Читать книгу Женщина с прошлым, или В кольце ночных желаний - Алена Винтер - Страница 8

Ирина допила вино, оставшееся в бутылке, и сморщилась. Пить она никогда не любила, потому что быстро хмелела, но сегодня ей хотелось опустошить все запасы алкоголя, имевшиеся у деда. Обшарив ящики в кухне, она так и не нашла ни одной бутылки чего-нибудь горячительного. «Дед явно шифруется», – подумала она, проверяя места, где профессор хранил крепкие напитки. – Быть такого не может, чтобы в его квартире царил сухой закон! И все же Ирина вынуждена была признать, что сыщик из нее получился ни на что не годный. Тогда она быстро накинула на плечи плащ и вышла из квартиры. Вспомнив, что недалеко от дома деда находится кафе, Ирина быстрым шагом направилась в нужную сторону.

Конечно же, не желание выпить заставило ее выйти на улицу, а грусть. Было невыносимо оставаться одной в пустой квартире. Хотелось поговорить с кем-нибудь, поделиться печалью, оставшейся на душе после ее неудачного разговора с матерью.

В кафе Ирина немного отвлеклась от своих унылых мыслей. Она с улыбкой огляделась, вспоминая, что ранее в этом месте была простая кофейня, где продавались самые вкусные в Москве блинчики с клубничным сиропом. Сейчас это было модное местечко, с искусно оформленным интерьером и важными официантами, один из которых принес Ирине меню в красивой папке и терпеливо ожидал, когда она сделает заказ. Ирина попросила бокал белого вина и посмотрела в окно. «Господи! – внезапно пронеслось у нее в голове. – Я же в Москве! Дома. Почему же все вокруг – чужое?»

Официант принес вино. Она вдохнула его аромат и удовлетворенно кивнула. На вкус оно, к сожалению, оказалось хуже, чем на запах. Ирина отставила бокал в сторону и с удивлением обнаружила, что за ее действиями наблюдают. Столик, который она заняла, находился недалеко от стойки бара, где на высоком стуле сидел светловолосый мужчина и без тени улыбки смотрел ей прямо в глаза. Ирина приподняла бровь, показывая, что ей неприятно это пристальное разглядывание. В Лондоне это немедленно подействовало бы на назойливого джентльмена. Этот же тип никак на ее мимику не отреагировал, даже не попытался сделать вид, что заметил ее недовольство. Ирина отвернулась, решив не заострять на нем внимание и не портить еще больше свое и без того дурное настроение.

В голове ее кружились картинки из детства и юности, Ирина полностью растворилась в них, отстранившись от окружающего. Казалось, все вокруг исчезло, осталась только она и ее история, воспроизводимая памятью в мельчайших подробностях. Ирина улыбнулась своему самому первому воспоминанию. Мама резала арбуз в кухне и разбила тарелку, на которой он стоял. Ирина не запомнила ни размера арбуза, ни того, какая тогда стояла погода, ни был ли это день или вечер? Зато помнила осколок тарелки с синей каймой, который она аккуратно держала в руках, боясь пораниться. Но самое главное, что осталось в ее памяти, – это объятия мамы. Так нежно и любовно она больше никогда до Иры не дотрагивалась.

Много лет Ирина потратила на то, чтобы понять, почему Людмила холодна к ней. Ведь девочкой она делала все, чтобы услышать от нее хоть одно доброе слово, увидеть мягкий взгляд, которым любая мама награждает свое дитя. Она хорошо училась, рассчитывая на похвалу, безропотно занималась ненавистными музыкой и рисованием в надежде на одобрение, на теплые объятия мамы. Все это она получала от бабушки и дедушки, но не от Людмилы. Мать вообще не занималась ею. Она банально игнорировала свою дочь. Лишь годы спустя Ирина узнала о причинах этого жестокого безразличия. Узнала, но не поняла.

Ирина росла без отца. Несмотря на то, что дед взял на себя эту роль и она удавалась ему весьма неплохо, ощущение некой пустоты никогда не покидало девочку, в особенности в те моменты, когда она видела других девочек, державших за руку своих отцов. Спрашивать у Людмилы о том, кто ее папа и почему он не живет с ними, ей было страшно. Мать не выдавала своих секретов, а имя человека, разбившего ее сердце, оставалось самой главной тайной ее жизни. В десятилетнем возрасте Ирина задала бабушке вопрос: отчего она носит фамилию деда и его отчество? Та смущенно замолкла и не дала ответа, а потом плакала, закрывшись в своей комнате. Людмила же пришла в ярость, услышав, чем интересуется дочь. Она схватила ребенка за худенькие плечи и больно сжала их, выдавив из себя фразу, которую Ирине так и не удалось забыть: «Никогда ты, мерзкая девчонка, не будешь вспоминать о нем! Я не желаю впредь слышать о человеке, которому ни ты, ни я не нужны». Потом она заперлась в кабинете деда и долго не выходила. А Ирина не поняла причин ее злости. Маленький ребенок, отвергнутый самым важным существом в своей жизни – мамой, не мог осознать, почему его считают причиной всех бед и поражений?

После того как мать вышла замуж за Артура, их и без того холодные отношения совсем прекратились. Однажды на семейном совете Ире объявили, что она уезжает на учебу в Лондон. Не спрашивали, желает ли она этого, а просто поставили ее перед фактом. Дед был категорически против решения, принятого Артуром.

– Вы хотите избавиться от девочки? – с неприязнью спросил профессор Линдерман.

Ирину сразу же попросили удалиться из комнаты, потому что назревал серьезный разговор, в котором дети не должны принимать участие. Она не посмела ослушаться, но уходить далеко не собиралась: стояла под дверьми и подслушивала.

– Люда, – обратился дед к дочери, – я все прощал тебе. Поддерживал тебя, когда ты решила оставить ребенка, зная, что будешь растить его одна. Помогал, когда ты фактически отказалась от малышки, передав ее на воспитание нам с матерью. Я ни слова не сказал тебе, видя, как ты отталкиваешь Ирину, хотя нужно было кричать об этом. Ты перенесла на дочь всю ненависть, которую испытывала к ее отцу. Ты не принимала никакого участия в ее жизни, не забирала ее из садика, не переживала, когда она болела, не радовалась, когда она училась читать. Ты прошла мимо нее, а сейчас решила и вовсе удалить? Я не позволю!

– Алексей Лазаревич, – услышала Ирина голос отчима, – только Людмила имеет право решать, каким будет будущее ее дочери.

– Помолчите, молодой человек! – вскричал дед, и Ирина испугалась, потому что раньше никогда не слышала, чтобы он повышал голос. – Вы вообще не имеете никакого отношения к ситуации. Вы ей не отец и не друг. Вы ей – никто! Лишь муж ее матери, которого она не знает и не любит.

– Мне не нужна любовь Ирины, – нисколько не смутился Артур. – Я не претендую на какую-то близость с ней. Я лишь проявляю заботу о ее образовании и согласен оплатить обучение. Заметьте, дорогое обучение, в одном из лучших пансионов Великобритании.

– Она вам мешает? – спросил дед. – Но почему? Она не живет с вами, вы редко видитесь. Люда, неужели Ирина настолько тебе противна, что ты готова переселить ее в другую страну?

Ирина вздрогнула, увидев выбежавшую из комнаты мать. Та так же сильно испугалась, поняв, что девочка слышала этот неприятный разговор. Она протянула руку дочери, но Ирина оттолкнула ее и подошла к деду.

– Не ругайся с ними. Не нужно, – прошептала она, обнимая его за шею. – Я согласна уехать. Только пусть они уйдут!

Тринадцатилетний подросток, чье внимание по идее должны занимать игры, мальчики и все остальные сопутствующие этому нежному возрасту атрибуты, вдруг проявил мудрость и спокойствие, утерянные самими взрослыми. Расстроенный профессор взглянул на нее, улыбавшуюся сквозь слезы, и понял, что его внучка давно уже перестала быть ребенком. Этот факт опечалил его гораздо больше, нежели их скорое расставание.

Через четыре месяца Ирина переехала в Лондон. Первое время она плакала, скучая по бабушке и дедушке, потом успокоилась и понемногу влилась в новую жизнь. В этом ей помогла Таисия, смешная и веселая девчонка, ближе которой у Иры никого не было. Долгое время между ними не существовало никаких секретов. Лишь когда в жизни Ирины появился отец, она несколько отдалилась от подруги, боясь нечаянно выдать эту трепетно хранимую ею тайну.

Егор Викторович сам нашел Ирину. Их первый разговор состоялся в кафе, расположенном неподалеку от пансиона, и именно там, в этом кафе, она почувствовала, что в ее жизни появился человек, способный подарить ей много любви и нежности. Ирина редко называла его отцом, предпочитая обращаться к Азарову по имени, но, несмотря на это, их отношения благодаря общим усилиям стали близкими и открытыми. Егор рассказал дочери, как он познакомился с Людмилой. Не утаил причин, заставивших его остаться в семье и отказаться от новорожденной дочки. Он утверждал, что ни дня не проходило, чтобы он не думал о своей любимой Людочке и девочке, которую никогда не видел. Ирина поверила, потому что глаза его блестели от слез, а в голосе звучали такое отчаяние и сожаление, какое бывает лишь у человека, искренне раскаивающегося в совершенных им ошибках. Так для отца и дочери началась чудесная пора. Они узнавали друг друга, изо всех сил стараясь восполнить упущенное прежде время.

Егор не хотел держать их отношения в тайне. Ему не терпелось рассказать о своем ребенке всему миру, но именно Ирина уговорила его не делать этого. Она не желала вносить разлад в семью своего отца. Егор уступал, но злился каждый раз, когда она отказывалась прилететь в Москву, боясь, что там их могут увидеть вместе, и это вызовет ненужные вопросы.

– Солнышко, – говорил он, – думаешь, меня заботит, что скажут люди?

– Раньше заботило.

– Все изменилось. Время стало другим. Я уже не тот, каким был в молодости. Но совершаю ту же ошибку, что и тогда. Больше я не хочу скрывать тебя! Хочу, чтобы все знали, кем ты мне приходишься.

Ирина понимала, что хранить их отношения в тайне – большая глупость, но не хотела ничего менять. Для всех она была Ириной Линдерман – внучкой профессора Линдермана, одного из проректоров МГУ, падчерицей Артура Бурмистрова, входившего в список богатейших людей России. Перемены, которые неизбежно произойдут, когда откроется ее родство с Егором Азаровым, изменят жизни их обоих (и не только их) до неузнаваемости, и она боялась этого.

Когда пришло время определяться с вузом, она решила остаться в стране, которую полюбила и где ощущала себя свободной. Отчим, довольный решением Ирины не возвращаться в Россию, купил ей квартиру на набережной в Брайтоне, где она должна была учиться. Расстроенный отец подарил ей машину, а дед обиделся и две недели с ней не разговаривал. Он мечтал, что внучка будет учиться в университете, где он преподавал, мечтал расписываться в ее зачетке и гордиться ее успехами. Его утешением стала Таисия, переехавшая в Москву и взявшая на себя обязанности внучки. Они с дедом настолько сблизились, что Ирина порою не понимала – восхищаться ли ей их дружбой или ревновать?

Учебе, а затем и карьере Ирина уделяла много времени. Это не было связано с какими-либо честолюбивыми мечтами, скорее она просто желала как-то упрочить, утвердить свою самостоятельность. Зависеть от денег отца и отчима, которые, впрочем, никогда и ни в чем Ире не отказывали, ей не хотелось. К удивлению Таисии, мечтавшей примерить на себя роль падчерицы богатея Бурмистрова, Ирина много работала, поэтому и пользовалась авторитетом в банке, куда ее пригласили сразу же после получения диплома. Сейчас, несмотря на свою молодость, она уже руководила отделом, а в будущем намеревалась пойти еще дальше. Но важнее всего этого была для нее гордость, светившаяся в глазах ее деда и Егора, когда она рассказывала им о своих успехах.

Ирина вдруг почувствовала, что глаза ее наполнились слезами. Когда она узнала о смерти отца, все в ее душе словно оборвалось, и в то же время она не могла поверить, что его больше нет. Стало страшно от мысли, что она больше никогда не увидит его лица, улыбки, что он уже не обнимет ее. Ирина испугалась, что снова потеряла его, и теперь уже – навсегда. С этим было сложнее всего смириться. Одно дело – больше никогда не видеть человека, но при этом испытывать уверенность, что у него все в порядке. И совсем другое – понимать, что его жизнь оборвалась и вы больше не встретитесь, так как вас разделяют не сотни километров, а тонкая линия смерти, совсем незаметная, но четко определяющая границу, которую можно переступить лишь тогда, когда придет и твое время.

Ирина потянулась к зазвонившему мобильнику. Это была Таисия.

– Ты, твою мать, где? В квартире – ни тебя, ни деда. Куда вы, Линдерманы, пропали?

– Я в кафе, – ответила Ирина и съежилась, заметив, что темноволосый мужчина у стойки бара продолжает наблюдать за ней. – У дедушки встреча с друзьями.

– Дед на вечеринке с профессорами-очкариками? – засмеялась Таисия. – Вот черт! Этот старик удивляет меня с каждым годом все больше и больше. Ладно, говори адрес, сейчас я заеду за тобой. И деду позвоню, может, его и какую-нибудь его ассистентку нужно будет забрать с пирушки. В любом случае ночевать ты останешься у меня, чтобы Моисею вечер не испортить.

Смеясь, Ирина отложила телефон в сторону и бросила взгляд на настырного мужчину. Его внимание уже заняла другая особа. Ирина едва не рассмеялась. Десять минут назад она готова была ему нахамить, лишь бы он отвел от нее взгляд, теперь же, когда на его горизонте появилась другая женщина, она чуть ли не расстроилась. Высокая брюнетка целовала мужчину, собственнически притянув его к себе. Они еще некоторое время ворковали у стойки, а потом направились к выходу, и как раз в этот момент в дверях показалась Таисия. Ирина, уже давно расплатившаяся за вино, пошла ей навстречу и, проходя мимо мужчины и его спутницы, опустила голову, стараясь не встретиться с ним взглядом. Таисия, красивая и высокомерная, словно царица Савская, взяла Ирину за руку. Ирина с удивлением отметила, что за ними наблюдают посетители кафе – вернее, за Таисией.

– Ты – городская знаменитость? – тихо спросила она. – Хотя дорогие куртизанки всегда были известными личностями.

– Если индюк начнет посещать светские мероприятия, и его все будут узнавать! – Таисия тряхнула серебристыми волосами и рассмеялась. – Шевелись быстрее, – она потрясла ключами от машины. – Я жутко устала и хочу домой. За дедом ехать не придется. Он сказал, чтобы мы не беспокоились о нем и веселились.

Случайно или намеренно толкнув идущую впереди нее даму, спутницу мужчины, недавно досаждавшего своим вниманием Ирине, Тая прошла к двери и при этом бросила на девушку такой взгляд, от которого та просто остолбенела. Мужчина усмехнулся и погладил обиженную подругу по спине. Ирине стало стыдно, но это никак не отразилось на ее лице. Отвечать за поступки Таисии, тем более перед незнакомцами, она не собиралась.

Таисия завела машину, но не спешила трогаться с места. Она уставилась на Mercedes, стоящий рядом с ее Porsche.

– Хочу этого зверя, – сказала она. – В Москве таких только два. Мой будет третьим! – уверенно добавила она.

Ирина увидела, что к предмету желаний Таисии подходит светловолосый незнакомец из кафе.

– Лошадь, – хмыкнула Таисия, указав подбородком на девушку, с победоносным видом садившуюся в машину. – Такими тачками нужно владеть, а не писать от счастья на пассажирское сиденье! – И она резко рванула с места, нагло подрезав выезжавший с парковки Mercedes.

По дороге Таисия ни на минуту не замолкала. Она по минутам расписала весь прошедший день, рассказала о похоронах, о том, во сколько ей обошлась траурная шляпка и что Каманин все-таки заметил присутствие Ирины на кладбище.

– Скотина такая, – резюмировала она. – Представляешь, спросил у меня, где ты остановилась! Я его послала куда надо и сказала, что сегодняшний вечер ты проведешь со мной.

– Зачем же посылала, если все равно ответила на его вопрос? – улыбнулась Ирина.

– По привычке. Язык сам произносит это матерное выражение, стоит только нам встретиться. Но ты даже не можешь себе представить, как у меня поднимается настроение, когда я отправляю Каманина на двадцать первый палец!

От смеха Таисия наклонилась вперед и на миг прижалась лбом к коленкам, чуть не выпустив руль.

– Двадцать первый палец?.. – переспросила Ирина.

– В народе – обычный пенис! Точное определение местожительства, которое и должно значиться в паспорте у нашего дорогого Димочки.

Таисия свернула с главной дороги. Через три минуты машина остановилась у ворот кованого забора, огораживающего высокое здание. Предъявив пропуск охране, Тая проехала к подземному паркингу, предназначенному для владельцев квартир этой элитной многоэтажки. На скоростном лифте они поднялись на последний этаж. Таисия пропустила Ирину вперед.

– Ну, как тебе моя обитель? – спросила она, включив свет.

– Хорошая квартира, – ответила Ирина, оглядевшись.

– Хорошая?! – возмутилась Таисия. – Ты знаешь, сколько сюда денег вложено? Не представляешь, как тяжело мне пришлось…

– Избавь меня от подробностей, алчная девица!

Таисия прошлась по студийной зоне:

– Три спальни. Джакузи. Зимний сад. Красота! А ты говоришь – «хорошая». Она не просто хорошая, она – восхитительная!

Ирина подошла к окну и посмотрела вниз.

– Красиво, – вздохнула она. – Удивляюсь, откуда у тебя столько денег?

Таисия прошла к бару:

– От верблюда. Что пить будем? Что-нибудь крепкое или вкусное?

– Крепкое, – сказала Ирина, сбросила туфли и легла на диван. – Благодать! Я с Людмилой поссорилась.

– Когда ты уже успела с этой ведьмой встретиться? – Таисия, удивившись, остановилась перед холодильником, забыв, зачем она его открыла.

– Она к деду приезжала. Выпивши была. Потом Артур забрал ее домой.

– И Бурмистрова видела? – Таисия уже выкладывала фрукты на стол. – День свиданий какой-то! Он сегодня на кладбище был. Красавчик! Фигуристый, разодетый в пух и прах. Не обижайся, но мне непонятно, почему он живет с твоей матерью? Думаю, этот вопрос не только меня мучает, но и половину города, в особенности самок, готовых на все, чтобы вскочить на бурмистровский… Сама понимаешь, на что именно.

Ирина пожала плечами:

– Ничего в нем красивого не вижу. Обычный дядька, которому скоро исполнится пятьдесят.

– О! – протянула Таисия. – Ты ошибаешься. Бурмистров весьма хорош собой. Ухоженный, спортивный. Мой папочка в его возрасте на старую развалюху был похож.

– Дед как-то сказал, что Артур любил мою мать еще со школы. Они учились в одном классе.

– Меня бы кто-нибудь так любил!

– Я тебя умоляю, – отмахнулась Ирина. – И тебя любят, раз такие квартиры дарят.

– Любят спать со мной. – Таисия подала Ирине стаканы и бутылку виски, потом перенесла на столик перед диваном тарелки с закусками и фруктами. – А жить предпочитают со своими женами. Наливай ты, а то у меня рука тяжелая.

– Твой любовник женат? – Ирина разлила виски по стаканам. – И тебе не стыдно?

– Стыдно?! В моем лексиконе нет такого слова. – Таисия отсалютовала Ирине и выпила содержимое своего стакана залпом. – Еще! – показала она глазами на бутылку. – Иначе каждый раз, когда я пойду в туалет, мне придется краснеть перед своим унитазом – за то, что он не только мою голую задницу видит, но и…

– Стоп! Я все поняла. – Ирина протестующе подняла руку вверх. – И все же это гадко. Как можно спать с мужчиной, который принадлежит другой женщине?

– Любить мужчину, который женат, сложно. И больно.

– Ты его любишь? – Ирина погладила подругу по коленке.

– Котенок, я не сплю с теми, кого не люблю, – горько улыбнулась Таисия. – Не нужно так уж плохо обо мне думать. Давай лучше пить. Что-то сегодня мое настроение ни на что не годится, – она подняла стакан. – За мужчин, которых мы любим!

– Я не люблю мужчин. Только деда, но он уже не мужчина.

– Сделаю вид, что верю тебе. – Таисия потрепала Ирину по щеке. – Но глаза у тебя огнем горели, когда я о Каманине говорила. А что касается нашего деда, то, думаю, он еще какому-нибудь студенту-первокурснику фору даст!

* * *

Утром Ирина едва разлепила веки. Голова чудовищно болела, во рту все пересохло. Она поднялась с дивана, на котором уснула, когда они с Таисией опустошили очередную бутылку, потерла виски и застонала. Почему каждый раз, когда они с Таисией пьют вдвоем, она потом всегда чувствует себя так, будто по ней танк проехал? Все тело ноет и болит, тошнота подкатывает к горлу, и хочется умереть. Ирина прошла к холодильнику, достала пакет с апельсиновым соком и с жадностью напилась. Затем вернулась на диван, натянула на голову плед и заснула. Проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо.

– Ира, просыпайся, – шептала Таисия. – Я тебе супец привезла и еще кое-что.

– Что? – прохрипела Ирина, стянув с себя одеяло. – Фу! Чем от тебя пахнет?!

– Мужчиной. – Таисия принесла ей тарелку и ложку.

– Ты уже успела встретиться со своим любовником?

– Как видишь. Правда, пришлось изрядно постараться, чтобы на моем лице не были заметны следы сегодняшней ночи. Да, охрана передала мне цветы. Я думала, это для меня, поэтому прочла карточку. Тебе, от Каманина, – добавила она со странным блеском в глазах.

Ирина посмотрела на белые розы, лежавшие у Таисии на коленях, поднялась с дивана и направилась к двери.

– Ты куда?

– Домой, в Брайтон, – ответила Ирина. – Нужно к деду заехать, попрощаться. Больше я сюда не вернусь. Никогда!

Таисия отложила цветы в сторону:

– Я с тобой.

– К деду?

– В Брайтон. Я до следующего четверга абсолютно свободна.

Ирина кивнула и пошатнулась.

– Брайтон подождет до завтра, если я не умру к тому времени, – сказала она, вернувшись на диван.

– Дорогая, – Таисия взяла одну розу из букета и провела лепестками по лицу Ирины, – ты так и не сказала, для чего приезжала? Чтобы со мной на пару напиться?

– Не только, – махнула рукой Ирина, отводя щекотавший кожу цветок в сторону. – Кстати, почему ты так хорошо себя чувствуешь? Как будто и не пила.

– Практика большая. В записке Каманин просит, чтобы ты позвонила ему. Как поступишь?

– Не знаю.

– Тогда за тебя решу я.

Таисия взяла букет и, подойдя к урне, с такой яростью затолкала его внутрь, будто это был сам Каманин. Потом она порвала записку с номером телефона и вернулась к Ирине.

– Ты злая, – сказала Ирина, с горечью косясь на урну, где упокоились розы.

– Разве? Никогда не считала себя такой.

– Злая, – прошептала Ирина и закрыла глаза.

Таисия подождала, когда дыхание подруги выровняется, достала из сумочки сигареты, закурила и подошла к зеркалу. Тонкой струйкой выпуская изо рта дым, она смотрела на себя и размышляла над словами Ирины. Нет, подруга ошиблась. Она не злая, а циничная. Люди часто путают эти понятия, считая их синонимами, хотя они не имеют между собой ничего общего. Злость – это раздражение, недовольство, враждебность. Цинизм же – особая, тонкая философия, результат жизненного опыта, сопряженного с душевными травмами, о которых никому не хочется рассказывать. Это панцирь, маскирующий беспросветную грусть и одиночество. Именно отсюда и берется жесткость, которую часто принимают за злобность.

Таисия подумала о том, что таким женщинам, как Ирина, легко быть мягкими и нежными. Они никогда не сталкиваются с жизненными трудностями. Им неизвестно, какими сложными бывают финансовые проблемы, да и душевные передряги с ними редко случаются. Так, иногда тряхнет из-за любовной лихорадки, не более того. Жизнь Таисии была другой. Не такой ровной, надежной и обеспеченной, как у Ирины. Она и превратила Таю в циника. Таисия игриво улыбнулась своему отражению. «Очень красивый циник», – промелькнуло в ее глазах, с интересом рассматривающих тонкую фигуру необычайно привлекательной женщины, стоявшей перед зеркалом с дымящейся сигаретой в руке.

Родители Таисии эмигрировали из России вскоре после распада Союза. Перспективные врачи у себя на родине, в новом мире они оказались никому не нужны. Но если мама быстро сориентировалась, в кратчайшие сроки выучила чужой язык и стала энергично пробивать дорогу в жизни, то отцу так и не удалось перестроиться. Не имея возможности заниматься медицинской практикой, он быстро превратился в домохозяйку, на которой лежала ответственность по воспитанию Таисии и ее двух младших братьев. По вечерам он заливал свою профессиональную непригодность дешевыми горячительными напитками, а по утрам, мучаясь от похмелья, отвозил детей в школу и занимался домашними делами. Он не был раздражительным, никогда не устраивал скандалов и все тяготы жизни принимал безропотно, с непонятным для Таисии безразличием. Типичный тихий пьяница, на которого было трудно смотреть без жалости, он вызывал массу противоречивых чувств у своих детей: братья обожали мягкого и доброго отца, Таисия же, наоборот, стеснялась его. Временами, наблюдая за тем, как он терпеливо готовит ужин в кухне, она чувствовала, что в ней вскипает гнев – такой силы, что она готова была вырвать из его рук половник и молотить им отца по спине до тех пор, пока он, бездыханный, не упадет на пол. Ей было противно ощущать себя дочерью столь безынициативного и потерявшегося человека, но еще противнее – смотреть на себя в зеркало и видеть там точную копию того, кого она так жестоко презирала. Угловатая девочка с огромным носом и жидкими серыми волосами – такой она была в свои тринадцать. Сейчас, когда ей было уже двадцать семь, Таисия иногда со страхом всматривалась в свое отражение, боясь обнаружить того, прежнего, закомплексованного подростка, ту девочку, какой она когда-то была. Но если внешность ее претерпела кардинальные изменения, то страх превратиться в человека, повторяющего судьбу отца, продолжал терзать ее, заставляя Таисию доказывать себе и окружающим, что она представляет собой особую ценность. И ценность эта выражалась в качестве жизни, вернее, в ее стоимости. Таисия была дорогой женщиной, с маниакальной алчностью окружавшей себя не менее дорогими игрушками, предназначенными для того, чтобы скрыть ту лишенную подарков жизнь, которую она пыталась забыть. Она боялась говорить о своем детстве, но не потому, что оно было слишком траурным и суровым, напротив, в нем было много смеха и веселья. И все же, отличаясь безмерным снобизмом, Таисия не любила вспоминать свое прошлое: она смущалась той простоты, в которой выросла, стыдилась родителей и того, как именно она добилась нынешнего положения в обществе.

В детстве Таисия редко видела маму – она все время отдавала работе, стремясь обеспечить достойную жизнь своей большой семье. Трудно быть единственным кормильцем, обеспечивая нужды трех быстро растущих подростков, и к тому же удерживать на плаву мужа. Впрочем, мама Таи ни разу не упрекнула свою вторую половинку за бесхребетность и «нереализованность». Ведь это по ее инициативе они покинули развалившуюся страну, решив покорить Запад. Вершина не поддалась, но если один хотя бы пытался идти в гору, то второй так и стоял у подножия, растерянно оглядываясь по сторонам.

Жизнь стала намного ярче, когда со стороны пришла помощь. Брат отца, оставшийся в России, сумел выстроить свой – небольшой, но доходный – бизнес. Связи с родственниками он не потерял и, зная об их финансовых трудностях, предложил оплатить обучение племянников в приличном заведении. Выбор пал на известную частную школу, которая сулила высокий уровень знаний и гарантировала своим выпускникам поступление в хороший университет. Деньги, предложенные дядей, предоставляли подобную возможность его племянникам. Так Таисии Каманиной, дочери ничем не проявивших себя эмигрантов, повезло – она училась в школе с детьми очень состоятельных родителей, членов королевских семей, внуками арабских шейхов, будущими премьер-министрами, президентами банков и корпораций, знаменитыми юристами и докторами.

Годы учебы были сложными, но не из-за огромного количества предметов, строжайшей дисциплины и расписанного по минутам дня, а из-за насмешек, чванства и хвастовства всех этих юных аристократов и буржуа. Утверждалось, что в известных школах спесь с учеников немедленно сбивается, однако на деле все было иначе. Наследники семей с миллионными состояниями, конечно же, открывали дверь перед старшими, изысканно изъяснялись и в конце каждой фразы прибавляли уважительное «сэ-эр», однако на этом проявление вежливости с их стороны заканчивалось. Суровость условий проживания не отбивала у учеников желания покичиться деньгами родителей и их социальными достижениями. К этому добавлялись: безграничная любовь к самим себе, высокомерное пренебрежение ко всем остальным и, как следствие, унижение тех, кто считался недостойными их высокого внимания. Элита мира отличается завидным постоянством в нравах. Ни возраст, ни гендерные различия не имеют значения: либо ты в элите, либо – нет. Если нет – извини, братец, тебе не повезло. А раз так, не обижайся, получая тумаки в спину и плевки в лицо от сильнейших мира сего. Как только Таисия появилась среди благородных господ, она сразу же увидела глубину этой пропасти, разделявшей их. Причиной этому было ее низкое происхождение и ко всему прочему внешняя непривлекательность. «Страшная, как ночь», – шептались за ее спиной, что причиняло девочке ни с чем не сравнимую боль и вызывало у нее желание навсегда исчезнуть из этого недоброго и насмешливого мира.

По окончании учебы Таисия приняла решение вернуться в Москву, где, блестяще выдержав экзамены, поступила в МГУ. Она всегда была непоследовательной в поведении. Сказав одно, она могла поступить абсолютно по-другому, а затем доказывать, что именно это и планировала сделать. Так, желая с детства стать юристом, Таисия выбрала факультет иностранных языков, а потом утверждала, что лингвистика влекла ее всегда, а мечты о блестящей карьере адвоката были навеяны яркими образами героев из книг и фильмов. Ирину подобная нелогичность приводила в исступление. Подруга не терпела подобной неорганизованности, в ее жизни все было взято под контроль, даже мелочи Ириной тщательно продумывались и планировались. Именно благодаря своей рациональности и методичности Ирина и получила должность руководителя экономического отдела в крупном банке Лондона. Работа была для Ирины смыслом жизни, она занимала все ее свободное время, не давая возможности отвлекаться на что-либо другое. Зато Таисия не теряла ни единой драгоценной минуты своей жизни, полностью поглощенная удовольствиями, устраиваемыми только для себя, любимой. У нее не было хобби, увлечений, работы. Все, что ее интересовало, была она сама. Остальное отметалось, как ненужный мусор, отвлекающий ее от главного – от Таисии Рихтер.

Еще в университете она познакомилась со своим будущим мужем и стала госпожой Рихтер, что казалось многим весьма удивительным событием, учитывая ее непримечательную внешность. Впрочем, и ее супруг, Стефан, не отличался особой красотой. Этого рыжего толстого австрийца Таисия покорила в первую очередь живостью своего характера и веселым нравом. Обладая немаленьким состоянием, он мог выбрать в качестве близкой подруги любую красотку, однако отдал свое сердце Таисии, которая быстро поняла, какой шанс приплыл ей в руки, и немедленно им воспользовалась. Свою истинную натуру она тщательно от мужа скрывала. Стефану демонстрировались лишь высокий уровень ее интеллекта, любознательность, мягкость и легкость в общении. Замужем она была недолго, ровно столько, сколько понадобилось на усовершенствование черт лица и придание соблазнительных форм фигуре. Превратившись за два года из серой мышки в яркую бабочку, Таисия без сожаления покинула мужа.

Подобное равнодушие заставило Ирину резко высказаться в ее адрес. До этого она весьма лояльно оценивала поведение подруги.

– Подлая гадина, – рассвирепела тогда Ирина, жалея буквально убитого известием о разводе Стефана. – Разве можно так жестоко вести себя с людьми?! Ты его использовала и выбросила! Почувствовала себя красавицей, а в душе так и осталась свиньей – с оттопыренными ушами и огромным пятаком!

Члены семьи Стефана оказались далеко не такими глупыми, как сам Стефан, и после развода Таисия, мечтавшая о хороших отступных, получила лишь дом в Праге и какую-то мелочь, закончившуюся через несколько месяцев. Позже она горько плакала, обнимая Ирины колени, жалуясь на несправедливость жизни и жадность бывших мужей, а Ирина, забывшая о своем недавнем возмущении, утешала подругу и соглашалась с ней. Тем же летом Таисия официально получила статус свободной женщины, а уже осенью наслаждалась обожанием своего нового богатого поклонника. Этот джентльмен, имени которого никто не запомнил, в том числе и сама Таисия, значился номером один в длинной очереди меценатов, как называла любовников Таисии Ирина. Они отличались друг от друга лишь размерами состояний. Причем каждый последующий непременно был старше и богаче предыдущего.

– Не всем посчастливилось иметь состоятельного отчима, – оправдывала Таисия свое стремление к богатой жизни. – Да и в мужья редко кому-то удается заполучить крупную добычу. Но я не унываю, а пока что просто пребываю в той роли, в которой мне очень комфортно.

– Быть на содержании нынче считается достойным? – высокомерно спрашивала Ирина. – Между прочим, Артур не имеет никакого отношения к моему финансовому положению. Я сама себя обеспечиваю.

– И я, – отвечала ей в тон Таисия.

– Для чего же ты получила такое хорошее образование? Впустую? Работать по специальности не пробовала?

– Так я и работаю по специальности! – с деланым возмущением округляла глаза Таисия.