Читать книгу Стихийник: Артефакт душ - Alex Nox - Страница 10

– Нет! Стой! – Эйлин кинулась к двери и бешено в нее забарабанила: – Григор, открой!

– Прекрати.

– Это ты виноват! Если бы не твои глупые нравоучения, мы бы были уже на свободе!

Альх недовольно качнул головой и, дернув девушку на себя:

– Я сказал, хватит!

Стальные радужки потемнели. Эйлин вздрогнула и отшатнулась. А альх вместо того, чтобы попробовать вышибить дверь плечом или прорубить мечом, опустился на пол и закрыл глаза.

Некоторое время он сидел без движения, и за эти минуты в голове Эйлин родилось с десяток вопросов, но лезть с ними она не спешила. Кто знает, что у этих ненормальных на уме! А в том, что мужчина ненормальный, она уже не сомневалась. Выглядит пугающе, ведет себя странно, говорит непонятные вещи про какую-то энергию, потоки… Вещи, недоступные ее пониманию.

Прожив всю жизнь с отцом, вдалеке от людей, она знала одну истину: мир жесток и желает ей зла. Словно прочитав ее мысли, мужчина в центре комнаты глухо бросил:

– Невежество рождает страхи, и порой там, где нет злого умысла, выглядывает демон.

Эйлин устало потерла лицо:

– Прости, что была несдержанной, просто свобода была так близка. – Она устало сползла по стенке. – Я думала вернуться к отцу и уехать с ним в безопасное место.

– В мире нет безопасных мест. Везде, куда бы вы ни отправились, тебя будут презирать, преследовать и бояться. Рано или поздно, ты вновь выдашь себя и навлечёшь беду. Ведь потоки – это не то, что можно скрыть: если твоя кровь ими отравлена, они проявятся, даже если ты этого не желаешь.

– Я могу не лечить людей и не собирать растения. Больше никогда не возьму в руки ступку, – горячо прошептала Эйлин, – и не приготовлю ни одного снадобья. Заделаюсь стряпухой, устроюсь в пекарню или таверну и буду готовить до конца своих дней.

– И время от времени напевать себе под нос?

– Что?

– Напевы альвов, – раздраженно бросил мужчина, как будто этим все объясняя.

Зеленые глаза непонимающе блеснули.

– Ты и правда ничего не знаешь? Такое ощущение, что тебя растил не трогот, а блаженный. Неудивительно, что ты попала в беду. Напевы альвов – это то, что рождается и умирает вместе с ними. Их напевы – это соединительная ткань мироздания. Их особый орган, помогающий чувствовать этот мир, его энергию и биение сердца. Но не только: их песнь – это и отражение их сил. Особых умений. Вот ты, когда поешь, что происходит?

Девушка хотела смолчать, но, поймав на себе внимательный взгляд, в котором отражалось знание намного большего, чем доступно ей, протянула:

– Излечение идет быстрее, раны затягиваются, не оставляя шрамов, мази и настои, сделанные под напев, становятся чудодейственными.

– И когда ты поешь, – Райнхард хмыкнул, – излучаешь сияние. Кожа, волосы, глаза…

– Только волосы.

– Ах да, забыл, ты же наполовину альвийка, – поправился альх, на миг представляя, как пшеничные пряди отливают неземным светом. Когда-то ему так часто приходилось видеть это сияние, что сейчас он легко представил, как мягкий свет тысячи крохотных звезд обрамляет тонкие черты. Поймав себя на этих мыслях, альх качнул головой, прогоняя образы из прошлого, и вновь сосредоточился на призыве Плута.

– Но я могу не петь. И тогда я…

– Умрешь, – бесцветно бросил мужчина, досадуя, что вообще начал этот разговор. Ведь ему нет никакого дела, куда и с кем отправится девчонка. И что с ней в конечном итоге приключится. Хоть в Ледяные Чертоги, где, в принципе, ей и место.

– Но почему?

– Потому что не поющий альв – мертвый альв! – резко бросил стихийник, поставив на этом разговоре жирную точку. Дальше он уже не слушал, что говорит за его спиной полуальвийка, он вновь призывал Плута, который почему-то его игнорировал.

Понимая, что выбора нет и ему придется тащить духа насильно, теряя драгоценные крупицы энергии, Райнхард громко выругался, заставив девчонку за его спиной вздрогнуть. Достал из-за пазухи прозрачный осколок кварца с выгравированными символами и незаменимый ритуальный кинжал, без промедлений резанул по своей огрубевшей ладони, сжал камень и прошептал истинное имя фамильяра, не то, что он придумал, когда дух был вытащен из глубинных пластов реальности, а истинное, которым нарекло его само мироздание:

– Дюббук!

Символы на камне, напитавшись кровью, вспыхнули багрянцем, и тогда Райнхард, почувствовав поток, связывающий его и духа, со всей силы дернул существо на себя, не заботясь о том, что в этот момент Плута ударило по голове словно обухом. Не прошло и мига, как серое нечто, без конца меняющее форму, явилось перед мужчиной.

– Зачем же так больно?! Я уже шёл к вам.

– Но не спешил.

– А что, мы куда-то торопимся?! Сами сказали, что до утра еще много времени.

– Было, пока нас не заперли и не возвестили на всю округу, что в городе появилась еще одна нечисть.

– А, да, что-то слышал, – притворяясь дурачком, протянул Плут. Но получил новый удар по голове, страдальчески закатил глаза и, став дымкой, нырнул в замочную скважину, конечно, не забывая причитать о своей несчастной судьбе.

Замок щелкнул.

– И стоило из-за такого пустяка меня призывать?! Сами бы справились. Не такие уж и страшные двери.

Райнхард помрачнел. Без сомнения, справился бы, если бы не воспаленная рана на бедре, что обжигала огнем, и отравленная кровь, ухудшающая самочувствие. Он не знал, но догадывался, что оружие, которое в него воткнули, было смазано какой-то дрянью и теперь медленно отравляло кровь, заставляя чувствовать немощь. Лишь усилием воли он держал себя в руках, а ситуация, из которой нужно было срочно выбираться, не давала мужчине закрыть отяжелевшие веки и припасть к полу. Иначе это будет последнее, что он сделает в своей жизни.

Девушка сдавленно пискнула. Мужчина и фамильяр мгновенно обернулись.

– А-а-а, это та девица? – оживился Плут, подлетая ближе. – Кажется, в прошлый раз ты зарекался спасать всяких прелестниц.

– Закрой пасть.

– Хотя… было бы что спасать: ни кожи ни рожи. И стоило из-за этого…

Окровавленной рукой стихийник поймал его за длинную морду и с силой сдавил. Пока призыв на крови действовал, дух мог ощущать физическое воздействие, и, несмотря на то, что существо было эфемерным, боль от захвата Плут почувствовал и болезненно пискнул, прикусив язык.

– Еще слово – и ты навсегда отправишься в камень.

Плут быстро закивал, выказывая покорность. Райнхард разжал пальцы и, наспех перебинтовав ладонь куском тряпья, обратился к девушке:

– Думаю, не стоит злоупотреблять гостеприимством.

Эйлин согласно кивнула и, плотнее кутаясь в плащ, поспешила за наемником.

Добравшись до кабинета наместника, беглецы услышали, как дом сотрясает топот множества ног и звон металла, в который обычно любят наряжаться неудачники, называющие себя городской стражей. По мнению стихийника, их нужно было прозвать городскими шутами. Ведь то, как они сражались, вызывало у него приступ острого несварения. Бестолковая суета, лязг и бренчание навевали мысли о дешёвом представлении горе-артистов.

Послав Плута к лошадям, Райнхард прикрыл собой Эйлин. И, как только дверь отворилась, отточенным взмахом руки послал чакру вперед, очень надеясь, что среди счастливчиков, чьи головы упадут на пол первыми, не будет поджаренного крысёныша Григора и его дядьки. Ведь им еще предстоит прочувствовать всю прелесть огня, как они того и желали.

Среди двоих влетевших в кабинет и мгновенно потерявших головы Григора и наместника не оказалось, и это знание окрасило угрюмое лицо Райнхарда легкой ухмылкой. Девушка за его спиной вскрикнула, в ужасе прикрывая рот рукой:

– Ты их убил?!

– Нет, всего лишь отправил поспать.

Чакра, измазанная в крови, вернулась к хозяину, проскрежетав о металлические пластины. Глазами, полными ужаса, девушка смотрела на отрубленные головы:

– Но так нельзя…

– Любопытно будет послушать, почему… Но позже.

Альх поднял тяжёлый стул и швырнул его в окно, кроша слюду в осколки. И, прежде чем покинуть поместье, схватил со стены масляную лампу, тускло освещающую кабинет наместника, и с размаху швырнул ее на заваленный пергаментами стол. Стекло треснуло, огонь вырвался наружу. Желтые листочки схватились мгновенно, с радостью разгораясь. Стихийник неуловимым движением пальцев призвал небольшой ветерок, который тут же навел беспорядок, поднял пару горящих листков и послал их к шкафу со свитками, полкам с многочисленными книгами и к тяжёлым портьерам. Потом схватил Эйлин за талию и потащил на улицу.

Несмотря на глубокую ночь, вдалеке на площади люди продолжали пьянствовать и бесчинствовать, ожидая мгновения, когда порождение тьмы поведут на костер.

Таща за собой девушку, альх одним прыжком преодолел невысокий забор, сморщившись от боли, когда наступил на раненую ногу, и помог перелезть через забор полуальвийке.

– Эй, они здесь! – закричал стражник в обшарпанной броне, спешиваясь на ходу и атакуя стихийника. Но металлический диск альха был стремительнее, и, увернувшись от чужого меча, Райнхард резанул пластиной по горлу незадачливого бойца. За ним – еще одного, неуклюже махавшего мечом и вслед за командиром лезущего в атаку.

Эйлин отступала от развернувшегося ужаса, и крови, что лилась по тёмной брусчатке тоненькими струйками. В какой-то миг она развернулась и побежала прочь, но отчаянно заверещала, пойманная двумя солдатами.

– Вот ты и попалась, дрянь! – Тяжёлый кулак ударил девушку по лицу.

Райнхард стремительно обернулся, отбил нападение очередного противника чакрой, что так и осталась в мясистой туше, и, выхватив из-за пояса кинжал, кинул в одного из обидчиков. Острая сталь вошла стражнику между глаз, и тот мгновенно рухнул навзничь. Второго стражника Райнхард убить не успел, так как его свалила с ног туша очередного противника. Альх сомкнул пальцы на бычьей шее, перевалил противника на спину и, оказавшись сверху, послал град мощных ударов, разбивая лицо неприятеля в кровь и ломая ему челюсть.

Освободившись от одного пленителя, Эйлин смахнула с рук незакрепленные путы, что пытались пристроить на ее тонких запястьях, извернулась и кое-как вырвала клинок из головы убитого, и выставила его перед собой – в тот самый момент, когда на нее навалился второй мужчина.

Пробив броню, сталь неглубоко, но вошла в живот. Мужчина взревел от боли, ударил девушку наотмашь, схватил за волосы и с силой потянул на себя:

– Ты за все ответишь, тварь! Тебя порежут на мелкие куски и только после этого сожгут! А для начала я отрублю тебе руки!

На фоне разгорающегося дома он выглядел жутким безумцем.

– Наемник! – отчаянно закричала Эйлин, пятясь и спотыкаясь.

Райнхард стремительно сбил солдата с ног, и одним ударом в висок заставил его тело навсегда обмякнуть.

Вытащив из чужого брюха свой кинжал, Райнхард помог скулящей от боли Эйлин подняться.

– Цела?

– Да, – облизывая пересохшие губы, произнесла девушка, остекленевшим взглядом всматриваясь в усадьбу, которую жадно поглощал огонь, раздуваемый порывистым ветром. Оставшиеся стражи вспомнили о наместнике и его отпрыске, которые, должно быть, остались в доме, и начали суетливую беготню по спасению.

Тем временем из дома с причитаниями уже выбегала прислуга с разного рода ценностями. Кто-то нёс столовое серебро, роняя ложки, кто-то – содранные со стен гобелены, одна толстая женщина несла кота, уткнув чумазое лицо в шерстяной бок.

К дому потянулась толпа с площади. Она быстро заполнила улицу, позволив Райнхарду и Эйлин в ней затеряться. Натянув на головы капюшоны, беглецы ловко избежали встречи с законниками, которые, словно натасканные псы, прочёсывали улицу, и вышли в кривой переулок, где их ждал Плут с двумя лошадьми. А оттуда, минуя охранные посты, помчались прочь из Альноса, где очищающее сожжение скверны все же произошло. Судя по горестным причитаниям и плачу, что летели им в спину, наместник праведного суда не пережил.