Читать книгу Хрустальная Лестница - Alessandra Grosso - Страница 7

Будущее принадлежит тем, кто верит в красоту своей мечты.1

Это и вправду был мой дед – ласковый в старости, проказливый в юности.

Он всегда был резким, неоднозначным человеком; в какой-то мере типичным итальянским мачо. Темные волосы, темные испанские глаза, опаленная солнцем смуглая кожа, широкие плечи, он был невысоким, примерно моего роста, но намного сильнее. Только наши руки были абсолютно одинаковы: с длинными тонкими пальцами; руки пекаря – и такова было дело всей его жизни. Он вставал еще до петухов и начинал работу, ему не требовался иной компаньон, кроме своего собственного голоса: теплого, дружелюбного и ободряющего баритона. Его-то я и услышала снова в своем путешествии во сне.

Наша встреча успокоила меня. Он положил мозолистую руку мне на плечо и прошептал мне не волноваться, что все в конечном итоге наладится: он понимал меня и знал, как мне было трудно. И правда, на моем пути росли шипы и сорняки, и мои ноги покрылись мозолями. Я совсем упала духом.

Он знал, через что я прохожу. Он руководил отрядом партизан, сражающихся против режима Муссолини. Он любил свободу, поэтому его так и назвали: Либеро. Он был свободным; он был воздушным. Сейчас он был духом, неожиданный сердечный приступ унес его жизнь в 1996 году.

Настолько неожиданный, что я не нашла в себе силы увидеть его до похорон.

Но сейчас он стоял прямо передо мной, такой, каким я его помнила: загорелый, подвижный и волнующийся за свою внучку, так быстро ставшую молодой женщиной.

Да, женщиной; внутри я становилась женщиной. Я все еще считала себя безобидной и наивной, но я знала, что мне предстоит многое, а жизнь длинна и полна проблем.

Мне кажется, что к каждому дарованному нам таланту Бог дает нам хлыст для самобичевания: моим бичом было чувство вины. Именно оно, вместе с моей любовью к детям, и послужило источником еще одного кошмара.

Мои ученики сосредоточились на возникшем из ниоткуда ребенке, он немедленно

побежал ко мне; он даже не улыбался: у него были когти и клыки, способные разорвать плоть. А еще он кричал – от его воя кровь стыла в жилах – что пугало меня до полусмерти; я покрывалась холодным потом и неудержимо дрожала. Я всегда была очень эмоциональна, настоящий «эмпат» – в данном случая я испытывала страх.

Эмпаты – чувствительные и сопереживающие люди. Они любят спокойную жизнь, улыбки и детей; страдают от чувства вины; держатся особняком.

Но сейчас я не могла спрятаться: меня преследовал злой ребенок и кричал, завывал, как ветер.

Я боялась столкнуться лицом к лицу с этим монстром и тем, что он символизировал — утрату детской наивности. Я ни разу не спасла того, что стоило спасать, и моя совесть давила на меня. Я могла только снова убегать.

И я не могла причинить боль ребенку, так что я просто бежала, несмотря на то, что была на каблуках. Каждый шаг давался мне с трудом, мои ноги покрылись царапинами и мозолями. Это была настоящая пытка.

Потом я упала на четвереньки, и мне пришлось ползти по деревянному полу, прилагая еще большие усилия; скользкий и неприятный, он был таким же холодным, как и взгляд ребенка. Я знала, что заслужила этот холод, потому что не смогла достойно защитить детей, которых встретила в своей жизни, и не любила их достаточно, поэтому они все вернулись ко мне в форме этого монстра. Горькая, но полезная встреча: я должна была заплатить за свои ошибки, и я была готова их признать.

В этот момент мне пришло еще одно тревожное видение: маленькая девочка, связанная веревкой и бьющаяся об стены; и что хуже всего, я не могла ей помочь. Она выскальзывала из рук в непредсказуемом направлении — похоже, ее облили маслом.

Она была истинным воплощением моего замешательства.

Я не знала, защищать ли мне ее или самой спасаться от все еще преследующего меня монстра, маленького мальчика, хватающего меня и воющего: «Почему, мама?»

Это слово меня парализовало, потому что – хотя я и люблю детей – я никогда всерьез не задумывалась о том, чтобы самой стать матерью и завести семью. Я всегда считала, что до этого еще слишком долго; что это ограничит мою экспрессивность и – стыдно признать – мое тело утратит грацию. Хотя забота о ребенке может принести много радости, каждый раз, когда друзья приходили ко мне с дочерьми, я боялась, что маленькие надоеды что-нибудь сломают или поранятся сами.

Но дети бывают разные. Некоторые ведут себя странно с самого рождения. Я знаю, у каждого из нас — свои особенности; но дети, которые, например, мучают животных — недвусмысленное предупреждение для всех. Фактом является то, что некоторые серийные убийцы в детстве жестоко обращались с животными, и я думала, что ребенок, который меня преследовал, был как раз из таких. Мы очутились в грязном деревянном домике со множеством комнат.

Он яростно разбивал все, что попадалось ему под руки, и я поняла, что его никогда не любили, и он сам стал злым: его обижали, и теперь ему и самому нравилось обижать. Такое зло распространяется прикосновением, это — болезнь, не оставляющая шансов на выживание, которая будет неотступно преследовать и медленно уничтожит. Ужасная и неотвратимая

Я знала, что мне стоит прекратить бегать и начать как-то действовать, но я все еще не чувствовала себя достаточно для этого сильной.

Мне нужно было не позволить этому мальчику ранить меня, а девочке — ранить себя. Мне нужен был план, стратегия, как побороть монстра и спасти девочку.

Мои плечи тоже болели: моя обычная реакция на стресс. Например, из-за тревоги перед экзаменами я неосознанно напрягала плечи, отчего страдали мои лопатки и мышцы шеи.

И все же, мне следовало действовать немедленно.

Я подвинулась так, чтобы девочка врезалась в меня, а не в стену; я надеялась, что тяга вскоре уменьшится. Веревка, которой она была связана, была рваной, но очень прочной. Я попыталась ее схватить, но девочка – все еще покрытая маслом – каждый раз выскальзывала из моих рук. Масло было темное, как деготь, и от меня требовались дополнительные усилия.

Я чувствовала, как меня разрезал взгляд моего преследователя, и боялась, что смерть придет в любую секунду, любой вдох может стать последним. Мальчик был моей совестью, и не давал мне покоя.

Совесть не дает заснуть по ночам, заставляет неотрывно смотреть в потолок. Заставляет пересматривать всю жизнь – прошлое и будущее – в один миг; а потом - выбирать.

Я выбрала спасти ребенка. Я могу умереть, меня могут разорвать на куски, но я должна была пройти испытание.

Я надеялась, что по дороге обрету силу и научусь больше не убегать без крайней необходимости. Что-то внутри меня менялось, возможно, к лучшему. К бою меня побуждало – парадоксально – желание мира и справедливости, это врожденное сочетание добродетели и достоинства, которым обладали герои книг моего детства.

Для меня это значило никогда не принимать зло, без компромиссов, потому что предыдущие компромиссы привели к бегству, унижению и низкой самооценке. Я больше не могла жить с депрессией, мне нужно было с ней бороться. По правде говоря, я хотела спасти девочку еще и потому, что видела себя так же неустанно раскачивающейся, разрывающейся между двумя решениями, запутавшейся и неуверенной.

Мне придется действовать спонтанно, когда она окажется рядом со мной. Я попытаюсь обрезать веревку, но чем? Может быть, перочинным ножиком, которым я нарезала сушеное мясо и столь любимые мной ягоды? Он был маленьким и уже довольно разболтанным, но для моей цели подойдет, раз монстр был уже близко.

Я бросилась к девочке, думая, что она могла быть моей дочерью и моей моральной обязанностью было спасти ее – или, по крайней мере, попытаться. Нож с легкостью прорезал половину рваной веревки, но затем застрял.

Чем больше я дергала, тем меньше он поддавался.

Когда я услышала за спиной смех, я почувствовала холодок в груди, по моей спине побежали мурашки, а руки задрожали — но моя воля не дрогнула. В этот момент передо мной появился мой маленький преследователь, его зеленые глаза ужасали меня.

Он начинил веревку маленькими гвоздиками.

Я взбеленилась и принялась их убирать, используя свой вес, чтобы веревка не дергалась. Я отчаянно пыталась снова и снова, прокалывая пальцы и ругаясь от резкой боли.

И наконец веревка порвалась. Девочка упала на пол, но, по крайней мере, она больше не раскачивалась на веревке.

Я взглянула в ужасные зеленые глаза в последний, как я надеялась, раз, собрала всю свою храбрость и указала на лежащую девочку. Затем я закричала монстру, потому что у меня не было ничего, кроме голоса: «Вот что ты наделал, теперь у меня не осталось ничего, ничего! В будущем мы должны были быть вместе, и поэтому ты забрал ее у меня! Теперь убивай меня, если хочешь…​ Что еще ты хочешь, моей крови?»

Я бросила ему яростный вызов, но он уже изменился. Он схватил меня за руки и сказал, что я поступила правильно: я прошла испытание; я становилась сильнее.

Свою силу я собирала и оттачивала терпеливо, как кузнец кует железо и создает из него мечи и другие предметы редкого качества. Но даже прилежные работники совершают ошибки, это объединяет все человечество: этот неуверенный вздох, заставляющий нас бежать или драться, сдаваться или побеждать.

На этот раз я победила, но мое путешествие продолжалось, и на моем пути встретятся другие препятствия. С одной стороны, я ждала их, но с другой — все еще боялась неизвестности.

Я все равно продолжила путь в своих разношенных ботинках, к другим местам и новым препятствиям.

За мной лежали пустынные земли арктической тундры, с острым запахом берез, елей и снега. Хвойные деревья – прежде окружавшие меня – поредели и уступили место необычному лабиринту.

Я подошла к причудливым, поросшим лишайником развалинам, на которых годы оставили свой след. Контуры развалин все еще четко выделялись на фоне горизонта. Если я хотела пройти в лабиринт, мне нужно было идти к ним; я набралась терпения, упорства и духа самопожертвования и доверилась своей судьбе.

На самом деле, судьба пока что не была ко мне благосклонна, учитывая, через что мне пришлось пройти; испытания закалили мое тело и дух, но полностью меня вымотали.

Я была хорошо знакома с тяготами, моими постоянными друзьями и компаньонами, они были подобны никогда не лгущей женщине: замечательной, но безжалостной.

Но символы на стенах совсем меня не радовали: нечестивые знаки и магические фигуры, начерченные, похоже, кровью.

Они становились все более пугающими, предупреждали не входить, не идти дальше, не следовать лежащим передо мной ужасным путем. Они велели оставить мои желания, поскольку они не сбудутся: впереди ждала только смерть.

В одиночестве я пересекала новый неблагоприятный ландшафт: земля была покрыта песком, кое-где оставались участки камня, а на древних развалинах рос мох. В любой момент могло произойти все что угодно.

Невдалеке от меня лежали останки подвергшихся пыткам тел и отброшенные черепа, на некоторых еще оставались волосы, пожелтевшие от времени. А еще я ясно ощущала, что не одна здесь.

Внезапно раздался угрожающий скрип, а затем - грохот.

Передо мной была вращающаяся панель. Я открыла ее, и утратила дар речи.

За ней была я. Я, но какая-то другая.

Я увидела себя, и не могла поверить своим глазам.

Наконец-то я смогу поговорить с кем-то и попросить совета. Может быть, она скажет мне, откуда она пришла, что сделала и что сделает.

Она выглядела совсем как я, вплоть до мельчайших деталей, только ее одежда была лучше. Она пережила много приключений, но не таких трудных, как я. Она попала сюда из прекрасного сада в далеком-далеком мире: оступилась и провалилась в дверь между измерениями, которую я только что открыла. Она попала из одного мира в другой, и была шокирована.

Теперь в этом измерении было две меня, две героини в ночной прохладе среди древних руин. Два разных человека, но близнеца; две души в ночи; две зажженные свечи, способные снова зажечь друг друга или сгореть, состязаясь яркостью.

Я знала, что конкуренция между женщинам приводит к катастрофическим последствиям. Женщины дерутся за любовь изменника или теряют работу, когда не могут заслужить расположение начальника. Такая конкуренция сильна и смертельна, как яд. Я ее боялась.

Я внимательно изучила настрой моего клона – моего близнеца – но она оказалась в высшей степени дружелюбной и понимающей. Она послушалась меня и отнеслась ко мне с добротой и искренностью. Мы углублялись в развалины, и наша взаимная гармония углублялась тоже.

Но этот краткий миг душевного спокойствия – когда я поняла, что больше не одна и могу надеяться на лучшее будущее – вскоре был нарушен.

1 Оригинал: Eisenberg, G. G. (1986) Learning Vacations: The All Season Guide to Educational Travel. Fifth Edition. Princeton, New Jersey: Peterson’s Guides↩︎