Читать книгу Колокола - Алена Олеговна Соколова - Страница 2

Сцена города. Темный фон, посередине стоит Священник, на него светит холодный белый свет, позади него тени людей с опущенными головами, женщины в платках, некоторые со свечами.

Священник:

Блаженны нищие по велению духа, ибо их есть Царствие Hебесное.

Блаженны cкорбящие, ибо будут они утешены.

Блаженны кроткие, ибо примут они в наследие землю.

Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо будут они насыщены.

Блаженны милосердные, ибо будут они помилованы.

Блаженны те, чьи сердца чисты, ибо увидят они Бога.

Блаженны гонимые за правду, ибо их есть Царствие небесное.

Вы – соль земли; но если соль стала пресна, чем ее осолить?

Вы – свет мира.

Так да воссияет свет ваш пред людьми, чтобы увидели они от вас добрые дела и восславили Отца вашего, Пребывающего на небесах.

Вы слышали, что было сказано древним: “не убий”, – а если кто убьет, даст ответ перед судом.

Hо Я говорю вам, что всякий, кто гневается на брата своего, даст ответ перед судом;

Вы слышали, что было сказано: “не сотвори прелюбодейства”.

Я же говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с любострастием, уже соблудил с нею в сердце своем.

Так если правый твой глаз вводит тебя в соблазн – вырви его и брось прочь; ибо лучше для тебя, чтобы часть твоего тела погибла, а не все тело было ввергнуто в Геенну.

Еще вы слышали, что древним было сказано: “не приноси ложной клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои”.

Я же говорю вам: не клянись вовсе – ни  небом, ибо оно есть престол Бога,

ни землею, ибо она есть подножие стоп Его, ни Иерусалимом, ибо он есть  Город великого Царя;

Вы слышали, что было сказано: “око за око, и зуб за зуб”.

Я же говорю вам: злому не противься, но если кто ударит тебя в правую щеку, подставь ему другую,

и если кто хочет отсудить у тебя рубаху, отдай ему и плащ,

и если кто возложит на тебя повинность сопровождать его на версту, иди с ним две.

Тому, кто просит у тебя, дай, и от того, кто хочет у тебя занять, не отворачивайся.

Вы слышали, что было сказано: “возлюби ближнего твоего, и возненавидь врага твоего”.

Я же говорю вам: любите врагов ваших и молитесь за тех, кто гонит вас,

Ведь если вы будете любить тех, кто вас любит, какая у вас заслуга? Разве мытари не делают того же?

И если вы дружелюбны только со своими, что в том особенного? Разве язычники не делают того же?

А вы будьте совершенны, как совершен Отец ваш Hебесный. Аминь.

(вся толпа, шепотом) Аминь.

Включается свет, толпа расходится, открывается городская площадь. Сразу выходят люди. Много разной молодежи, мамы с маленькими детьми, деловые мужчины, пенсионеры, школьники. Все разговаривают, создавая общую шумовую завесу.

Из толпы:

Молодой мужчина по телефону: Да пора уже, да… ничего тут не будет… (отходит)

Две молодых девушки:

Первая: (радостно) Завтра улетаю! Подала заявку на стажировку в Англию, и пригласили.

Вторая: Правда? Здорово!

Первая: Не могу дождаться! (отходят)

Компания из трех молодых людей:

Первый: Я слышал, у тебя вышло что-то из нового?

Второй (высокий худой молодой человек): Да, небольшая работа, я в ней затрагиваю новую тему. Что вот вы, например, думаете о толерантности к педофилии? Помните тот случай в Германии? Этот смелый манифест, высшее выражение свободы. Я был просто восхищен, когда узнал. В моем произведении я как раз об этом и пишу. Я считаю, что педофилия – это особого рода болезнь, и цивилизованное общество не должно осуждать человека за психологическую патологию. К тому же множество случаев происходит с обоюдного согласия обеих сторон, мирного, хочется подчеркнуть, согласия. Для детей – это необходимый опыт. Наказание в этом случае – это нарушение естественных прав человека, о каком сроке может идти речь?

Третий: (молодой, «ученик») Да, да.

Первый (важный, как второй, но более основательный и солидный): Мы давно за это боремся, даже митинги проводили, но все здесь слишком закостенело.

Молодой человек: Тут такое вряд ли приживется. (отходят)

Компания из нескольких девушек:

Первая: Я вообще не понимаю этих глупых стереотипов. Я не собираюсь рожать, муж мне не нужен, спрашивается: ради чего я должна насиловать свое тело?

Вторая: Согласна. Я просто терпеть не могу детей, глупые, постоянно орут, ну это же кошмар! Ты же с ними деградируешь! А мать мне: «Глупая ты, не понимаешь». Кто из нас тут еще не понимает… Я жить собираюсь, а не в пеленках ковыряться.

Третья: Не знаю, что насчет детей. Но точно женщина сама должна выбирать, кем ей быть: может, она хочет строить карьеру, путешествовать, заниматься собой, в конце концов. С чего вдруг она должна вешать на себя это ярмо?

Первая: Да еще и разжиреть потом… (смеются и отходят)

Юноша с девушкой:

Девушка: Видел, на площади памятник сносят?

Юноша: Да, а это кому был?

Девушка: Не помню, солдат какой-то, может, генерал. (отходят)

Низенький мужчина в костюме, похож на чиновника: Коля, заказ где?! Ты хоть знаешь, что с тобой будет?! (отходит)

Выходит Андрей, с ним Соня. Садятся на лавку.

Андрей: Я пока не знаю, насколько здесь, месяц-два, как пойдет. Ты о себе лучше расскажи, столько не виделись.

Соня: У меня все по-старому, ты как уехал, здесь ничего и не изменилось. Стадион вон только новый поставили.

Андрей: Да? Где же?

Соня: Там, где раньше хлебный завод стоял.

Андрей: Правда? А я не заметил. (улыбнувшись) Так что же, больше он никого не соблазняет своими запахами? В школе мы часто убегали с уроков за его булками, помнишь?

Соня: (тоже улыбаясь) Да некого больше соблазнять. Школы, которая рядом с ним стояла, тоже уже нет. Сначала мы думали, что ее просто закроют. Вывезли оттуда всю мебель, технику, школьников перераспределили в другие районы. Она пару месяцев так и стояла пустая, пока там не начали бродить наркоманы с соседних дворов. А потом ее какой-то олигарх выкупил и забором обнес. Наверное, очередной комплекс будет.

Андрей: Дела…

Соня: Многие ребята теперь за целый район ездят в другую школу. Малыши тоже. Для чего все было, непонятно.

Слышится перезвон колоколов.

Андрей: Не помню, чтобы здесь была церковь.

Соня: Их тут теперь много, мы привыкли, не замечаем.

Андрей: Странно, мне раньше нравился перезвон. Я не особо религиозен, но…Знаешь, все же приятно было послушать. Было в этих звуках что-то родное. Но этот звук какой-то… неприятный.

Соня: Так ты сюда по работе приехал? Фирма направила?

Андрей: Да, пока решили, что я здесь нужней. На самом деле, у нас там большие неприятности. Филиалы закрываются, их заменяют более крупные холдинги. Они выкупают части акций, а потом разваливают структуру изнутри. Многие рабочие уже остались без места, с семьями, с детьми. Меня поэтому и выслали оттуда.

Соня: Им не предложили новой работы?

Андрей: О чем ты говоришь? Кто хотел бы предложить, и так еле держаться за своих. Так что большинство бывших работников просто собирают вещи и уезжают: у кого есть возможность – в города покрупнее, у кого возможности поменьше – в села, деревни, устраивать там свое хозяйство.

Соня: А у кого их вовсе нет…

Андрей: (договаривает за нее, грустно усмехаясь) …спиваются.

Соня: Предчувствую, что будет с нашим выпускным курсом…

Андрей: (по-доброму шутит) Что, думаешь, врачи не в моде?

Соня: (смеется) Знаешь, достойно жить я смогу, только если стану пластическим хирургом.

Андрей: И будешь делать симпатичные мордашки для сетей?

Соня: Ну, на вкус и цвет приятелей нет. (смеются)

Андрей: (смотрит на часы) Надо зайти в офис, отчитаться, что я приехал.

Соня: Где ты остановился?

Андрей: У дяди. Я не успел с ним, как следует поговорить, но думаю, я ему не в тягость.

Соня: Понятно…

Андрей: Что такое?

Соня: Да нет, ничего… Знаешь, рассказывают всякое… Но это все глупости. Я рада, что ты приехал.

Андрей: Я тоже рад. А все-таки ты какая-то странная сегодня. Ладно, я позвоню тебе утром. Встретимся и пройдемся немного. Столько воспоминаний.

Соня: Хорошо (прощаются, Соня поднимает руку ему вслед, Андрей уходит)

(одна, садится обратно) Через несколько месяцев после отъезда Андрея в его доме случился пожар. К счастью, никто не пострадал: его родители были в отъезде, спасатели приехали быстро, и огонь не успел перекинуться на соседние дома. Но денег на восстановление и ремонт у семьи не было, и им пришлось уехать в деревню к родственникам. С тех пор Андрей сюда ни разу и не приезжал. Некуда было. Раньше они были очень дружны с дядей, но в какой-то момент все изменилось. Он так и не сказал мне, что произошло.

Андрей был активистом. Много сделал, по мелочи, а все же помогал, как мог. Все-таки странно, что теперь у него даже «хаты с краю» здесь не осталось. Он мог бы вернуться, как и многие наши ребята: учиться среди старых друзей, среди родных улиц, начать работать, завести семью. А так получается: школьные двери захлопнулись, оборвав последнюю связь, и никто эту связь не поддержал. Да и кто бы упрекнул всех этих сбегающих из отчих домов школьников, когда всем понятно, что если ты хочешь чего-то большего, чем место консультанта в отделе связи, здесь тебе делать нечего. Их провожают потрескавшиеся от тоски окна вокзала, и они становятся здесь чужими и ненужными, отвергнутыми теми, кто застрял тут. Я тоже могла уехать. Меня здесь удержали родные улицы. (Смеется) Вот и расплачиваюсь теперь, дура!

Встает с лавки, уходит. Сразу выходят люди, они разговаривают, шумят. Среди них снова появляется Андрей. Люди замирают, Андрей выходит на первый план.

Андрей: Я не был здесь с того момента, как закончил школу, а здесь ничего не изменилось. Те же улицы, те же полуразрушенные скверы… и Соня. Хотя нет, кое-что стало другим. (озирается на людей) Откуда они все вдруг появились, с такими мыслями, с такими словами? Слишком далекие и чужие даже друг для друга, для своих. Я не узнаю никого, кто жил здесь всего пару лет назад – мои друзья, подруги, где они? Или они исчезли вместе с тем заводом, со школой? Вероятно, их тоже обнесли забором и вывезли в другой район, чтобы они своим покинутым видом не портили общей картины благоденствия. Ведь если подумать, то точно так же когда-то вывезли и меня. Мягко, невзначай, как будто бы сам, но вывезли, а я поддался. Соня только намекнула, наверное, она и сама до конца не понимает, что произошло. Но по дороге я уже слышал эту историю: несколько месяцев назад двум небезызвестным здесь типам, они, по-моему, из Германии или Америки, не помню, захотелось расширить свою сеть и, конечно, они выкупили себе новый кусок земли. Но почему именно этот? Вот чего я никак не могу понять. Вокруг гектары необработанной, неиспользованной земли, строй себе на здоровье! Однако всем им подобным почему-то обязательно нужно разрушить что-нибудь «ненужное»: школу там, или больницу… Я святошей никогда не был, и за мной бывало всякое, но тут ведь не о личном речь идет. Ведь нужно иногда и о других подумать (отходит назад, толпа снова оживает и закрывает собой Андрея).

Выходит один молодой человек. Вокруг него образуется полукруг слушающих. Он продвигается вперед и поднимается над остальными:

Молодой человек: (как на митинге, рука с кулаком поднимается вверх) Если вы собрались здесь, это значит, что вам не все равно и вы готовы действовать! Вы знаете, что такое сопротивление? Сопротивление – это когда ты делаешь что-то и не молчишь, когда ты чувствуешь, что тебя давят! Не просто лежишь на земле или сидишь в кресле, а сопротивляешься! Каждый день, когда я включаю телевизор, когда смотрю новости, я постоянно думаю: «Я не буду это терпеть!» (злобно). Мы не будем это терпеть! Мы застряли в этом глухом болоте воров и жуликов, но теперь пусть они узнают, пусть услышат ваш вой и поймут, что они не хозяева здесь! Если будет необходимо, мы будем жечь машины! Если необходимо, мы будем грабить их дома. Мы требуем: «Долой…

Слово замирает на языке всей толпы, его обрывает другой молодой человек, резко поднявшийся меж людей, первый медленно сходит вниз, кто-то от первого переходит послушать его.

Второй человек: (занимает место посередине сцены) Долгие годы пролетариат боролся со злобным игом человеконенавистничества капитала. Сегодня мы должны восстановить из пепла то, что делало наш союз великим и неделимым. Коммунизм ни у кого не отнимает возможности присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд. Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются. Пролетариям нечего терять в этой борьбе кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир.

Сразу же начинает говорить третий. Во время предыдущей речи кто-то кивает головой, кто-то машет.

Третий: (вылизанный, в деловом костюме) Мир – это огромная многофункциональная корпорация человеческих возможностей, где каждый находит свое место. Единый мир глобализации соединил нации и народы, подарив нам единство экономического пространства и точек информационного влияния. Представьте, как велики силы передовых стран, которые как Атланты держат на своих плечах небо, чтобы помочь своим малым слаборазвитым братьям. Как могущественна их гуманность и сильная вера в независимые права личности. Не зря еще наши предшественники увидели на Западе восходящую звезду нового разумного мира. В нем живут люди, способные построить цивилизацию новых технологий и искусственного интеллекта, в котором человек не будет озабочен какими-либо потребностями. Они – те, кто поведут вперед передовое человечество. И мы присоединимся к ним! Мы научим наших детей говорить и мыслить, как граждане цивилизованного мира. Мы включим новые программы в социальную систему нашего общества. Мы пересмотрим процесс воспитания и обучения молодых поколений. Не за горами то время, когда мы станем подобием наших старших братьев. Наше будущее – за ними!

После слова «ними» все, кто слушал третьего отстраняются. Начинается неопределенное брожение, то тут, то там непонятные возгласы и призывы.

Из толпы:

– Вы не поймете, кто вы такие, пока не обратитесь к опыту зарубежья!

–Мы потеряли контроль над сознанием народа, наша молодежь обезглавлена.

– Силы мира объединяются против нас, и в этом вина прошлого режима. Мы должны покаяться!

– На планете не будет мира, пока производственные силы принадлежат капиталу.