Читать книгу Любовь. Адаптация - Алевтина Афанасьева - Страница 6

Новый день принёс лёгкое похолодание и туман. Кисельная пелена укрыла сады и подошла к самым окнам. Казалось, земли нет, а дома построены на облаках. Только эта погодная аномалия не радовала стариков, а лишь усилила неопределённость и тоску.

Всё утро Антонина ходила по дому в ожидании. Завтрак не лез в горло, чашка с остывшим чаем стояла на подоконнике. Степан проснулся и, ворча на весь мир, сел отгадывать кроссворд. Время шло медленно. Желание услышать звук мотора вынуждало стариков общаться полушёпотом, а Тоня иногда даже шикала на деда, когда тот покашливал.

Степан постепенно тоже начал думать, будто произошло что-то нехорошее, прочие объяснения не шли в голову. Могло статься и так, что их отъезд переносился на неопределённый срок, а то и вовсе откладывался. Некоторую надежду оставляла договорённость о форс-мажоре, но Степан Ильич уже мысленно начал примиряться с тем, пора было самому сесть за руль. Впрочем, эта перспектива не особенно радовала. В последнее время у него начали болеть ноги, и потому от мысли, что предстоит проехать внушительное расстояние на механике, становилось страшновато.

Когда во дворе что-то звучно громыхнуло, старики радостно переглянулись.

– Неужели?

– Наконец-то приехали!

– Вот он сейчас у меня получит!

– Да погоди ты! Дай сперва человеку с дороги отдохнуть, а уж потом… – Антонина направилась к входной двери. Ожидание настолько утомило, что мысли о предосторожности ушли на третий план. Даже жуткое происшествие накануне не заставило их задуматься.

Степан бодро направился следом за женой, полный эмоций разного толка. Мысленно он уже и так неоднократно высказал Саше всё, а теперь собирался повторить это вслух, сделав речь покрепче. Увидев, что Тоня остановилась на пороге, он недовольно крякнул, приобняв её за плечи, проскользнул мимо вперёд. И замер.

Двор был пуст.

– Никого нет, но я же что-то слышала! – удивилась Антонина Матвеевна.

– Да и я тоже.

Степан осмотрелся. Он помнил, что Саша умел бесшумно скидывать их капризную щеколду ворот и открывать так, чтобы они не скрипели. Сейчас в саду было по-прежнему тихо и это неожиданно опечалило старика. Не могло же им показаться!

– Ветер где-то по крыше ударил, а мы и сорвались с места, – Тоня вернулась в дом. Она была раздосадована ещё больше и не могла скрыть этого. – Ох, это ожидание меня убивает! Сколько же можно?

Неожиданно грохот повторился и, как показалось, он шёл из сарая. Внутри что-то падало, полностью рассекречивая вторгшегося гостя. Звук был настолько громким, что утренняя тишина оказалась окончательно разрушена.

– Ах ты! Кто там роется? Вот сейчас как наподдам! А ты иди в дом! – сжав лопату, Степан бодро зашагал в сад. Антонина не успела возразить и послушно прикрыла дверь, оставив щёлочку, чтобы подсматривать.

– Вчера одного прибил и сегодня прибью! Повадились беспредел устраивать, откуда только такие черти берутся!

Полный решимости разобраться с вором, Степан быстро дошёл до сарая. Внутри слышалось движение: шуршала одежда, и иногда звякали висящие на стенах инструменты, лопаты и запчасти. Старик сначала решил, что к ним влез охотник за драгметаллами. Он припомнил, что в коробке можно было найти пару мотков медной проволоки, а уж железа в сарае было – завались.

Тихо обойдя сарай, старик осторожно заглянул в прореху. Внутри можно было рассмотреть покачивающийся силуэт. Поглубже вздохнув, Степан постучал по доскам, привлекая внимание, а потом быстро кинулся обратно к двери сарайчика.

Стремительно распахнув её, не глядя, Степан с силой маханул в темноту лопатой.

– На!

– Ай, твою мать, ты чего?! Прибьёшь же! – сипло заорали изнутри. Звучно пахнуло перегаром и луком. – Что за такое…

– Кто тут? Дима? Ты?! Твою дивизию! А ну, выходи!

Из угла в серый ноябрьский свет шагнул Сивашов. Это был рослый мужчина с небритым отёкшим лицом. Пивной живот, на котором с трудом смыкалась единственная пуговица затасканного пиджака и проплешина на голове придавали ему некоторой солидности. Поправив разодранные штаны, Сивашов робко кивнул:

– Дед Стёп, ты чего? Убил бы щас меня.

– А вот и убил бы! Ты чего забрался сюда, а? Чего забрался? – хищно прищурился Степан Ильич и начал наступать. – Вчера нажрался, а сегодня искал, что стащить, чтоб продать?

– Да нет! – почти шёпотом произнёс Димка. – Да и что тут брать-то? Старьё сплошное! Нафиг мне это надо, что я, отморозок, что ли какой?

– Ты чего шепчешь-то? Стыдно стало?

– Да что стыдно? За что стыдно? Лучше ты не ори, а то они услышат.

– Давай-давай рассказывай мне тут! – выдохнул Степан, удобнее перехватывая лопатку. – Виноват, а перекладываешь на кого-то другого!

– Нет, дед Стёп, ничего не перекладываю. Ты бы лучше дверь закрыл, пока они не заметили.

Степан переступил на месте. Было в голосе Димки что-то такое, что заставило послушаться. Он потянул за верёвку, и через мгновение они оказались в темноте. Через дощатую дверь слабо пробивался дневной свет, он позволял рассмотреть лишь силуэт Димки. Тот замер и к чему-то прислушивался. Степан Ильич тоже помолчал какое-то время. Снаружи шумел ветер, скрипели старые деревья, галдели вороны – всё было привычно, но вместе с тем что-то не то.

– Ты не подумай, что я пьяный. Я и дыхнуть могу. Со вчера не пил, не до того было.

Степан Ильич едва успел отвернуть лицо в сторону, как пары спирта и нечищеных зубов настигли его. Старик закашлялся, матернулся и немного отошёл назад.

– Проспиртован насквозь, куда ж больше? – досадливо проговорил он. – Так чего ты залез сюда? Чего дома не сидится?

– Да как же… Одному страшно как-то стало.

– С чего бы вдруг?

– Там это… На улице их несколько. Ходят странные какие-то, бледные, – сбивчиво начал объяснять Сивашов, снова обдавая Степана Ильича перегаром. – Хуже всего, что один вообще без башки. Не подумай, что я совсем того, нет. Он на самом деле ползает!

– Знаю, – неожиданно кивнул Степан и тяжело вздохнул.

– Как? – Димка оказался немного разочарован. – Откуда?

– Это ж я его…

– Чего?

– Ну это самое… Голову он из-за меня потерял, – старик развёл руками.

– Да ты что?

– Так вышло. Вот этой лопатой и снёс, – Степан снова вздохнул и сокрушённо добавил. – Сам не знаю, как… Он странный был, ну и я, значит, перестарался.

– Вот дела, – Димка подошёл к щели в стене, и некоторое время стоял, глядя наружу. Он не двигался, но так шумно дышал, что Степан начал волноваться, что их услышат. – Нет никого, – взволновано произнёс Сивашов, стирая со лба испарину.

– Раз такое дело, пойдём что ли чаю выпьем?

– А баб Тоня как же?

– Тоня-то? Да ничего, если вести себя прилично будешь, может и не заругает.

На пороге Сивашов долго оправлял потрёпанную одежду и всей пятернёй приглаживал волосы. Он знал крутой нрав Антонины Матвеевны и хотел сделать так, чтобы при встрече вызвать меньше раздражения. Степан Ильич молча стоял позади, глядя на его старания. Потом легонько толкнул в спину:

– Чего уж ты так закрасовался. Грязь с ног сбей и разуйся.

Димка стушевался, одёрнул пиджак вниз и чуть подобрал живот.

– Входи уже, сколько ж можно…

Антонина Матвеевна сидела на маленьком диванчике, застеленным стёганым пледом. Её седые кудри были немного взлохмачены – это означало, что женщина сильно нервничала. С молодости с ней осталась привычка разбирать волосы на пряди в непростые минуты. Она делала это, не осознавая, как выглядит со стороны, пребывая в глубокой задумчивости.

Увидев на пороге гостей, Антонина нахмурилась:

– Вы откуда такие?

– Тонечка, тут дела были такие, не поверишь… – Степан Ильич проскользнул в кухню, оставив Сивашова на «растерзание» жене.

– Здравствуй, Дима, – Антонина Матвеевна подошла ближе и сдержано спросила. – Как поживаешь?

– Да это… Хорошо всё вроде, спасибо, что спрашиваете, – Сивашов даже закашлялся.

– Хорошо? Ну, молодец, – взгляд Антонины замер на перештопанных носках соседа. Молча вышла и принесла пару свежих носков и тапочки. От этого Димка неожиданно покраснел, залившись багровым румянцем, как школьник, получивший подарок за успешно завершённую «четверть».

– Переоденься там, – Антонина Матвеевна указала на свою комнатку. – Потом жду к столу.

Чайник весело посвистывал на плите, а Степан выставлял чашки.

– Что такого произошло, что Дима вдруг пришёл с тобой? – сухо поинтересовалась Антонина, давая понять, что не приветствует поступок мужа. Она замерла в дверях, сцепив ладони «замком».

– Тоня, это странная история, – Степан замялся, не зная, какие слова подобрать, а потому вдруг ляпнул. – Человек без головы всё ещё ползает там.

– Тот же самый?

– Именно.

Антонина Матвеевна пристально посмотрела на мужа, ожидая, что тот улыбнётся:

– Чего ты снова придумал?

– Не придумал.

– Ты снова туда ходил?

– Нет.

– Сивашов сказал? – догадалась она.

– Да, он видел… тело. Оно всё ещё было живым.

– Стёпа, ты поверил словам Сивашова? Думаешь, это может быть правдой?

– Да, в этот раз не сомневаюсь совсем, – признался Степан Ильич.

На лице Тони отразилось сразу столько эмоций. Она махнула рукой, подошла к шкафчику с посудой, загремела блюдцами, ложками. Потом намеренно не глядя на мужа, достала варенье и печенье.

– Чашки я уже поставил, – осторожно подсказал Степан.

Женщина замерла, кивнула и с грохотом убрала всё обратно.

– Он тоже видел?

– Да, своими глазами! Вот не вру, баб Тонь! – от голоса Димки супруги вздрогнули. Оказалось, он уже вошёл на кухню и сидел на стуле у окна, подобрав под себя ноги.

– Ты же пьяный был, до дома полз! – нахмурилась Антонина.

– Так это – вчера! С утра-то во рту ни капли! Вот утром и видел!

– И что же там?

– Оно ползает, – почему-то раскинув руки, сообщил Сивашов. – Шея есть, головы нет и всё ему нипочём.

Антонина Матвеевна, чуть поджав губы, смотрела, как Димка жадно ест. Он густо обмазывал вареньем овсяное печенье и подносил ко рту, подставляя ладонь, чтобы случайно не капнуть на стол. Уши Сивашова покраснели, он боялся, что его могут выставить вон и старался успеть наесться.

Степан Ильич беззвучно и медленно помешивал чай. Мыслями он возвращался в прошедший вечер к жуткому происшествию. Бац! – и голова отлетает в сторону, но тело всё ещё шевелится. Долго шевелится. Он видел это, и потому не было сомнений в словах Димки.

Молча приняв от жены «розеточку» с вареньем, Степан рассматривал ягоды вишни, отчего-то тоже невольно сравнивая их с отрубленной головой. От этого становилось тошно и совсем расхотелось есть.

– Значит, ползает? – наконец прервала молчание Антонина, отставляя чашку с чаем, к которому не притронулась.

– Без головы! – громким шёпотом заверил Сивашов, а потом, куснув ещё печенья, сообщил. – Я решил, что уже допился, раз вижу такое. А оказалось, это дед Стёпа укокошил того чудика.

– Значит, не укокошил!

– Да, а ещё там ходят такие же странные… Много!

– Тоже без головы что ли? – ужаснулась Антонина.

– Те с головами, но они как будто… Ну мёртвые что ли, – замялся Димка, косясь на Степана. Вдруг застеснявшись, он отпил из чашки и кашлянул. – Некоторые там почти голые, в лохмотьях. Белые все какие-то, раненые, с синяками, как после драки… Рук у одного нет! Страсть такая! Что вообще за хрень с ними случилась?! – Димка хотел матернуться покрепче, но замолчал.

– А что за люди? Знаешь кого-то? – подумав, спросил старик.

– Наших не видал. Ходят группами, в дома не заходят. Здесь пока мало, на дальней улице, что к лесу прилегает – вот там человек двенадцать точно было, – Сивашов наморщил лоб, припоминая.

– Голые и не мёрзнут? – предположила Антонина. – «Моржи» что ли какие?

– Вот сам не знаю! Не жмутся и не прыгают, стоят себе и стоят.

– Узнать бы, чего хотят, может поговорить. Только осторожно надо, а то вдруг они такие же, как тот, безголовый… Невменяемые.

– Нужно попробовать, – Димка смущённо почесал шею. – Вдвоём идти надо. Если там что-то серьёзное происходит, меня слушать не будут. А если с Ильичом пойду, то уже, как ни крути, авторитетное мнение будет.

– О чём говорить с ними собираешься?

– Да чёрт разберёт… Надо сперва начать, а там разберёмся.

– Погоди, куда это ты собрался его тащить? На какое такое собрание с голыми людьми? – забеспокоилась Антонина, поняв, куда клонит Сивашов. – Не пущу! Нам вообще уезжать скоро!

– Тем более! Посмотреть надо бы. Мало ли что…

– Больные они или «моржи» – так и пусть себе ходят сколько влезет, а нам уезжать. Не впутывай его, он и сам себе приключений найдёт!

– Тоня, – старик поднялся и мирно кивнул жене, – надо сходить. Тут, видишь, дело необычное. Нельзя уезжать, не разобравшись.

– Добегаешься ты!

– Мы быстро.

– Да что с вами сделаешь! Сговорились уже, не иначе! Идите. Только осторожнее, – Антонина устало отмахнулась.

– Может, ты с нами хочешь? – вдруг предложил Степан.

– Нет, мне вчерашнего хватило.

– Всё будет хорошо. Мы издали посмотрим и вернёмся!

– Тока это! Вооружиться нужно! – с набитым ртом промычал Димка, запихивая в рот очередное печенье.

– Второй лопаты нет. Грабли хочешь? Но с ними не очень удобно.

– Нож может какой дашь?

– Лучше нож!

– Во, самый раз! Тащи! Мне бы ещё штаны какие-то, а то я свои порвал, пока к вам лез. Несолидно в рваных идти! Вдруг что! – посетовал Димка, показывая дыру на брюках, в которой виднелась худая волосатая нога.

– Обалдел? Ты только посмотреть собирался. А теперь и нож, и штаны подавай! Чего ещё надо? – резко заметила Антонина Матвеевна, поднимаясь.

– А чего? Нож для защиты, если что деда твоего оборонять стану, – забурчал Сивашов. – Если там собрание какое, так приличным буду. Постою рядом красивым. Ну баб Тонь, дайте мне брюки, холодно же, в дыры задувает. На время. Я ж отдам потом!

– Да ну, неужели?

– Рация нужна, чтоб связь держать. Если что случится, чтобы подмога была, – осмелев, но на полном серьёзе сказал Димка.

– Рация! – хохотнул Степан. – Шпион! Вместо рации у нас Тоня.

Сивашов тоже заржал и сунул в карман ещё пару печенья.

– Вы сбрендили оба! – в сердцах всплеснула руками Антонина.

– Да пусть и так. Мы, может, открытие мировое сделаем! – важно заметил Димка и допил чай. – Так что ты, баб Тонь, обидное не говори пока, придержи напотом.

Антонина выразительно покрутила пальцем у виска. На её лица была такая гамма переживаний, что не нужно было ничего добавлять.

– Штаны-то дашь, а, баб Тонь?

– У него нет лишних брюк, – сухо отказала старушка. – Только треники.

– Ну и ладно. Пусть треники … – немного расстроено кивнул Димка и доел варенье, подгребая его ложкой прямо в рот.

Степан гремел ящиками серванта. Достал огромный нож – самоделку, выточенный на станке из листа металла. Нож был старым, немного поеденным рыжей ржавчиной. Носик у него давно скололся, но более грозного оружия для предстоящего похода нельзя было найти.

Старик с довольным видом покрутил ножом, а потом вручил Димке:

– Постарайся не потерять.

Мужчины покидали дом в полной боевой готовности. Выпроводив закадычных друзей, Антонина села за стол, обхватила голову руками и закрыла глаза. Второй день в жизни происходило то, чего не могло быть в принципе. Никаких объяснений, кроме тех, что придумывали они сами, не было. И это казалось самым тревожным. Становилось не по себе от понимания, что может случиться дальше.