все, прочь, прочь отсюда, обратно к тихой и размеренной жизни!

Я почти бежала из коридора, крепко сжимая сумку.

Да, моя новая судьба не пестрела достижениями, но я многому научилась, меня ждали мои записи, новые открытия, и я не собиралась разрушать все это сомнениями, а в замке они въедались в кожу, стоило только замешкаться.

Я вышла за ворота без тени сомнений, не чувствуя стыда за свой побег, а к следующему утру уже вернулась в нашу уютную избушку, где все было родное и знакомое.

Наслаждаясь завтраком из свежих яиц, теплыми лучами и ветерком, я чувствовала себя по-настоящему счастливой и умиротворенной, все вокруг еще дышало присутствием Эдвина и чудесными летними днями, которые мы провели вместе. Я даже начала мысленный разговор с мужем, будто он был рядом.

«Ну что это за бардак ты развела на кухне? Почему нельзя быть аккуратной?… Пара яиц, а посуды как от пирога!» – он бы обязательно это сказал.

– Да уберусь я попозже…

«Ну конечно… а в башне наверняка так ведь котел и не вымыла, а я говорил, что нечего тебе его туда тащить: у тебя в голове за тобой до сих пор ходят толпы служанок!»

– Нашел, что вспомнить! Ну, давай уже, свое любимое, я знаю, тебе хочется: бардак на столе – бардак в голове…

Я почти слышала его ворчание, и на душе становилось теплее, хотя вместе с тем и тоскливо от того, что Эдвина на самом деле нет рядом.

После завтрака я в самом деле решила, что прибраться не помешает, и отправилась в башню, где принялась драить все, что попадалось на глаза. Я делала это с таким остервенением, будто пыталась уборкой загладить вину перед Эдвином за то, что не выполнила его просьбу и сбежала из дворца.

Сама я была уверена в своем решении, но на задворках понимала, что будь Эдвин рядом, устроил бы мне хорошую взбучку.

К вечеру я свалилась на полу возле топчана в башне, и взгляд сам собой упал на серебряное блюдо, которое мы использовали для заклинаний дальнего зрения. То самое блюдо, в котором Эдвин когда-то показал мне армию Ансельма.

Я устроила его на коленях и принялась стирать пыль влажной тряпкой, а за одно решила проверить, как там дела во дворце. Вслед за моей рукой на зеркальной поверхности появлялись узоры из листвы и серых каменных стен, замок стоял на месте, целый и невредимый.

Хм, а ведь оставаться здесь и наблюдать за дворцом из зеркала – это отличная идея! Если что-то случится, я приду на помощь… получается, что я вовсе не оставила замок, а просто благоразумно избавила людей от своего общества, а себя – от них.

Обрадовавшись тому, как гладко удалось все перевернуть, я стала наблюдать за замковой жизнью  с чувством исполненного долга.

Рик пыталась переспорить старшую служанку, но отчаянно уступала: Мэри приструнить было не так-то просто, это точно. С годами она стала только сварливее…

В кабинетах в башне министерств царила лень, бумаги лежали в беспорядке, многих столы, где при мне сидели писари или министры, сейчас пустовали. Глядя на это, я нахмурилась, но поспешно пролистала дальше. Какое мне дело до министров? Я больше не принцесса, пусть Томас и Рик с ними разбираются.

Я пролистывала коридор за коридором, пока не обнаружила Нилса. Засранец играл в саду совершенно один и игрался с колодцем, повисая на веревке для ведра прямо над ямой.

Я подобралась, покрепче ухватив блюдо, будто это могло помочь удержать сына Томаса от падения. Черта с два, ему что, за пять лет не объяснили, что колодец – это опасно

Он наклонялся все глубже, повисая на веревке всем телом, как звонарь: наверное, ведро гремело о стены, и ему это нравилось. Вот, его нога поскользнулась на влажных камнях, и он опрокинулся на бортик колодца, зависнув на нем между землей и пропасть.

Проклятье, ну должен же быть рядом хоть кто-то!

Подскочив, я лихорадочно стала соображать, что могу сделать: магические звери не успеют добраться туда так быстро, со стихиями на таком расстоянии я не справлюсь, колдунов, способных услышать мой зов, там нет… Небо, он же уже летит туда!…

На моих глазах тонкое тельце Нилса изогнулось, маленькие ручки, вцепившиеся в веревку, нырнули вниз, утягивая его за собой. Одно мгновение – и его засосало в темноту колодца, будто и не было.

– Проклятье, нет…

Сжимая искривленные губы, я медленно опустилась обратно на пол. Рядом кто-то должен быть, не могли же они оставить ребенка без присмотра!…

Я рыскала по саду магическим взглядом, но не нашла ни единой живой души, даже кошек. Шли минуты, Нилса не спохватились, все были заняты своими заботами, а нянька мирно дремала в детской.

В конце концов до меня дошло, что я единственная знаю о том, что произошло. Искать его начнут нескоро, и найдут только если он каким-то чудом уцелел и сможет позвать на помощь. Если же нет…

Перед внутренним взором всплыла картина: Томас возвращается домой и узнает от безутешной жены, что его сын пропал без вести. Я знала, какое лицо у него будет, когда он услышит об этом. Еще одна картина: через много лет колодец решают осушить и засыпать, и обнаруживают там маленький скелет пропавшего принца.

Меня пробила дрожь, и, не видя ничего перед собой, я выскочила из башни, в чем была, захватив только веревку.

Я не умела принимать другую форму, мне даже в голову не пришло пробовать, но до дворца идти много часов, а на счету каждая минута. Выбежав на поляну, я громко свистнула, вложив в рот два пальца, и вскоре ко мне вышло знакомое оленье стадо.

Я протянула руки к одному из самых крепких самцов.

– Помоги мне, друг, на кону жизнь бесценного маленького существа! – шептала я, ловя его взгляд, и животное подчинилось. Он подошел и, клонив голову с мягкими рогами, позволил мне забраться на него, а затем направился туда, куда я его попросила.

После нескольких лет езды на драконе поездка на олене даже без седла казалась пустяком. Я держалась за поводья, наскоро сплетенные вокруг его головы, и гнала бедолагу во весь опор, но он не сопротивлялся: он знал, что мы с Эдвином также примчимся спасать его олененка.

Я внеслась за ворота, не чуя собственной скорости, люди разбегались в стороны с испуганными криками, некоторые, не успевая, просто падали на землю, и олень проносился над ними.

Только оказавшись в саду, я соскочила с седла, оставив измотанное животное отдыхать неподалеку, и бросилась к колодцу.

Склонившись над темной ямой с замершим от ужаса сердцем, я надеялась, что ничего там не увижу. Наверняка мальчика уже вытащили, может, он сам смог выбраться, зацепившись за стену… однако внизу я увидела худшее. Скрюченное тельце едва виднелось над водой, должно быть, его кое-как поддерживало ведро. Разглядеть, на поверхности ли голова, было невозможно, но ребенок не двигался.

Заскулив от отчаяния, я стала думать, как забраться в колодец, пока не вспомнила, что я уже давно могу не утруждать собственное тело.

Выдохнув, я отошла чуть подальше, пытаясь собраться и позвать воду. Ничего не выходило, руки тряслись так, словно я до сих пор была в седле, мысли путались, по щекам текли слезы – больше всего мне хотелось забиться куда подальше и никогда больше не показываться свету. Что же я натворила?…

За спиной послышались крики, люди обступили меня и колодец, но приближаться боялись.

– Что случилось?… – встревоженный голос Рик раздался позади. – Боги, что тут происходит!?… Вы нашли Нилса?

– Нельзя было пускать сюда ведьму… – слышалось в толпе. – Извела дитя!…

– Он в колодце! – сказала я сквозь слезы, поняв, что не справлюсь с водой, как бы мне этого ни хотелось. – Он упал туда два часа назад.

Крик, вырвавшийся из груди Рик, не был похож ни на один из знакомых мне человеческих звуков. Через мгновение она уже вцепилась в борт колодца и сползала на землю, стеная, как раненая львица: она увидела тело.

Ее оттащили оттуда, кто-то отправился за лестницей, я стояла в стороне, беспомощно роняя слезы, и ждала, пока другие вытащат из воды окоченевшее тельце.

И тут посреди гомона и суеты я вдруг отчетливо услышала слабые колебания под землей, похожие на писк. Прислушавшись, я с восторгом поняла, что это слабый голос Нилса: он услышал людей и очнулся! Он пытался позвать на помощь, он был жив…

Охваченная радостью, я протянула руки и ощутила упругую структуру воды внизу, и направила мысли внутрь нее, как направила бы в их в собственную спину. Все исчезло, осталась лишь драгоценная искорка жизни, и я сосредоточила на ней всю свою волю.

Гладь изогнулась и потянулась ко мне навстречу, выталкивая бесценный груз все выше и выше. Наконец, вода хлынула через края колодца, бережно вынося Нилса на траву. Я отпустила ее, и она впиталась в землю, возвращаясь туда, где ей следовало быть.

Подоспели лекари, они кинулись к ребенку, но я уже была с ним и согревала теплом, льющимся из ладоней. Я мало что видела из-за застлавших глаза слез, но не могла перестать улыбаться: Нилс, хоть и дрожал всем телом, смотрел на меня огромными голубыми глазенками.

Мальчик сломал руку и сильно ушиб колено, не говоря уже о переохлаждении, но в остальном был в порядке. Спина, слава небу, не пострадала.

Рик не отходила от его постели, и когда к сумеркам я собралась с силами, чтобы проведать его, она еще была там.  Только увидев меня, королева встала с места, ее хрупкую фигуру трясло от ненависти, заплаканные глаза, ледяные осколки, могли порезать.

– Как ты узнала? – тихо спросила она, обдавая меня всем холодом, на который была способна. – Как ты узнала, что он в колодце!? Отвечай!… – ее голос сорвался на плач, но она не позволила себе разрыдаться передо мной.

Я остолбенела, поняв, что она имеет ввиду. Ведьма, убившая короля, теперь взялась за маленького наследника, вот что значили ее слова?

Меня передернуло. Нет, от этого взгляда мне уже никогда не отмыться. И надеяться нечего.

– Я видела Нилса в зеркале в своем доме в лесу, – ответила я, вздохнув. Я и не надеялась, что Рик мне поверит, но такова была правда. – Я была за много миль отсюда, когда он упал. В этом нет моей вины.

– Чем ты можешь доказать свои слова? – жестоко спросила она, хмурясь. – Как я могу тебе верить?

– Я не стану ничего доказывать, – ответила я. Сквозь года мне вдруг стало ясно, как хороша эта фраза, когда речь идет о волшебных зеркалах. – Но я могу помочь ему. Я разбираюсь кое в чем, и смогу сделать так, чтобы он не хромал, и его рука стала крепкой, как прежде.

Рик покачала головой.

– Нет, этого не будет, – проговорила она. – Здесь твоя помощь никогда не потребуется. Уходи, и больше тут не появляйся!

Я подняла на Рик мрачный взгляд.

Я больше не благородная принцесса, и могу признать в себе недостойные чувства. Мне невыносимо видеть, как все переменилось в моем доме. Мне невыносимо знать, что моя корона находится на голове чужой женщины… мне невыносимо думать, что Томас допустил новую войну всего через три года после того, как мы с таким трудом наладили отношения с Контуарой, что он даже не попытался позвать нас на помощь и, возможно, был прав.

Видит небо, я хотела бы уйти и снова забыть о том, что когда-то меня волновали дела королевство, но только не после того, что случилось.

Я удивительно ясно поняла, что могу предать свое прошлое, свои собственные обещания, даже ослушаться Эдвина, но подвести Томаса, который столько для меня сделал… этого я не могла. Если в моей жизни и был солнечный свет, то это был Томас, вот в чем неоспоримая правда. Как бы он ко мне ни относился и что бы ни думал, я должна была оберегать его семью – это меньшее, чем я могла отплатить ему за его доброту.

– Нет, – я сложила руки на груди, выпрямляясь. – Томас вернется, и тогда мы с Эдвином уйдем, можешь не сомневаться. Но до тех пор я буду тут, хочешь ты этого или нет.

Она собралась было звать стражу, но я остановила ее, взмахнув воспламененной ладонью. Фокус был простейший, но должен был произвести нужное впечатление.

– Лучше не стоит, – посоветовала я, и Рик осеклась.

Вдохновленная собственной наглостью, я прошла дальше в комнату, прямо к кровати Нилса. На каждом шагу казалось, что Рик вот-вот вцепиться в меня, но она осталась стоять в стороне, в бессильном ужасе наблюдая за тем, как я сажусь возле ее сына.

Проводя ладонями над его костями, я чувствовала, как пульсируют трещины, а раны отзываются под пальцами ноющим зудом. Я передала истощенному организму столько сил извне, сколько он смог принять, а затем отправилась в сад, чтобы отыскать хоть немного трав. В лес за ними идти не стоит, это я понимала: ворота закроются, как в военное время, стоит мне только выйти. Придется довольствоваться тем, что найдется внутри.

Я осталась в замке. Меня избегали, как лишайную кошку, кухарки плевали мне в еду, стражники не спускали с меня настороженных взглядов, но я ходила среди них с высоко поднятой головой. Я сама не знала, откуда беру эти силы, но шли дни, а я держалась.

Заняв на кухне то самое место, где когда-то Эдвин учил меня первым снадобьям, я повторяла его уроки, чтобы вылечить Нилса. Иногда мне на глаза попадались трещины в камнях над плитой или на несмываемое пятно гари – следы давних занятий, словно теплая улыбка из прошлого. За готовкой передо мной проносились сотни воспоминаний, как мы с Томасом и Эдвином торчали на кухне, наша дурацкая болтовня, их шуточки…

Нилс шел на поправку так быстро, что лекари лишь растерянно хлопали глазами, и вскоре мне уже не приходилось прокрадывасться к нему в ночи, обходя грозных нянек, они сами меня пускали, пусть и нехотя. В конце концов Рик и остальным пришлось признать, что это не я сбросила ее сына в колодец: очнувшись, Нилс сам рассказал, как упал.

Днем я старалась поменьше ходить по дворцу, и большую часть времени посвящала нашим с Эдвином записям – единственная отдушина, сидя над ними, я хотя бы на время могла вернуться из душного замка в мир пережитых приключений и волшебства.

Однажды я сидела в своей комнате, со скуки играясь с огненными сферами, когда дверь вдруг открылась, а за ней показалась хитрая рожицы маленькой копии моего мужа.

Осмотревшись, Нилс прошел ко мне и вручил букетик травы.

– Это что? – я усмехнулась, рассматривая подарок, обернутый старой ленточкой.

– Ты любишь траву, – напомнил маленький Томасо-Эдвин. – Я видел, как ты собирала ее в саду.

– Ну да, – я кивнула, польщенная такой наблюдательностью. – Спасибо.

Прошло несколько секунд, Нилс все еще стоял передо мной, странно улыбаясь. Я вопросительно изогнула бровь.

– А тебе вообще разрешено тут быть, а? – спросила я, спохватившись. Еще не хватало, чтобы меня застали наедине с Нилсом в окружении магических огоньков, даже вообразить страшно, какой шум тогда поднимется.

Я поспешила погасить искры, пока не попалась еще и на попытке сжечь наследника.

– Мэри говорит, ты злобная ведьма и ешь детей, – ребенок тут же сдал все карты. – Но у тебя такой маленький рот! Как ты их ешь? А принцессу ты тоже съела? – с надеждой спросил он.

– Любишь страшные истории, да? – вспомнив об этом, я усмехнулась. Именно за ними он сюда, похоже, и явился.

Нилс восторженно закивал, забираясь ко мне на кровать и устраиваясь поудобнее.

– Ну что ж, тогда я, так и быть, расскажу тебе одну. Про принца, колдуна и принцессу, которая была слишком любопытная и любила убегать из дворца…